— Господин… управляющий? — Голос Жанны заикался.
Будто в подтверждение, мек издал низкий рык, от которого шерсть на кошачьих щеках распушилась. Положим, мистер Вулпис поместил своё сознание в тело мека-гиганта, допустим, сие действительно реально провернуть, — даже так, это не гарантирует ему способностей говорить и поступать так, как обычно поступает лис. Скорее всего, ограничения коснулись и его рассудка. Но если в мистере Вулписе сохранилась хотя бы толика того, что делает его собой — не всё потеряно.
— Жанна! — Боуи помахал кошке с плеча механической мыши, и та, обрадованная тем, что её друг цел и невредим, наконец, выдохнула из себя напряжение.
Мек поставил кошку рядом с волком, и с полусогнутой спиной, в каком Жанне и Боуи было безопаснее ехать на нём верхом, зашагал по развалинам замка, выплескивая на образовавшиеся берега руин волны, полные грызунов.
— Боуи, вы живой! — кинулась обниматься Жанна. — Но как?
Боуи посмотрел на недвижимого мистера Вулписа и высказал в слух то же, что предполагала кошка:
— Меня спас мек! Не уверен, но мне кажется…
— Что господин Фог Вулпис управляет им? — закончила за него Жанна.
Летучие мыши все мотыляли над меком, совершая налёты на пассажиров механической мыши.
— В моём мире, — драл горло Даск, что был в их главе, — волки и кошки служат пропитанием для летучих мышей! Нам осточертела ваша вонючая рыба, Боуи! Мы хотим мяса!
— Я и в самом деле избаловал вас, хм? — вздохнул тот, обмениваясь уставшим взглядом с Жанной. Эта эгоистичная революция измотала их обоих, и силам противостоять ей взяться было неоткуда. Говорят, чем бездарнее зверь, тем больше у него требований к другим. Так и Даск в своих мечтах об утопии зашёл слишком далеко, возвеличивая себя и ни во что не ставя других.
— Утопии не существует, Даск! — возгласил Боуи. — Как и нет в мире идеалов! И то, и другое — субъективно. Твои политические идеалы обязательно кто-нибудь найдёт неидеальными. Потому что все разные, Даск, и жизнеутверждающая позиция у всех своя!
Мек сгребал летучих мышей в кучу одним мановением лапы, уберегая попутчиков от очередного натиска зубов и крыльев. Под раздачу попал и Даск. Он бултыхнулся в тёмную воду, к своим нелетающим собратьям. Отбрыкиваясь от грызунов, лезущих на него, как на спасательный круг, Даск ещё долго плевался на сверженных королей проклятьями, пока не захлебнулся и не ушёл на дно.
Меж тем, высматривая глазами мека Северную гору, мистер Вулпис покидал пределы города, отхлестывая хвостом по сторонам, чтобы уничтожить ненавистный город до самого его основания.
Глава 29
Северная гора
Северную гору укрывала густая пелена тумана. Полегая на склоны, она украшала их жемчужинами утренней влаги. Когда сознание Фога Вулписа совершило переход из мека-гиганта обратно в своё старое маленькое тело, его лисьими глазами был встречен покой неглубокой каменной пещерки, меланхолично посвистывающий ветер над обрывом и странное ощущение того, что мир стал непривычно огромен. Для механической мыши восхождение на гору не было препятствием, и пещера, которую Фог Вулпис и его компания избрали для превала, запомнилась лису узкой расщелиной в скале, в которую не поместился бы и мышиный палец; теперь же он лежал внутри неё, разведя лапы по сторонам и удивляясь тому, как много пространства вокруг.
Поодаль от него посапывала, свернувшись клубком, Жанна. Спрятав мордочку в хвосте, она вибрировала всем телом в мелкой дрожи — шерсть её ещё не обсохла. Боуи тоже дремал, правда — сидя, навалившись спиной на стену из бугорчатых наслоев камня и скрестив лапы, как прикорнувший на посте сторож. Его лохматая грудь мерно вздымалась, а челюсти, покоившиеся на ней, иногда выщелкивали невнятное бормотание.
