— На две четверти уже как, — говорит кузнец, укладывая последние сумки в телегу, чешет щетину на подбородке и осеняет себя знаком Веды. — Да убереги нас Ясноликая! — Кузнец хлопает Бергия по плечу своей огромной ручищей и запрыгивает на козлы.
— Ну, будь праведен, Бергий!
— И ты будь, Эгор! Доброго пути! — отвечает Бергий и отходит в сторону.
Телега со скрипом медленно удаляется по пыльной дороге.
Бергий смотрит вокруг: деревня пустеет. Люди собирают то немногое, что могут увезти и отправляются кто куда: кто в столицу, кто к границе с Халирутом. Там говорят, земля плодоносит. Черная, как кость саага, куда палку не ткни, везде прорастет.
Но люди у пролива Трех Столбов живут много поколений и к холодам всегда возвращаются на свои разоренные земли. Чтобы там не говорили неверные, а леса здесь живые и густые, как нигде на всем побережье Дерентии, есть ради чего вернуться. С третьего даннур ринну на кулус охотятся, в первые два даннур энну на дичь и кабана. В канун эннувин вода покрывается льдом и приходят пятнистые нерапы. Тогда раздолье: и шкуры, и жир, и мясо. Земля здесь может и скромна на урожай, зато камень и металл отдает с охотой.
Бергий одергивает серый китель и потирает ладонью лысину.
Он уже решил, в этом году полиционеры уйдут последними. Дома надо проверить, двери, да окна заколотить, мало ли кто забыл. Все ценные вещи перетащить в убежище. Хранилище зерновое проверить, да колодцы закопать, а то киатту всю воду пометом отравят. Работы много.
Бергий щурится и смотрит вдаль, туда, где сквозь туман еле пробивается огонек маяка. Дом авара лен Валлина. Проклятый дом, как теперь говорят. Многие и уезжают то так рано, торопятся, бегут, вовсе не от тумана с воды, а от скверны. Дочь авара все никак помереть не может. Суеверные плюют через плечо, да окойо через слово поминают. Что ж ты, Бергий говорят, выжидаешь, того и гляди встанет проклятое отродье, да на охоту выйдет. Его люди хоть и молчат, но тоже нервничают. У всех семьи. Самим бы поскорее отправиться, но служба такая, приказано ждать, будешь ждать.
Бергий четыре раза перечитал письмо, что принес почтовый сааг, прежде чем понял: не дать авару лен Валлину покинуть дом до приезда харонов предстоит именно ему и его отряду. И печать то на бумаге не простая, Ордена печать. А внизу приписка: с одобрения его святейшества, Императора Дариуса Дерентийского.
В сердцах Бергий, конечно, сплюнул. Подумал, походил по кабинету, выглянул в окно, где его лучники тренировались, а потом уселся обратно в кресло и принялся писать ответ.
Так, мол, и так, ограниченное количество солдат, гарнизон не укомплектован, почти все сплошь новобранцы, в силах ограничены, требуется посильная помощь. Со своей стороны сделаем все, что сможем.
В этот же день отправил лейтенанта Йона Кадилиса в порт, следить, не решит ли авар корабль нанимать. А остальным так ничего и не сказал. Разбегутся же, только заикнись. Авара здесь боятся, он же Хранитель Ордена, кто знает, на какие фокусы он способен, ведь кровь в его венах синяя, кровь Вестников. Да и гость у него в доме не кто-нибудь, а сам Преподобный церкви Предвестия, Даниил Поломник. Император и гвардейцы далеко, в столице, как и крючкотворы из соборной канцелярии, а гневить Творца, да еще в такое смутное время, никому не хотелось. А еще в служках у авара не кто-нибудь, а девчонка Аринэ, полукровка краснокожая. Вот и какой дурак, скажите, туда сунется?
Бергий подумал, подумал и ничего своим людям и не сказал. Теперь стоит, смотрит на огонек маяка и думает: как бы ему так сделать, чтобы и приказ выполнить, и людей своих не подставить?
Бергий поворачивает голову и видит своего младшего, десятилетку, бронзового от пыли, тот несется по улице, перепрыгивая мешки, да ящики, машет ему кепкой, а сам весь в мыле.
— Перехватили! Перехватили! — кричит Регий. — Лейтенант послал за тобой!
Длинный, как не в отца, он тормозит и складывается пополам, хватая ртом воздух. Вокруг него клубится пар. Рубашка нараспашку. Белые кудри рыжие от пыли.
— А ну застегнись! — командует Бергий. — И сколько раз говорил: не кричи на всю улицу. Что случилось?
— Увальня перехватили, в порту, корабль пытался нанять! Как ты и сказал! Лейтенант везет его сюда. Послал меня вперед! А еще Джоси, курчавую, в деревне видели, у молочника. Отослал их авар из дома.
— Может и рыжую в деревне видели? Полукровку? — спрашивает Бергий у сына.
Тот качает головой.
— Ее бы точно не пропустили, краснокожая же!
— Молодец, а теперь беги-ка ты домой, матери скажи, пусть вещи собирает, пора вас оправлять, а мы уж тут сами как-нибудь. Давай, поторапливайся!
Сын выглядит разочарованным, но отца слушается, кивает и бежит дальше по улице.
Бергий опять одергивает китель.
Значит, бежать надумали, авар лен Валлин.
Бергий хмурится.
Да поможет им Ясноликая в их непростом деле.
Увальня Бергий знает с детства, чернявый Руперт Авари потерял сначала мать, сгинула в горячке, потом отца, охотника, унесло в эннувин на льдине, последним к корням отправился старший брат, так Руперт и оказался у тетушки Ринайи, она то его и пристроила прислуживать в доме авара.
Руперт сидит напротив него, руки на груди сложил и ухмыляется пухлыми губами, как у барышни. Масло с его волос давно выветрилось, черные кудри топорщатся в разные стороны. Помял его лейтенант, видно, вот синяк зреет на скуле, да и глаза красные. Бергий опять вздыхает и тоже руки на груди складывает.
— Может, рассказал бы мне чего интересного, а, Руперт? Ты подумай, что делать то будешь, когда авар улетит, кто тебя защитит, когда гвардейцы императора придут? Злые придут, а уж когда авара здесь не найдут…
Увалень молчит, но больше не улыбается.
— Может, задумал авар чего? Зачем ему корабль в порту нанимать, есть он порталы открывать умеет?
Каморка у Бергия тесная, хоть он ее кабинетом и называет, потолок низкий. Вот сидят они друг напротив друга, да стол в углу стоит, да больше и не поместится никто. За окном опустела тренировочная площадка, все набились в караулку. Курят, засранцы, дым сквозь щели тянется к потолку. Курят и ждут приказа.
А Бергий все медлит.
— Худо будет, если по душу девочки харонов пригонят, — продолжает говорить Бергий. — Слышал я, еще когда на границе служил, что проклятье окойо огнем из плоти изгоняют, были случаи даже когда деревни выжигали, чтобы скверна не распространилась.
Руперт качает головой и смеется. Зло и беспомощно. Голову опускает, за кудрями своими лицо прячет.
— Ты мне Бергий сказки то не рассказывай, — говорит увалень и трясет головой. — Я не такой тупой буду. Пусть приходят твои гвардейцы, с меня взять нечего. Мое дело маленькое — подай, принеси, серебро почисти.
Дверь распахивается, в каморку втискивается лейтенант Кардилис, широкое лицо его влажное, липкое и бледное от страха.
— Капитан, — больше он сказать ничего не успевает, в проеме за его спиной появляются две фигуры в белых плащах. Бергий медленно поднимается со стула, но ног уже не чувствует, сердце заходится в груди от дурноты. Капюшон одного из гостей откидывается и Бергий видит сначала два серых глаза, потом бледную, натянутую на череп кожу. С виду может показаться, что перед ним человек, только болен чем-то, может горячка его в дороге прихватила, если бы ни голый череп и татуировка на нем. Правильный, симметричный узор с двух сторон.
Такие Бергий уже видел раньше, когда служил на границе, там от восставших мертвецов спасу не было, потому на трех солдат по одному харону приходилось.
Бергий стягивает кепку, мнет в руках и кивает, будто сам себе. С облегчением даже. Теперь авар лен Валлин больше не его забота. Он поворачивается и видит лицо Руперта, тот аж посерел. Сначала Бергий думает, паника парня накрыла, но тут увалень начинает дергаться, как в припадке, глаза закатывает и падает лицом вниз, на грязный пол. Один из харонов отталкивает лейтенанта, кидается вперед, опускается на колени, поворачивает Руперта лицом к себе, но мальчишка уже не дышит. Лицо его, до этого круглое и упитанное, буквально провалилось, на вогнутых щеках проступили борозды и круги. Харон отдергивает руки и к удивлению Бергия брезгливо вытирает их о плащ.
— Собирайте своих людей, — командует тот, кто остался стоять по другую сторону двери. — Мечи, кольчуги и доспехи оставьте. Только луки и стрелы с костяными наконечниками. Кто ослушается — умрет.
Бергий механически кивает, а сам взгляда отвести не может от лица увальня.
Мертвец он и есть мертвец, вот только этого словно бы вчера из земли достали, весь высох, кожа сморщилась, словно солью покрыли.
Пока Бергий кусает губы и трет лысину, лейтенант Кардилис уже на тренировочной площадке командует сбор. Бергий с трудом заставляет себя сдвинуться с места. Порог вдруг кажется ему невероятно высоким, он с трудом понимает ногу и делает шаг. Петли на дверях скрипят непривычно громко. Бергий хватается за дверной косяк и трясет головой. Звон колокола с тренировочной площадки, команды лейтенанта. Звук причиняет боль. Он пытается сделать шаг и выйти на крыльцо, но свет с той стороны слишком яркий. Бергий закрывает лицо руками и морщится. Спасительная тень загораживает собой дверной проём. Бергий часто моргает, трясет головой и по привычке трет лысину. Гладкое, как стекло, лицо харона стынет напротив. Татуировки на гладком черепе чуть мерцают. Когда харон наклоняется вперед, вытягивая подбородок, Бергий еле сдерживает гримасу отвращения, но не отступает. Он еще на границе заметил, что харонам нравится человеческий страх. Страх подчеркивает разницу между ними, как между хищником и добычей. Бергий не собирается становиться добычей и делает шаг вперед. Харон неуловимым движением сливается с тенью, пропуская его вперед, на крыльцо, залитое светом.
— Мы ждем вас, капитан, — говорит харон, говорит медленно, словно каждое слово требует усилий.
Бергий делает глубокий вдох и решительно идет вперед. Он должен позаботиться о своих людях.