Он был мне как второй отец, но дело было не в его доброте и не в том, что он меня понимал, а в том, что он не выносил слабость, постоянно учил меня, и терпение его было безграничным. Он защищал Алмулихи, когда я не смог этого сделать. Он был хорошо подготовлен, тогда как я был заносчивым и глупым.
— За даркафами наблюдают, — уверил меня Азим. — Никто из них не носит с собой оружие. Завуалированные угрозы — это недостаточный повод для того, чтобы их схватить. Если мы будем арестовывать каждого, кто бросает вызов трону...
— Я знаю.
— Расспросы никуда нас не завели.
Не то, чтобы эти даркафы что-то скрывали. Они достаточно открыто обо всём рассказывали: когда-то давно богиня поручила их предкам охранять сокровище: запертый ящик. Никому нельзя было открывать его, кроме богини, а она должна была вернуться, как только король пересечёт пустыню.
И когда она вернётся, как они говорили, второрожденный сын уничтожит перворожденного.
Никто не знал, как это случится, и никто не признался в нападении на Мадинат Алмулихи. Нассар сказал, что большинство из них страшила мысль об убийстве. И что они были просто безумцами, почитавшими богиню.
Но я ему не поверил.
— Они не носят с собой оружие, — сказал Азим. — За ними наблюдают. Дворец охраняют. Ты не останешься один.
Вероятно, в этом отчасти и состояла проблема.
— Мы многое о них не знаем. Та роль, что отведена Мазире и её сыновьям в их сценарии, всё больше и больше меня озадачивает.
Азим кивнул.
— Они не первые фанатики в этих землях.
— Нам нельзя терять бдительность.
Азим покачал головой.
— Я никогда её не теряю.
Он положил ладонь на рукоять меча.
— Это всё, что тебя волнует, или мы должны ещё что-то обсудить?
Он сказал это так, словно говорил с маленькой девочкой.
Я рассмеялся, встал и поднял меч. Его лезвие сверкнуло у меня перед лицом.
Мои плечи болели, а лоб был покрыт потом, когда я пошёл искать Фаразу в конюшнях. Я прижал руку к её шее и пообещал ей, что я скоро выведу её на прогулку.
"Когда это будет безопасно", — подумал я.
Я направился во дворец, пересёк площадь, и увидел Альтасу, которая в спешке выходила из дома.
— Куда ты идёшь? Может быть, стоит позвать слугу, чтобы он помог тебе?
У неё могло хватить сил на прогулку, но меня беспокоили карманники и воры.
— Нет. Я только схожу на рынок.
— Уже почти ночь.
Рынок закрылся бы к тому времени, как она добралась бы до туда.
— Я это знаю.
Она приложила руку ко лбу, прикрыв глаза.
— Для меня он всегда открыт.
Я кивнул ей, и она исчезла.
Нассар ждал меня к ужину, но солнце ещё не зашло, поэтому у меня оставалось ещё время. Я решил вернуться в свою башню и заняться накопившейся корреспонденцией. Мне надо было разрешить спор хаяли — они постоянно случались — а ещё какой-то торговец был разгневан из-за того, что ему заплатили неполную стоимость за его товары и утверждал, что их цена выросла из-за песчаной бури. Это были привычные обращения для сегодняшних дней. Я и так уже слишком долго ждал, чтобы заняться ими, но мысль о том, что Эмель могла быть одна в доме Альтасы, заставила меня принять другое решение.
Как и все эти люди, которые ждали моего ответа на свои вопросы, Эмель давно уже должна была получить мои извинения.
Я ещё не видел её после забега верблюдов, с момента которого прошло уже много дней.
Никогда я не чувствовал себя таким глупцом, как в тот день. Я совсем забыл о её происхождении, и забыл о том, как проходил этот забег... я закрыл глаза, и мои руки снова сжались в кулаки. Я всего лишь хотел познакомить её с одной из традиций Алмулихи. Я совсем не подумал о том, то могло произойти. После такого моя мать заставила бы меня пойти спать с козлами.
Слуги в саду засуетились, поспешив заняться делами, когда я прошёл мимо них. Словно им неожиданно приспичило начать подрезать кусты. Надия любила эти сады. Я часто дразнил её за то, что ей нравится работа, предназначенная для слуг, но теперь я понимал, что её любовь к подрезанию цветов была похожа на мою любовь к фехтованию. Каждому из нас нравилось что-то своё.
Из дома Альтасы поднимался дым. Если Эмель не было дома, то я собирался снова попросить Мариам поговорить с Альтасой о том, чтобы она не оставляла огонь без присмотра. У Захары была такая же проблема, и моя мать чуть не выгнала её, беспокоясь о том, что дворец может загореться. Когда я подошёл, я увидел, что дверь в дом Альтасы открыта. Изнутри раздавалось шуршание.
Эмель стояла ко мне спиной; она нагнулась над столешницей и методично над чем-то работала.
Я постучал костяшками пальцев по двери.
Эмель не испугалась, как это сделала бы Надия, если бы я подкрался к ней. Когда она увидела, что это я, она быстро отложила нож, вытерла руки и поклонилась.
— Извини, что беспокою.
— Что тебе нужно?
Она поспешно убрала всё со стола, переложила вещи на столешницу, за которой она работала, и выдвинула стул.
Она была одета, как любая другая работница в Алмулихи. Эта чёртова одежда была причиной того, почему я забыл о её происхождении.
Прежде, чем я успел ответить, она жестом указала на стул.
— Может быть, чаю?
Она теребила руками свою одежду, и мне показалось, что она нервничала так же, как и я.
Моя мать учила меня, что людям нравится делиться, и если они предлагают тебе что-то, нужно принимать предложение из вежливости.