как коза на капусту,
как лев на осла,
как саранча на посевы,
как турки на Вену.
Тоша вцепился в сало всеми четырьмя лапами, впился в него зубами, так что слова выходили у него через нос:
- Драгоценная моя Гадалочка, вот сперва наемся, а уж тогда позволь мне обнять тебя, расцеловать и прослезиться по поводу нашей радостной встречи!
Необходимо пояснить, что Тоша последние несколько дней почти ничего не ел, и поэтому такая его невоздержанность была вполне простительна.
Мышь-гадалка тоже усердно принялась за сало, и, когда оба союзника насытились, кот предложил:
- Теперь бежим отсюда поскорее, не то явится Усач и пропишет нам такое сало, что век будем помнить!
Через дырку в кровле они выбрались из дому, спустились во двор, и здесь Тоша приказал:
- Гадалка, садись на меня верхом! Так мы скорее убежим.
Мышь тут же оседлала Тошу и скомандовала:
- По направлению к старой груше и к псу Пестрику вперед марш!
Мукоед и Салоежка сидели в это время под забором и видели и слышали. От удивления у них глаза на лоб полезли.
- Ну, так и есть! - сказала Салоежка. - Этот мышелов - самый заправский конь. Королева-то верхом ускакала!
- И отчаянная же она! - воскликнул Мукоед. - Ты слышала - ведь они отправились на охоту за Пестриком!
Пока мышата вели этот разговор, Тоша и Гадалка мчались во мраке на выручку к своему другу. Глядя на удивительного скакуна и странного наездника, звезды удивленно мигали, а молодые подсолнухи с любопытством поворачивали головы им вслед. Один старый подсолнух даже рассердился и стал стыдить молодых:
- Забыли вы, что уважающий себя подсолнух ни на что, кроме солнца, и глядеть не станет! А вы, я вижу, не солнцегляды, а мышегляды, котогляды и конегляды! Скоро вы и до ослов снизойдете!
Последней видела кота-коня и мышь-всадницу одна бродячая кошка, которая как раз в это время возвращалась с охоты, зажав в зубах нашего старого знакомого - хозяина норы под грушей. Кошка-бродяжка от неожиданности разинула рот, и хозяин, не растерявшись, юркнул в первую попавшуюся норку.
- Прощайте, кисонька! - крикнул он. - Может быть, в другой раз вы будете удачливее...
Увидев своих друзей, Пестрик запрыгал и завизжал от радости. Мышь-гадалка тут же перегрызла его ошейник, и бедный пес обрел наконец свободу, которой не знал с самого детства.
- Куда теперь? - спросил Пестрик. - Только бы подальше от Усача! Ведь он грозился меня убить.
- Что касается меня, - сказала белая королева, - то я сейчас отправлюсь в обход моих владений. Если понадоблюсь, мяукните или залайте возле старой груши, и я тотчас явлюсь. Прощайте, друзья, до новой встречи! Только, чур, не в мешке!
Простившись с друзьями, белая мышь пустилась в путь, распевая старинную мышиную песню:
Тучи над полем сошлись в небесах,
Капли, как бисер, висят на усах,
Люди и кошки укрылись в дома.
В поле скорее! Смелей в закрома!
Небо светлеет, время не ждет,
Скоро на промысел выйдет кот!
Едва замерла в отдалении песня Гадалки, из села донесся вопль Усача:
- Где этот кот? Куда девался этот ворюга?! Вот доберусь я до тебя, а заодно и до дружка твоего Пестрика! Вы мне заплатите за сало!
Разъяренный Усач бежал прямо к Тоше и Пестрику, размахивая тяжелой дубиной.
Глава тринадцатая
Погоня за воротником и торбой. В пещере кто-то дышит. Один на один с Грушетрясом. Два путника и две тени
Пр виде разгневанного Усача Тоша с Пестриком кинулись в горы. Добежав до первого дерева и скрывшись за ним, кот предложил:
- Давай спрячемся в папоротнике, а Усач подумает, что мы побежали по тропинке, и пройдет мимо.
Сказано - сделано. И только они сошли с тропинки, по ней пронесся Усач.
- Вот доберусь до вас, разбойники, - кричал он на бегу, - и понаделаю из ваших шкур шубу, воротник и пеструю кожаную торбу!
В поисках беглецов дядя Усач набрел на пещеру, ту самую, где спал медведь Грушетряс Кукурузович.
- Вот где они спрятались! - пробормотал со злорадством Усач и осторожно, на цыпочках, вошел в пещеру.
Пробираясь в темноте, он вдруг услышал чье-то сопение. Это спал глубоким сном уставший от бега старик Грушетряс.
``Здесь они, - решил Усач. - Тяжеленько им дышится - видно, со страху!"
Он протянул руку, нащупал чью-то шерсть и радостно прошептал:
- Они! Сейчас я им покажу!
Усач высоко поднял свою дубину - так высоко, что, наверно, достал бы до неба, если бы не каменный свод пещеры.
- Сдавайтесь, жулики! - закричал он и изо всех сил ударил медведя дубиной.
Грушетряс вскочил, и первое, что он услышал, был голос Усача:
- Тотчас же сделаю из ваших шкур воротник и пеструю торбу!