(20 августа)
— Я успел почитать утреннюю прессу и, как понимаю, твоё руководство, Вольфганг, подняло мятеж против наших заказчиков?
— Игнат, я прекрасно понимаю, что ты думаешь, но нет, моё руководство умнее, оно не подняло мятеж, оно ждёт, что будет дальше.
Байрсброн был самым крупным магическим поселением на территории Германии. Небольшой шварцвальдский городок, словно бы вышедший из сказки Вильгельма Гауфа[1] да там и оставшийся. Он располагался прямо рядом с кайнцауберским Байрсброном, хотя рядом — не совсем корректное сравнение. Просто-напросто немецкие волшебники построили свои дома прямо в продолжение обычной городской улицы и остались там жить. Специальное заклинание, предназначенное для многочисленных кайнцауберских туристов, даже не отводило глаза, оно просто делало цауберскую улицу ничем не примечательной скучной городской улицей, где вообще никому ничего не казалось интересным. А тех волшебников, что оказывались на ней в виду незадачливого туриста — самыми обычными городскими жителями, настолько невзрачными, что даже фотограф, который путешествует ради материала про типичных людей, не обратит на них внимания.
Так до сих пор и живёт город, который можно увидеть только когда сам этого захочет — секрет, на самом деле, очень прост, заклинание не действует на волшебников.
Кайнцауберский Байрсброн сильно разросся за время от своего основания и уже не был похож на ту неприметную деревушку, окружённую тёмным лесом. Уже и леса вовсе никакого не осталось, но память этих мест хранила многое.
Когда-то все знали, что если какой человек путешествует по Швабии, тот никогда не должен забывать хоть ненадолго заглянуть в Шварцвальд. Не из-за деревьев, хотя не всюду тогда можно было обнаружить столь неисчислимое количество великолепных огромных елей, но из-за людей, которые поразительно отличаются от остального окружного населения. Они выше обыкновенного роста, широкоплечие, с крепкими мускулами. И причиной этому является не что иное, как укрепляющий аромат, струящийся от елей по утрам, который награждал их в юности более здоровыми легкими, ясными глазами и характером, твердым и мужественным, хотя, быть может, и более грубым, чем у жителей речных долин и равнин. Они резко отличались от живущих не в лесу не только осанкой и ростом, но также обычаями и одеждой. Лучше всех в те далёкие времена одевались обитатели баденского Шварцвальда. Мужчины отпускали бороды, как они росли от природы. Черные кафтаны, широчайшие, необъятные шаровары и остроконечные шляпы с широкими полями придавали им некоторую своеобразность, но вместе с тем серьезность и почтенность. Там люди обыкновенно занимались выделкой стекла, а также изготовляли часы и снабжали ими известную половину мира.
Но это было давно, кайнцауберы давно уже отстранились от своей сказочности и близости к магическому миру. Странно, но отчего-то именно в этой части Германии магия для простого крестьянина или ремесленника была делом обычным: семья соседа Ганса занимается чародейством? Да, ну и что? Вчера Ганс вылечил моих свиней, а сегодня спас мою дочку от какого-то дикого зверя, пожалуй, сегодня принесу ему пива, что хорошо у меня уродилось зимой.
Аналог Статута о Секретности в рамках Германской Магической Империи пришёл в эти места лишь в конце девятнадцатого века, в то же самое время, когда во всеуслышание о себе заявила техномагия, провозгласив союз цауберов и кайнцауберов, которому не страшны никакие преграды, и который сможет справиться с любыми трудностями.
Сейчас уже много воды утекло, но цауберский Байрсброн по-прежнему оставался, во-первых, крупнейшим городом Магической Германии, а во-вторых, основным местом изучения магических тварей Шварцальда — тёмный лес Южной Германии по-прежнему хранил множество тайн и опасных зверей, не описанных официальной кайнцауберской наукой, а потому в магическом мире должно было оставаться место для его изучения. Этим местом и был Байрсброн.
— Ну, мы такой привилегией не обладаем, — Игнат Кондратьевич Куприянов, глава консультационного отдела WarConsulting, лысый сухощавый мужчина среднего возраста, расплылся в улыбке и отпил чай, — В связи с действиями некоторых немецких волшебников, мы будем вынуждены уйти из этого городка, — он повёл плечами и размял шею.
— Прискорбно, наши полуденные чаепития мне уже стали нравится, — его собеседник, Вольфганг Рейн, член совета волшебников Байрсброна и глава Шварцвальдского Института Магозоологии, высокий сухонький старик с полностью седой головой, покачал головой и поставил свою чашку на блюдце.
— Вас направили заговаривать зубы преступнику, чтобы он не принёс проблем, — рассмеялся русский, развёл руки в стороны и потянулся.
— Мне рекомендовали Вас, как преступника с тягой к справедливости, — пожал плечами немец, — Но я увидел вполне просвещённого человека, идущего в ногу со временем. Опять же сведущего в разведении волшебных тварей.
— Я не специально.
— Признаюсь, мною владел стереотип о русских, как о народе вследствие определённых потрясений более отсталом, но повторюсь, Ваши познания меня приятно удивили, — Вольфганг аккуратно взял свою чашку, обнаружил там остатки чая и допил их.
— Ну, я рад, что простой наёмник смог удивить учёного, — Игнат лукаво улыбнулся и отпил свой чай, — Вас проводить?
— Как всегда, — старик кивнул и неспеша поднялся, — До Вашего бронетранспортёра, а дальше уж я дойду сам.
— Признайте, Вольфганг, — русский легко поднялся на ноги, — Вам просто нравится русская военная техника.
— Она красивая, — тот кивнул, направляясь к двери, — Но наши кайнцауберы умеют делать не хуже.
Они прошли мимо дежурного бойца в камуфляже на входе, который поднялся с со стула, улыбнулся и кивнул уходящим. Дверь скрипнула, впуская тёплый летний воздух. Двое волшебников остановились на крыльце, щурясь на яркое солнце.
Перед крепким двухэтажным каменным домом, в котором расположился штаб WarConsulting, был большой палисадник, засаженный ярко-фиолетовыми цветами. Забор из камня и резной решётки, увитой плющом, отделял его от главной улицы Байрсброна. Возле высоких ворот с прусским орлом курило двое русских — охрана штаба ожидала возвращения патруля, чтобы самим отправиться в обход. Неподалёку от них по эту сторону забора стоял бронетранспортёр, повернувший свой пулемёт на улицу совсем рядом с развесистым дубом, по крепким ветвям которого с некой долей сноровки даже можно было перелезть через ограду.
— Уезжаете к вечеру? — в голове Вольфганга появились грустные ноты, пока они шли по мощёной дорожке к воротам.
— Разберёмся, — пожал плечами Игнат, идя рядом с собеседником, — Справитесь без нас?
