Ужин в покои принца (о которых Дану пока сложно было думать как о своих) подала та же служанка Лю, и по количеству блюд юноша сперва даже засомневался, действительно ли это ужин на одного человека. Одних только видов мяса и рыбы было по четыре штуки, и это не говоря о рисе, овощах и разного рода деликатесах.
Впрочем, не деликатесам сейчас уделял Дан основное внимание, и даже не тому, как бы не слишком выдать, что он не умеет сидеть по-местному. Даже боль от ушибов по всему телу была сейчас лишь раздражающей мелочью.
Но он все яснее понимал, что не ставя себя в глупое положение, разобраться в ситуации невозможно. И поэтому, когда Лю налила ему напиток из чайничка (против ожидания оказавшийся не чаем, а легким белым вином), Дан сказал:
— Присядь. Поужинай со мной.
— Молодой господин, я не смею… — произнесла в ответ девушка, однако все-таки села напротив.
— Мне нужно поговорить с тобой, а я не люблю говорить, когда я ем, а мой собеседник нет, — ответил Даниил, — Так что можешь угощаться чем хочешь.
— Да, господин, — ответила служанка, осторожно беря рис.
Даниил дождался, когда она прожует, после чего снова заговорил:
— Мне нужно, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Причем очень важно, чтобы ты отвечала на них, даже если они покажутся тебе глупыми. Даже если я и так знаю ответы. Даже если ответы знает любой ребенок. Даже в этих случаях ты должна отвечать, как будто для меня эти ответы будут в новинку. Справишься?
— Я сделаю все, что вы прикажете.
— Хорошо…
Лже-принц задумался, с чего бы начать.
— Давай начнем с небольшой проверки. Кто я? Назови мне имя, титул, статус и чем я известен.
Лю все-таки поднялась на ноги, поклонилась и в таком положении ответствовала:
— Вы Шэнь Лиминь, третий принц королевства Шэнь, заклинатель восьмого ранга, стоящий на пути стихии Воды, хозяин дворца Чиньчжу… и мой хозяин.
Дан очень постарался не выискивать намеков в последней фразе.
Очень постарался.
— Девять лет назад вы победили Шэнь Сяолуна в поединке, хотя он на тот момент был выше вас на один ранг. Также вы известны тем, что разделили ложе с более чем тремя дюжинами женщин, а в вашем личном талисмане заключен Виноградник Неба.
Отвлекшись от мыслей о том, почему неумеренные сексуальные аппетиты вдруг ставят на одну доску с победой в поединке, Дан уцепился за знакомое название и поспешил уточнить:
— Что такое личный талисман и что представляет собой Виноградник Неба?
Кажется, этот вопрос удивил девушку кабы не сильнее, чем вопрос о его собственном имени. И при этом когда она отвечала, голос ее звучал неуверенно:
— Виноградник Неба обращает воду во вкуснейшее вино, обладающее особенно тонким ароматом, недоступным даже искуснейшим виноделам. А личный талисман — это… предмет, который заклинатель создает на протяжении своего обучения… Он позволяет направлять энергию… Или формировать ее… Чтобы творить одно его любимое заклинание без необходимости каждый раз воссоздавать его структуру…
С каждой фразой паузы в ее речи становились все длиннее. Вскоре на глазах Лю выступили слезы, и она призналась:
— Простите, молодой господин. О совершенствовании я знаю слишком мало.
— Ладно, оставим тему магии, — махнул рукой Дан, чувствуя себя полной скотиной, мучающей бедную девушку, — И не надо так бояться сказать что-то не то. Это неофициальный разговор.
А про себя подумал, кем нужно быть, чтобы имея возможность заложить в талисман одно (прописью: ОДНО) заклинание, выбрать что-то настолько специфичное и малополезное. Конечно, он не знал, что еще умели заклинатели, но почему-то не сомневался, что там было что-то, что применимо не только чтобы изысканно нажраться.
— Назови мне имена первых двух принцев, — попросил юноша, — Чем они знамениты и где обитают.
Лю сменила тему, кажется, с облегчением.
— Первого принца зовут Шэнь Веймин. Он владеет дворцом Яньву. Он заклинатель девятого ранга, стоящий на пути стихии Огня, и прославленный воин; под его началом не только вооруженные слуги, но и столичная городская стража. В одиннадцать лет первый принц участвовал в карательном походе Его Величества против мятежного клана Фен; известен победами над Фен Хэем, Лунь Яном и Цзао Хуаном… а также над вами, мой господин.
Последние слова она произнесла очень тихо, вжав голову в плечи, будто боялась, что господин разгневается на них. Однако Дан лишь кивнул:
— С тех пор многое изменилось.
«И теперь он меня просто размажет и не заметит», — мысленно добавил он.
— А второй принц?..
— Его Высочество Шэнь Сяолун владеет дворцом Хуаджу, — с явным облегчением продолжила Лю, — Он заклинатель восьмого ранга, как и вы; стоит на пути стихии Дерева. Однако он не имеет на своем счету громких побед в поединках; напротив, он известен своей крайней осторожностью. Ходят слухи…
Она зачем-то огляделась, будто хотела убедиться, что в комнате нет никого, кроме них.
— …ходят слухи, что он родился практически невосприимчивым к технике Дыхания Жизни, которой владеют все заклинатели клана Шэнь. Поэтому его раны заживают немногим лучше, чем у обычного человека.
— Тяжело ему, — отметил Дан.
«Сказал парень, вообще не имеющий представления, как пользоваться этой техникой», — мысленно сыронизировал он над самим собой. Однако слишком хорошо он знал, что значит родиться бракованным, неспособным к тому, что дано остальным по праву рождения. Знал — и сочувствовал новоявленному старшему брату.
И вместе с тем, опасался его.
Что такое зависть больного к здоровым, он тоже прекрасно знал.
— А мои родители? — задал следующий вопрос Дан, — Как зовут их.
Реакция была совершенно неожиданной. Мгновенно рухнув на колени, служанка припала лицом к земле, оглашая покои завываниями:
— Ваше Высочество, прошу вас, если вы разгневаны на меня за что-то, возьмите мою жизнь, только пощадите мою семью!
— Перестань! — попросил Дан, — Поднимись и смотри на меня! И тише: в этом дворце стены — одно название.
Мольба в наполненных слезами больших карих глазах девушки сделала бы честь коту из «Шрека».
— Объясни толком, что так напугало тебя в моем вопросе.
— Произносить имя Его Величества — табу для любого из подданных, — срывающимся голосом ответила Лю, — Тот, кто назовет в разговоре Его Величество как-либо, кроме «Его Величество», примет смерть от тысячи порезов, а три поколения его семьи будут уничтожены. Молодой господин, пожалуйста, если вы желаете моей смерти…
— Я сказал, перестань, — прервал её Дан, — Я уже сказал, что не желаю смерти ни тебе, ни твоей семье.
Видя, что девушку прямо трясет от страха, он подсел к ней ближе и приобнял её за плечи. Она не сопротивлялась; напротив, подалась навстречу, отчего его сердце забилось чаще.
Хоть он и был источником её страха, но в нем же она искала защиту и поддержку.
— А моя мать? — спросил он, — Её ты можешь назвать? Если это тоже табу, просто скажи об этом.
— Нет, это не табу, — все еще дрожа, поспешила заверить Лю, — Королевская супруга Лунь Сянцзян умерла шесть лет назад от истощения духовного ядра. Она принадлежала к клану Лунь, поэтому во избежание кровосмешения он не участвует в нынешнем отборе.
Чувствуя тепло и аромат ее тела, сосредоточиться на словах было непросто, но Дан очень старался ничего не упустить. К сожалению, на то, чтобы еще и не слишком выдавать свое невежество, его уже не хватало.
— Отборе? Что за отбор?
К счастью, Лю тоже едва ли могла анализировать ситуацию: слишком напугана она была.
— В прошлом короли Шэнь могли брать в свой гарем любых женщин королевства. Но король Цуйгаоцзун, ваш прадед, объявил, что во избежание вырождения духовных сил всякий наследник клана Шэнь должен быть от заклинательницы вассального клана. Поэтому одновременно с назначением наследного принца Его Величество проводит отбор невесты своего наследника из числа кандидаток, выбранных вассальными кланами. Только клан, к которому принадлежала мать наследного принца, освобожден от участия.
— Почему отбор проводит король, а не сам принц? — не удержался Дан.
Но видя, как отчаянно служанка пытается подобрать обоснование для чего-то с ее точки зрения столь само собой разумеющегося, добавил:
— Забудь, это просто мысли вслух. Расскажи мне о кланах.
— Клан Шэнь управляет королевством вот уже семьсот лет. Ему подчиняются шесть вассальных кланов: кланы Лунь, Цзао, Фен, Лаошу, Хоу и Чжи. Каждый клан владеет своей территорией в королевстве и хранит собственные традиции совершенствования.
Дан подумал, что нужно подробнее расспросить Лю о тонкостях взаимоотношений кланов. Это могло быть крайне важно.
Да только уже не лезли ему в голову политические нюансы незнакомого мира. Играла ли роль усталость, обилие новых впечатлений, шок от невероятных событий…
Или близость девушки, разжигавшая в нем страсть, какой его прежнее больное тело не знало и не могло знать. В какой-то момент юноша поймал себя на том, что мягко поглаживает ее спину, — возможно, в подсознательной надежде, что она напряжется, испугается, отшатнется, и тем напомнит ему о совести и принципах…
Но она этого не сделала.
— Еще один вопрос, — вспомнил он, стараясь отвлечься от неправильных желаний, — Очень важный вопрос. Чен-Мэй-Ву. Где это?
— Это поместье клана Шэнь во владениях клана Фен, — ответила девушка, выгибаясь навстречу его ласке, — Там останавливаются члены клана, когда приезжают с визитами к вассалам.
— Мне нужно отправиться туда, — решил Дан, — Завтра же.
Он все-таки неохотно разомкнул объятия, чувствуя, что еще немного, и принципы его падут.
Что напоминание о недопустимости окончательно утратит силу.
— Мне понадобится охрана и человек, знающий дорогу, — сказал он, стараясь не смотреть на девушку, — А также транспорт. Как я обычно путешествую?
— Господин… — в голосе Лю снова послышался страх; кажется, его действия она интерпертировала как недовольство, — Вашего коня зовут Чжуй. Обычно вы путешествуете верхом на нем. Карету вы берете лишь тогда, когда в путешествии вас сопровождает спутница.
«Она что, нарочно?» — подумал Дан. Промелькнувшие в его распаленном незнакомыми чувствами воображении картины отнюдь не способствовали самообладанию.
И ведь вариантов, что выбирать, у него не было: надежды, что он просто сядет на коня и поедет, не было ровным счетом никакой.
— Прикажи с утра приготовить карету для поездки в земли Фен, — сказал Дан.
«И это не то, что ты подумала», — думал добавить он. Но удержался, так как звучало глупо.
«Я не собираюсь пользоваться твоим телом против твоей воли», — этого он тоже не сказал. Может быть, потому что это лишь сильнее напугало бы её.
«Я уважаю твои желания и не стану тебе что-то навязывать», — почему-то этого он тоже не сказал.
— Забыл спросить, — почти насильно вернул он мысли в конструктивное русло, — Почему здесь так мало людей? Разве во дворце не должно быть больше народу?
Лю кивнула:
— По правилам, во дворце каждого из принцев должно быть девяносто слуг и тридцать служанок. Но Его Величество объявил, что вы…
Она снова затряслась.
— Простите, молодой господин, я не смею этого вам сказать.
— Да говори уже, — выдохнул Дан, — Я не разгневаюсь на то, что ты передашь слова Его Величества.
Он тут, понимаешь, отчаянно старается не думать об изящных изгибах ее тела, а она отказывается давать информацию по делу.
— Его Величество объявил… — через силу выдавила служанка, — Что третий принц Шэнь Лиминь не принимает участия в государственных делах, не приносит пользы стране и клану, ленив и нерасторопен в самосовершенствовании и все свое время и силы уделяет разврату и удовольствиям. Поэтому Его Величество уменьшил в десять раз положенную вам свиту.
Дан хмыкнул:
— Его Величество во многом прав…
Только вот почему же тогда Лиминь решил втайне от всех сбежать из этого мира? Не вязалось это с тем образом, что описала Лю. Если исключить вариант, что он просто-напросто выпил в этом мире все вино и перетрахал всех женщин, то все-таки было еще что-то, о чем не знали ни Лю, ни король.
— Ладно. Расскажи мне о тех, кто остался. Девять слуг… Они, кстати, обязательно должны быть евнухами?
— Это не предписано правилами, — ответила Лю, — Но вы никогда не терпели других мужчин на своей территории.
«Иными словами, даже служанок ревновал к каждому дереву», — мысленно поморщился Дан.
И тут же привычка к самоанализу безжалостно ткнула его в дерьмо. Отбросив самообман, он четко назвал себе причину, почему ему хотелось отпускать язвительные комментарии обо всем, что касалось Лиминя и его женщин.
Он ему завидовал.
Давно поставивший крест на возможности какой-либо половой жизни, когда любая лишняя нагрузка вызывает проблемы с сердцем; вечный «хороший друг», который всегда поможет и которому можно пожаловаться на очередного Сеню; Даниил не мог сердцем принять, что его «двойник» в этом мире привык просто принимать все это как должное. Поэтому ему хотелось видеть Лиминя более ничтожным, чем тот был на самом деле.
А может, все было проще, и он просто смотрел на Лю — и знал, что эта напуганная девчонка никогда не посмеет сказать своему принцу «Нет».
Не посмеет сказать «Нет» ему.
— Расскажи мне обо всех, кто служит во дворце Чиньчжу, — попросил Дан, отгоняя последнюю мысль.
Напоминая себе о совести.
— Евнух Вон служил вам с самого детства, — сообщила Лю, — Он занимает должность вашего личного евнуха, пользуется вашим особым доверием, ведет ваши счета и занимается организацией работы прислуги. Из служанок вы оставили служанку Хао, поскольку она лучше всех готовит, а также меня и служанку Линь, поскольку накануне королевского указа мы порадовали вас, усладив ваш взор.
Что она имела в виду, Дан уточнять не стал, чтобы не будоражить фантазию. Хотя может быть, они просто станцевали красиво.
Да, наверняка именно так.
— Из остальных евнухов вы выбрали тех, кто показал лучшие результаты в боевых искусствах. Кроме того, евнух Цзе, евнух Пин и евнух Ли умеют править лошадьми, а евнух Пак прежде был вором-карманником.
«Ну, хоть евнухов он по делу выбирал», — ворчливо подумал Дан.
— Кто-нибудь из них был в землях Фен? — задал он следующий вопрос.
Лю кивнула:
— Евнух Чжан и евнух Ган оттуда родом.
— Тогда передай им, чтобы завтра с утра ждали меня у кареты. В качестве кучера я возьму евнуха Ли. Четвертым, для дополнительной охраны, евнуха Юна.
Давно закончился ужин. За окном уже стемнело, и лишь свечи в стеклянных колбах разгоняли мрак, создавая какой-то романтический антураж.
Когда-то ужинать при свечах с очаровательной девушкой было для Дана чем-то из области недостижимой мечты.
— Можешь идти отдыхать, — быстрее, чем следовало бы, сказал юноша, — Сегодня мне твоя помощь больше не понадобится. Спокойной ночи.
— Молодой господин, мне прислать к вам служанку Линь или служанку Хао? — спросила Лю.
Она не озвучила этого, но он понял, что она окончательно утвердилась в мысли, что сделала что-то не так.
— Нет, никого не нужно, — покачал головой Дан.
— Я сам разденусь и буду отдыхать в одиночестве.
Может быть, по уму и следовало бы не выделяться и стараться следовать привычкам Лиминя, но он слишком уж боялся, что не сдержится. Даст волю своим желаниям, которым эти три юные красавицы не посмеют перечить.
Когда служанка покинула покои, Дан какое-то время просто дышал. Было что-то в этом процессе, что приковывало к себе его внимание. Не само дыхание. Как-то по-особенному дышал Лиминь. Были у его тела какие-то особые навыки, связанные с этим.
Как будто вместе с воздухом проникало в его тело нечто столь же невидимое, но не менее важное. Было ли это как-то связано с теми практиками самосовершенствования, которыми занимался заклинатель? Дан не знал ответа. Если по поводу обычаев этого мира можно было в крайнем случае справиться у той же Лю, то в случае магии ему оставалось тыкаться вслепую.
Во многом потому он и надеялся на книги, что Лиминь оставил в Чен-Мэй-Ву: ведь принц явно понимал, что человек, которому он их оставляет, не знает ничего о практиках клана Шэнь.
Интересно, что мешало ему оставить их в своем дворце?
Слегка отдышавшись, Дан кое-как разделся (это действительно оказалось гораздо проще, чем одеться) и улегся на матрас, однако сон не шел. Кровь как будто кипела внутри. Казалось, его переполняет жидкий огонь, стремящийся выплеснуться. Хотелось действовать. Хотелось куда-то бежать. С кем-то сражаться — все равно с кем; ему хотелось сражаться не за что-то, а просто дать понять Вселенной: может, я и проиграл свой единственный бой там, в своем мире, но здесь моя битва продолжается.
И я не проиграю.
Хотелось наплевать на собственное решение, на совесть и принципы, и позвать к себе служанку Лю, или служанку Линь, или служанку Хао, или всех троих. Да, все три были бы как раз в самый раз.
Никогда в жизни Даниил Беронин не чувствовал себя настолько живым, и жертвовать этим чувством казалось кощунством.
Чертыхнувшись, юноша поднялся на ноги и взял меч. В лунном свете казалось, что лезвие отливает синим; обнажив его, Дан почувствовал необъяснимое родство с этим клинком. Разумеется, бежать с кем-то сражаться он не собирался. Но по крайней мере, «с тенью» можно было отработать простейшие движения. Снова и снова рубить воображаемого противника, пока бушующие в крови гормоны не утихнут.
Все быстрее и быстрее. Только аккуратно, чтобы ничего не задеть. Шаг — подъем — рубка. Тело знало, как это правильно делать.
Может, со временем поймет и разум.
Шаг — подъем — рубка. Он двигался по повторяющейся схеме, и если в первые десять раз ничего не задел, с чего бы ему задеть на одиннадцатый?
И все-таки он задел. Каким-то образом при очередном взмахе меча Дан умудрился уронить ширму, стоявшую более чем в трех метрах от него.
И почти сразу обуревающее его пламя… пусть не успокоилось, но как будто слегка поутихло. Жажда боя, желание женщины — все это осталось, но казалось, отступило куда-то на грань сознания. На плечи как будто навалилась невидимая тяжесть.
Ему как раз хватило сил на то, чтобы вложить меч обратно в ножны, лечь на матрас и закрыть глаза.
Проснувшись на следующее утро, Даниил какое-то время прислушивался к своим ощущениям. Как будто пытался поймать реальность на обмане, обнаружить, что чудесное спасение было лишь предсмертной галлюцинацией умирающего мозга.
Лихорадочное возбуждение, охватившее его вчера, за ночь спало, сменившись унынием. Он в чужом мире. Под чужим именем. В чужом теле. А где-то там, за границей миров, в его теле живет развращенный принц Лиминь. Интересно, принц уже успел ознакомиться с ситуацией и пожалеть, что обменялся телами? Подумав об этом, Дан улыбнулся, но улыбка вышла слабой и тусклой.
Он давно уже свыкся с тем, что никогда не увидит родной городок. Он собирался учиться и пытаться что-то сделать для людей, для мира, — столько, сколько он протянет. Да и родители, провожая его на поезд в столицу, наверняка знали, что прощаются с сыном навсегда.
Но каково им было бы знать, что теперь в теле их сына ходит совершенно другой человек? Каково будет однажды услышать о том, что Дан совершил что-то из того, на что способен Лиминь, привыкший к миру, где жизнь человеческая стоит так мало? От мыслей о том, что он впустил в свой мир, в свое тело, Дана бросало в дрожь.
Может быть, следовало просто умереть?
И будто в ответ на эти слова холодная злость поднялась внутри него. Нет. «Следовало умереть» — это мысль труса и слабака. Умереть легко, а ты попробуй жить. Попробуй подняться, вырывая зубами каждую минуту оставшегося срока. Попробуй вцепиться в незримые часы, не давая упасть последней песчинке своей жизни. Попробуй сделать что-то для других, — чтобы тебя запомнили. Чтобы твоя жизнь была не напрасной.
Получится — и когда время все-таки придет, ты будешь жить вечно в памяти людей. А нет, — так ты все равно собрался умирать.
А может случиться и так, что Судьба впечатлится и даст второй шанс.
Как она дала его ему.
— Я не упущу свой шанс, — вслух сказал Дан.
Нужно лишь не прожить вторую жизнь так же бесполезно, как первую.
— Но от чего же ты бежал, Лиминь? — так же вслух продолжил он, — С какой стороны мне ждать удара?
Ответа не было. Единственной его зацепкой было назначение наследного принца. Дан не знал, как устроена система престолонаследия в этом мире, но не сомневался, что вокруг этого мероприятия будет крутиться множество опасных интриг. Тем более что выводы о жестокости этого мира он уже сделал из слов служанки Лю и евнуха Вона. Могло ли быть так, что Лиминь просто-напросто сбежал от тех козней, что строили ему братья?
Или же интриги вокруг назначения наследного принца — сущая мелочь в сравнении с той угрозой, о которой Дан еще не знал?
В любом случае, первое, что нужно было сделать, это отправиться в Чен-Мэй-Ву. За окном давно рассвело; самое время было подняться и выйти на улицу.
Никого, кроме него, в покоях не обнаружилось. С одной стороны, это было плюсом: Дана аж передернуло от мысли, что кто-то будет стоять и смотреть, как он спит. С другой, минусом, поскольку теперь ставило его в весьма неловкое положение.
Первым его порывом было снова попробовать одеться самостоятельно, но он остановил себя. Он должен привыкать вести себя так, как вел бы себя принц Лиминь, если не хочет привлечь ненужного внимания.
Конечно, дело в этом, а не в том, что от нового опыта он испытал постыдное удовольствие.
Итак, будем рассуждать логически. Лиминь не одевается сам, его одевают служанки. Но сейчас служанок здесь нет. Тогда каковы его действия? Идею высунуться в коридор и позвать кого-нибудь оставим, как явно плебейскую. Даже если принц мог сделать это при необходимости, он не стал бы делать так каждый раз. Если проблема известна, у нее должно быть установленное решение.
Тщательно обыскав комнату, Дан наконец нашел, что искал. Шелковый шнурок, свисавший с балдахина, тянулся к стене и уходил в специально проделанное отверстие. Как предположил юноша, на другом конце шнурка должен был быть колокольчик в комнатах прислуги.
Только прежде чем тянуть за него, он все же натянул местные «трусы».
Служанкой, пришедшей на зов, оказалась не Лю: хотя все три девушки были похожи внешне, эта была чуть выше ростом, обладала более узким лицом и смуглой кожей. Однако она не уступала ей ни красотой, ни услужливостью, и Дану снова пришлось напоминать себе, как мантру, ставшие уже привычными соображения. Благо он сразу сказал ей, что не в настроении для развлечений, так что свою работу она выполнила быстро и ни на что не отвлекаясь.
Хотя его «настроение» она могла увидеть невооруженным взглядом.
Взяв меч и надев на шею талисман, Даниил вышел во двор. Карета и охрана уже ждали его, хотя когда он выбирал способ передвижения вчера, то представлял себе нечто более… основательное. Хотя бы классический европейский экипаж.
Больше всего карета напоминала деревянный ящик размером где-то три на полтора метра. Нижняя половина стенок была сплошной, верхняя — решетчатой. Сверху «ящик» был укрыт изогнутой крышей, а снизу — установлен на платформу. Эта самая платформа покоилась на двух колесах и сохраняла ровное положение только за счет специальной подставки, дававшей ей третью опору.
Две запряженные в карету лошади, одна рыжая, другая серая в яблоках, казалось, ехидно скалились, лучше людей почувствовав, насколько привычен господину такой способ передвижения.
Дан, однако, постарался сохранить видимость невозмутимости.
— Евнух Ли, евнух Ган — вы на козлах. Евнух Ли пусть правит лошадьми, а евнух Ган показывает дорогу. Наша цель — Чен-Мэй-Ву. Евнух Чжан, евнух Юн, на вас охрана. Мне нужно, чтобы если мои братья или кто-то еще решат устроить засаду, мы узнали о ней как можно скорее.
Он надеялся, что о том, как именно организовать охрану, какие-то инструкции у них уже были, поскольку сам не имел достаточного опыта, чтобы сказать по этому поводу что-то умное.
Когда же карета тронулась, Даниил тут же мысленно проклял того, кто проектировал этот гроб на колесиках. Трясло его немилосердно, и если первоначально он рассчитывал в дороге осмотреть места, через которые они поедут, то очень скоро все его мысли сосредоточились на том, чтобы не опозориться и не вывалить свой завтрак.
И как Лиминь умудрялся в этой пыточной машине еще и трахаться?!
Всадник в простом соломенном плаще, скрадывавшем фигуру, следовал за каретой до бамбуковой рощи, возле которой дорога раздваивалась. Низко надвинув шляпу на глаза, он внимательно наблюдал, куда направится третий принц.
Если бы он направился по левой дороге, в сторону владений клана Лунь, то за ним пришлось бы последовать далее: нужно было бы убедиться, что принц не съедет с дороги и не изменит курс на земли Цзао.
Однако этого не потребовалось. Принц свернул направо, в сторону земель клана Фен. Здесь дорога пролегала через бамбуковую рощу, и свернув с проторенной колеи, карета просто не проедет через заросли.
Можно было докладывать.
Всадник остановился и, привязав лошадь, ушел подальше от дороги. Он не боялся, что лошадь украдут: тот, кто додумался бы украсть лошадь заклинателя, пусть и всего лишь третьего ранга, не заслуживал даже почтительной речи над могилой.
Если от него осталось бы, что класть в могилу.
Наконец, убедившись, что с дороги его не видно, он остановился. Извлек из-за пояса лист бумаги и быстро, убористым почерком написал на нем свои наблюдения. Принц Лиминь отправился в земли Фен, взяв с собой лишь четырех охранников и не оповещая никого официально о своем визите.
Этого достаточно, чтобы план господина мог осуществиться.
Закончив писать, всадник педантично приложил свою личную печать, поручаясь жизнью за все написанное. Затем с величайшим почтением извлек из походной сумки небольшого бумажного журавлика. Создать подобную вещь самостоятельно было бы ему не по силам, даже будь Дерево его стихией.
Привычным образом прицепив письмо, заклинатель кольнул палец иглой и окропил кровью символы на крыльях.
«Жизнь» и «Ветер».
В следующий же момент журавлик зашевелился. Подхватив письмо, он поднялся над бамбуковой рощей и устремился обратно к столице.
Неся весть о скором крахе третьего принца.