— Девять-четырнадцать, слышишь меня? Синий-синий, отвечай! Единый их раздери, что они сделали с твоим бесом? Простите, сэр, я не знаю что с ней! На позывные реакции нет, сенсоры ни на что не отвечают и выгрузка недоступна! Мы установили дублирующую внешнюю корону и подключили к мозгу, жду пойдут ли визуальные данные.
— Разбуди ее, дай Гемони, я должен знать, это все еще она или уже нет.
— Пытаюсь, сэр!
Память девять-четырнадцать говорит ей, что первый голос принадлежит старшему лейтенанту Шейзи дай Гемони, ее оператору, а второй голос контр-адмиралу Николасу Эвориану. Одному из приближенных Эмиля Археса.
— Девять-четырнадцать, — говорит голос адмирала. — Ты слышишь меня?
Она не помнит, как оказалась на крейсере, но знает, что называет он “Сухой”, а адмирал Эвориан что-то значит для девять-четырнадцать.
Она перебирает осколки её жизни как четки, пытаясь привести мысли в порядок. Колодец памяти волнуется, волны то и дело выбрасывают на берег очередной отполированный камушек, возвращая её в другое время, в мир Сопредельных Штатов Латирии, для которого она умерла.
Но каждая крупица знаний может быть полезна, поэтому она не сопротивляется, она лежит, дышит и слушает.
Ядром звёздной колонии долгое время была церковь и вера в Единого, когда же железный занавес рухнул, за ним последовали и устаревшие догмы из Новой библии. Церковь вынуждена была отступить в тень под напором светской власти и последние сто сорок лет звездной колонией которая теперь звалась Сопредельные штаты Латирии, безоговорочно правил Научно-разведывательный Корпус. Новой религией стал прогресс и воскрешение старых технологий.
А за пределами же штатов расстановка сил значительно отличалась. В воздухе власть принадлежала Антиадарской коалиции и её флоту, и была разделена между дуумвирами.
Одним из двух был Эмиль Архес со своей партией Воздушников и их лозунгом «Воздух для людей», яростная нетерпимость которых легко сменялась лояльностью, когда речь заходила об альтернативных источниках энергии или новых месторождениях дамария, жизненно необходимого людям топлива. Именно архесцы торговали с королевством дамьен и Ксаравией, не гнушались спускаться с небес на землю и пользоваться благами отверженных, неведомых рас. Почти все торговые караваны ходили и по воздуху и по песку под охраной архесцев.
Вторым дуумвиром воздушного флота был принципиальный и гордый Александр дай Ценорий, толстокожий военный и ни разу не дипломат. Истинно-верующий, неподкупный хозяин Атмосферных станций. Менее гибкого во всех отношениях человека трудно было найти, но именно он, к удивлению многих, был выбран кадалоном в Адарский Совет и каким-то чудом сохранял за собой этот пост уже восемь лет.
В основном поэтому Корпус старался открыто поддерживать его консервативную политику, осуждать продажность архесцев, но за глаза платить им за конфиденциальные перевозки не совсем законных грузов и откровенный шпионаж. Корпус не скрывал, что готовит почву для очередной попытки спуститься с небес на землю, и проект “Мессия”, который создал доктор Ларс Нада, должен был ускорить этот процесс.
Все началось с того, что Корпус, пытаясь компенсировать постоянные потери квалифицированного личного состава за Пределом, ввел обязательную годовую службу и стал сгонять почти неподготовленных новобранцев на ледорубище. От воды зависела жизнь. Через пять лет город заполонили калеки с хорошей страховкой, которым совершенно нечем было заняться. Уровень преступности мгновенно вырос и тогда Корпус предложил правительству выход из сложившейся ситуации, они создали вакансию “Нейрооператор автоматизированных систем для контроля периметра и внешней разведки” Звучало совершенно безобидно, все, что требовалось, с помощью специального мысленного интерфейса, управлять машинами, выходящими за границу Предела. И вот тут начиналось самое интересное, новоиспеченный рекрут вдруг просыпался внутри идеальной, искусственной оболочки, которая была почти неотличима от настоящего человека. Вспомнив хроники, их назвали андрами.
Через год основного контракта, почти все рекруты продлевали договор с пометкой “бессрочно”, а их законсервированные, искалеченные тела оставались для Корпуса идеальной гарантией выполнения всех условий договора и стопроцентной верности, ведь никто из подопытных даже не догадывался, что их память просто скопировали и перезаписали на новый носитель.