— Двоих дункельхайткемферов должно хватить, — улыбнулся немец, — Раньше же хватало.
— Раньше половина Германии не выступала против нового Канцлера.
— Когда-то половина Германии выступала против самого императора, — старик обернулся к собеседнику, когда они поравнялись с караульными, которые подобрались и вытянулись по струнке.
— Это закончилось тридцатью годами войны и сожжением Германии, — Куприянов скептически посмотрел на него, — А может, опыт предков не стоит повторять?
Вольфганг засмеялся и сделал шаг за ворота, но остановился, прислушавшись. Издали донёсся непонятный шум, похожий на очень громкое стрекотание. Или же словно рядом образовалась крупная стройка, на которой очень-очень быстро начали забивать сваи. Ещё к этому звуку примешивался рёв моторов, словно где-то там за краем видимости мощный джип пытался одолеть крутую горку.
Рейн нахмурился и обменялся удивлёнными взглядами с Куприяновым. Русский же сразу нажал на рацию, висевшую у него на груди:
— Ермак Змею, поднимай вторую команду.
— Не понял, — раздалось в рации.
— На улице звучат выстрелы, стреляющих не видно, поднимай вторую команду, свяжись с патрулём.
— Теперь понял, отбой.
Немец поиграл желваками и кивнул русскому, когда тот договорил, краем глаза заметив, как посерьёзнили русские караульные, без команды сняв с плечей автоматы:
— Что происходит?
— Предупредите мракоборцев, пожалуйста, и медиков, — Игнат прошёл мимо него и встал на дороге, оглядывая улицу.
Вперёд от ворот уходила широкая городская улица. Мощёная булыжником мостовая, в которую по бокам упирались ограды каменных одно- и двухэтажных домов. Поодаль играли дети, которые тоже услышали странные звуки и обернулись на них. Домах в пяти от них, где дорога сворачивала вправо, неспешно прогуливалась пожилая пара, и они тоже остановились, пытаясь понять, природу услышанного.
По правую руку от Куприянова уходила такая же мостовая, расширяясь в небольшую площадь, на которой стояла каменная кирха и рядом с ней — приземистое здание местной больницы. В этой больнице во флигеле располагалось местное отделение служащих Магического Правопорядка. Перед воротами, точно также, как глава русских наёмников, замер с кружкой в руке мужчина в красной мантии.
— О чём предупредить, Игнат? — немец поравнялся с русским, и тут из-за поворота улицы, неподалёку от пожилой пары, вывернул белый пикап. Надрывно рыча мотором, заложил крутой поворот и начал набирать скорость по направлению к дому WarConsulting. В его кузове был закреплён пулемёт, за которым во весь рост стоял человек в чёрном с замотанным тряпками лицом.
Следом вывернул чёрный джип, а за ним — ещё один. Пожилые немцы шарахнулись от них в сторону дома, и тут же раздались выстрелы. Полыхнуло из окон одного из джипов, немец потянул за себя свою спутницу, вставая перед ней, и тут же запнулся, хватаясь за грудь.
Пулемётчик из пикапа открыл огонь в сторону русских, пули попали в камни забора, выбив из кирпичей пыль. Вольфганг всплеснул руками, пытаясь что-то закричать, но его перехватили поперёк туловища — Игнат Кондратьевич повалил немца и вместе с ним упал внутри ворот, когда пули попали в арку возле них.
Один из караульных отбежал чуть в сторону, просунув свой автомат в ограду забора, второй же встал на колено, укрываясь за каменным столбом. Автомашины резво набирали скорость, грохоча по мостовой.
Дети, игравшие у своего дома, ринулись за ворота, вслед им из первого джипа полыхнули выстрелы. Белокурая девочка с косичками, бежавшая последней, запнулась и распласталась на земле.
— Змей Ермаку. Змей Ермаку, — заговорила рация Куприянова, — Патруль ведёт бой, прижаты огнём, Стикс двухсотый, Паскаль трёхсотый.
— Змей принял, — прорычал Игнат в рацию, оттаскивая сучащего руками немца за ограду.
На втором этаже дома распахнулось окно, в него выставили пулемёт, который тотчас заговорил в ответ на выстрелы из пикапа, а от крыльца уже бежали два бойца WC к бтру.
Пикап вильнул на дороге и развернулся поперёк улицы, получив несколько попаданий в борт. Пулемётчик замешкался на мгновение, выбирая цель, прекратил стрелять — его подстрелили, и он свалился назад. Сидевший до этого рядом с ним ещё один мужчина встал во весь рост с гранатомётом на плече.
— Граната! — закричал караульный, укрывшийся за оградой забора. В тот же миг в сторону русских полетел снаряд. Прочертив пыльную полосу в воздухе, он влетел в стену дома под одним из закрытых окон и взорвался. Фонтан разбитого стекла окатил палисадник. Два джипа остановились рядом с пикапом и оттуда вывалились люди в чёрном, кто с замотанными тряпками лицом, кто в балаклаве, и залегли на дороге.
— Ермак Змею! — закричал Игнат, нажав на рацию.
Взревел моторами бронетранспортёр, подался назад и шевельнул пулемётами, наводясь на цель. Нападавшие открыли огонь, заставив русских укрыться за забором. Ещё одна ракета понеслась в их сторону и врезалась в борт бронемашины, та дёрнулась, словно от боли, но упрямо продолжила выезжать на более удобную позицию.
Боец с позывным Апач, что укрывался за воротной колонной, выглянул из-за неё и выстрелил из подствольного гранатомёта. Граната прошла чуть выше пикапа и разорвалась где-то позади. Со стороны джипов поднялось трое мужчин с гранатомётами.
— Ермак Змею! Ермак Змею, твою мать! — кричал в рацию Куприянов, но она безмолвно молчала, не желая даже включаться.
— Игнат Кондратьевич, — произнёс боец с позывным Литвин, не отрываясь от стрельбы через решётку, — Они, походу, ЭМИ[2] в нас засадили, сейчас заметил, даже браслет не включается.
— Граната! — закричал Апач со стороны ворот, получил пулю в бедро и завалился на бок.
Игнат Кондратьевич рванул к нему, подхватил на руки, утаскивая за колонну — вражеские пули из неё уже выбивали пыль. Один снаряд попал в стену дома, выбив оставшиеся стёкла. Второй влетел в окно второго этажа рядом с пулемётным расчётом — взрывом смело пулемётчика, оружие замолчало и выпало из окна.
Третий гранатомётчик мешкал, выбирая цель, и тут заговорили спаренные пулемёты на бронетранспортёре. Нападавший что-то выкрикнул, опуская гранатомёт, и тут же был сражён очередью — пули прошили и его, и джип, стоявший рядом. Падая, мужчина нажал на спуск своего оружия и выстрел прозвучал. Граната попала в дверцу автомобиля и взорвалась, разметав всех вокруг, а сам джип подбросив и уронив на бок. От взрывной волны пикап двинулся дальше, наехав на стрелка, что лежал перед ним.
