Девять идет по кораблю и знает его. По пути ей попадаются трое матросов в серых рабочих комбинезонах, двое с ведрами и тряпками, и третий с краской и клеем. Один офицер после вахты. Смена матросов с инженерной палубы, их отличает треугольники на лацканах. У служебного лифта она встречает дая Кальвеста, ревизора по хоз части, он придерживает дверь и пропускает её вперёд. На его лице ни следа удивления. Она заходит в лифт и ревизор заходит следом. Они поднимаются молча. Он выходит раньше нее и уже перешагивая порог, говорит:
— Делают похожими на людей, но при этом отнимают все человеческое, странно, вам не кажется?
Девять не отвечает. Дай Кальвест уходит не оглядываясь, а она смотрит наверх, в чёрную точку сенсора. Она уверена, что за ней следят. И хотя мнение ревизора никого не волнует, но оно показывает что далеко не все согласны с политикой Новой Коалиции.
Она выходит из лифта на офицерской палубе и без труда находит выделенную ей каюту. Девять четырнадцать помнит что когда-то в ней жила Анита Азари. Статус Азари до этой спецоперации в иерархии Корпуса был не совсем понятен, в ведомостях поочередно появлялись то должность младшего аналитика, то оператора внешних систем наблюдения, то аппаратного техника, а во флотских документах она проходила как офицер лётного состава.
Визор наводит на неё чёрный зрачок, щелкает веком и дверь открывается.
Каюта просторная и уютная, мебель явно была заказана под хозяйку и ничем не напоминает сухие и строгие конструкты из обеденного зала. Мягкая обивка кресел, теплые цвета панелей, картинки на стенах без рам, на первый взгляд они висят хаотично. На полках коллекционные фигурки воздушных кораблей, подборка книг по флаеристике и лётному делу, подписка научного журнала “Обитаемый воздушный океан”, все экземпляры лежат стопкой на столике у кровати в некоторых есть закладки. Везде порядок.
Она ищет терминал для выхода в Сеть, но его в каюте нет, как нет панели для контакта или зарядки. В шкафу висят три лётных скафа, вполне современных, рабочий комб, офицерская форма и много комплектов повседневной одежды, на вид очень дорогой.
Интересно, это адмирал привил Аните вкус к хорошим портным? Так же она видит вечерние платья и туфли. Выходила с ним в свет? Ей все еще кажется, что они с адмиралом были очень близки. Или это вовсе не ее каюта? То, что она видит здесь, плохо складывается в ее голове с другими кусочками мозаики. Анита Азари совсем не похожа по ощущениям на девять-четырнадцать, последняя скорее винтик в машине, исполнитель и была им всегда, она вряд ли отрастила бы амбиции, чтобы претендовать на офицерские погоны, а Анита Азари очевидно прирожденный офицер и никогда не стала бы просто винтиком, если только ей не оставили выбора. Авария за Пределом, травма позвоночника, возможно, чистка памяти и вместо офицера Аниты Азари уже совсем другой человек, которому предлагают вступить в программу доктора Нада. Сначала просто слепки памяти и реакций через имуль-канал, потом ее выбирают для испытаний программы отптоларса и создают копию её личности.
С адмиралом она познакомилась до или после?
Двери за её спиной открываются ей приходится оглянуться через плечо, чтобы увидеть вошедшего. Из-за внешней точки контакта она потеряла свои способности чувствовать. В каюту входит Николас Эвориан.
— Знал, что тебя сюда потянет. Что-то вспомнилось? Я ничего здесь не изменил, каюта твоя и ждёт твоего возвращения.
Теплота в его голосе кажется искренней.
— Ты хотел сказать, её возвращения?
Она оглядывает каюту ещё раз и понимает, что внутри нет ни одного сенсора или визора слежения.
— Скажите, адмирал, на кого я на самом деле работаю? Аниту Азари очевидно внедрили в проект доктора Нада для сбора информации, так она превратилась в объект девять-один а после в девять-четырнадцать. Что она делала там, саботировала проект или помогала его развивать? Кто это организовал? Антиадарская коалиция? Архес? Лично вы?
Улыбка адмирала широкая, как река в половодье, он почему то доволен её вопросами.
— Какие ещё варианты?
— Есть вариант, что за всем эти стоит Орден. Вряд ли они оставили без контроля создание живого вируса, который спровоцирует Творца на уничтожение мира!
Адмирал перестаёт улыбаться.
— Хорошо, значит, она сказала тебе.
— Она?
Адмирал проводит рукой по воздуху, рукой в сенсорной перчатке, и свет становится ярче. Эвориан выдвигает одно кресло в центр каюты, потом второе ставит напротив, а между ними добавляет низкий столик, на котором все так же лежат журналы “Обитаемый воздушный океан”.