Мистер Вулпис поднялся как можно более бесшумно. Непогода была ему нипочем, поставить себя на место живого существа, мерзнувшего в холодной пещере, он не мог и никогда не сможет, как бы старательно не играл роль, как бы аутентично не наряжался и каким бы настоящим не выглядел: ему ни за что не вписаться не то, что в общество, но и в этот мир, существующий по своим самобытным законам — законам жизни.
Тем не менее, мистер Вулпис продолжал пытаться. Побывав в теле механической мыши, в которой его разуму негде было разгуляться, он стал больше дорожить своей головой. В мозгах мека-гиганта было тесно, лис с трудом обдумывал мысль, ведомый целями, которые поставило его подсознание и рациональность которых он не мог даже оценить. Не он управлял своим тело, а они, диктуя ему, что от него требуется, чтобы спасти друзей и добраться до Северной горы. Когда задача была исполнена, мек-гигант отключился, и Фог Вулпис сумел отозвать своё «Я».
Первым делом, мистер Вулпис решил развести костёр. Сделать это в горах, да ещё и на такой высоте — вызов даже для опытного путешественника. Ему пришлось пройтись по самому краю узкой каменной тропы до убогого деревца, росшего над обрывом, выгадывая каждый шаг, так как туман в этих местах был гуще и плотнее облаков: стоило выставить вперёд лапу, как она растворялась в белом наваре.
Обстругав с наломанных веток мокрую кору, мистер Вулпис поместил их в центр круга, выложенного из камней под сводом пещеры. Электрической трости у него не было, спичек — тоже. Поглаживая подбородок, лис окидывал взглядом доступную панораму гор, как вдруг ему на глаза попался мерцающий огонёк.
Мистер Вулпис подошёл ближе. Туман расступился перед ним, открывая взору мощную спину сломанной механической мыши, чья стальная туша валялась передней частью на скале, а задней — варилась где-то в заварных облаках тумана. Из мозгового центра торчал искрящийся провод.
У мистера Вулписа возникла идея.
Срезав с себя когтем пряди сухой шерсти, он поднёс их к электрическим искрам. Огонь поупрямился, но вскоре разгорелся. Его мистер Вулпис и использовал в качестве розжига для костра. Пламя полыхнуло, быстро наползая на подготовленные ветки, проявляя в их трещинах огнистые узоры, зарождая в них красные самородки огня, чье тепло мистеру Вулпису никогда не доведётся ощутить.
Удовлетворившись качеством пламени, лис стянул с себя пальто и шарф и расстелил их возле костра, чтобы просушить, при этом оставшись в одном красном жилете — последней джентльменской вещице в его гардеробе. Нагрузившись необработанными дровами, он сел с ними на краю обрыва и стал счищать с них сырую кору острым как нож когтем. Боуи застал его как раз за этим делом. Сонно зевнув, он осмотрительно вышел из пещеры, не решаясь присоединиться к лису из-за того, каким опасным выглядело это занятие с точки зрения простого смертного. Древесная стружка и опилки падали в туман, будто специи в необъятную кастрюлю с выкипающим варевом. Вот только клубившийся над пропастью пар был стуже замороженной рыбы, а запах, что стоял в горах — прохладным и свежим и совсем не вызывал желания устроить застолье. Хотя Боуи бы сейчас не отказался от перекуса. Его живот громко заурчал, и на этот звук мистер Вулпис повернул голову.
— Не спится? — спросил лис, как ни в чем не бывало.
Боуи конфузливо засмеялся:
— На самом деле я уже какое-то время не спал, наблюдал за вами, — признался он. — Удивительный вы все-таки зверь, господин Вулпис! Вам не страшно сидеть на краю? — Боуи привстал на цыпочки, чтобы заглянуть в пропасть и понять для себя уровень опасности, какая могла постигнуть его, вздумай он усесться рядом с лисом. Но в этом белоснежном омуте тонула вся видимость. Каким бы мягким и пушистым не казался туман, подходить к нему близко волк не осмелился.
— А чего мне бояться, Боуи? Я же бессмертный, — пожал плечами мистер Вулпис, продолжая ковырять ветки когтем.
— Что ж, похоже, что вы не только бессмертный, но и бесстрашный! Как у вас это получается? Ничего не бояться? Я хоть и уверен, что не оступлюсь, но мне всё-равно почему-то боязно.