Дверь русского штаба распахнулась, когда к ней рванул Куприянов, таща Апача на собой. На пороге, пригибаясь, показался боец с позывным Ермак, который раньше сидел за столом на входе. Он помог втащить раненого внутрь и передал автомат своему командиру:
— Электроника погасла, мы без связи! — пули ударились о камень сверху крыльца, заставив бойца пригнуться.
— Что по нашим?! — в шуме боя Игнату приходилось кричать.
— Два трёхсотых на втором этаже, сейчас Апача перевяжем, — наёмник отвечал ему в тон.
— Перевязывайте, и выходим под бронёй! Грузим раненых и патроны, — Куприянов махнул в сторону бронетранспортёра. Боец кивнул ему в ответ и скрылся внутри.
Огонь противника ослаб, нападавшие пытались вжаться в булыжную мостовую или укрыться за изрешечённым транспортом от огня русской бронемашины.
Глава наёмников подбежал к Вольфгангу и Литвину, перекидывая автомат и целясь сквозь решётку:
— Будем выбираться, добеги до бэтэра, скажи, чтобы заводились и выезжали, — потом обернулся к волшебнику и добавил по-немецки, кивая на своего подчинённого, — Держись за ним, будем выходить.
Вольфганг не стал задавать вопросов, он лишь согласно кивнул и с прытью, не свойственной его возрасту, направился вслед за Литвином. Сам же глава русских присел у забора, просунув ствол в решётку.
Он видел, как посреди улицы лежал на боку джип, возле которого не шевелилось несколько тел. С одного бока от них стоял, дымясь, пикап, за которым прятались люди, которые уже перестали пытаться стрелять. Станковый пулемёт в его кузове безмолвно смотрел в сторону русских. Ещё один чёрный джип, также без всех стёкол, осел на пробитых колёсах, накренившись на бок, и за ним тоже укрывались нападавшие.
Замолчали русские пулемёты, а в голове Игната Кондратьевича успело появиться множество вопросов, основным из которых был, а кто же эти люди, что сейчас спешно укрывались за автомашинами? Логичным представлялся ответ, что это кто-то из тех, кто поднял восстание против нового Канцлера, но почему тогда они так безумно напоминали ему каких-то арабских моджахедов?
Улица буквально замерла, только что кипел бой, но уже всё стихло, и казалось, что стоит лишь пошевелиться, ты навлечёшь на себя гнев русского оружия, стеной вставшего на пути опасной банды.
Издали снова донеслись выстрелы, а Куприянова услышал слова какого-то ближневосточного языка — выжившие переговаривались, видимо, решая, как быть дальше.
Взревел мотор бронетранспортёра, массивная машина аккуратно двинулась задом, выворачивая к крыльцу. Глава наёмников отпрянул, становясь спиной к столбу и пропуская закованную в броню махину. Пока тишина, можем загрузиться, только вот куда бежать? Совсем из города — не вариант, во-первых, контракт никто не отменял. А во-вторых, бросать мирных жителей, когда к ним пришла кровожадная банда, кто вообще на такое пойдёт?
Бтр натужно рычал, но всё же аккуратно подъезжал к крыльцу. За ним, держась за бортом, следовали Литвин и Вольфганг Рейн. Уходить надо, это точно, но уходить к союзникам. А единственными союзниками тут казались мракоборцы Шваница. Куприянов не питал пиетета к их заказчику, однако формально на его людей можно было полагаться. Рядом была больница, в целом, там достаточно крепкое каменное здание, можно попробовать прорваться к ним, и укрепиться там.
От этих мыслей у Игната ёкнуло сердце, он вспомнил историю простого русского городка Будённовск на северокавказском Ставрополье. Уж слишком сильна была аналогия: такой же небольшой город, такая же кровожадная банда, напавшая на него. Жаль, что у тех людей не было десятка наёмников, которые могли укрыться в больнице и организовать там оборону.
Он аккуратно выглянул из-за воротной колонны и занял позицию. Активного движения у противника не наблюдалось, если что там и делали, то только переговаривались на своём непонятном наречии. Бронетранспортёр же успел подъехать к крыльцу, раскрыть кормовые люки, куда уже занесли раненого Апача и теперь загружали ящики с боеприпасами. Интересно, а сколько осталось выстрелов у пулемётов нашей бронемашины? Ответа на этот вопрос Игнат Кондратьевич не знал, к своему глубочайшему стыду.
— Куда двигаемся? — голос Ермака отвлёк его от раздумий и молчаливой улицы.
— В больницу! Броня вперёд, потом направо, — Куприянов не повернул головы на подчинённого, наблюдая в прицел разбитые автомашины, — Мы следом, затем под прикрытием корпуса. Едем до больницы. Организуем там опорный пункт.
— А если они не захотят? — чуть встревоженно произнёс наёмник.
— Выполняй приказ.
— Так точно, виноват, — рука Ермака непроизвольно потянулась к виску, на что его начальник даже успел усмехнуться, — Будет исполнено.
— Я ухожу последним, выполнять.
У пикапа показалось шевеление, глава консультационного отдела WarConsulting всадил туда три пули — шевеление прекратилось.
Приказ о выводе подразделения был получен всего полчаса назад, потому никто, естественно, подготовиться не успел. С другой стороны дома КАМАЗ так и остался стоять незагруженным, а всё, что сейчас грузили в БТР — надолго ли этого хватит? Хотя, если он правильно помнил, боекомплект группы в Байрсброне не был рассчитан на ведение затяжных боёв.
До слуха Куприянова донёсся детский плач и женские причитания. Чёрные фигуры аккуратно начали отходить назад, пытаясь держаться позади разбитой техники. Где-то за ними маячила стоящая на коленях пожилая волшебника, кричащая над телом своего спутника.
А ещё откуда-то слышались автоматные очереди — магический Байрсброн небольшой, всего три параллельные улицы, их патруль обходил за полчаса, а значит где-то неподалёку кипел нешуточный бой. Это же явно наши, может, стоит к ним на прорыв идти? Нет, сил было слишком мало, активных штыков осталось пятеро, не считая его самого. Таким составом не то, чтобы идти на помощь кому-то, но даже перемещаться от штаба до больницы, которая была вообще-то в двух домах дальше по улице, было не слишком хорошей идеей. А если с параллельной улицы на площадь выскочит ещё одна группа боевиков?
Над домами на соседней улице полыхнул взрыв, и звуки выстрелов резко оборвались. И после раздался громкий звук мотора.
— Мать твою! — глава русских сплюнул и обернулся, у крыльца уже завёлся их бтр, а возле него встали Литвин, Ермак и их медик с позывным Склиф, — У нас гости на соседней улице.