Так прошли первые массовые испытания вируса памяти доктора Ларса Нада и никто даже не понял, что произошла революция. Оставалось наладить бесперебойное производство оболочек, для чего требовалось найти надежный источник дамария и с такой силой люди уже могли спуститься с небес на землю и начать полномасштабную войну за территории. Все шло по плану, когда вдруг выяснилось, что если не починить сам фундамент их искусственного мира, то все планы на будущее бессмысленны. Над землей или на земле, но когда кончится воздух, кончится и жизнь. Самой большой проблемой было то, что никто не мог предсказать, когда именно чужие технологии откажут полностью, но почти все ученые и в Латирии, и в Ксаравии, и в Адаре, сходились во мнении, что человечеству на этой планете осталось максимум несколько десятков лет жизни. Ученые считали, что искусственно созданный Алькаан достиг предела возобновляемых ресурсов, а численность живущих на нем, превысила лимит.
Она слушает и знает, что это было неизбежно. Объем памяти Творца ограничен, а значит, периодически он должен освобождать место. Природный катаклизм. Эпидемия. Белая эра. Восстание людей против Неведомых. Рано или поздно Творец бы все равно вынужден был провести чистку. И создание вируса стало лишь одним из звеньев в этой цепи.
Она стала лишь одним из звеньев в этой цепи.
Девять открывает глаза и моргает. Картинка скачет, но она есть. Черно-белая, размытая по краям, но это уже можно назвать зрением. Она видит лицо адмирала, который с беспокойством вглядывается в нее через защитный экран.
— Девять четырнадцать. — говорит адмирал. — Вы меня слышите?
Гладко выбритый подбородок, идеальная прическа. Эвориан пользуется гелем для укладки и парфюмом. Уши проколоты по последней моде Кахора и на каждом висят кольца. На правой руке надета сенсорная перчатка, на поясе кобура с метателем. Руки он держит скрещенными на животе. Они хорошо знакомы, она чувствует приятное тепло, видя его строгое лицо, слыша его голос…
Адмирал атеист и скептик, пьет, курит, терпеть не может субординацию и военную форму, предпочитает штатское, причем заказывает одежду только у лучших портных Кахора. Ей легко представить его за игорным столом и в борделе с рабынями, накаченными соком. Бунтарь и самоучка, он плевать хотел на карьеру, но без причины никогда никому не переходил дорогу, умел быть галантным, всегда красиво снять шляпу и пропустить вперед. Его любили женщины и подчиненные, он вполне мог бы в одиночку потянуть восстание и сменить Эмиля Археса на троне дуумвира, но не хотел пачкать руки. Он предпочитал оставаться в тени.
Но сейчас он здесь, а значит как-то связан с проектом “Мессия”
Это почему-то плохо укладывается в канву её воспоминаний о нем.
Она медленно поднимается и садится, скрестив ноги. Под ней матрас, он лежит на полу. Её окружает эхо зала единоборств. По стенам висят гербы и штандарты чемпионов. Основным отличием спортивных состязаний Латирийцев был именно зал, зал из которого забирали тепло и воздух. Любой герб на этой стене вызывал уважение, ведь ты в прямом смысле дрался за жизнь. А еще это естественное сокращение численности, проиграл — умер. Победа означала почет, но она забирала и здоровье. Многие из тех, кто в другой жизни были победителями воздушных турниров, теперь занимали незначительную на первый взгляд должность нейрооператора и носили восьмерку на эполетах. Символ бесконечности. Андров быстро и незаметно внедрили во все сферы жизни и особенно во флот. Правительство радовалось статистике — андры повысили выживаемость кораблей и экипажа при разгерметизации, особенно на больших высотах, где чаще встречались аномальные, белые дыры. В выигрыше были и ученые, впервые научная экспедиция добрались до самого купола Предела, где при критическом давлении люди не выживали.
— Девять-четырнадцать? — повторяет адмирал.
— У вас прекрасный голос, адмирал Эвориан, чище него только ваши ботинки, в которых вы очевидно ходите только по коврам, — отвечает она. — И крейсер ваш тоже впечатляет, какого года постройки? Или он из тех, конфискованных Орденом? Очень похож, интересно, найду ли я под этим блестящими поверхностями изначальный ксиком и изоляцию? Люди первой волны все делали на совесть. Знаете, историю названия вашего крейсера, адмирал?
Эвориан улыбается ей уголком рта.
— Сушите-сушите, Вервен, чтобы через час корабль у меня был сухой, как осенние листья, которых вы никогда не слышали. История о том, как Эзра дай Клирий учения по пожарной безопасности проводил. А как звали юнгу, вы помните, Девять?
— Вервен Архес, — отвечает она и улыбается. — Он был астматик, что исключало в принципе его службу на флоте, но в итоге на этой стене висит его герб.
— Я рад тебя слышать, Анита, — кивает ей адмирал и улыбается.
Тембр его голоса говорит, что он искренне рад ей. Их небольшой обмен любезностями похож на код и видимо все нужные слова сказаны.
Память Девять-четырнадцать говорит ей, что она — Анита Азари офицер Латирийского флота, и ей дали задание — быть Каттери лен Валлин. Двенадцатилетней, слепой девочкой, которая должна быть принесена в жертву во имя символа, символа бесконечности. В скорби и ярости, убитый горем отец будет молиться и Творец услышит его, услышит и осенит своей милостью. Так родится образ бога-Императора, отца бесконечности. Проект “Мессия” это крупнейшая мистификации в истории Алькаана. И отправной точкой для нее стало предложение мэтресс лен Валлин. После ее визита, представители Корпуса, Единой церкви и дуумвиры воздушного флота впервые за десятки лет встретились и пришли к согласию, что это идеальный момент чтобы нанести удар и его нельзя упускать. План был сложен и одновременно прост, обмануть суеверных дерентийцев с помощью их же религии. Чтобы получить власть над умами и сердцами, они выбрали пророчество Аррана, они собирались устами Мессии поднять людей на восстание против Императора Дариуса. Война за территории была неизбежна, так почему бы не договориться и не поделить земли Империи. Особо даже делать ничего не надо, Дариус де Ван последние двадцать лет усиленно разваливает свое государство, осталось только прийти и собрать плоды его политики. Все должно было пройти чисто, адмиралу даже ботинки в дерентийской пыли пачкать не пришлось бы, но тут появилась Изначальная сущность Мелиссы Кавано и превратила мистификацию в акт слепой веры.
— Откройте камеру, — командует Эвориан и прозрачные стены экранов уползают вниз, в щели. Сверху, на арену, где она находится, падает яркий свет. Кажется будто они с адмиралом здесь одни, но она знает, вдоль стен стоят щиты и вооруженная охрана. Адмирал подходит и протягивает ей руку.
— Предлагаю пройтись до офицерской столовой, помнишь куда идти?
Она кивает и протягивает руку в ответ. Он помогает ей встать на ноги. Теперь она помнит, что именно здесь, в закрытом крыле, проводились первые физические испытания вируса.
Здесь Анита Азари умерла и родилась Девять-один, и все остальные девять, вплоть до нее. А потом и Десять.
Здесь была создана ее первая, еще пробная оболочка, находилась та самая столовая, где состоялся тот самый разговор про веру с мэтресс лен Валлин. И мэтресс уже тогда знала, как все будет.
Она знала всё.
И что договоренность с Нигири Кадао была всего лишь уловкой, они с самого начала собирались использовать Орден лишь как ширму. И что Девять должна была назвать себя мессией и стать для человечества обещанием лучшей жизни. Зная об изнанке их плана, мэтресс удалось создать белую дыру внутри её убеждений, вложить в нее память изначальной сущности и тем самым поставить весь проект “Мессия” под угрозу. Теперь она уже не просто девять-четырнадцать, она кто-то иной, и это уже совсем иная вероятность будущего. Но никто кроме нее, мэтресс и Терранса об этом не знает.
Операторы и техники не смогли встроиться в систему и подключиться к вирусу, ее новая память осталась недоступна. Инкубатор, изначальная память Мелиссы Кавано у неё в голове, Творец, всё это пока её тайна.
Но если всё идёт по плану, тогда… зачем она здесь? Её должны были отконвоировать к Островам, где она будет ждать новую версию авара лен Валлина. Но раз её конвоем стал крейсер “Сухой”, то похоже они недооценили опасность или что-то ещё пошло не так.
Девять делает шаг, опираясь на руку адмирала и они вместе выходят из круга света. Зрение мерцает, цвета не стабильны. Обруч давит на виски, за правым ухом пульсирует внешняя точка контакта.
— Ты в порядке дон а ви? — спрашивает Николас Эвориан. От адмирала исходит волна тревоги.
— А где доктор Нада? — спрашивает она. — Разве он не должен быть здесь?
— Я отвечу на твои вопросы чуть позже.
Переходы между отсеками узкие и длинные, под высокими потолками тускло горят люмолампы, на стенах висят защитные комплекты, отчетливо горит шкала высоты и отдельно шкала уровня кислорода. Каждые десять минут раздается голос системы оповещения:
— Внимание! Идет набор высоты! Внимание! Идет набор высоты!
У нее нет беса, но вместе с внешней точкой контакта ей закрепили контрольный браслет на запястье, на котором есть шкала, показывающая высоту. В углу экрана она видит изменение температуры за бортом и значок магнитного ботинка, сейчас он бесцветный. Если они покинут безопасную зону, ботинок сначала станет оранжевым, а потом зеленым, но прежде всего этого на браслете загорится значок маски, без которой она не сможет дышать. Сейчас набор высоты проходит в штатном режиме и каждый на корабле продолжает заниматься своим делом.
Они подходят к дверям столовой. Двери двойные, створчатые, умеют две изогнутые ручки в виде воздушных червей. Она нажимает их и толкает двери от себя. В столовой загорается верхний свет. Все система освещения на корабле — биолюминесцентная. Люмолампы и семена дыхательных водорослей для масок, это то, что Латирия закупает у островитян, выходит дешевле, работает в любых условиях, а главное, не зависит от топлива. Для экономии воздушные корабли часто ложатся в дрейф, особенно в часы солнца, когда заряжаются солнечные батареи.
Интерьер столовой и кают-компании для своего крейсера адмирал заказывал у мастеров-халиров. Дорогая дизайнерская мебель, но скромные художники на стенах. На столах специальная посуда, небьющаяся. Кресла прикручены к полу и игнорируют форму тела, но зато из кухни восхитительно пахнет настоящей едой, а не субпакетами. Они садятся за стол. Аппетита у нее нет, но она делает вид, что с удовольствием вдыхает ароматы. Она не торопит адмирала и всем своим видом наслаждается обстановкой. Она же, как никак, вернулась домой.
Так ли это? Вернулась ли… она?
Ей не хватает зрения Каттери, ей не уютно, она словно бы… ослепла?
— План изменился? Меня извлекают? — спрашивает она.
Ей надо быть очень осторожной, чтобы не выдать адмиралу никакой лишней информации, пока она не поймет в чем дело.
— Нет-нет, — отвечает адмирал, слишком поспешно. — Изменились обстоятельства, мы опасаемся утечки. Твой первоисточник, Анита Азари, присоединилась к группе радикалов и украла собственность Корпуса, — говорит адмирал. — Я здесь за тем, чтобы найти ее. По данным разведки, в последний раз ее видели в Дерентии.
— Как это случилось?
— Ваши лабораторные крысы сказали, что возможно, она вернулась из имуль-канала с повреждениями мозга.
— Но почему я здесь? Разве проект не в приоритете?
— Как и ты, я лишь выполняю приказы, — отвечает адмирал.
И, конечно, же врёт, но как-то слишком плохо. Мнется, словно не может решиться, то поправляет салфетки в вазочке, то дергает манжеты. Она пока не понимает, какие между ними отношения, но что-то мешает ему не сказать.
— С первой версией Терранса возникли проблемы, он исчез. Ты случайно не знаешь, мог ли он открыть портал?
— Из-за перегрузок я была без сознания и не помню, что случилось. Вы точно все обыскали?
— Он пропал… позже, — адмирал натягивает улыбку. — По данным протокола, на борт спасательного корабля “Блик” забрали четверых, а к нам попали только трое. Боюсь, кто-то помог ему сбежать.
Она качает головой, ей нечего ему сказать. О том, что Терранс был слишком плох еще до перегрузок, а уж после… вряд ли у него хватило бы сил на побег, но об этом она решает промолчать, чтобы не вызывать лишних вопросов.
— Знаешь про взрыв в проливе Трёх Столбов? Пыль висит такая, что все Ока и зонды ослепли. Вышла из строя электроника на многих кораблях Ордена в этом квадрате, а на месте пролива разверзлась настоящая бездна! Хессов пришлось вызывать! Их логи капают там вручную.
— Хессов?
— Не удивляйся, они наши новые союзники. Империя вот-вот окончательно развалится, а девятихвостые считают себя истинными наследниками Вестников, верными хранителями культуры людей второй волны. Мы просто открыли им заднюю дверь, — улыбается адмирал. — А они в обмен поделились отмычкой для парадного. Так тебе нечего сказать о взрыве?
— Я ничего не знаю о взрыве, — отвечает она и голос ее тверд, как каис. — А о неполадках связи вам лучше спросить у мэтресс, это она заманила нас в ловушку к Трем столбам и не успей мы выбраться, то погибли бы при взрыве.
— А как вы выбрались?
— У Столбов была спрятана шлюпка, нам повезло, что авар знает мертвые языки, смог прочесть символы и указатели, а еще оказалось, что холод черный воды для него не смертелен.
— Это интересно, — задумчиво говорит адмирал, закидывает ногу на ногу и барабанит пальцами по животу. — Что еще ты о нем узнала? Какими способностями он обладает?
Говорить или нет адмиралу про сериод в крови авара?
Слишком скользкая дорожка, они не успели договориться между собой, а значит кто-то может выдать ее ложь, Преподобный или доктор. Если они еще живы, конечно.
— У вас ведь теперь есть рычаг давления вот и уговорите новую версию авара продемонстрировать свои способности, — говорит Девять. — При мне он порталы не открывал. И я бы на вашем месте поговорила с Преподобным, они достаточно близки.
— Преподобный пока в медотсеке, — отвечает адмирал. — На нем сказались перегрузки, но когда он восстановится, мы обязательно побеседуем с ним.
Жив.
Она сдерживает вздох облегчения и говорит недовольным голосом:
— Мне не нравится, что мы теряем время! А еще вы подрываете мою легенду!
— Когда вершишь историю, дон а ви, нельзя торопиться, — говорит адмирал. — И не беспокойся, доктор Нада про тебя не забыл, он сам все расскажет, сейчас он немного занят на “Лике Аурелии”. Федера умер от сердечного приступа и доктор теперь командует всей операцией. Архес был в ярости, но под давлением дая Ценория, уступил. Пока план работает, а это самое главное.
Переваривая, все, что услышала, она откидывается на спинку стула и смотрит в сторону кухни.
— А обед мы сегодня дождемся? — смеется она. — Умираю с голоду.
— Дон-дон, — смеется адмирал. — Терпение не твоя сильная сторона, да? Как истинной мессии мы, кстати, приготовили тебе лучшую каюту, ту, что напротив моей.
Она кивает и усмехается. Адмирала с Анитой Азари явно связывали близкие отношения, но к его разочарованию ее оболочке всего двенадцать.
И навсегда останется двенадцать.
Дверь кухни открывается и матрос вывозит тележку с подносами. Колеса отвратительно скрипят. Она морщится. Картинка моргает и обеденный зал погружается в черно-белый. Память девять четырнадцать сохранила подробные планы крейсера и пока перед ними выставляют тарелки и приборы, она мысленно прокладывает маршрут из столовой до медотсека, а оттуда на посадочную грузовую палубу. Вероятность сбежать с крейсера ничтожна, но она все равно прикидывает их шансы.
Больше всего им нужен был Преподобный, ведь их целью было использовать религию и старик священник очень пригодится, если получится с ним договориться. И если она хочет сорвать свой собственный идеальный план, то должна найти его и уговорить подыграть ей, пока она не придумает как выбраться с крейсера, а для этого как то надо попасть в медотсек.
— Адмирал! — раздается голос от дверей столовой, в зал входит младший офицер связи, она не помнит как его зовут, только удивленное вытянутое лицо и торчащий чуб. После того, как на флоте было разрешено не брить голову, многие отрастили себе такие, некоторые заплетали его в косу, другие красили в разные цвета. — Вас вызывают, это с Ау, что-то срочное.
— Извини, дон а ви, — говорит адмирал и встает из-за стола. — Вынужден оставить тебя обедать в одиночестве.
Она следит за тем, как Николас Эвориан спокойным шагом покидает зал, долго крутит вилку в руках и не может унять плохое предчувствие. Еще минут десять она делает вид, что ест, ковыряясь в содержимом тарелки, а потом отодвигает ее и встает. Никто ее не останавливает, когда она выходит из столовой и направляется в сторону своей каюты, точнее, каюты адмирала.