— Но я получил письмо.
Тамам и Амир уставились на людей, которые наблюдали за нами издалека, но Нассар смотрел на Саалима.
Саалим продолжил говорить:
— От моей сестры, Эдалы. Она написала, что, если я читаю это письмо... погоди-ка.
Он засунул руку в мешок и достал письмо. Он протянул его мне, но затем просил:
— Ты ведь умеешь читать?
Кивнув, я взяла письмо и развернула его. Почерк в письме был витиеватым, поэтому читать его оказалось труднее, чем книгу рецептов Альтасы или "Литаб". На мгновение я мысленно перенеслась в дом Альтасы, за её стол, где я пробегала глазами по словам её книги. Обычно она склонялась надо мной, если слышала, что я переставала шептать слова, и спрашивала — в чём было моё затруднение. Моя грудь сжалась, когда я подумала о её доме, о том, что она должна была почувствовать, вернувшись туда и увидев, что её сады, вся её жизнь, были уничтожена.
Я медленно прочитала письмо. Когда я закончила, моя рука задрожала.
Эдала всё знала.
— Я тут подумал, — прошептал Саалим, чтобы только я могла его слышать, — может быть, ты понимаешь больше меня о том, что написано в этом письме.
"Если ты держишь в руках это письмо, значит, она это сделала".
Откуда Эдала знала об этом? Я осмотрелась, ожидая увидеть лицо его сестры среди толпы.
— Когда ты говоришь о том, что Касым может быть джинном, я не могу понять почему, но я этому верю, — сказал Саалим.
— Я думаю, что он джинн, которого держит при себе Захара.
Саалим кивнул.
— Она та женщина, с которой он покинул Алмулихи.
Она пряталась за своим джинном, как это делал мой отец. Но я всё равно понимала отнюдь не всё.
— Я могу понять, почему Касым захотел заполучить трон, но какое отношение имеет к этому Захара? Что ей с того?
В разговор вмешался Нассар.
— Вероятно, Касым пообещал наделить её властью. Именно за этим люди хотят заполучить трон или помогают кому-то это сделать.
— Мы с ней никогда не ладили. Эдала любила её за предполагаемый магический дар, но я никогда в него не верил, — сказал Саалим.
Он испустил вздох, который был больше похож на его попытку засмеяться.
— Но я не понимаю, как это всё произошло. Неужели он по своей воле решил стать джинном?
Нассар кивнул.
— Если это предоставляло ему неограниченную власть, оно могло того стоить.
Я покачала головой.
— Джинн не получает неограниченную власть.
Я объяснила, как магия джинна ограничивается его хозяином, с которым он связан. Свободная воля, но с очень большим количеством ограничений.
— Но я бы удивилась, если бы выяснилось, что его превратили в джинна насильно.
Я рассказала о том, что знала о создании джиннов.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Саалим.
Нассар, стоявший у него за спиной, прищурился. Даже Амир повернулся, чтобы послушать меня. Я не могла рассказать им о том, что когда-то мне рассказал об этом Саалим.
Я раскрыла рот, а затем закрыла его.
Саалим осмотрел толпу. Тихо, чтобы только я могла услышать его, он сказал:
— У меня столько вопросов, но ты не отвечаешь на них.
— Потому что в эту правду невозможно поверить.
— Так же как в правду об Эдале и Касыме.
Наступила тишина, и он засунул руку в карман. Он достал оттуда два камешка и начал перекатывать их в руке. Именно эти камешки лежали рядом с тазом в башне его сестёр. Это был точно такой же алтарь Вахира, как алтарь Тави в память о моей матери и сестре. Мемориал для семьи, которую он потерял.
Только он забрал оттуда два камешка. Принадлежавшие тем, кто выжил.
— Иногда, — сказал он, уставившись на камешки, — я задаюсь вопросом, а не о тебе ли написала в письме Эдала.
Глава 21
Саалим
Несмотря на то, что я не планировал, чтобы наша компания — а тем более, когда с нами была Эмель — оставалась среди хаяли, мы оказались сидящими у костра, ожидая приготовления какой-то ящерицы. Если бы эти люди не были настолько склонны к насилию, я бы уехал в ту же самую секунду, когда моя тётка сообщила нам, что она ничего не знает. И хотя она пообещала нам безопасность, её стражник уже успел рассказать Тамаму о том, что человеческая кожа была прочнее, а хаяли похлопали по кожаной ткани, покрывающей их бёдра и плечи.
Сначала они подали еду Эмель. Протянув ей ящерицу, какой-то молодой парень рассказал ей о том, что не надо есть когти на лапах. Он так близко к ней наклонился, что я чуть не подскочил к ним и не оттолкнул его в сторону. Но у меня перед лицом возник Амир и предупреждающе покачал головой.
Какой-то ребёнок принёс Эмель напиток, на который она скептически посмотрела, а затем всё же приняла. После этого ребенок прижал руку к груди Эмель и удивлённо округлил глаза.
— Диа! — позвала девочку женщина, сидевшая у костра, которая переворачивала почерневших ящериц на длинных палках. — Не надо!
— Но, мама, а как же богиня!
Была некая странность в том, как эти люди вели себя с Эмель. Они выказывали ей больше уважения и почтения, чем мне или моим родителям. Они прислуживали ей так, словно она была членом королевской семьи.
Богиня. Я подумал о даркафах и о причинах их одержимости ею. На этот вопрос я так и не получил ответа. Когда король пересечёт пустыню, богиня вернётся. Она выпустит своего второго сына, чтобы тот умертвил первого. Выпустит Касыма, потому что он был джинном, и пошлёт его, чтобы убить меня. Но богиня? Они ведь говорили не об Эмель? Нет, это не имело смысла. Тогда, где эта богиня, и откуда она должна вернуться?