— Встретим на марше, — Ермак кивнул и обернулся к стоявшим рядом, — Выходим чётко позади, как повернёт направо, идём за бронёй. Литвин, как повернём, выдвигайся вперёд, надо посмотреть, будут ли гости.
— Принял, — кивнул высокий белокожий боец.
Говоривший повернулся на командира, тот коротко кивнул и махнул водителю бронетранспортёра. Машина дёрнулась и покатилась к воротам, громко зарычав.
Игнат обернулся на улицу, там всё было спокойно, лишь с противоположного конца задул горячий ветер. Мимо него проехала бронемашина, еле-еле поместившись в проём ворот. На улице она вырулила вправо, снеся задом часть ворот, и остановилась ожидая отставших наёмников.
Всех перегнал Литвин, и, пригибаясь к земле, двинулся вдоль забора в сторону площади. Со своего места уже все видели, что на площади началось какое-то движение. Не до конца было понятно, что именно происходит, но за ту минуту, как они простояли под прикрытием брони перед воротами своего штаба, стало понятно — через там время от времени перебегают люди, чтобы укрыться в больнице. У ворот стояло два волшебника в красных мантиях с волшебными палочками наголо и, взволнованно оглядывая площадь, пропускали всех.
Литвин сумел добраться до начала параллельной улицы и показывал оттуда знаками, что там чисто. Бтр медленно двинулся вперёд, за его силуэтом по-прежнему старались держаться вооружённые русские. Словно бы не опасаясь ничего, с улицы, за которой следил Литвин, в полный рост прошли два мужчины, которые тащили под руки третьего, пузатого, у которого на боку рубашки растекалось бурое пятно.
Куприянов двинулся быстрее, подгоняя остальных, за ним ускорилась и машина, уже через полминуты они оказались у ворот лечебницы.
— Что здесь происходит? — Курт Майер, мракоборец средних лет кивнул своей коллеге, которая направилась в сторону приёмного покоя, а сам развернулся к русским.
— Знаем не больше вашего, — Игнат Кондратьевич махнул рукой своим выгружать боекомплект и раненого Апача.
Из кузова бронемашины самостоятельно выбрался Вольфганг Рейн и с вызовом спросил мракоборца:
— А у вас что происходит?
— Банда турок ворвалась в Байрсброн, — мрачно ответил тот, с опаской поглядывая на площадь, через которую продолжали тянуться люди, — Несколько десятков раненых, по крайней мере трое убито из жителей.
— У нас трое раненых, двое в патруле погибло, — произнёс Куприянов, на его слова немец в красной мантии кивнул.
— Кто-то сказал, что три джипа вывернули со стороны кайнцауберского Байрсброна и наткнулись прямо на патруль и начали стрелять. Те приняли бой. Раненых несите к медикам.
— Думаю, те, от кого мы отбились, это не вся банда, и они подождут, пока все раненые дойдут до больницы, — русский кивнул на здание.
— Зачем им это? — на него непонимающе посмотрел мракоборец.
— Потому что так заложники своими ногами дойдут до больницы.
— Курт, без русских у нас нет шансов отбиться, вы сообщили в Берлин? — старый Вольфганг был взволнован.
— В Штутгарт и Берлин улетели совы, его собеседник кивнул.
— Проводите меня в совятню, пожалуйста, — сказал Куприянов, — При нападении у нас сгорела вся электроника, связи нет.
Мракоборец смерил его задумчивым взглядом, после медленно кивнул:
— Расположите своих людей по периметру, я помогу открыть ворота, чтобы вашу машину загнать внутрь.
— Ермак, загоняйте бэтэр внутрь, расположите в том углу, — Куприянов указал рукой на дальний от церкви угол, где сплошной двухметровый забор смыкался с резной оградой, выходящей на площадь, увитой хмелем. Затем кивнул на противоположный угол, — Сам с Литвином расположитесь там. Склиф пусть будет в лечебнице, — русский повернулся к цауберу в красном, — Герр Майер, он медик, он сможет помочь раненым.
Мракоборец на мгновение задумался, затем кивнул:
— Мы можем вытащить несколько деревянных кроватей, чтобы вашу позицию укрепить, останетесь со мной у входа?
— Да, отлично, только мне нужно написать письмо нашим в Берлин.
— Игнат, я Вас провожу, — Вольфганг взял под руку русского и потянул к офису Магического Правопорядка, но остановился, когда до них донеслись новые звуки стрельбы.
Откуда-то со стороны дальней от них улицы слышались беспорядочные выстрелы, а после в городе раздался взрыв и поднялся столб чёрного дыма.
Курт сжал зубы и сделал шаг к воротам, но его остановил Игнат:
— Герр Майер, у нас нет сил, чтобы идти туда, если пойдём, у раненых в больнице не будет шансов отбиться.
Тот тяжело вздохнул и кивнул.
Следующие полчаса прошли под звуки редкой стрельбы из города.
Раненых, что приходили к больнице, становилось всё меньше, но те, кто дошёл, рассказывали, что замотанные в тряпки люди не только продолжили разъезжать по улицам, но и ворвались в школу, в которой шли занятия — подготовительный класс для тех, кому ещё не исполнилось одиннадцать лет. Одна раненая женщина говорила, что видела, как оттуда выводили детей, а после подожгли само здание.
Тем временем улицы затянул дым пожарищ, который ветром сносило к площади.
— А русские что, за нас? — спросил молодой волшебник, который привёл раненую мать и сейчас разглядывал, как бойцы оборудуют огневые точки, — В газете написали, что они за тех, кто в Берлине захватил власть, а мы против них.
Он осёкся, глядя на хмурое лицо Курта Майера, стоявшего у ворот с Игнатом Кондратьевичем.
— Сам-то как думаешь? — с нескрываемым раздражением произнёс мракоборец.
— Никак, — юноша помотал головой и выпалил, — У меня маму подстрелили эти уроды!
И в ту же секунду на площадь с дальней улицы вырулило два пикапа: один с пулемётом в кузове, а второй — с пушкой. Остановились метрах в двадцати от угла со стороны бтра и открыли огонь.
Снаряд из пушки прилетел в ограду между ним и воротами, вывернув железные пруты и подняв столб пыли. Курт распластался на земле, уронив под себя молодого волшебника. Игнат присел у каменного столба, в который попала пулемётная очередь. Замешкавшиеся на площади две пожилые немки, закричали и повалились на камни мостовой. Пулемёты бронетранспортёра дали короткую очередь в ответ, попав в дверь и колёса пикапа, с которого велась стрельба, которая тут же затихла. Зато в ответ ударила пушка. Снаряд попал в столб в углу забора, засыпав бронемашину осколками камня.
Салман, водитель бтра, засел сзади своей машины, выставив автомат в увитую хмелем ограду и открыл огонь, ему вторил стрелок на спаренных пулемётах. Нападавшие дали ещё одну очередь, но стрелка срезало точным попаданием, зато успела снова выстрелить пушка, попав в позицию Салмана. Куприянов высунулся из-за столба и сделал три выстрела, после ещё три, попав в стрелка. Тот дёрнулся и упал за свой автомобиль. С десяток противников залегли за пикапами и открыли беспорядочный огонь, заставив русских спрятаться за своими укреплениями.
Огонь бтра затих, пули стучали по броне, по камням ограды, звенели, попадая в металл решётки и шелестели сбиваемыми листьями хмеля. Когда выстрелы смолкли, Куприянов снова высунулся, быстро прицелился и выстрелил из подствольного гранатомёта. Удачным попаданием подбил пикап с пулемётом в кузове, зад того подбросило, а затем машина упала на бок, судя по крикам, на нескольких нападавших.
Двое мужчин с автоматами в чёрной униформе попытались пригнувшись пробежать ближе к центру площади, но были скошены выстрелами Ермака и Литвина, с позиции которых стало удобнее вести огонь.
Выживший пикап завёлся и стал пятится задом, и тут снова заговорили пулемёты русской бронемашины, поразив водителя. Автомобиль стал неуправляемым и поехал дальше сам. Двое из оставшихся на площади мужчин открыли огонь, прикрывая отход остальных и вынудив русских снова укрыться. Однако этот огонь быстро подавил русский наёмник с позывным Ветер, сидевший в башне бтра. Теперь уже в отступающих полетели пули троих оставшихся защитников больницы. Курт же с молодым волшебником подняли Салмана из под камней, тот был без сознания, но живой, и быстро унесли его в лечебницу.
— Сколько их было? — крикнул Ермак со своей позиции.
— Не меньше десятка, — ему ответил Игнат, разглядывая площадь в прицел своего автомата, — Вроде никто не ушёл.
В городе раздался ещё взрыв, и поднялся столб дыма, теперь с улицы, на которой стоял штаб русских наёмников.
— Сколько же там их? — произнёс сквозь зубы Литвин.
— На всех хватит, — мрачно отозвался Ермак, глядя на ближайшую к ним улицу, — Там движение!
На улице, ближайшей к их позиции, показались несколько микроавтобусов, перед которыми шли люди. Поначалу было непонятно, что это за толпа, но по мере приближения тех к площади русские увидели, что группа впереди — это примерно с десяток детей разного возраста, которых с боков подпирали автоматчики в чалмах, но без масок. С их бородатых лиц не сходили торжествующие улыбки.
— Твари! — вырвалось у Ермака.
— Знают, что снайперов у нас нет, — сплюнул Литвин.
— Не стрелять, пусть подходят! — крикнул Куприянов, хотя сам понимал, что при таком “живом щите”, ни о каких выстрелах с их стороны не может идти речи.
Тем временем толпа неспеша приближалась.
Прошло несколько минут томительного ожидания, уже можно было разглядеть заплаканные испуганные лица детей, у двух самых взрослых мальчиков виднелась кровь на лицах.
— Нелюди, — на скулах Литвина заиграли желваки.
Горячий сухой ветер налетел со стороны толпы, подняв в воздух пыль. Запах гари стал сильнее. Из-за забора, который отделял больничный двор от двора церкви раздались крики на немецком, и через несколько мгновений русские увидели, как оттуда в сторону приближающихся людей выбежало двое священнослужителей в сутанах.
На лицах мужчин с автоматами отразилось неприкрытое удивление.
— Чёрт, он-то куда? — Курт, который сидел неподалёку от Куприянова, распрямился и сделал шаг в проём ворот.
Один из священников, более старый, остановился шагах в пяти от толпы, начал что-то кричать и размахивать руками. Слов было не разобрать, но по интонации выходило, что он призывает нападавших закончить бесчинства и отпустить детей.
— Курт, он их уговорит? — спросил Игнат, вставая рядом с немцем, тот лишь пожал плечами и поджал губы.
Из микроавтобуса вылез молодой мужчина такой же внешности, как и автоматчики, но в белой свободной одежде. Его голову покрывал белоснежный платок, ниспадающий на плечи и перехваченный обручем на макушке. Он неспеша подошёл к детям и улыбаясь что-то ответил, подняв руку с зажатыми на них чётками, а после указал этой же рукой на лечебницу. Затем учтиво поклонился, приложив руку к груди.
Священник всплеснул руками, ещё что-то произнёс в сторону толпы, а потом развернулся и двинулся к лечебнице, на ходу говоря негромко рассказывая о чём-то своему спутнику. Бородачи крикнули что-то на своём наречии и подтолкнули детей, чтобы те шли быстрее, и также направились вслед за немцами. Человек в белых одеждах ухмыльнулся и забрался обратно в микроавтобус.
— Герр Майер! — священник начал говорить шагов за десять до ворот, — Вы командуете защитниками? — он остановился метрах в пяти от ворот. Сзади к нему не спеша шли дети, подталкиваемые бородачами так, чтобы оставаться всё время перед русскими автоматчиками. Микроавтобусы нажали на газ и вывернули на площадь, встав боком к больничной ограде. Из них не спеша стали выбираться автоматчики в чёрных одеждах с замотанными лицами. К этим двум машинам добавилось ещё три пикапа: два с пулемётами остановились также боком в отдалении, но напротив позиции Литвина и Ермака. Третий, с пушкой в кузове, проехал до лежащего на боку собрата и остановился там.
Куприянов спешно пересчитывал противников, за исключением двоих, что прикрывались детьми, и троих, что остались в кузовах, их было не более трёх десятков. И стояли они сейчас на открытом месте, даже с учётом их огневой мощи — превосходные цели. Вот если бы только не толпа детей перед воротами.
— Если Вы хотите говорить с командиром, отец Андрес, то можете говорить со мной, — мракоборец на воротах заложил руки за спину под своей расстёгнутой мантией.
— Я хочу поговорить с тем, кто ответственен за все те смерти, что случились на этой площади.
— Вы с ним говорили только что, — Курт был совершенно спокоен, начав покачиваться с носка на пятку.
— Давайте положим конец этому безумию, — всплеснул руками священник, — У них же дети, вы же понимаете, что они их убьют, если вы не сложите оружие.
— Тогда что помешает им убить всех остальных? — Майер посмотрел на человека в белых одеждах, не торопясь идущего от микроавтобуса к ним.
— Я просто хочу остановить кровь, Курт, — взмолился отец Андрес, — Я не хочу, чтобы гибли дети.
— Сложите оружие, доблестные войны! — человек в белых одеждах, подойдя шагов на десять, воздел руки к небу, а затем поклонился, — Моё имя Али ибн Фарид ибн Мухаммад ибн Ахмет из рода Демир, я склоняюсь перед вами, великими витязями северной страны, и предлагаю прекратить бессмысленную вражду, — глаза Куприянова после того, как человек назвался, сузились, а ноздри гневно расширились, — Мы узрели вашу силу и не хотим более проливать кровь! Мы готовы пойти на то, что вы сложите оружие, и я обещаю, ни один волос с ваших голов не упадёт после этого. Вы будете вольны идти куда заблагорассудится.
Игнат Кондратьевич вспомнил тёплый январский день два десятка лет назад, небольшой кавказский городок Шали, осаждённая такими же моджахедами комендатура… Жаль, нет сейчас рядом тех ракетчиков, что смогли тогда на них навестись.
Он вздохнул и повёл плечами, разминая их — те моджахеды хотя бы честно им обещали море крови и огня. Глава консультационного отдела WC повесил свой автомат на плечо и максимально беспечно заложил руки за голову, потягиваясь:
— Герр Демир, — русский начал говорить на немецком, делая шаг вперёд и становясь рядом с мракоборцем, — Нам очень лестно слышать подобные речи от предводителя таких бесстрашных воинов, не страшащихся заглянуть в глаза неизбежности, — Куприянов потянулся руками над головой, после опустил их не размыкая вниз, стараясь незаметно поддеть пальцами волшебную палочку, скрытую в рукаве, — Но твои льстивые речи это яд для глупцов.
— Зачем ты, о смелый воин, говоришь подобные слова, они ранят моё сердце, — турок коснулся рукой с чётками своей груди и чуть склонился, — Зачем порочишь ты своё имя подобными словами, твои поступки говорят о тебе, как о том, кто своими делами заслужил стать наравне с достославными аль-хафата! Но речи ты ведёшь, словно какой сын шайтана! — он всплеснул руками и ударил себя ими о бока.
— Змей заговаривает зубы песчаной гадюке, — мрачно усмехнулся Ермак и прицелился, тихо произнеся, — Ты берёшь правого, я левого.
— Принял, — так же тихо отозвался Литвин, — Как хорошо, когда ты тварь большого роста. Когда стрелять?
— Чёрт его знает, скоро…
— Что ж, в твоих словах есть правда, — Игнат вытащил палочку из рукава и уложил в ладонь, всё ещё не разжимая рук, — Мы готовы сложить оружие, — он посмотрел на удивлённого Курта, затем на шмыгающих носом детей и на торжествующих бородатых автоматчиков, а после посмотрел на Али Демира, — Но сначала ты, чтоб не прослыть сыном шайтана, отпустишь детей.
Заскрежетала башня бтра, поворачиваясь в сторону мужчины в белом. Сидевший там боец с позывным Ветер, вряд ли слышал разговор да и вряд ли поначалу видел, что именно происходило перед воротами, однако же, теперь видел — пулемёты смотрели ровно на Демира.
Куприянов понимал, что ситуация патовая. Турок явно заговаривал им зубы, веры ему не было ни на грош, а детей он точно не собирается отпускать, однако же, пока он тут стоит такой красивый и в белом, позиции русских в безопасности — турки Демира не зря слыли профессионалами среди головорезов, они не станут стрелять, пока их командир на линии огня, но и русским стрелять точно также в него нельзя. Хотя очень хочется. Хотя он вот тут, только рукой дотянуться.
Игнат неспеша разомкнул руки, в одной из них оказалась волшебная палочка в виде длинного китайского дракона с извивающимся хвостом, а после поправил автомат на плече:
— Ну, или ты можешь отвергнуть моё условие, и тогда эти камни обагрит твоя собственная кровь.
Турок хищно улыбнулся и сложил руки на животе:
— Я не знаю твоего имени, воин.
— Зови меня… — русский взглянул на свою волшебную палочку, словно видел её впервые в жизни, а потом чуть развернувшись зычно крикнул, — Огонь!
Это было самоубийство, безумие и самоубийство. Соотношение сил нападавших к защитникам, как к 7 к 1, особенно с учётом отсутствия полноценной линии обороны, является по-сути своей безрассудной попыткой подороже продать свою жизнь. Без заботы о гражданских, без попытки вытащить детей из заложников. Сотрудники Отдела Консультирования WarConsulting владели множеством навыков, но не занимались проведением антитеррористических мероприятий. Террористов можно было расстрелять издали, либо перемолоть в лобовую, но аккуратно и изящно выбивать так, чтобы не зацепить заложников — такому наёмников не учили. Они умели сами.
Пуля Ермака попала в шею автоматчика, тот захрипел, схватился за расцветшую красным бутоном рану, и повалился на землю. Литвин успел выпустить две пули из автомата, одна угодила в лицо турка, а вторая перебила ключицу. С диким криком тот присоединился к подельнику.
Дети ринулись в сторону ворот.
Какой мог бы быть правильным ответ на вопрос: “Откуда знал Куприянов, что его подчинённые сработают быстро и чётко, обеспечив детям возможность убежать?” Только один — он этого не знал, успев похоронить всех детей в своей голове.
Ветер дал короткую очередь из спаренных пулемётов. Пули должны были превратить известного турецкого террориста в фарш, однако тот взмахнул руками, что-то крикнул и обернулся в облако песка, которое стало быстро расширяться, становясь всё чернее и чернее. Бронемашина дала ещё одну короткую очередь, пули словно бы увязли в плотной стене песка, которая резко разошлась в стороны, встав плотным занавесом между защитниками больницы и турками.
— Святой отец, отведите детей в здание! — Курт шагнул вплотную к Андресу. Тот кивнул, потом сказал своему помощнику, и они подхватили несколько самых маленьких из добежавших до них детей и побежали в лечебницу.
— Назад! — Куприянов утянул Майера за ворота, пряча палочку и перехватывая поудобнее автомат, — Сейчас начнётся.
— Герр Куприянов, Вы владеете волшебной палочкой? — удивлённо спросил мракоборец, укрывшись за соседней от русского колонной.
— Всяко бывало, — хитро ухмыльнулся его собеседник и выставил автомат в решётку ограды, — Литвин, сместись ближе к нам, сейчас песок осядет, они пойдут в атаку, Ермак, достанешь из подствольника, когда они покажутся?
— Так точно! — задорно ответил тот, понимая, что деньги, которые полагаются за эту работу, он не сможет потратить.
— Цель выбирай сам! — Игнат посмотрел на мракоборца и перешёл на немецкий, — Герр Майер, прошу проверить задний двор лечебницы, если они нас обойдут с тыла, мы ничем уже не поможем.
— Понял, — кивнул немец, — Удачи.
Он улыбнулся и быстро направился к зданию.
— Встречаем! — закричал Куприянов, видя, что чёрная туча рассеивается, а потом прошептал, — Упаси тебя Господь выяснять, что за бог с русскими…
Облако развеивалось на ветру, оседая песком на мостовую. Наёмники уже видели силуэты противников, залегших по ту сторону, на своих позициях.
— Знаешь, сколько патронов нужно, чтобы отбиться от толпы сомалийцев? — Литвин взял на прицел силуэт на одном из пикапов.
— Дохрена? — Ермак аккуратно поднялся и просунул ствол между прутьев, — Ты левый пикап, я правый?
— Ага.
Песок окончательно опал, и загрохотали выстрелы.
Ермак выстрелил из подствольного гранатомёта и резко присел, зажав плечо — под его пальцами расплылось бурое пятно. Боец опёрся спиной на массивную кровать, служившую им укреплением и попытался одной рукой вытащить бинт.
Литвин дал две небольшие очереди о спрятался за импровизированным бруствером, в который начал начал бить свинцовый град, перемалывая его в труху.
Граната прилетела в борт пикапа, тот дёрнулся, стряхнул с себя стрелка и, чуть поднявшись в воздух, упал на бок. В соседнего стрелка попало несколько пуль, тот захрипел и упал навзничь с кузова.
Громко заговорили пулемёты русского бронетранспортёра, заставляя замолчать стреляющих турок. После выстрелила пушка на уцелевшем пикапе — взрыв разметал остатки угловой колонны, вновь осыпав бтр кусками кирпичей, а после в борт бронемашине влетело ещё две ракеты. Башню заклинило, но пулемёты продолжали стрелять. Одна граната прошла выше башни и разорвалась у угла здания.
Куприянов перестал стрелять и откатился от колонны, в которую тут же врезался снаряд. В ушах зазвенело, сверху посыпались камни, рядом рикошетили пули, сверху пролетела граната и врезалась в крыльцо больницы, выбив стёкла в окнах рядом.
Сильный взрыв потряс бронетранспортёр, машину охватило пламя, пулемёты замолчали. Литвин отбежал от своей позиции и выстрелил из подствольного гранатомёта в ворота. На позициях турок прогремел взрыв. С забора, отделяющего больницу от церковного двора, соскользнуло трое человек в тёмных одеждах и обмотанных тряпками лицах. Ермак, который успел себя перевязать, схватил автомат и не целясь дал очередь в их сторону. Один из них согнулся и завалился на бок, двое распластались на земле, выхватывая своё оружие. И тут уже Литвин дал в их сторону очередь.
— Отходим, — Куприянов пытался сесть на корточки, мотая головой, он по-прежнему плохо слышал. Затем глава консультационного отдела посмотрел на забор, у горящего бтра, через который перемахнули пятеро противников, и указал на них рукой, — Обходят.
В окне больнице показался автомат, и загрохотали выстрелы. Турки во дворе залегли и начали отстреливаться. Ермак чуть высунулся из-за укрытия и метнул гранату на улицу. Там снова грохнул взрыв. Литвин залёг на дорожке и открыл огонь по проникшему во двор противнику. Игнат Кондратьевич подобрал свой автомат присел на одно колено и оглянулся налево, в сторону ворот и позиции Ермака. И ровно в этот момент туда прилетел снаряд из пушки. То место, откуда боец успел метнуть ещё одну гранату, буквально разворотило мощным взрывом. И словно в ответ послышался разрыв у турецких позиций.
Выстрелы с улицы стихли, в проходе разломанных ворот показалось два автоматчика, Куприянов дал короткую очередь, заставив тех спрятаться за грудой камней.
— Отходим, — он тяжело выдохнул, пятясь к больничному крыльцу.
— Принял, — Литвин осторожно поднялся на корточки и начал отходить следом.
Стрельба прекратилась, из больничного окна снова высунулся автомат и дал очередь. На крыльце показался Курт и двое волшебников, один из них был тем, что удивлялся наличию русских. Через забор со стороны церкви перемахнуло ещё пятеро турок. Пока они оглядывались, юноша уже побежал, размахивая волшебной палочкой к ним. Чертыхаясь, за ним бросился ещё один волшебник, лишь мракоборец замер на крыльце, оглядывая поле боя.
Турки сделали несколько выстрелов, юноша дёрнулся, споткнулся и кубарем покатился по траве. Его же спутник умудрился резко остановиться и тут же сплести заклинание, послав в сторону нападавших рукав огня. Те шарахнулись в стороны, продолжив отстреливаться. Снаряд из пушки попал в стену второго этажа над крыльцом, осыпав защитников осколками камней и стёкол.
— Литвин, внутрь, — Куприянов передал бойцу свой автомат, поднял голову наверх, где далеко над ними и дымом и пылью сражения ещё виднелось голубое небо.
Волшебник, стоявший над телом своего более молодого товарища, попеременно ставил щиты, пытаясь спастись от града пуль, летевшего в него, как боковым зрением увидел тень, которая резво пронеслась мимо него и накрыла крайнего справа стрелка. Мерзкий чавкающий звук прервал турецкий крик ужаса, затем мелькнул длинный чешуйчатый хвост и соседнего турка, который даже успел подняться, чтобы помочь подельнику, мощным ударом припечатало к стене. Оставшиеся стрелки повскакивали со своих позиций, не понимая, куда им стрелять, в волшебника или в огромную ящерицу, стоящую перед ними на двух ногах. Но та прервала все раздумья, решив всё самостоятельно. Гигантский варан чёрного цвета с кроваво-красным гребнем вдоль спины бросился на ближайшего турка. Тот отшатнулся, попытался выстрелить, но зверь уже настиг его, добравшись зубами до шеи. После обнял лапами свою жертву и словно от столба оттолкнулся, прыгнув на следующего стрелка. Турок завороженно глядел, как в него летят задние лапы варана и длинными когтями попадают в лицо и шею, пусть и скрытыми тканью.
Оставшийся мужчина дёрнулся и завалился набок, закатив свои глаза, когда немецкий волшебник, по прежнему стоявший неподалёку, завершил своё заклинание.
Курт сплёл заклинание и направил струю огня в сторону турок, которые уже успели отойти к горящему бронетранспортёру под огнём Литвина и стрелка из больничного окна. Они тотчас разбежались, пытаясь укрыться. А со стороны ворот и остатков забора начали стрелять подошедшие с площади силы.
Спрятаться в больничном дворе было негде, потому защитники стали падать на землю. Литвину попали в ногу, он дёрнулся и сел на ступени, развернувшись лицом к стрелкам, дал короткую очередь, но затем упал навзничь с двумя пулями в груди. Курт поставил щит, ещё один, а после не успел сориентироваться, получил от турок у бтра пулю в шею и свалился с крыльца. Волшебник, который помогал Куприянову, решил сплести заклинание в ответ, однако на середине собственного движения, ему попали в голову и ноги, так что он, как двигался, так и упал. В то же время в окно больницы, из которого вёлся огонь, влетел снаряд из гранатомёта, заставив автоматчика замолчать навсегда
Игнат Кондратьевич же в облике гигантской ящерицы успел добраться до остатков забора и перемахнуть через них. В падении подмял под собой незадачливого турка, впившись в него когтями задних лап. Распрямился, увидев слева и справа от себя ещё двоих. Саданул хвостом правого по ногам так, что тот с криком свалился на мостовую, а на левого бросился, в мгновения ока сомкнув свои челюсти на горле.
