— Вода — это дар Вахира, — прошептала Тави, обратив внимание на нескольких людей, стоявших на коленях в мелком бассейне. — Поэтому мы чтим его и благодарим за этот дар.
— Именно благодаря Эйкабу она у нас есть.
Я подставила пальцы под падающую струю воды.
Тави улыбнулась.
— Ты знаешь об этом?
— Я читаю "Литаб".
Моя сестра прошептала о том, как она мне завидует. И я пообещала как-нибудь её научить. А затем она понизила голос и указала на людей в дальнем конце храма, которые уставились на нас, раздражённые нашей болтовней.
Прервав разговор, мы продолжили ходить вокруг.
— Вам здесь не рады, — сказал мужчина с другого конца бассейна.
Он стоял на коленях, и, когда он встал, по поверхности воды побежала рябь. Его гнев был похож как хлыст, щелчок которого разнёсся по всему помещению.
Тави остановилась, и я тоже застыла. Никто из нас не знал, что делать.
— Идите, обжигайте свою кожу на песке, — огрызнулся он, когда мы не сдвинулись с места.
— Мы уйдём, — сказала Тави, выбросив руки в воздух.
Я не хотела уходить. Я хотела остаться. Этот мужчина не был правителем Мадината Алмулихи; он не мог указывать мне, где я могу находиться.
Но он был прав. Мне здесь было не место. Стоять на своём было сложно, когда ты находился не у себя дома.
Я развернулась и последовала за Тави, как вдруг услышала уверенные шаги, не вписывающиеся в эту спокойную атмосферу. Я резко повернулась.
— Кас? — ахнула я.
— Ты не можешь разговаривать с ними подобным образом в доме Вахира, — сказал он, входя внутрь.
Мужчина не обратил внимания на Каса.
— Солеискателям не место в этом храме.
— Любой, будь то солеискатель или торговец специями, может молиться здесь, — Кас осмотрел мужчину с ног до головы.
— И во что только превратился этот город!
Не взглянув ни на Тави, ни на меня он пошёл прочь. Несколько других людей на мгновение обратили на нас внимание, после чего вернулись к своим молитвам. Они, должно быть, уже считали вдохи до того момента, когда можно будет уйти.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я Каса, быстро подойдя к нему.
Когда я увидела его здесь, с вздымающейся от гнева грудью, я снова почувствовала себя молодой ахирой. Когда мне было важно, чтобы мухами выбирали меня. Я подняла руку к волосам и пригладила их, заведя пряди за ухо, после чего расправила складки туники. Я не видела его с тех пор, как он сбежал от меня. Я думала, что больше его не увижу. Почти каждый день Альтаса спрашивала меня, почему я не гуляю с тем мальчиком. Мне становилось всё сложнее и сложнее ей врать.
— Где ты был?
— Прости меня за то, что случилось, — мягко сказал он и протянул мне руку.
Я осторожно взяла его за руку. Он извинялся за этого мужчину или за своё исчезновение?
Кас завёл нас обратно в храм.
Я указала на свою сестру.
— Это Тави.
Широко раскрытые глаза Тави смотрели то на меня, то на Каса, то на наши переплетённые руки. Я тут же отпустила его руку.
— Где ты был? — надавила я. — Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашёл?
— Я прихожу сюда почти каждое утро.
Его слова прозвучали как признание.
Тави наклонила голову.
— Разве? Я тоже. Но я не видела тебя раньше.
Кас опустил взгляд и сказал:
— А я видел тебя много раз.
Тави отвернулась, наморщив лоб и подняв палец к губам. А затем:
— Я должно быть забыла. Кас.
Она сжала руки вместе и посмотрела на желтеющее небо.
— Рада познакомиться. Мне уже пора. Эмель, скоро увидимся? Я бы очень хотела, чтобы ты принесла мне тот сладкий хлеб, о котором ты мне рассказывала.
Она приподняла брови, сообщая мне о том, что она очень хотела услышать про Каса. По тому, как приподнялись её губы, я поняла, что он ей понравился.
— Который печёт Мажа? — спросил Кас, неожиданно воодушевившись.
— Ах да, — ответила Тави, а затем вежливо выслушала рассказ Каса о том, как дойти до неё, сколько стоит хлеб и какой вкус лучший — по-видимому, лимонный.
Вскоре Тави ушла.
— Я скучала по тебе, — сказала я ему, когда он повёл меня по улице, и это было правдой.
Город уже просыпался, телеги, запряжённые лошадьми, и фургоны начали заполнять улицы. Люди стали покидать свои дома и идти в сторону рынков.