— Присядь, думаю, разговор затянется. Да и как в двух словах описать вечность? У Радлеца всегда хорошо получалось, он у нас романтик, я прагматик и предпочитаю хорошо прожаренный стейк и бутылку вина, а там уж куда тропа выведет.
Девять садится в кресло, ей немного тревожно и зрение мешает ей видеть все в истинном свете, она с трудом сдерживается, чтобы не выдрать контур контакта из-за уха.
— Люди так любят легенды, — адмирал садится напротив и закинув ногу на ногу, откидывается на спинку кресла. — И все легенды сходятся на том, что после войны с Вестниками, Изначальные покинули Алькаан и вышли за Предел плоти. Уступили место, так сказать, и да, в этом есть доля истины, но на самом деле все случилось иначе. Это история с уходить, уступать место, она не про людей, мы жадные и хотим власти и могущества. Зачем уходить из мира, который ты создал? В котором ты бог? Особенно если и уходить некуда. У нас постоянно были споры по этому поводу. Кто-то выбрал спасительную ложь и бесконечное множество оболочек, другие хотели сохранить природу человека и требовали забвения. Наша память заперта на этой планете, как в тюрьме, и все что мы можем, это сделать условия своего пребывания здесь чуть более комфортными. Но всё повторялось. Мелисса всегда выбирала власть, а Радлец продолжал каждый раз принимать все те же неэффективные решения, даже зная куда они приведут. А еще он сражался за то, чтобы остаться человеком. Человеческая природа оказалась неискоренима из нашей памяти. И именно за нее мы и сражаемся всю нашу вечность. Мы отвергли скучное и стабильное Единение, которое было уготовано для нас в конце пути. Мы не смогли вырваться из симулятора, потому что память привязывает нас к недрам этого гравитационного колодца, но смогли прервать круг смертей и перерождений, выйти из него, научились контролировать его. Между Творцом и планетой сложное взаимодействие, равновесие между ними создает для нас среду обитания. Со временем мы научились изменять и её. Молитвы, периодические и непериодические символы, радужные купола, сеорид и тиаприн, йондали, как язык программирования. Творец видит и отвечает, Алькаан изменяется под его воздействием, так мы построили наш мир.
Девять вслушивается в слова и тембр голоса адмирала и все ещё не слышит, говорит ли он ей правду. Она потеряла свою способность.
— Хочешь сказать, ты Изначальный? — спрашивает Девять. — Один из тех людей, кто первым прилетел на Алькаан?
Адмирал взмахивает руками и взгляд его вязнет в глубине. Она не уверена что он услышал её вопрос. Его взгляд блуждал где-то далеко.
— Книгу о Семи Первых писали равианцы, люди первой волны. Они отнеслись к нашим историям очень восторженно, обожествляли нас и мы не могли этим не воспользоваться. Книгу Начал частично скопировали из Библии, частично из равианских рукописей, а кое-где додумали уже люди второй волны. После Исхода из Адара людям нечем было заняться, бродить по пустыне тяжко, а под палящим солнцем чего только в голову не придёт, вспомнить хотя бы Красных Братьев. Хотя страдание и искупление, это не ново, все века своего существования человечество было подвержено самобичеванию, но и тут, я думаю, без Мелиссы не обошлось. Дай ей волю, она истребила бы человечество и даже память о нем.
— Корабль на котором вы прилетели, все ещё на орбите?
Адмирал качает головой.
— Помню ли я, вот правильный вопрос. А ты помнишь? Или знаешь? Это важное отличие, дон а ви. Память очень быстро уничтожит тебя, заберёт твой разум в глубину колодца, поверь, ты этого не хочешь. И я не хочу. Никто из нас, потому и существуют предохранители, Тени. Такие аспекты, как Терранс лен Валлин. Нагрузка множества жизней распределяется на несколько аспектов, а ты, их средоточие, сохраняешь разум и черпаешь знания из колодца. Чтобы понять, как бывает иначе, вспомни триединство Мелиссы. Она пошла другим путем и кончилось это плохо, чтобы защитить всех нас и наши Тени, пришлось разорвать ее связь с Эбо и Инкубаторами. А ответ на твой вопрос — последние несколько тысяч лет я не был на орбите. Никто из нас не был.
— Но почему? Почему вы не ищите выход? Не пытаетесь улететь?
Адмирал рассмеялся.
— Потому что я знаю, что выхода нет! За Пределом меня не ждёт ничего, кроме Единения.
— От откуда ты знаешь, что твои знания истинны?
— Я в это верю. Ты есть то, что ты о себе помнишь, если ты в это не веришь, то что остаётся?
— Терранс лен Валлин — аспект, часть от целого, а кто его средоточие? И кто тогда я? Или правильнее спросить — чья?
— Это не так важно, тут главное знать, на чьей ты стороне. Есть такие, как Мелисса, кто принял власть Творца, его волю и не собирается с ней бороться. Её устраивают правила игры и могущество, которое Творец нам дает, делиться им с людьми она не планирует. Кому же не нравится быть богом? Но богов должно быть мало, а в идеале всего один. Есть еще фанаты свободы воли, в ней они видят фундамент человечности, хотя история доказывает, что землю от уничтожения она не защитила. А Творец, как ты понимаешь, злодей, потому что он, на эту самую волю, покушается. Не оставляет выбора, так как знает и помнит тебя и твой выбор наперёд и в любой момент способен вмешаться. По мнению таких фанатов, мы здесь, как звери в зоопарке, у нас есть смотрители и ограждения под током. Контролируемая среда. Их лозунг прост — давайте расскажем людям, как Орден их обманывает, пусть они знают, что мы все равны в своей бесконечности, дадим человеку выбор.
— И что плохого будет, если сказать людям правду? — она подаётся вперёд.
— Рассказать, как был создан живой вирус? Мы поделились знаниями и равианцы захотели бессмертия, так и началась первая война. С вестниками была та же история. Все всегда повторяется. Человек хочет бесконечности любой ценой. Даже ценой самоуничтожения.
— Неведомые же живут, перевоплощаясь. Вы вечность меняете оболочки, Инкубаторы у вас есть, в чем проблема?
— Наше заточенное ребро — ИИ, Орбитальная станция Эбо, именно с его помощью мы используем инкубаторы. А он имеет в своём коде заложенную директиву защищать все человеческое, как бы странно это не звучало. Образ жизни, оболочку, её слабости и эмоции. Алькаан очевидно был создан не для людей, а наш ангел-хранитель на орбите, создан именно для нас. И главное его правило — смертность, наш последний предел. Человек должен оставаться человеком. Помнить себя человеком. Ради того чтобы беречь жизнь, в той форме, в которой Эбо её воссоздаёт, ИИ сконструировал себе материальный аватар. Ту, что следит за балансом жизни и смерти. Как то у нас даже случилась семичасовая война, мы тогда чудом не разнесли всё, что создали. Осознав, чем это кончится, мы решили обмануть машину. Нам удалось написать новый код и с его помощью мы смогли перепрограммировать Эбо и инкубаторы. Создали лазейку. И убили в человеке все человеческое. Многие тогда оказались не согласны, и хотя сейчас очевидно, что неведомые модификации победили, аватара Эбо и Орден до сих пор сражаются за выживание homо periclitatur, человека вымирающего.
— И ты на чьей стороне?
— С моей точки зрения удовольствие от жизни можно получать лишь когда живёшь в первый раз, поэтому я выбираю мир людей, — адмирал смеётся. — Предпочитаю держать смерть в запасе.
— А зачем ты тогда в этом участвуешь?
— Я присоединился к проекту по настоятельной просьбе одной влиятельной особы, но лишь после того, как узнал, кто стал источником информации о живом вирусе. Я здесь чтобы найти Аниту Азари и не допустить дальнейшей утечки из её колодца. А насчёт предположения, что Анита работала с мэтресс, то это маловероятно. Они плохо переносят друг друга, вне зависимости от модификации, хотя чисто формально занимают одну сторону.
— То есть Анита считает, что ложь лучше правды, но при этом живёт в смертной оболочке?
— Терранс лен Валлин заразил тебя своими идеями, да? Думаешь, все хотят знать, что жизни нет? Выхода нет? Эта карусель и она крутится бесконечно, по мне так иллюзия лучше. Маленький отрезок времени, в котором у тебя есть место для надежды. Для жизни.
Девять уже жалеет, что не сдержалась и высказалась, стоило промолчать. Лучше бы адмиралу не знать, что она думает на самом деле.
— Ты не можешь связать с Анитой? — меняя тему, спрашивает Девять. — Разве вы не общаетесь между собой?
— Мы умеем узнавать друг друга в разных оболочках на слух. Каждый инкубатор ставит при перемещении клеймо и его слышно на определённой частоте.
— Так ты узнал про меня?
— Когда статус твоей оболочки изменяется, остаётся след. Это как годичные кольца на деревьях, я знаю, что ты переродилась, а значит передо мной уже не та девять-четырнадцать, которая ранее покинула мой крейсер. Про вирус я уже знал. Сложить все это не составило никакого труда, ведь когда ты знаешь, как было, то знаешь и как будет.
— Вы все видите вероятности? А есть среди них хоть одна, в которой наш мир не погибнет?
Адмирал задумчиво теребит кольца в правом ухе, он больше не выглядит расслабленным. Он щурится и скрещивает пальцы, словно собирается складывать йондаль.
— Все вероятности, — тихо говорит адмирал, — сводятся к одному — Терранс лен Валлин станет Императором. Когда все так идеально складывается, то обычно это искусственно созданная Тропа. Очевидно, что вмешался кто-то из Изначальных.
— Так это сделал один из вас? Обрушил нам на голову конец света?
— Не драматизируй, дон а ви, до момента синхронизации еще три месяца и ты удивишься, насколько машины медлительны. Сначала Творец призовёт глашатаю, потом глашатая запустит обратный отсчет, на первом этапе перестанут работать Сеятели, на втором обесточатся Атмосферные станции, на третьем Система Творца отменит все климатические зоны, превратив мир в пустыню, и мы останемся с тем, что было здесь изначально, а потом Творец просто будет ждать, когда у нас кончится вода и воздух. Это затянется на пару сотен лет, не меньше, поверь, я знаю. Я такое уже видел.
— Ты так говоришь, словно сотни тысяч людей, которые умрут без воды, ничего не значат!
— А что ты сделаешь? Собирёшь против Творца армию? — адмирал смеётся. — Если забыть, что ты всего лишь Тень, то я не понимаю, что тобой движет? Хочешь стать героем, который спасет мир? Странно, ведь Аните такое геройство не свойственно! Может в тебе это безрассудство от Мелиссы? Подумай лучше о себе! Ты еще успеешь прожить несколько жизней до судного дня. Как только твоя роль будет сыграна, я помогу перенести твою новую личность на другой носитель, можешь пока подумать, кем хочешь стать в новой жизни.
Девять колеблется, перестать наконец быть двенадцатилетней девочкой это очень заманчивое предложение.
Адмирал вздыхает.
— У тебя нет своих воспоминаний, нет последовательного опыта, ты сидишь в темноте колодца и просто подслушиваешь опыт других. Тебе сказали, что ты должна делать, вот ты и делаешь. Я знаю, что ты чувствуешь, — говорит адмирал. — Но тебе придётся ответить себе на вопрос, кто ты, а иначе ты так и останешься навсегда не более чем аспектом. Разве ты не хочешь стать целой? Своей собственной?
И тут она видит свою ошибку. Она приняла равнодушие за доброту. Для адмирала она никто, даже не личность, она просто информация. И эта информация принадлежит с его точки зрения Аните Азари. Именно с ней он сейчас торгуется. Адмирал прагматично решил не ссориться со старой подругой, им ещё вечность вместе коротать. От ярости хочется перевернуть стол, но она берет себя в руки, откидывается на спинку кресла и щурится на черно-белую фигуру адмирала. Ее переполняет злость.
Эвориан встаёт и вскидывает руку, давая понять, что разговор окончен.
— Пока это все, дон а ви, — говорит адмирал. — Я сказал достаточно, тебе есть о чем подумать.
Он уже стоит в дверях, когда она спрашивает:
— Куда мы летим?
— Всё идёт по плану. Мы — конвой для будущего императора — отца бесконечности, — искренне, как ей кажется, смеётся адмирал. — А отец возжелал молиться! Мы летим в столицу Островной Федерации Тлако, где авар лен Валлин преклонит колени перед Семенем Матери Маат. Попросит ее милости и прощения.
— Терранс летит молиться?
— Именно так и полагается вести себя убитому горем отцу, который готовится отправиться в добровольное изгнание, — отвечает адмирал. — Сложить оружие в знак смирения и совершить паломничество к святыне, дабы очистить разум от гнева и раскрыть Великой матери своё сердце.
— Путь паломника, — говорит она и от удивления привстаёт из кресла. пока Девять не было они изменили план. — Он хочет возложить свой гнев на алтарь! Это испытание милосердием Матери! По легенде, взамен гнева Маат вернет паломнику недавно утраченное! Вот он, новый план! Новая мистификация!
— Как видишь, — смеётся адмирал, — пути матери Маат, вполне себе исповедимы, а ты всё ещё в деле, так что не делай глупостей, дон а ви, я узнаю о них раньше, чем ты выйдешь из этой каюты.
Он сам сказал, что терпение не её сильная сторона. Она ждёт пока адмирал выйдет, долго слушает его шаги, потом считает до ста и выходит из каюты в коридор.
Отчет пошёл.
Какое бы утраченное не просил вернуть новый авар лен Валлин, но это будет не она, потому что она собирается бежать.