— Руфа! — Нику пробрал ненормальный смех. — К нам летят птицы! Целые стаи птиц! Они — настоящие!
И в самом деле. Со всех сторон от механического исполина небо облепили пёстрые точки — птицы. Их разномастные хвосты и крылья выдувал ветер, невесомые пушинки перьев оседали над лесом.
Вниз по холму, в направлении Облачных Долин, прошлись голоса:
— Это птицы!
— Настоящие?
— Птицы из легенд!
Весь город спешил к холму, чтобы поближе посмотреть на ожившую сказку. Никто из пассажиров «Ковчега» и подумать не мог, что все эти столетия в недрах горы дремал эвакуационный воздушный корабль в образе механической птицы.
Комплекс «Цверг» был уничтожен, и все роботы, а также два последних человека, контролирующих системы комплекса, нашли своё упокоение под обвалами легендарной Северной горы.
Воздушные люки в рёбрах «Ковчега» были подняты настолько, чтобы пассажиры перестали разводить сумятицу и ругать Фога Вулписа, и наконец лицезрели небо. Поскольку летели птицы высоко над землёй, обзор на звезды был блистателен. Даже Жанну они очаровали, хотя она полагала, что за время своего путешествия в Облачные Долины и обратно ночь успела стать для неё чем-то привычным.
Оказалось, что не совсем.
Смотреть на звезды снизу вверх — не то же самое, что лететь среди них. За полупрозрачной поволокой облаков, что словно шёлковая шаль вились на ветру, отблескивали белые и голубоватые искры. Их было так много, что в глазах Жанны рябило; пристроившегося к ней сеньора Эрнандеса она увидела не сразу.
— Ты послушай, сколько смеха, а? — издал он грудной смешок. — Все так радуются небу и ветру, и, что с ними будет дальше, их не волнует! Жить моментом странно, но мне нравится. Жаль только, что я не могу присоединиться к своим товарищам-птицам и поплескаться с ними в свете звёзд. — Он потер своё забинтованное крыло. — Ты погляди, как усердно крыльями работают! Завтра все мышцы болеть будут!
— Угу, — кивнула Жанна, даже и не собираясь опускать взгляд на ликующих птиц.
— Ну же, милая, где твоя улыбка? Мы спасены! Как того и хотела Александра!
— Она умирала с улыбкой. Но я почему-то до последнего желала другого. Видимо, я эгоистка. Что мне делать, дядя? Куда идти?
— Куда угодно! — Ворон возложил одно крыло кошке на плечо, а другим простер в бесконечную ночь за бортом «Ковчега». — Весь этот мир — твой! И каждая дорога, каждая тропа, это чудное небо и эти дивные звезды — все это твой дом, дорогая!
— Честно говоря, дядя, я боюсь.
— Чего?
— Одиночества. — Жанна в первые за прошедшие часы улыбнулась, но улыбнулась так печально, что сеньор Эрнандес, глядя на неё, и сам погрустнел. — Я жила ради матери и моей Александры. Они были моим смыслом, моим домом. И пусть он был мал, и пусть все другие меня ненавидели, я всегда знала, что в этом мире есть безопасное место для меня, что я могу вернуться к ним, и мне будет хорошо… — Жанна быстро обозрела пассажиров «Ковчега», болтающих ни о чем и строящих грандиозные планы на жизнь, и снова почувствовала на себе их косые взгляды — мимолетные, но такие желчные. Ариэль полюбовно выслушивала истории окрыленного событиями Боуи, а коротышка Корги возилась у них в лапах, словно перетягивающее на себя внимание дитя.
— Что ж, своего старика дядюшку ты, я смотрю, в расчёт не берёшь? — не злобно упрекнул кошку сеньор Эрнандес.
— Что вы, дядя!
— С тех пор, как Розы не стало, ты ни разу за эти годы не пришла повидаться со мной… Понимаю, мы не родня, и ты не обязана, но всё же… — Ворон вздохнул. — Я скучал по тебе.
— Простите…
— Прощу, если пообещаешь, что снимешь с себя эту унылую мину, и вместо того, чтобы сидеть здесь в одиночестве и жалеть себя — пойдёшь поищешь товарищей на борту «Ковчега»!
— Но дядя! — возмутилась Жанна. — Говорю же, они меня ненавидят!
— Они ненавидят не тебя, а тот образ Жанны, который ты создала. Уверен, стоит им узнать тебя получше — их мнение о тебе изменится!
— Но…
— Никаких «но»! — развернул её мордочкой к народу сеньор Эрнандес. — Если у тебя получилось подружиться с волком и лисом, то с собаками тоже проблем не будет! А ну, вперед! — Ворон подтолкнул Жанну, и та, не ожидая подлянки, споткнулась о Корги и влетела прямо в Ариэль.
— Извините, я… я не специально! — тут же отпрянула она.
— Ничего страшного! — по обыкновению был весел и добр Боуи. Он давно ждал возможности разговорить Жанну, Ариэль и Корги и наконец-таки примирить их.
Собака и кошка пялились друг на друга: первая — с высокомерием, вторая — с конфузом.
— Я-я… — Жанна пропустила через горло удушливый ком и, ища помощи, захлопала ресницами на дядю.
Сеньор Эрнандес не соизволил пожалеть названную племянницу ни взглядом, ни жестом. Как матёрый капитан, непоощряющий трусость даже на безвозвратно тонущем корабле, он ответил ей кивком — твёрдым и бескомпромиссным.
Жанна испустила нервный вздох и, закрыв глаза, быстро проговорила:
— Я бы хотела дружить с тобой, Ариэль, ты не возражаешь?
— Почему бы и нет!
— Что? — Кошка не поверила своим ушам.
— Говорю, почему бы и нет! Боуи хорошо о тебе отзывается. И Корги ты понравилась! Она мне всё уши прожужжала о тебе.
— Правда?
— Ну, вернее… о твоём хвосте. — Ариэль иронично подмигнула.
— О моём… хвосте? Ай! — Жанна обернулась кругом, проволочив по полу вцепившуюся ей в хвост Корги. — Ты!.. Что ты⁈..
Тут уж Ариэль захохотала во всю. И пусть Жанне было не до смеха (ведь кошачий хвост — это вам не шутка!), улыбка облегчения обрисовалась на её мордочке, ибо плохие мысли вдруг улетучились, и все от того, что в кой-то веки кто-то из обитателей комплекса смеялся в беседе с ней, смеялся подлинно и благодушно.
Глава 42
Господин градоначальник
Когда механическая птица пошла на снижение, на Лунном Холме не было свободного места. Сотни любопытных глаз скоблили небо. Вороны по приказу капитана Эрнандеса и с одобрения Фога Вулписа приземлялись перед носом «Ковчега», чтобы очистить область для посадки и избежать случайных жертв.
— Уходите! В сторону! — кричали птицы, и звери, шарахаясь от них, как от чудовищ, отбегали к руинам таверны, надеясь, что там механическая громадина их не заденет.
И только Ника осталась упрямо стоять под всеобъемлющей тенью, в вихрях ветра, которыми трепали её уши взмахи стометровых крыльев.
Птица села на холм, со стальным скрипом сложив крылья. Фог Вулпис спустил трап, и первые пассажиры «Ковчега» стали робко сходить с корабля на землю, дивясь всему, на что натыкались их взгляды. Примерно также реагировали на пришельцев горожане из своих укрытий.
Зайчиха предвосхитила возвращение Фога Вулписа, когда увидела среди голов сказочных зверей знакомую — с аккуратненькими белыми ушками и снежно-белой шерстью: