*
(19 августа)
— Герр Хоффман, я увидел, что пациентов стало поменьше? — Иван Лисицын отпил кофе и поудобнее уселся на диванчике в ординаторской. С другого его конца расположился глава клиники Шарите́ Вальдемар Хоффман и дружелюбно смотрел на русского.
Он кивнул и что-то прикинул в уме:
— Остались либо тяжёлые после взрывов, либо турки, которых сюда после нападения на мечеть доставили.
— Я что-то слышал об этом происшествии, — русский сделал неопределённое движение рукой и посмотрел в свой кофе.
— Мы пока не можем их вылечить, потому они просто спят.
Иван кивнул:
— Прусское чародейство, если мне не изменяет память, то что-то наподобие Унгетаелте Хорро[1].
— О, вижу специалиста, — расплылся в улыбке Вальдемар, — Но пока мы не можем снять последствия этого заклинания, оно слишком мощное и незнакомое.
— Как я понимаю, последний раз его применяли в Германии году эдак в сорок пятом?
— Примерно, — кивнул его собеседник, — После разгрома Третьего Рейха, как Вы знаете, прусские чары стали под некоторым запретом.
— Если бы я был исследователем этого искусства, я был бы вне себя от радости, — русский отпил кофе, — Такая возможность для исследований.
— Но Вы знаете эти чары?
— Изучал в академии, — потупился Лисицын, — Я писал работу по легилименции, и там касался воздействия на разум, так скажем, неклассическими способами, — он внимательно посмотрел на доктора и покачал головой, — Нет, я не полезу в разум Ваших пациентов. Я могу, но если что-то пойдёт не так, то вой про то, что русские спецслужбы залазят в головы простых жителей Германии будет звучать от Гонконга до Филадельфии.
— Да я не настаиваю, — снова улыбнулся немец, — Герр Эрнст уже пообещал прислать специалистов, думаю, что со дня на день мы сможем избавить этих несчастных от их недуга.
— Я рад слышать, но я всё же не за этим пришёл сюда сегодня.
— Вы разыскиваете мою медсестру турецкого происхождения, — кивнул Хоффман, — Сегодня её нет. Её родители не пострадали во время нападения, и я этому, признаюсь, безмерно рад. Сегодня она дома. Думаю, ещё некоторое время она проведёт дома. Но позвольте спросить, зачем она Вам?
Лисицын задумался над ответом, отпив кофе.
— Как я понимаю, — усмехнулся Вальдемар, — Правдивого ответа мне не видать?
Русский кивнул и снова отпил кофе.
— Понимаете, Иван, когда Августа фон Вальдбург объявила турок вне закона, я был готов прикрыть мою медсестру, возможно, даже спрятать.
— Хорошо, когда в Германии сохранились не только потомки Ирмфрида Эберля[2], но и Оскара Шиндлера[3].
— К счастью, потомков первого сохранилось куда меньше, чем можно подумать. Немцы в своей массе не злобны и не жестоки.
— Турки тоже, — кивнул Лисицын, — И Ваша медсестра, как я понимаю, тоже не из первых. Как её имя?
Хоффман очень загадочно посмотрел на русского и ничего не ответил.
— Понимаете, герр Хоффман, у Вас в приёмном покое до сих пор достаточно тех, кто пострадал от рук тех, что пошли по первому пути.
— Вы думаете, что эта девочка сможет привести Вас к ним?
— Насколько понимаю, она пострадала при нападении на Шарите́?
Доктор помрачнел, на его скулах заиграли желваки:
— Давайте, я не буду отвечать на этот вопрос, Вы сами в курсе.
— Я слышал из первых рук, — Иван допил свой кофе, — Эти люди вели себя, как стереотипные нацистские каратели в белорусской деревне.
Хоффман задумался и медленно кивнул:
— Я убрал эти воспоминания, но физические повреждения, — он развёл руками, — Даже магия не способна так быстро излечить их.
— Мне не нужна она сама, я просто хочу поговорить с ней.
— Я понимаю, но нет, — покачал головой немец, — Я хорошо отношусь к Вам, и даже верю, что Ваша затея во благо, но…
— Вы хороший человек, герр Хоффман, — Иван поднялся с дивана, поставил свою чашку на столик и остался стоять.
Немец отпил кофе и словно бы невзначай достал свою волшебную палочку:
— Герр Лисицын, если Вы хотите у меня достать знания об этой девочке силой, то не стоит.
— Знаете, в чём проблема хороших людей? — наигранно рассмеялся русский.
— Удивите меня, Иван.
— Хорошие люди не доверяют другим, — тот пожал плечами и сел обратно на диван, — Ибо они слишком часто сталкивались с тем, как плохие маскировались под хороших.
— Возможно, Вы и правы, — немец допил свой кофе, дотянулся до столика и поставил на него чашку, — Но я всё равно не готов рассказать, где сейчас Айше.
Иван рассмеялся.
— Моя ошибка, что я не взял заранее у Шваница документ, позволяющий вести такие расспросы, — русский потёр глаза.
— С формальной точки зрения, я, конечно, должен был бы подчиниться этой бумаге, — Хоффман посмотрел в лицо собеседника, — Но мне бы очень не хотелось подчиняться требованию человека, который только сегодня посреди заседания Бундестага применил убивающее заклинание.
— Прусское чародейство не запрещено, — возразил Лисицын.
— Есть множество иных заклинаний с менее летальным поражающем эффектом. И более быстрых по исполнению.
— Я не в том положении, чтобы давать оценки действиям главы мракоборцев иностранной державы.
— Я тоже не даю оценки, я просто выражаю своё мнение, — вздохнул врач, — Моё мнение, как специалиста колдомедицины, применять летальные заклинания недопустимо, человеческая жизнь превыше всего.
— Ну, Михаил Романов, благодаря которому было отбито нападение на клинику, заклинаний не применял, — мрачно усмехнулся Лисицын.
— Это слишком нехорошая история, чтобы её поминать, — снова вздохнул Вальдемар, — Я рад, что этот волшебник появился так вовремя. Я готов поступиться своими принципами в такой ситуации, но я не хочу, чтобы Айше пострадала.
— Вот что интересно, герр Хоффман, я сюда прибыл с главой Французской Директории Кристиной Фавр де Поль, — заговорщицки посмотрел капитан ФСБ на главу клиники, — Если бы она обратилась к Вам с таким вопросом, как бы Вы отреагировали?
Его собеседник чуть потупил глаза и смутился.
— Надо было её просить задавать вопросы, — добродушно рассмеялся Иван, — Я всё понимаю, выбирая между красивой девушкой из цивилизованной страны и парнем с варварского края мира где-то между китайскими драконами и индийскими ракшасами, выбор становится очевидным.
— Не льстите себе, — Вальдемар потёр глаза, — Не все вас считают Империей Зла, большинство просто не думает о вас. Они не смотрят на восток, только на запад, потому и когда кто-то приходит с этого самого востока, на него взирают удивлённо и не сильно ему доверяют.
— А называется как-то состояние, когда о себе говорят в третьем лице да ещё и во множественном числе?
— Пожалуй, — Хоффман задумался на мгновение, — Его можно назвать недоверием к власти.
— К любой? Странно звучит от главы крупнейшей клиники страны.
— Так вышло, что я знаю достаточно, чтобы относиться к власти, и, тем более, к спецслужбам, настороженно. Я достаточно взрослый человек, чтобы не вестись на англосаксонскую историю о том, что мракоборцы защищают нас всех от тёмных волшебников.
— Человека, выросшего из подросткового мировоззрения, видно сразу, — мрачно усмехнулся Лисицын, — Хотя, я и понимаю Вашу позицию, но мне хотелось бы всё же узнать, где живёт Айше?
Хоффман тяжело вздохнул и устало поднялся с дивана:
— Не люблю упрямых, — он спрятал волшебную палочку и посмотрел на русского, — Наверное, потому что сам такой же. Я не знаю, где живёт моя медсестра, знаю только, что она с матерью часто бывала на службах в турецкой мечети Омара ибн Хаттаба. Думаю, стоит всё же поспрашивать там. Айше Доган, как и Клару Леманн, я отпустил до конца следующей недели домой.
Взгляд Ивана Лисицына выражал нечто среднее между гневным “Ах ты ж козёл!” и разочарованным “А разговоров-то было!”, он было открыл рот, но потом помотал головой и попросил ещё кофе.
**
(19 августа)
Филипп Лестрейндж лежал на спине на кровати в приёмном покое Шарите́ чуть прикрыв глаза. Его щёки вернулись к обычному цвету, а дыхание было совершенно спокойным. Койки слева и справа уже пустовали, и в целом приёмный покой производил более спокойное впечатление, чем в предыдущее посещение Кристиной Фавр де Поль.
Француженка аккуратно прошлась между рядами, подошла к кровати и присела на край. Мужчина пошевелился и медленно открыл глаза, увидел посетительницу и счастливо улыбнулся:
— Мадемуазель, — он опустил взгляд на руку девушки, до сих пор покоящейся на перевязи, — Ваша рука?
— Да ничего страшного, — та скользнула взглядом по перевязи и повела плечами, после подвинулась поближе к изголовью, положив свою ладонь на руку мужчины, — Я рада, что тебе лучше.
— Как там в большом мире? — он аккуратно дотронулся своими пальцами до пальцев Кристины, — Тут говорят, на нас нападали какие-то каратели из Аненербе.
— Я знаю, — она чуть опустила глаза и переплела свои с ним пальцы, — Я очень волновалась.
— Это ничего, — снова улыбнулся Филипп, — Доктор Хоффман сказал, что на следующей неделе отправит меня домой. Заберёте меня отсюда?
— Отвезу тебя в Амьен, будешь знать.
— А что я там буду делать? — искренне удивился француз.
— Лечиться, Филипп, лечиться, — она разжала пальцы и коснулась ладонью его щеки. Он с нежностью потёрся об её руку.
Кристина устало улыбнулась и убрала руку, поправив волосы. Лестрейндж встревоженно посмотрел на неё:
— Так какие новости в большом мире?
— В Германии с утра новый Канцлер, — отмахнулась она, однако после снова взяла того за руку, — Что ещё? Отто, который один из глав Аненербе, как я успела в газете прочесть, был убит прямо во время заседания Бундестага Виктором Шваницем.
— Если это правда, то круто работает здешний глава мракоборцев, — усмехнулся Филипп.
— Я так тоже могу, — улыбнулась ему Кристина.
— Не сомневаюсь, но чтобы прямо во время парламентских слушаний…
— Ну, пока тебя тут собирали по кусочкам, я вот, например, арестовала обоих Абрабанелей на заседании Директории.
Филипп нахмурился:
— Мадемуазель, Вы же понимаете, чем это грозит? Прежде всего, лично Вам?
Кристина разжала пальцы, рукой поправила волосы и как бы невзначай огляделась. Рядом и правда никого не было, через проход в койках дремали пациенты, как и в постелях через одну пустую от Лестрейнджа. У входа же переговаривалось друг с другом два медика клиники.
— Я понимаю, но это уже неважно, — она понизила голос и подсела ещё ближе к изголовью кровати своего помощника, коснувшись своим бедром его ладони.
— Если нужна моя помощь… — начал было тот, но девушка положила палец на его губы.
— Тише, тебе нужно отдыхать, — она наклонилась ближе к его лицу и прошептала, — Я не могу рисковать ещё и тобой, Марта, Готье и Ламбер в руках турок, Талейран ведёт какую-то свою игру, пока я здесь, — она смотрела внимательно в глаза Лестрейнджа. И со стороны эти двое напоминали скорее двух влюблённых, что встретились в больничной палате после разлуки.
— Я готов помочь, — прошептал Лестрейндж, — Мне просто надо отсюда выбраться. Де Ноай всё ещё вместо Вас?
Кристина отстранилась и кивнула:
— Отдыхай, я поговорю с врачами, — она наклонилась к Филиппу и поцеловала того в лоб.
После поднялась, она неспеша развернулась и направилась к двум медикам, всё ещё переговаривашимся на входе в зал.
— Герр, фрау? — она приветливо улыбнулась медикам, те повернули свои головы к ней, — Меня зовут Кристина Фавр де Поль, мне хотелось бы поговорить о вашем пациенте.
— Вы о том пациенте, с кем только что любезно ворковали? — женщина с седыми волосами, собранными на затылке в шишке, посмотрела на неё поверх очков.
— Да, именно о нём, — обворожительно улыбнулась француженка, — О Филиппе Лестрейндже, он является служащим Департамента Магического Правопорядка Франции и моим подчинённым…
— В первую очередь, он является пациентом клиники Шарите́, - строгим голосом перебила её женщина, — Зачем он Вам?
— У нас сложилась сложная ситуация в Департаменте, а Филипп сказал, что ему уже намного лучше, что его обещали на следующей неделе уже выписать…
— Вы знаете, какое сейчас число, фройляйн? — не меняя интонации снова перебила её женщина.
— Эээ… Девятнадцатое? — Кристина удивлённо подняла бровь.
— Следующая неделя начинается минимум двадцать третьего августа, — по голосу говорившей можно было сделать вывод, что относится та к француженке, как к недалёкой девочке, которая докучает вопросами и по-пустякам отрывает её от работы, — А это значит, фройляйн, этот пациент будет находиться в этой палате ещё минимум четыре дня.
— Он сказал, что ему уже лучше, — Фавр де Поль поджала губы, — Простите, я не запомнила Вашего имени.
— А Вам оно не нужно, — покачала головой женщина, — У Вас есть ордер, чтобы забрать Филиппа Лестрейнджа с собой?
Француженка отрицательно покачала головой.
— У данного пациента обширное поражение левого бедра и ноги осколками, — фыркнула женщина, — После выписки ему предстоит длительный курс реабилитации, чтобы заново научиться пользоваться его ногой. При этом хромота, скорее всего, останется с ним на всю жизнь. Колдомедицина не безгранична в своём искусстве, — она внимательно посмотрела на Кристину, — По какой такой надобности мракоборцам этот молодой человек понадобился?
— Я не могу раскрывать интересы своего ведомства, — на скулах той заиграли желваки.
— А я не могу отдавать пациентов до их выписки кому попало и без судебного постановления.
— Фройляйн, — подал голос мужчина, до этого молчавший, — Клиника Шарите́ находится на территории Магических Земель Германии, потому полномочия Вашего департамента не имеют здесь силы. Мы сможем выдать данного пациента до выписки только представителям мракоборцев Германии. И только с предъявления соответствующих бумаг. Во всех остальных случаях он останется здесь.
Кристина глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Внутри неё уже поднималась буря, у неё перехватило горло, губы дрогнули, но она сумела справиться с эмоциями.
— Фройляйн, я могу предложить Вам воды, успокоитесь, — мужчина развернулся к столику, где стоял графин и несколько пустых стаканов, и последние слова он сказал уже туда.
Француженка же резко выдохнула и резво вышла в коридор, не обращая внимания на презрительное фырканье женщины в очках. В её груди горел пожар гнева — как эти чёртовы медики смеют тыкать ей в то, что она здесь никто? Она — глава Директории! Она глава мракоборцев Франции! А они бояться пальцем пошевелить без бумажки!
И там же где-то внутри зарождался пока незаметный пожар гнева на себя — Кристина Валери Фавр де Поль, это ты виновата в том, что Филипп останется на всю жизнь хромым! Тот, кто беззаветно предан тебе, и кому ты может доверять точно также, не раздумывая! А ты его предала, подставила, втянула в авантюру, где он чуть было не погиб!
Резко открылась дверь в ординаторскую, чуть не задев проходившую мимо француженку. Та успела отскочить и теперь гневно прожигала взглядом главу клиники Шарите́ Вальдемара Хоффмана, застывшего в проёме.
— Фройляйн, что-то случилось? — его улыбка была одновременно усталой и встревоженной.
— Один вопрос, — девушка снова подавила в себе гнев и задала вопрос спокойным тоном, — Вы отдадите мне завтра Филиппа Лестрейнджа, пациента вашей клиники?
— Он хорошо идёт на поправку, но не ранее двадцать пятого августа, — отрицательно покачал головой доктор, — Его характер травм…
— Хорошо, я поняла, — Кристина поспешно кивнула, перебив собеседника, — Спасибо, я буду его навещать тогда.
— Да, до встречи, — кивнул Хоффман.
Француженка повернулась, поджала губы и пошла по коридору на выход.
***
(19 августа)
Сбор основных небоевых участников штурма лечебницы Отто Агриколы был назначен на шесть вечера, собрались все к семи.
Когда опоздавший на четверть часа Иван Лисицын прибыл на место, то оказалось, что там его ожидает лишь Виктор Шваниц в качестве не только главы мракоборцев Германии, но главы всей предстоящей операции. Его заместитель Мориц Эберль уже был на позиции и ждал появления, как выразился глава его департамента, “высокого собрания”.
“Высокое собрание” должно было состоять, кроме вышеупомянутых волшебников, ещё из Якоба Бергман-Поля, исполняющего обязанности главы Берлина — как мрачно выразился Шваниц: “В отличие от Дрездена, в Берлине решения принимаются быстро”. Ещё в состав людей, которые опоздали к обозначенному времени, входил Дитрих Хоннекер, глава Департамента Магических Происшествий и Катастроф, успевший заменить на этом посту Якоба Притвица, а также Марта Мюллер, глава Департамента Международного Магического Сотрудничества.
И все трое опаздывали на дольше, чем Лисицын.
— А операция не начнётся без нас? — он как бы невзначай поинтересовался, когда прошло уже полчаса от времени сбора, а они с главой немецких мракоборцев сидели у того в кабинете.
— Ну, начало у нас назначено на время захода солнца, так что время у нас есть, — скептически посмотрел на часы Шваниц.
— А без “высокого собрания” штурм не получится?
— Такова политическая этика, Канцлера очень попросили, чтобы мы были под надзором герра Хоннекера, это для лучшей координации и отправки раненых в больницы.
— Ну, фрау Мюллер, как я понимаю, там из-за меня? — с издёвкой спросил капитан ФСБ, его собеседник кивнул в ответ, — А герр Бергман-Поль?
— Говорю же, герра Эрнста попросили, так сказать, проявить уважение к земле, — закатил глаза Виктор, его явно не радовало всё это.
— Лечебницу хотя бы блокировали? — в голосе русского появился скепсис.
— Конечно, — немец кивнул, — Мориц скрытно блокировал поместье по-периметру, штурм может начаться до нашего появления только в случае, если случится провокация.
— О, пока у нас есть время, хотел спросить, — Иван хитро посмотрел на собеседника, — А Ваш заместитель случайно не родственник коменданта Треблинки.
— Не случайно, — Виктор покачал головой, — Вполне себе обыденно. Дальний родственник, как и его старшая сестра, Анна Эберль, глава земли Северный Рейн — Вестфалия.
— И никаких нет вопросов к тому, что дальний родственник нацистского палача теперь блокирует поместье с представителями Аненербе?
— Он не является членом этой организации, — голос немца стал усталым, словно на этот вопрос ему приходилось уже не раз отвечать, — Иван, понимаете, это, конечно, уже ведомство министерства не ваших собачьих дел, но его уже не раз проверили, и его действия в Бундестаге говорили о верности нашему делу.
— А ещё он дал вам Вестфалию, — произнёс русский, обернувшись на шум за дверью кабинета.
— А это уже точно ведомство вышеназванного министерства, — усмехнулся Виктор и встал со своего кресла.
Дверь в кабинет и правда распахнулась, а в комнату зашла Марта Мюллер, пожилая полноватая женщина с седыми волосами, завязанными в тугой узел на затылке. Она тепло поздоровалась со Шваницем, а на Лисицына бросила удивлённый и строгий взгляд:
— Герр? Я так понимаю, Вы и есть тот приглашённый специалист, за которым мне поручено следить?
— Я не убегу, честное слово, — захлопал глазами русский.
— Официально Вы являетесь персоной нон-грата в Магической Британии, что в целом меня не особо волнует, но в любом случае необходимо следить за тем, что Вы будете делать на сегодняшнем мероприятии, — она кивнула собственным словам, — Во избежание.
— А почему Вы не запретите мне участвовать в операции?
— Нам нужен специалист Вашего уровня и не нужны проблемы с общественностью, — пояснил Шваниц, — Потому фрау Мюллер здесь нужна, чтобы при возникновении вопросов, она бы вышла вперёд и сообщила, что исполняет надзорные функции.
— Но, как я понимаю, она останется в тылу?
— Конечно, она ценный специалист, чтобы пускать её в составе штурмовой колонны.
— А я, как понимаю, иду в её составе? — усмехнулся с издёвкой Лисицын.
— Я всё расскажу, — загадочно произнёс Шваниц.
С опозданием в три четверти часа появился Якоб Бергман-Поль, высокий мужчина, на голову выше грузного Шваница, но, судя по всему, его ровесник с копной седеющих волос, а вместе с ним — Дитрих Хоннекер, молодой юноша, на несколько лет младше Ивана Лисицына, имевший военную выправку и русые волосы, собранные на затылке в пучок.
Глава мракоборцев вкратце обрисовал их позиции, и что от них потребуется на операции. А потребуется в целом ничего выдающегося и сложного — участники разделяются на три группы. В первой, то есть непосредственно в трёх штурмовых колоннах, которые должны будут взять и зачистить лечебницу, никто из собравшихся не пойдёт — это первая линия.
Вторая линия — это медики, следовали и Иван Лисицын в виде приглашённого эксперта по оккультизму Третьего Рейха. Сам он до сих пор не понял, почему внезапно оказался лучшим из возможных специалистов в этом вопросе, но, видимо, просто был самым доступным, в сложившейся ситуации иные, более разбирающиеся в этой теме волшебники, могли отказаться участвовать в операции по политическим мотивам. А возможно, его привлекли, потому что он был не столько академическим исследователем, но человеком ещё и с навыками криминалиста, а лечебницу Агриколы следовало бы рассматривать именно, как место преступления, а не как исследуемый исторический памятник.
В третьей же линии находились оставшиеся трое из наиболее важных персон — Мюллер, Бергман-Поль и Хоннекер, и от них требовалось лишь не попасть под случайное заклинание, а в случае необходимости оказать административную поддержку в рамках своих возможностей. Хоннекер отвечал за колдомедиков, которых, если потребуется, можно будет дополнительно доставить на место операции. Бергман-Поль, как глава Берлина, уже объявил о сборе народной милиции, потому мог в случае необходимости вызвать боевой отряд для поддержки.
Ну, а у фрау Мюллер была простая задача, изображать жёсткий контроль действий русского специалиста. После того, как она это узнала, то только лишь попросила Ивана не умирать, когда он зайдёт в лечебницу, а в остальном она его не намерена особо ограничивать.
На часах была четверть восьмого вечера, когда они вышли из кабинета Шваница. На одном из столов сидела Кристина Фавр де Поль, скрестив руки на груди и подперев кулаком подбородом:
— Герр Шваниц, а можно Вас отвлечь? — увидев главу мракоборцев, она резко вскочила с места.
— Фройляйн, а Вы здесь какими судьбами? — совершенно спокойно улыбнулся тот.
— Мне нужно забрать одного пациента из клиники Шарите́, - она упёрла руки в бока, Виктор и Иван заметили, что уже ставшей привычной перевязи, где покоилась рука, нет.
— А как Вы оказались здесь? — с любопытством спросил мракоборец.
— Меня впустил администратор.
— Вас не должны были впустить в наш департамент, — усмехнулся Шваниц, — Уже наш секретарь, Вам же не назначено было.
— Так у вас никого не было, — захлопала глазами француженка.
— Герр Шваниц, у Вас все ушли на фронт, — с издёвкой произнесла Марта Мюллер.
— А, да, точно, — с неудовольствием произнёс тот, — Кристина, я не могу сейчас решать Ваш вопрос, он, как я понимаю, ждёт до утра?
— Да, — кивнула девушка, — Как я понимаю, вы все выдвинулись на штурм лечебницы Отто Агриколы? — краем сознания она понимала, что её тон слишком вызывающий, но что уж теперь поделать, как-то надо было вернуть себе вторую руку.
— Здесь должно быть что-то про министерство не её собачьих дел, да, герр Шваниц? — с издёвкой произнёс русский.
Глава мракоборцев тяжело вздохнул и устало потёр глаза.
— А этот месье что здесь делает? — Фавр де Поль кивнула в сторону Лисицына.
— Он приглашённый специалист, фройляйн, — Шваниц скривился.
— Специалист по убийствам? — весело, но с вызовом произнесла француженка, — Так я тоже вполне им являюсь.
— Кто эта фройляйн, герр Шваниц? — усмехнулся Якоб Бергман-Поля.
— Глава Магической Франции и французских же мракоборцев, — поморщился тот в ответ. Ему вовсе не нравилась ни это встреча, ни поведение француженки, которая явно была под одним из зелий, дарующих отвагу и заглушающих боль в теле. А больше ему даже не нравилось то, что два возможных союзника их Германии могут сцепиться друг с другом из-за каких-то личных предубеждений. Кристина явно намеренно провоцировала русского. И что это за просьба о том, чтобы пациента из лечебницы забрать?
— Фройляйн Фавр де Поль, — Мюллер внимательно посмотрела на француженку, — Как я понимаю, Вы сюда прибыли по поводу участия в штурме лечебницы Отто Агриколы, а не для получения разрешения по поводу вывоза кого-то из Шарите́.
Глаза Кристины сузились, на скулах заиграли желваки.
Виктор флегматично почесал подбородок и посмотрел сначала на неё, потом на Марту Мюллер.
Иван задумался, как долго ещё эта девушка останется главой государства с таким поведением? И в целом останется в живых?
— Кристина, эта операция, про которую Вы знаете в силу сложившихся обстоятельств, она не является, конечно, секретной, но это не развлекательный спектакль, на который стоит брать всех, кто того пожелает, — немецкий мракоборец внимательно смотрел на свою французскую коллегу, та повела плечами и глубоко вздохнула.
— Я выполняю миссию по поиску Гельмута и Маттиаса фон Мирбах, — она сверкнула глазами, пересёкшись взглядом с немцем, — Есть предположение, что именно в этой лечебнице они могут содержаться. Потому моё присутствие в данной операции возможно.
— Есть у русских одна фраза, которая отлично характеризует сложившуюся ситуацию, — тот недовольно посмотрел на Лисицына.
— Герр Шваниц, здесь собрались приличные люди, я её произносить не буду, — отозвался русский, усмехнувшись.
— Ладно, фройляйн, — Виктор махнул рукой в сторону Кристины, — Фрау Мюллер, в Ваше распоряжение поступает ещё и Кристина Фавр де Поль.
— О, хорошо, — кивнула немка, — Она идёт во втором эшелоне?
— Решим на месте, — хмуро отозвался Шваниц.
А когда они вшестером прибыли на место, то оказалось, что там уже несколько часов всё шло не по плану.
Изначально предполагалось, что освободившись от дел в Бундестаге, мракоборцы спешно выдвинутся к лечебнице Агриколы и возьмут её в кольцо. Связанные между собой четыре ритуальных круга, установленные мракоборцами, должны были блокировать всяческое сообщение между Берлином и больницей, которая представляла из себя длинное трёхэтажное здание советской архитектуры посреди парка за высоким трёхметровым забором из металлических прутьев.
В условиях недостатка личного состава в Департаменте Магического Правопорядка изоляция территории магическим способом — это часто применяемый и работающий метод. У метода был только один недостаток, чтобы всё заработало, должно появиться четыре ритуальных круга, замкнув территорию. Потому обычно их воздвигали одновременно, максимум с разницей в пару минут — такое было вполне допустимо. Однако ритуалистов у мракоборцев катастрофически не хватало, после последних событий их оставалось всего двое. Мориц Эберль мог бы сам воздвигнуть третий круг, однако он не мог оставить командование своим не самым многочисленным отрядом. Можно было дождаться подхода двух десятков тюрингийских милиционеров, но они планировали прибыть на место только к шести вечера, то есть через два часа после появления там мракоборцев, а это увеличивало шансы того, что в лечебнице узнают о гибели Отто и просто оттуда уйдут, забрав всё ценное и важное с собой. Хотя что было ещё опаснее, находящийся в лечебнице крупный отряд может совершить вылазку и атаковать их самих. Точное число аненербистов в клинике было неизвестно, но они явно превосходили группу Эберля в 2–3 раза.
В итоге около половины пятого вечера Мориц принял решение выдвинуть две тройки во главе с ритуалистами на одну из сторон лечебницы для возведения ритуальных кругов, ещё пару мракоборцев отправил следить за боковым выходом с территории, а сам во главе пятёрки остался неподалёку от главных ворот.
К пяти вечера два круга были завершены, однако наблюдатели заметили двух сов, которые прилетели в клинику, и одну, которая вылетела оттуда. Эберль дал указания тройкам перемещаться на два оставшихся угла, но одновременно с этим пара мракоборцев у боковых ворот подверглась нападению. Один из них сразу был тяжело ранен, второй успел запросить подмогу, но когда Мориц во главе своей пятёрки прибыл на место, уже и сам был без сознания. В ходе скоротечного, но жестокого боя, группа из порядка семи аненербистов отошла обратно на территорию лечебницы, а Эберль потерял раненым ещё одного сотрудника. Он забрал раненых и вернулся в исходное расположение, но там его уже ждала одна из троек, которая и сообщила, что при попытке выйти на угол забора, там их уже ждало не меньше пятерых противников. Ритуалист решил не ввязываться в бой и вернуться к командиру.
Имея на руках троих раненых, Мориц уже сам решает сообщить Виктору Шваницу о проблемах и запросить прибытие тюрингийской милиции раньше намеченного срока, однако отправленную сову сбивают каким-то заклинанием с территории лечебницы. Вторую сову постигает та же участь, при этом мракоборцы не могут определить, кто именно и откуда из парка клиники нападает на них, потому поделать с этим также ничего не могут.
В итоге Эберль отправляет одного из мракоборцев напрямую в Шарите́, чтобы вызвать медиков на место. Изначально те должны были прибыть к шести, вместе с милиционерами, но события уже начали развиваться не по плану, потому требовалось экстренное изменение этого самого плана.
И тут Мориц вспоминает, что у него была вторая тройка мракоборцев во главе с ритуалистом, и она не выходила на связь уже достаточно давно. Потому Эберль берёт с собой пару наиболее опытных мракоборцев и скрытно выдвигается к дальнему углу периметра, чтобы лично убедиться, что случилось с группой. Когда они добираются до места, где должен был проводиться ритуал, то находят только бездыханные тела троих коллег, каждый с перерезанным горлом. Как только Эберль решает уходить обратно, то мёртвые поднимаются и нападают на них.
Источая животный ужас, они совершенно не реагируют на боевые заклинания, и двигаются в их сторону чуть быстрее обычного человека. Два мертвеца хватают одного из мракоборцев, валят на землю и начинают раздирать на части. Ещё один бросается на Морица, благо тот в последний момент успевает отскочить и откатиться в сторону. Третьего же живого мракоборца охватывает такой ужас, что он, выронив свою палочку, бросается не разбирая дороги в сторону ближайших домов, при этом неистово вопя.
Эберль же осознаёт, что самое время вспомнить то, чему его научила старшая сестра. Сейчас, пока одни его люди убивают других его людей, единственно возможное решение — это спасать живых. Потому он оборачивается огромным волком на двух ногах и бросается на мертвецов, что уже почти убили его подчинённого. Могучим движением вырывает голову одному, затем отрывает руки, которыми тот пытался задушить ещё живого волшебника.
Тут же сзади Морица хватают поперёк тела, и мертвец пытается вцепиться зубами, но его зубы лишь вязнут в густом волчьем меху. Оборотень изгибается, поворачивает голову к своему бывшему коллеге и смыкает громадные волчьи челюсти у того на голове, чтобы могучим движением отделил эту голову от туловища. А ведь этот волшебник ещё утром в Бундестаге смешно острил из-за общей нервозности обстановки, и мечтал уйти в отпуск и уехать с женой и тремя детьми на Балтику. А сейчас Эберль рывком освобождается от его ослабевшей хватки и кинжальными когтями отсёкает руку.
Но вот уже третий мёртвый мракоборец, словно борец, бросается в ноги своего начальника и сшибает того на землю. Сцепившись вместе зомби и оборотень катятся кубарем по тёплому от летней жары асфальту. Мориц наносит передними лапами удары по противнику, пока голова того не остаётся висеть на лохмотьях плоти. Затем с мерзким хрустом мракоборец освобождается от хватки противника и отшвыривает затихшее тело подальше.
Тяжело дыша, Мориц подходит к затихшему ещё пока живому коллеге, окровавленное тело которого распластано на земле. Затем возвращается обратно в человеческое обличье, с трудом поднимают раненого на руки и аппарирует к остальным, оставшимся у главных ворот.
Медики прибыли буквально через несколько минут после этого, очень быстро развернули полевой госпиталь и начали спасать раненых. Эберль же послал того, что привёл их, к тюрингийцам, чтобы те также быстрее добрались до лечебницы. Однако тот даже не успел уйти, как милиция сама оказалась на месте.
Уже было примерно шесть вечера. По плану к этому моменту должна была уже стоять магическая защита, а в реальности стояло лишь два круга из четырёх, трое мракоборцев уже было убито, четверо ранено, а один убежал в панике невесть куда, ибо Мориц в пылу боя не успел заметить даже направления. Сам же Эберль, понимая, что ещё по-меньшей мере пару часов он тут главный, старательно гнал от себя мысли о том, что только что разорвал на части троих своих подчинённых. Он с ними стоял в оцеплении с утра в Бундестаге, они же пили кофе и мерзко шутили ранним утром в Департаменте. Это то, чего он, пожалуй, не забудет ещё долго, но сейчас все эти переживания Мориц старательно заталкивал глубоко внутрь себя, потому что пока что есть куча всё ещё живого народа, которые от него и его решений полностью зависят. А живые всегда важнее мёртвых.
Тюрингийскую милицию возглавлял Феликс Фукс, худощавый волшебник средних лет с неприятным шрамом на щеке. Он хмуро выслушал рассказ о произошедшем в последние часы и предложил два варианта: попытаться текущими людьми всё же возвести магический барьер между лечебницей, как и предписывал изначальный план, либо атаковать тюрингийцами сейчас и очистить от противника парк клиники, загнав того в здание. Первый вариант был признан бессмысленным, так как эта защита нужна была для пресечения сообщения лечебницы со внешним миром и чтобы оттуда никто не сбежал, но противник уже был явно в курсе произошедшего в Бундестаге и явно не собирался уходить с позиций, напротив он скорее был настроен отстоять свою крепость, тем более, он явно был в полной уверенности, что нанёс мракоборцам чувствительные потери. Потому второй вариант выглядел более подходящим.
Тюрингийцы входили двумя штурмовыми колоннами на территорию лечебницы Отто Агриколы. Первую вёл лично Феликс, и она нападала со стороны боковых ворот. Вторая же атаковала со стороны главного входа, и её вёл ровесник Морица Оскар Ланж. Отряд Фукса численно превосходил отряд Ланжа и атаковал вторым, чтобы ввести аненербистов в заблуждение. И это удалось.
Оскар во главе семерых милиционеров вынес главные ворота, дошёл до первого перекрёстка дорожек, где попал под массированный огонь противника, в большинстве своём использующего огненные и электрические чары, и откатился к воротам. Но тем временем Феликс снёс заслон из двух магов у боковых ворот и довольно быстро во главе своих полутора десятков бойцов дошёл до центра парка, закрепился там и ударил в тыл группе, сковывающей их вторую штурмовую колонну. Окружённые аненербисты очень быстро были рассеяны, потеряли пятерых убитыми и отошли в ещё незанятую часть парка, стремясь вернуться в здание. Волшебники же из Тюрингии сумели избежать потерь и потому теперь начали медленно продвигаться к зданию. Тела убитых во избежание повторения истории с восставшими мертвецами крепко пеленали чарами.
Вторая крупная стычка произошла у входа в боковое крыло здания на левом фланге наступавших. Отряд Фукса обнаружил отступивших после первого столкновения противников числом в четыре человека, которые пытались зайти внутрь лечебницы, и бесстрашно атаковал их. Тут же распахнулись двери бокового входа и на вылазку пошла группа, не уступавшая по численности нападавшей колонне. Однако отряд Феликса воспользовался тем, что враг не успел перестроиться в боевой порядок и, оставив четверых магов сдерживать прорывающийся из парка отряд, всеми оставшимися силами атаковал. Аненербисты не выдержали массированного применения боевых заклинаний, потеряли нескольких человек убитыми и спешно отступили внутрь, не закрыв за собой дверь. В эту дверь бросились милиционеры во главе со своим командиром, в холле завязался жестокий бой накоротке. Защитники, потеряв по меньшей мере двух волшебников убитыми и столько же ранеными, откатились в боковые коридоры и на лестницу, но и у тюрингийцев появились первые потери — один волшебник был убит, ещё двоих ранило, однако, группа закрепилась в холле и на крыльце лечебного крыла.
Пытавшиеся прорваться внутрь противники потеряли одного раненым и отошли вглубь парка в сторону угла забора. Преследовать их милиционеры пока не стали, лишь обеспечили доставку раненых в полевой госпиталь.
Штурмовая колонна Оскара Ланжа тем временем обошла здание клиники справа и двинулась вдоль забора к углу территории, возле которого разыгралась трагедия с мракоборцами Эберльа. Не доходя нескольких десятков метров, они обнаружили пятёрку волшебников, скрытно идущих в сторону лечебницы. Оскар принял решение преследовать их, и атаковал, когда те уже почти подошли к зданию. Три аненербиста были уничтожены сразу, оставшиеся попытались сбежать, но были схвачены. Однако дальше продвинуться тюрингийцам не удалось — из окон клиники начали по ним стрелять и кидать боевые чары. Ланж отвёл отряд на безопасное расстояние и там залёг.
Примерно в половине восьмого Мориц Эберль перенёс штаб операции на территорию лечебницы, туда, где произошёл первый бой в парке. Сбежавший от ужаса мракоборец был отловлен и поставлен в строй медиком-легилиментом. Также в строй вернулся один из легко раненых. Третья штурмовая колонна понемногу собиралась, хотя и не в том составе, в котором планировалась изначально.
Ближе к восьми защитники лечебницы атаковали позиции Фукса в холле, ранив троих милиционеров, но в итоге были выдавлены назад, дальше по коридору, и потеряли несколько комнат, лестницу же наверх волшебники из Тюрингии заблокировали. В это же время трое волшебников под прикрытием стрельбы из лечебницы атаковали позиции Ланжа, но и эта атака была отбита без потерь.
В итоге, когда шестеро волшебников из “Высокого собрания” прибыли на место, основная часть парка была под контролем немецких властей, а с противоположной стороны у забора находились наблюдатели, отслеживающие возможные перемещения в лечебницу и из неё, однако, как противник внутри здания не предпринимал новых попыток его покинуть, так и извне никто не шёл на выручку.
— Иллюстрация попытки сотворить успех на коленке, — фыркнул Шваниц, когда Эберль закончил свой доклад.
— Искусство возможного, — пожала плечами Кристина, стоявшая поодаль.
— Трое убитых, пятеро раненых, прекрасная иллюстрация, — произнёс недовольно Дитрих Хоннекер, — Однако же, нам удалось закрепиться в здании.
— Да, всё верно, и противник потерял дюжину убитыми и некоторое число ранеными, не менее пятерых, — Мориц говорил чуть отстранённо, иногда поглядывая в сторону темнеющего в глубине парка здания. Сгущались сумерки, над волшебниками запели цикады, откуда-то издали доносился шум засыпающего Берлина.
— Я верно понимаю, что четверо членов Аненербе было захвачено в плен и передано в Ваши руки? — Марта Мюллер внимательно смотрела на молодого мракоборца.
— Так точно, — тот кивнул.
— Вы их допросили? — спросил Шваниц.
— Успели двоих, — снова кивнул Эберль, — По их словам в здании до нашей атаки было тридцать пять членов Аненербе из Польши и семеро из Берлина. Их задачей было после окончания заседания Бундестага спешно переместиться к нему и взять здание штурмом, распустив Парламент и объявив диктатуру.
Лисицын закатил глаза после этих слов и посмотрел на темнеющее здание лечебницы, он подумал, что как-то даже символично, что эти психи засели именно в клинике для душевнобольных.
— Однако почти сразу после заседания Бундестага им сообщили, что Отто Агрикола убит, — молодой мракоборец продолжал говорить, — После этого они запросили пояснений.
— У кого? — удивился его начальник.
— Этот поляк не сказал, но сообщил, что связывались с Кведлинбургским аббатством. Оттуда поступило распоряжение драться до конца во имя Правителя Тысячелетия. После они ответили, что с радостью исполнят приказ…
— И пошли его выполнять… — пробормотал Лисицын, на что на него удивлённо посмотрел Эберль. Русский поймал этот взгляд, дружелюбно улыбнулся и спросил, — А можно ещё раз поговорить с допрашиваемыми?
— К сожалению, нет, — рассеянно покачал головой Мориц. С каждой минутой его всё больше отпускала ответственность, и всё больше накрывало осознанием произошедшего, — Он не пережил обвинений в свой адрес.
— Какой интересный эвфемизм для выражения “запытать до смерти”, - произнёс задумчиво Иван, — Виктор, можно с Вами поговорить?
— Одну минуту, — глава немецких мракоборцев дал понять, что пока не готов разговаривать, подошёл к своему подчинённому, взял того под локоть и отвёл в сторону, — Мориц, что там произошло?
— Их поднял некромант, — глухо произнёс тот, когда они отошли подальше, — У Зигфрида, Отто и Клары были перерезаны глотки. Мы осмотрели их, а потом они бросились на нас.
Виктор развернул собеседника лицом к себе и заглянул тому в глаза:
— Это были не они, даже не думай, что ты убивал собственных людей. Это они убили их, убили жестоко.
— А я знаю, ты думаешь, почему я не остановился, когда допрашивал этих уродов? — молодой мракоборец был мрачен, но в его чёрных глазах разгоралось пламя.
— Ты был зверем?
Мориц кивнул и зло усмехнулся.
— Если хочешь, можешь написать рапорт, все всё поймут, — Виктор положил руку на плечо коллеги.
— Что, сам поведёшь колонну? — ухмылка Эберля стала хищной.
— Знаешь, теперь мне их даже жалко, — засмеялся глава мракоборцев, и они вместе вернулись обратно к “высокому собранию”.
— Герр Шваниц, каков план? — Кристина перевела взгляд с палатки госпиталя, возле которой толпились незнакомые ей волшебники, на подошедших мракоборцев.
— План предполагал штурм тремя колоннами, с боковых крыльев и с центрального хода, — Виктор задумчиво потёр рукой шею, — Мориц, как считаешь, насколько целесообразно ему следовать?
— Количество входов не изменилось, — пожал плечами, до сих пор злобно ухмыляющийся Эберль, — Но лучше вызвать поддержку из Берлина. У нас две тюрингийские колонны по семь человек и наша пятёрка, а в здании порядка трёх десятков защитников.
— У вас есть анимаги? — спросил Лисицын, переводя взгляд с одного мракоборца на другого.
— Способных пройти туда и разведать, пожалуй, нет, — покачал головой Шваниц, поняв, к чему клонит русский, — Герр Бергман-Поль, прошу вызвать сюда берлинскую милицию.
— Пришлю всех, кто есть в наличии, — кивнул мужчина в ответ и пошёл к почтовым совам.
— Можно, конечно, провести разведку боем, — задумчиво произнесла француженка.
— Я понимаю, что Вам, сударыня, хочется героически погибнуть в эту ночь, но вообще туда могу пойти я и хотя бы частично разведать, — совершенно серьёзно сказал русский.
Кристина удивлённо посмотрела на него, но ничего не ответила.
— Лиса достаточно крупный зверь, — проговорил Шваниц задумчиво, — Хотя с Вашими способностями это, возможно, наш единственный выход.
— Вы сможете открыть для нас дверь? — спросил Эберль заинтересованно.
— Возможно, — уклончиво ответил русский, — Я просто не знаю, что меня ждёт там внутри.
— Думаю, пока мы ждём подкреплений, стоит начать, — сказал Виктор, — Кристина, Вы же не будете против, если я попрошу Вас присоединиться к штурмовой колонне Морица?
— Нет, я с радостью помогу, — кивнула француженка, с недоверием покосившись на русского.
— Тогда план такой, — глава мракоборцев оглядел собравшихся, — Иван Лисицын проникает через главный вход и разведывает обстановку. В случае, если в холле никого не окажется, или обороняющихся он сможет быстро устранить, он открывает дверь. Если за дверью будет ждать серьёзный отряд противника, а серьёзный это всё что больше троих волшебников, тогда он просто возвращется к нам, — он повернулся к Морицу, — Но если дверь открывается, то твоя группа заходит внутрь. Вы должны закрепиться в холле и подождать подхода берлинских милиционеров. Вместе с ними уже начинаем полноценный штурм.
— Так точно, — кивнул Эберль.
— Также сообщи Фуксу и Ланжу, что по моему сигналу, когда прибудет подкрепление, они также начинают штурм со своих позиций. Соответственно Фукс будет продвигаться дальше по коридору первого этажа на соединение с вашей группой. Ланж же пусть проходит через дверь своего крыла и закрепляется там. Как только мы очистим первый этаж, примемся за второй, — Шваниц повернулся к Дитриху Хоннекеру, — Ваши люди после того, как мы займём первый этаж, пусть скрытно выдвигаются к зданию.
— Герр Шваниц, у этого здания, насколько понимаю, ещё есть обширные подвальные этажи? — спросил тот.
— Подвал будет заблокирован, его мы начнём зачищать в последнюю очередь, после того, как овладеем верхними этажами. Иван, через сколько сможете выдвинуться?
— Ну, дайте мне минут пять, — повёл плечами русский.
— Хорошо, Мориц, пока сообщи Феликсу и Оскару об изменениях в плане.
— Так точно, — кивнул молодой мракоборец и пошёл к своим людям.
— Дождёмся возвращения Бергман-Поля и можно начинать, — Виктор рассеянно кивнул и пошёл вслед за Эберлем.
Хоннекер направился в госпиталь, вместе с ним пошла и Марта Мюллер.
Кристина вытащила из кармана небольшой бутылёк и стала вертеть его в руках.
— Обезболивающее? — спросил её Иван, кивнув на бутылёк.
— Мне нужны обе руки, — пожала плечами и улыбнулась она.
— Почему ты не вернёшься в Париж?
— После того, что вы двое мне сегодня рассказали в гостинице? — грустно усмехнулась та, — Даже не знаю.
— Знаешь, если вдруг я там останусь, — русский обернулся на тёмное здание лечебницы, а потом вынул из кармана бумажку и протянул её француженки, — Возьми.
— Это завещание? — расплылась в ехидной ухмылке Кристина, но взяла бумажку.
— Это та медсестра из Шарите́ и где её можно искать, она может вывести на турок и место, где держат Марту и остальных.
Фавр де Поль развернула бумажку, где красивым почерком было написано несколько слов:
— Ты издеваешься? — засмеялась она, — Здесь же по-русски написано!
— А сударыня разве не знает русского? — картинно удивился Лисицын.
— В Шармбатоне не преподают язык тёмных магов и убийц, — девушка вернула записку, — Так что выживешь и сам расскажешь, как всё кончится. Хотя можешь и сейчас.
— Айше Доган часто бывала с матерью в турецкой мечети Омара ибн Хаттаба. Сейчас она дома, но, может, там расскажут, где её дом, — тот усмехнулся и забрал бумажку.
— Если нас не убьют в этой лечебнице, и если меня ночью не прирежут в моём номере турки, то с утра можем туда отправиться.
— Мы можем поменяться номерами, если опасаешься турок, — улыбнулся русский.
— Я думаю, они в моём номере до сих пор лежат, уже пахнуть начали, наверное, — девушка улыбнулась и взъерошила волосы, — Так что я не откажусь переночевать в твоём. Только без тебя.
— А я уж надеялся, попросишь охранять твой сон, — саркастически заметил Иван.
— Только балку покрепче найду, чтобы тебя туда потом повесить, — хищно улыбнулась Кристина.
— А, это запросто, — отмахнулся Лисицын и посмотрел за спину девушки. Там быстрым шагом к ним приближался Шваниц.
— Милиционеры прибудут в течение получаса, — сказал он, когда подошёл, — Так что можно уже выдвигаться.
— Езжай в Берлин, говорили они, — весело проворчал русский, — Будет спокойное мирное задание, говорили они.
— Приезжайте к нам на Рождество, — усмехнулся немец.
— Что, будет поспокойнее?
— Да нет, просто красивее.
1 — Унгетаелте Хорро — заклинание, порождающее в человеке чувство безотчётного ужаса.
2 — Ирмфрид Эберль — врач, руководящий сотрудник системы концлагерей в Третьем Рейхе. После создания в начале 1942 лагеря уничтожения Треблинка, он был назначен его комендантом. За время руководства им лагерем в нем было умерщвлено ок. 280 тыс. чел.
3 — Оскар Шиндлер — немецкий промышленник, спасший почти 1200 евреев во время Холокоста, предоставив им работу на своих заводах в Польше и Чехословакии.