Я сел за стол и принялся ждать.
Она сняла с огня чайник. Я не мог оторвать от неё глаз. Она же ни разу не посмотрела на меня.
Я сделал глоток чая. Он оказался неожиданно сладким.
— Тебе не нравится?
Я покачал головой.
— Мне очень нравится.
— Что тебе нужно? — снова спросила Эмель и села на стул, взяв кусочек плоского дерева и угольный карандаш. — Я могу начать сегодня; я почти закончила с другими лекарствами.
Я наклонился вперёд и отодвинул деревяшку. На кончиках моих пальцах осталась угольная пыль.
— Ничего не надо. Я пришёл извиниться.
Моя рука лежала теперь рядом с её. Пальцы Эмель потемнели в том месте, где они касались угольного карандаша. Она положила руки на колени.
— Я забыл про суть забега. Я забыл о том, как ты можешь к нему отнестись.
— И как я к нему отнеслась? — спросила Эмель.
— Как к дешевому представлению, высмеивающему тебя и твою семью, твоих соседей и друзей. Прости, что пригласил тебя. Но больше всего мне жаль, что в Алмулихи существует такая традиция.
— Людям вроде меня здесь не рады, — сказала она, не с грустью, а так, словно это было само собой разумеющимся. — Я не ожидала, что город, куда приезжает так много путешественников, может быть таким жестоким.
Не было никаких сомнений в том, откуда была Эмель. У неё была тёмная кожа, а её лицо было упрямым и умудрённым опытом. Она не смогла бы спрятаться в этом городе, даже за хиджабом.
— Это нельзя извинить.
Я знал, откуда пошли все предубеждения — солеискатели занимали чужие должности и дома. Они поклонялись более сердитому брату. А если солеискатель что-то крал или проявлял жестокость? Боги, это клеймило всех остальных солеискателей. Это было несправедливо, но такова была реальность. За ними наблюдали более пристально, особенно после нападения.
— Я хочу, чтобы ты познакомилась с другой стороной Алмулихи, — сказал я, наконец, тут же почувствовав себя глупо.
Почему я продолжал развивать это... что бы это ни было между нами? Мои пальцы крепко сжались. Я сидел тут и умолял её дать мне ещё один шанс.
— Что ты хочешь мне показать?
— Фальса Мок. Парад будет проходить перед дворцом. Посмотри его с нами. Это гораздо более интересное и стоящее представление в Алмулихи, чем забег. Устраиваются большие пиры и празднества... конечно, мы тоже будем пировать. А ночью...
Я улыбнулся. Ночь должна была быть великолепна, но я не хотел испортить для неё сюрприз.
Уголок ее губ приподнялся. Я постарался не смотреть на него слишком долго.
Я продолжал:
— Это сложно описать. Ты, конечно, и так всё увидишь, но если ты присоединишься к нам, у тебя будут самые лучшие места.
— Думаю, тебе будет, что справлять, учитывая предстоящую свадьбу.
Моя улыбка исчезла.
— Так и есть.
— Почту за честь отпраздновать её с тобой, — сказала она.
И вместо того, чтобы поднести чашку к губам и снова её опустить, она даже не пошевелилась. Наши взгляды словно танцевали — она смотрела на меня, затем отводила взгляд в сторону, и я делал то же самое.
— У нас тоже проводятся зимние и летние фестивали.
— Хаф-Шата и Хаф-Альсаф.
Слова вырвались у меня изо рта прежде, чем я успел подумать о том, что говорю. Откуда я это знал?
Эмель уставилась на меня, словно увидела что-то волшебное.
— Ты помнишь? — прошептала она.
В её голосе послышалось удивление и... надежда? Я ничего не понимал. Почему она сказала "ты помнишь", словно я должен был знать? Должно быть, мы разговаривали с ней об этом в путешествии до Алмулихи.
Когда я ничего не ответил, Эмель описала мне празднества — то, как они покрывали землю коврами, как развешивали ткань, которая напоминала холодный ветер или летний закат, и как гости надевали одежду всевозможных цветов и в неограниченных количествах пили напитки и ели еду, предоставляемую Алфааром.
— А ты, — сказал я, когда она сделала паузу. — Ты и твои сестры были в центре всего этого, не так ли?
Я почувствовал отвращение, гнев.
— Вы собирали деньги с богатых и отдавали их Алфаару?
Её колено коснулось моего, и она отдёрнула ногу. Я сдвинулся, чтобы мы снова могли коснуться друг друга. Я почувствовал тепло её кожи сквозь несколько слоёв одежды. Её ладони были крепко прижаты к столу и находились недалеко от моих. Я сдвинул руку, но она как будто неожиданно вспомнила что-то, встала и подошла к полкам. Казалось, что банки и пузырьки на них стояли в полнейшем беспорядке. И лишь некоторые из них были подписаны.
Почему она так неожиданно встала? Я снова откинулся на своём стуле. Она, должно быть, считала меня не лучше Омара.
— На что похож Фальса Мок?
Она достала банку с верхней полки, понюхала её и поставила перед собой. Затем проделала то же самое с несколькими другими банками, после чего начала доставать из них по щепотке и раскладывать на рабочей поверхности.
— На Хаф-Шату. Только в нём принимает участие весь город. Парад собирает толпы людей. Некоторые из них начали подготовку к фестивалю ещё в прошлом году. Это праздник в честь города, торговли и людей, живущих здесь.
— В нём принимают участие только местные?
В тоне её голоса послышались обвинительные нотки.
— Необязательно, — сказал я. — В этом году участников выбирал Нассар.
— А до этого?