Рядом завертелся пылевой вихрь, и из него шагнул Али Демир в белых одеждах, в одной руке он сжимал чётки, а в другой — длинный кривой кинжал с костяной рукоятью. Он прыгнул на русскому со спины, нанося удар своим оружием, но тот словно был готов к такому, потому двинул хвостом по ногам турка, отпустил свою жертву и развернулся. Демир от удара кувыркнулся в воздухе и распластался на камнях, выпустив из пальцев чётки. Но быстро подобрался и, сгруппировавшись, бросился на возвышающегося над ним ящера, метя кинжалом в грудь. Русский резким движением схватил челюстями запястье турка, брызнула кровь, пальцы разжались, выпуская оружие. Али попытался впиться свободной рукой в противника, но лишь скользнул по чёрной чешуе, зато Игнат ударил лапой наотмашь, попав когтями по лицу, разжал челюсти, и тело турка полетело к остаткам забора, его кисть же упала на землю. Лицо Демира заливала кровь, стекая на белую дишдашу, он махал обрубком руки и всеми силами старался не кричать от боли.
Куприянов сделал шаг к нему, и сзади заговорили три автомата. Пули врезались в спину огромного двуногого ящера, тот зарычал от боли и резко повернулся к стрелкам. Напружиненно попытался прыгнуть, но пули попали в его грудь и шею, русский повалился на колени, пытаясь дотянуться до противников. Ещё несколько коротких очередей, и он уже растянулся на пыльной мостовой.
Смолкли выстрелы, турки аккуратно приблизились к огромному варану, который уже не двигался, сделали ещё несколько выстрелов в безжизненное тело, которое стало превращаться в человеческое. Дождавшись, пока оборотень примет свою истинную форму, они бросились к своему командиру.
На четверть часа над полем боя во дворе больницы Байрсброна застыла тишина: турки не стреляли, защитники не показывались. Али Демира перевязали, а после он приказал боевикам заходить внутрь здания, уже не опасаясь сопротивления. Его и не было, немцы внутри словно оцепенели от произошедшего.
Боевики пристрелили на входе нескольких мужчин, которые им показались наиболее опасными, тела убирать не стали. Сам же глава банды взял голову Куприянова и зашёл с ней прямо в приёмный покой, где на множестве коек и на полу сидели и лежали раненые. Медики молчаливо застыли над ними, глядя на автоматчиков, наполнивших зал.
— Вот так будет с каждым, кто посмеет противиться! — Али швырнул голову русского на пол, та покатилась к ногам Вольфганга Рейна, который изваянием застыл напротив него.
— Ты за это ответишь, — совершенно спокойно произнёс тот, — Ты не победил.
— Убейте его, — махнул рукой в его сторону турок, один из боевиков вскинул автомат и выстрелил в старика. Из шеи того брызнула кровь, немец рухнул на колени, дети завизжали. Сам же главарь банды, поправив перевязь, на которой покоилась его правая рука, обернулся к своим, — Найдите мракоборцев и русских. Принесите мне их головы.
— Я второй мракоборец Байрсброна, — в углу поднялся грузный мужчина средних лет, сидевшая рядом женщина испуганно посмотрела на него.
— Там была женщина, — презрительно фыркнул Демир, переведя взгляд на то место, откуда немец поднялся. На полу под ним лежала скомканная красная мантия.
— Она вчера уехала в Берлин, я её сменил, — волшебник был непреклонен. В разных углах заревели дети.
Турок щёлкнул пальцами, и автоматчик выстрелил в говорившего. Тот не издав ни звука упал навзничь на больничную койку, на которой лежала пожилая женщина.
— Трус, твой друг хотя бы умер с честью, — Али сплюнул на пол, — Где русские?
— Здесь! — двое автоматчиков встали возле коек с ранеными бойцами Куприянова.
— На улицу их.
— Вы не посмеете! — одна из медиков шагнула к раненым наёмникам, — Они и так ранены. На это ближайший боевик ударил её прикладом, схватил за волосы и потянул за собой через весь зал.
Им путь преградил пожилой немец, но тотчас получил пулю от одного из турок и с хрипом осел на пол. Мужчины в чёрном выволокли раненых из здания. Демир спокойно вышел следом.
Раненых и девушку-медика поставили на колени на крыльце, всех пятерых. Али Демир достал свой изогнутый кинжал и подошёл к первому в шеренге, голову которого подняли, чтобы турок мог взглянуть в лицо пленнику:
— Что, собака, знаешь, что ждёт тебя?
— Пошёл ты, — одними губами прошептал тот.
Глава боевиков ухмыльнулся и попытался перерезал тому горло. Женщина в другом конце шеренги дёрнулась и завопила, но её снова ударили прикладом, а после опять подняли на колени. А вот турок из-за того, что орудовал левой рукой, справился с кинжалом лишь в третьего раза, раздражённо плюнул и только тогда шагнул к следующему пленному. Тот был плох и почти не открывал глаза, так что турок с сожалением покачал головой, посмотрел на свой кинжал и резко ударил им пленника по шее.
Когда на крыльце осталось четыре бездыханных тела, он подошёл к женщине, которая с ненавистью смотрела на него:
— Знаешь, где твоё место, женщина?
— Ты умрёшь, за тобой придут! — прошипела она в ответ, — Будь ты проклят, животное!
— Ты могла бы согреть мою постель, но ты недостойна даже быть взятой на полу в хлеву, — он плюнул на неё и попытался воткнуть кинжал ей в шею, но с левой руки это оказалось неудобно, потому клинок лишь скользнул по её телу. Поддавшись приступу гнева Демир начал бить несчастную кинжалом, пока не превратил шею в кровавые лохмотья, и только после этого вытер оружие об её одежду и обернулся к своим, — Найдите сов, мне нужно отправить послание о нашей победе.
Боевики склонились и ушли, а он остался стоять на крыльце, со ступеней которого стекала кровь. Над Байрсброном стелился чёрный дым, летнее солнце уже вовсю припекало, а где-то наверху было ослепительно голубое высокое небо.
1 — Вильгельм Гауф — немецкий писатель и новеллист начала XIX века, представитель направления бидермейер в литературе, доктор философии и теологии. Литературное наследие В. Гауфа заключается в трёх сборниках сказок,
2 — ЭМИ — генератор радиоволн высокой мощности, приводящих к уничтожению электронного оборудования командных пунктов, систем связи и компьютерной техники.