— А с чего ты взял, что я ничего не боюсь? Может я и мек, но за свою жизнь мне бывало так страшно, что и словами не описать. — Мистер Вулпис прекратил строгать и уставился на свою механическую лапу. Боуи побоялся говорить что-либо, ожидая, что лис скажет дальше.
Помолчав, мистер Вулпис вздохнул:
— Когда я был в теле механической мыши, я держал Жанну в лапе, всем своим существом уговаривая своё непослушное тело быть аккуратнее. Я боялся, что сожми я её чуть сильнее… — Он задумчиво стиснул опилки в кулаке. — Жизнь такая хрупкая, Боуи. В отличие от моей. Кто я, чтобы делить своё бремя с такими, как вы?..
— Жизнь хрупка. Согласен. Но разве вам не хочется её защитить? — Боуи кивнул на спящую Жанну, которая лениво потягивалась во сне, согретая огнём костра. — По этой причине, господин Вулпис, я восхищаюсь вами. Будь я таким же сильным зверем, как вы, я бы каждую секунду своей жизни тратил на то, чтобы спасать других. Возможно, я мог бы стать героем полегендарнее вашего «Грозы меков»!
— Полагаю, что так бы оно и было, — грустно улыбнулся мистер Вулпис. — Но, к сожалению, я не ты, Боуи, я — это я, а я — не герой и не легенда, а просто эгоистичный механический зверь, когда-то наслаждавшийся своим одиночеством, а нынче — презирающий общество самого себя.
— Вам нужно отпустить прошлое. Мне это помогло. Знаю, это непросто, но вы обязаны понять, что прошлый вы — это другой зверь, вы не в ответе за его поступки, и вы не виноваты в том, что на вас одели чужую шкуру. Нынешний вы — не мек, не робот и не питомец великанов, вы — господин Фог Вулпис, управляющий «Чайного дворика» и герой, как для Жанны, так и для меня. И чтобы вы там себе не надумали, каким бы плохим себя не считали, — мы видим вас по-другому, и это никак не изменить.
* * *
Одним дождливым вечером, в заброшенном доме, где-то в районе трущоб, Бром со своей стаей предавались отдыху. Дрог и его сутулый приятель рявкали друг на друга, не поделив баранью кость. Часть волков запивала голодную хандру пивом, бочонком которого недавно заплатил им хозяин бара «Белый клык» за то, чтобы они припугнули одного из обнаглевших завсегдатаев и вытрясли с него монет. Сам Бром возлежал на кровати, ковыряя костью в зубах и время от времени приструнивая волков бранным словом.
Последние пару дней серьёзных заказов не поступало. Пиво — это, конечно, хорошо, но на пустой желудок оно идет гадко — так, что несварение обеспечено. Бром швырнул кость в угол, но тьма, сидящая в нём, ревностно откинула кость в середину комнаты.
— Так-так-так! Ко это к нам в гости пожаловал? — засмеялся Бром, нисколечко не испугавшись дающей отпор темноты. Пьяные волки побросали свои дела и, истекая слюной и хихикая, окружили угол.
— Не смей скалить на меня свои клыки, — припугнула капитана темнота, раскалившись двумя красными бусинками глаз. — Мы здесь по делу.
— Кто это мы? — И только волк спросил это, как на карнизы разбитых окон попрыгали уродливые крысы. Если присмотреться и прислушаться, то можно было почувствовать присутствие грызунов во всех местах, куда заливалась тень: под досками пола, на крыше, под корнями деревьев.
Бром невесело рассмеялся, понимая, что ужин не удался:
— Что ж, Раттус, твоя взяла. Тебе повезло, что я терпеть не могу крысиное мясо. Ну так… какими судьбами? — Волк незаинтересованно поплелся к своему належенному месту, пока оно не остыло.
Раттус в мгновение ока очутился на изголовье кровати, выуживая приткнутый в пояс бумажный свёрток, чтобы развернуть его перед носом капитана.
Морда Брома тотчас приобрела странное выражение. Он схватил лист и кисло рассмеялся портрету, изображенному на нем.
— Ребята, поглядите-ка сюда! — созвал он свою братию. — Знакомая мордашка, не находите?
Раттус с обычной для него мордой-кирпичом объяснил: