Боярин Нарышкин, а это был именно он, оказался худым, высоким мужчиной чуть за пятьдесят. Он был не тощим, а, скорее, поджарым, и плавные, уверенные движения выдавали хорошего бойца, хоть уже и посеребренного сединой.
Виктор Сергеевич легко спустился с крыльца ресторана, в котором должна была проходить наша встреча, и подошел ко мне, чтобы осмотреть поле боя. По бегающим от трупа к трупу зрачкам я понимал, что он анализирует произошедшее, но комментариев не последовало.
Когда высыпавшие из полицейских машин стражи порядка двинулись в нашу сторону, вскинув дула автоматов, боярин чуть усмехнулся и, заложив руку в карман брюк, с любопытством наблюдал за полицейскими. Полы незастегнутого пиджака при этом раздвинулись, и в остатках света убегающего за крыши домов солнца тускло блеснула цепочка карманных часов.
Бойцы же прибывшего подразделения растерянно замерли примерно на середине пути, не совсем понимая, зачем их сюда позвали. Наконец, от группы отделился командир и двинулся к нам, поставив автомат на предохранитель.
— Капитан Седых, — представился мужчина, — прибыли на вызов о перестрелке.
— Здравствуйте, капитан, — спокойно поздоровался Нарышкин. — Быстро приехали.
— При всем уважении, Виктор Сергеевич, от вызова до прибытия прошло менее пяти минут, — процедил капитан.
— Я разве высказал какую-то претензию? — склонил голову набок боярин.
— Н-нет… — растерянно ответил мужчина.
— Вот видите, у вас совершенно никаких причин нервничать. Так что позовите ребят, пусть уберут тут по-быстрому.
— А молодой человек? — прищурился Седых, окинув меня нехорошим взглядом.
— А молодой человек со мной, — Нарышкин положил мне руку на плечо. — Какие-то трудности?
Судя по роже Седых, трудности были. И будут у всех участников расследования, когда они поймут, что красоту эту неописуемую раскидал по асфальту один уже немного засветившийся в сводках пацан.
— Никак нет, — нехотя ответил капитан и, развернувшись, начал кому-то звонить.
— Идем, — чуть сжал мое плечо Нарышкин, после чего убрал руку.
Я подавил инстинктивное желание стряхнуть ощущение чужой руки и пошел за Нарышкиным-старшим. Посмотрим, что он мне скажет.
Ресторан «Охотникъ» выглядел, как огромный парад трофеев. Тут была и голова оленя, и вепря, и чучело медведя, куда уж без него. Темные стены, массивная мебель из дерева, тяжелые портьеры, хрустальные люстры — как мечта любой советской женщины. В общем, все максимально дорого, максимально богато и как будто бы немного неформально — охота же. А на охоте, как и на рыбалке, самое оно перетереть за дела без галстуков.
Зал, в котором мы с Нарышкиным сели за стол, был абсолютно пуст — только вышколенный официант с важным видом стоял у стеночки. Мы заняли стол точно посередине, накрытый накрахмаленной скатертью, и боярин сделал неуловимый жест. К нам тут же подскочил официант и протянул меню в красивой, толстой папке.
— Голоден? — спросил Нарышкин.
Я покачал головой:
— Нет, но от кофе я бы не отказался.
— Зря, здесь недурно кормят. Особенно хороша строганина.
— Буду иметь в виду, — вежливо улыбнулся я.
Нарышкин хмыкнул, и мы сделали заказ. Я — кофе по-турецки, а он — кофе со сливками.
— Итак, думаю, мне нет нужды представляться, — произнес боярин. — Собственно, как и вам, Александр.
Я согласно кивнул, не торопясь педалировать тему разговора.
— И, надеюсь, вы понимаете, что я обладаю достаточными компетенциями, чтобы сказать, что вы влезли в очень опасную игру, не зная ни правил, ни игроков.
Любой восемнадцатилетний пацан, только что сорвавший куш, на моем месте должен был начать бить себя пяткой в грудь, что он на самом деле ого-го-го какой умный и продуманный. Но я промолчал, чем вызвал легкое удивление у боярина.
Нарышкин ведь в принципе-то прав — я влетел на всех скоростях в давно идущую драку и иду чисто по приборам. Это выглядит впечатляюще в моменте, но в долгой перспективе — не очень хорошо.
— Собственно, у меня вопрос — зачем тебе тот подвал? — спросил Виктор Сергеевич. — У тебя ни связей, ни реальной власти. Просто крутануть колесо, чтобы он и дальше приносил деньги, не получится. Но ты не кажешься мне глупым мальчишкой. Значит, у тебя есть план.
Я отхлебнул кофе, который, как оказалось, в этом супер пафосном заведении совершенно не умели готовить, и заговорил:
— Как вы видите, политика «хлеба и зрелищ» всегда будет актуальна, доходы клуба это подтверждают. Я бы легализовал это дело, и все бы получили свое. Я — стартовый капитал для поддержания штанов. Бывший хозяин клуба — провокационный тычок в нос. Вы — возможность его выкурить на свет божий.
Нарышкин чуть прищурился, внимательно смотря на меня, словно оценивая сказанное.
— И как ты предполагаешь легализовать бизнес? — медленно проговорил боярин.
Он смотрел в пространство, и, если очень постараться, можно было представить, как перед его глазами прыгают цифры экономических показателей.
— Сделать это спортом, — пожал плечами я. — Ввести судейство. Базовые плавила. Призовые фонды.
— Что будет основным источником дохода? — прищурился мужчина.
В этот момент Нарышкин был похож на почуявшего добычу дикого хищника перед прыжком.
— Ставки, — чуть улыбнулся я. — И алкоголь.
Боярин откинулся на стуле, и некоторое время обдумывал мои слова.
— Но ты же понимаешь, что бывший владелец клуба рано или поздно придет по твою душу?
— И у вас будет отличный повод схватить его за горло в этот момент, — ответил я.
Нарышкин снова замолчал, обдумывая мои слова. В том, что он согласится, я был абсолютно уверен. Вопрос лишь в размере личной выгоды.
— Ну, хорошо, — наконец произнес мужчина. — Но раз мы говорим о легализации такого сомнительного бизнеса на моей территории, мне нужен личный интерес.
— Само собой, — кивнул я. — Ваши предложения?
— Семьдесят, — Нарышкин показал на себя, — на тридцать, — и показал на меня.
— Процентовка мне нравится, — согласился я, — только семьдесят, — я показал на себя, — на тридцать, — и показал на него.
Боярин хохотнул:
— Мы так не договоримся. Ты же понимаешь, я могу сделать все то же самое, но со своей прослойкой.
— Можете, — не стал спорить я. — Но и я могу сделать все то же, только в другом месте. И, что самое главное, в черную.
— А ты борзый, — продолжил скалиться боярин.
— Я просто не тупой исполнитель, Виктор Сергеевич. Вы же это понимаете.
Нарышкин смотрел на меня нехорошо, пронзительно, с прищуром.
— Шестьдесят на сорок, — наконец произнес он, распределяя, естественно, шестьдесят себе, а сорок мне.
— Сорок на шестьдесят, — ответил я.
— Тебе нужны контакты и связи для легализации, организации и продвижения, — заметил Нарышкин. — А ты сирота, у тебя за душой ничего и никого. Пятьдесят на пятьдесят.
— У меня есть я, и этого вполне достаточно, — усмехнулся я.
В целом, вариант напополам меня вполне устраивал. Прямо скажем, я в него и целился, потому что боярин вообще-то прав, и мне ой как нужен его административный ресурс. Самое время обрастать связями и знакомствами на разном уровне государственной машины, и за это я готов был платить частью прибыли. Тем более что это явно не последнее мое прибыльное дельце. Как говорится, жадность — грех! Но все же хотелось оставить контрольный пакет у себя.
— Пятьдесят один на сорок девять, — произнес я.
Нарышкин снова расхохотался:
— А ты смелый!
Я только что завалил восьмерых бандитов под окнами твоего ресторана, мужик!
Но вместо ответа я лишь красноречиво развел руками, и понимай этот жест как хочешь.
— Ладно, черт с тобой. За твою смелость и чертовскую везучесть сорок девять на пятьдесят один, — согласился Нарышкин, и мы ударили по рукам.
Шампанское распивать было рано, договора подписывать тоже, так что пока Нарышкин искал визитницу по карманам, я сделал еще один глоток остывшего кофе, который холодным стал еще более мерзотным.
— Это визитка Ефима. Он — мой помощник и будет организовывать весь процесс.
Я понятливо кивнул.
— А это моя визитка. На случай, если вдруг что, — чуть усмехнувшись, произнес Нарышкин, выкладывая поверх визитки помощника свою.
Проделывал он это с таким видом, будто у него на руках топовая комбинация в покере, и он ее выкладывает. Ну, в принципе, если сюда добавить визитку министра финансов, обороны и государя, то так и будет.
— Благодарю, — я склонил голову набок.
Нарышкин передвинул обе визитки мне по столу и, как только я взял их, сказал:
— А чтобы сегодняшних происшествий не повторялось, я настоятельно рекомендую положить деньги в банк, — сказал боярин. — Носить с собой по городу внешний долг какого-нибудь небольшого европейского княжества — не самая умная затея.
— Был бы у меня счет в банке, где не задают лишних вопросов, я бы с удовольствием воспользовался этим советом.
— Волжско-Камский коммерческий банк вполне подойдет, — мгновенно ответил Нарышкин. — Ефим организует толкового сотрудника для проведения твоих и наших операций.
— Спасибо, это действительно будет очень полезно, — совершенно искренне поблагодарил я.
— А что, кстати, у тебя с моей Машенькой? — спросил мужчина как бы невзначай.
Я, кажется, целую вечность пялился на собеседника, вспоминая, кто такая «Машенька», почему она его и причем тут я.
— Вам с самого начала нашего знакомства, повлекшего за собой дуэль, рассказывать, или это вы уже знаете? — вопросом на вопрос ответил я.
Виктор Сергеевич на это не купился. Впрочем, я бы тоже — все-таки у меня однажды уже была дочь. И в ее возрасте примерно двух лет я всерьез подумывал о том, что достать из сейфа охотничье ружье, чтобы отстреливать каждого мелкого паршивца, посмотревшего в ее сторону, не самая плохая идея.
— Александр, я бы очень искренне и от души не рекомендовал тебе портить мою девочку, — с нескрываемой угрозой в голосе произнес мужчина.
— Скажу честно, вы в этом вопросе и без меня прекрасно справляетесь, — усмехнулся в ответ. — Давите этой свадьбой на девчонку, а она и рада во все приключения залезть, лишь бы найти благовидный предлог соскочить с обязательств.
— Мария — девушка с живым умом и очень сильным характером. Сейчас она, возможно, меня искренне ненавидит за это решение, но спустя время поймет, насколько я прав, — спокойно ответил Нарышкин. — Не стоит думать, что я бесчувственная скотина, готовая положить собственных детей на алтарь политики. Ты ничего не знаешь ни о Марии, ни о Максиме, ни вообще о том, откуда и куда ветер дует. И не тебе, мальчишке, об этом судить.
Ну просто отец года, вы только посмотрите.
— Я не собираюсь ни в чем оправдываться, — сухо ответил я. — Тем более в том, чего не совершал. Хотите оградить дочку от сомнительных контактов — не давайте ей надираться в сопли по московским барам в одиночку.
Кажется, эта информация как-то ускользнула от Нарышкина, потому что у мужика немного дернулось веко после моих слов. Но пятиться назад он не мог по понятийным соображениям, так что оставил последнее слово за собой:
— Я предупредил. Ты услышал. Договорились?
— Вполне.
Боярин вздохнул, и на лице у мужика читалось «все проблемы из-за баб, даже таких маленьких», но делиться печалью он не стал.
— Был рад познакомиться, Александр, — вполне искренне произнес Нарышкин, протягивая мне руку на прощанье.
— Это взаимно, — ответил я, крепко пожав внезапно узкую ладонь мужчины.
Из ресторана «Охотникъ» я вышел вполне удовлетворенный беседой. Нарышкин готов был щедро давать мне контакты, я же за это обещал заниматься вполне необременительным тыканьем раскаленной палкой в глаз его недруга. И все это за свой приятный гешефт.
Я на мгновение замер на последней ступеньке крыльца, окидывая взглядом улицу. Мельком подметил, что ответственные полицейские даже организовали мойку асфальта с шампунем, чтобы кровавые следы не шокировали общественность. Как будто та общественность после сегодняшнего шоу могла вообще чем-то шокироваться.
Но, вообще, искал я не следы собственного побоища, а совершенно определенную вывеску. И нашел ее прямо напротив входа в ресторан. Хорошо проведенные переговоры требовали срочно совершить какой-нибудь добрый поступок. Под понятие «добрый», это бы, конечно, вряд ли подошло, но настроение одному конкретному человеку определенно должно было поднять.
И я зашагал к входу под вывеской «Цветы».
Ресторан «Охотникъ», Виктор Сергеевич Нарышкин
Виктор Сергеевич хоть и торопился домой, но во вкусном обеде просто не мог себе отказать. В конце концов, когда ему еще удастся вырваться из скучных кабинетов?
Вот и он думал, что нескоро.
А пока официанты таскали один за другим подносы с разными вкусностями, которые Нарышкин не собирался есть, а только пробовать, мужчина читал отчет из подразделения Серова, уже прилетевший на почту.
По нему выходило, что бандиты, позарившиеся на будущие денежки Нарышкина, сидели на улице давно. Задолго до того, как на ней появился Мирный. А это могло значить только одной — где-то у боярина подтекает. Вот только как залатать брешь, если не знаешь, где искать?
— Антон, привет, — проговорил боярин в трубку, накалывая на вилку кусок мяса какой-то дичи. — Слышал про сегодняшнюю перестрелку?
Трубка удовлетворительно и немного зло что-то пробухтела.
— Ты видел заключение экспертов? Думаешь о том же, о чем и я?
И снова на другом конце было сердитое согласие.
— Давай ты своих ребят поднапряжешь, м? Мне что-то не нравятся такие истории.
Серов отчитался, что задачу принял, и вообще она почти сразу оказалась в работе по его инициативе, но боярина такие мелочи не интересовали, и он повесил трубку.
Найти крысу — не такая фатальная задача на самом деле. А вот грамотно выпотрошить ее — здесь нужен настоящий профессионал. Желательно с набором начинающего палача по мотивам древней Руси.
Императорский Московский Университет, Василиса Корсакова
Из пассажа Солодовникова Василиса возвращалась в странно приподнятом настроении. И вот вроде бы она понимала, что это не свидание, и вообще, Александр мог без задней мысли и очень даже по-дружески попросить помочь, но поделать с собой ничего не могла. Ей страшно-престрашно хотелось верить, что это все не просто так! Это все начало настоящего красивого романа. Ну, такого, как в книжках пишут.
Если бы Василиса в тот момент додумалась позвонить старшему брату, то тот бы расхохотался где-то в районе фразы «сходили по-дружески». Уж он-то бы ей объяснил, что мужчины «по-дружески» с женщинами по магазинам не ходят даже под дулом пистолета. А еще сразу бы начал задавать разные неудобные вопросы про этого парня, который «по-дружески» тянет ручонки к его младшей сестре.
Но Василиса не стала звонить брату. Она вообще ни с кем не захотела делиться своими эмоциями на счет проведенного с Александром времени. Это было только ее. И не просто ее, а что-то очень личное, сокровенное. О таком не рассказывают подружкам, даже с матерями не делятся, а бережно хранят в сердце, наслаждаясь своими эмоциями.
Собственно, девушка рассчитывала сохранять произошедшее в секрете максимально долгое количество времени и, заходя к себе в комнату, никак не ожидала, что на нее накинется соседка с вопросами:
— Кто он? Кто этот счастливчик?
Василиса не сразу поняла, о чем речь, а когда соседка ткнула в письменный стол, то Корсакова впала в глубокую задумчивость.
— Сегодня привезли курьеры, — рапортовала соседка. — Я сколько ни допытывалась, а про отправителя ни слова не сказали!
Меж тем Василиса подошла к своему письменному столу и растерянно смотрела на два шикарнейших букета, вставленных в обрезанные пластиковые бутылки вместо ваз.
Один из букетов был побольше и состоял исключительно из бело-зеленых роз. Это производило двойственное впечатление, если честно. Девушка головой понимала, что букет, наверное, ужасно дорогой, но если бы ее спросили, она бы даже не смогла ответить, чем он ей не нравится. А если бы очень стали допытываться, то сказала бы, что букет без души. Впрочем, как и вложенная в этот букет открытка с напечатанным текстом «Самой прекрасной девушке ИМУ».
Второй же букет был совсем небольшой и, наверное, легко бы уместился в руку. Зато он был скомпонован из разных ярких цветов, и создавалось ощущение, что именно этого красно-оранжевого малыша собирали с искренней любовью к работе. Внутрь тоже была вложена открыта с исчерпывающей надписью «Тебе от меня».
И вот, стоя рядом с этим ночным кошмаром кухонного секатора, Василиса задавалась одним вопросом.
А среди отправителей вообще есть Александр?