Батюшки, да ведь это он рисовал ближайшую Петрушкину соседку - рыжую кошку! Но рыжая и тут не удивилась, а, зевнув, свернулась калачиком и притворилась спящей.
Искусство ее очень мало интересовало. Другое дело, если б ей предложили сейчас блюдце сметаны!
Маленькая черная тоже свернулась калачиком и, прикрыв голову черной лапкой с белой подушечкой на конце, посмотрела на Петрушку: "А ты что ж не спишь?"
Но уж какой мог быть сон, когда на картоне, стоявшем перед художником, происходили такие чудеса!
Петрушка готов был смотреть и смотреть на удивительный картон, но тут к художнику подошла его жена и сказала:
- А не довольно ли, дорогой? Пора обедать.
Да, и она, видно, тоже предпочитала искусству блюдце сметаны.
Стол был накрыт. Кошки сейчас же проснулись и стали требовать свои порции - и, конечно, получили их. Петрушке тоже было предложено угощение, но обедать в чужих домах он так же не умел, как и разговаривать с незнакомыми людьми.
Глава тридцать седьмая
РАЗГОВОРЫ ОБ ИСКУССТВЕ
После обеда чудеса на картоне больше не продолжались, а начались разговоры.
Художник сказал, что уже темнеет и трудно работать. Жена художника сказала, что нужно же наконец подать заявление о новой квартире. А художник ответил ей, что он завтра же непременно сделает это.
Кошки мурлыкали - может быть, тоже о новой квартире, хотя она была им совершенно не нужна. Как известно, кошки еще больше, чем люди, привыкают к месту и не любят менять квартиры.
А потом пришел гость. Это был худой, длинный человек, не очень молодой и не очень старый, не очень веселый, но и не очень грустный, и очень молчаливый.
Ему налили чаю, и он стал молча пить его с вкусным круглым пирогом.
Потом пришел другой гость. Этот был очень молодой и очень сердитый. Ему тоже налили чаю, но он не стал его пить, а подбежал к окну и стал смотреть то, что было нарисовано на картоне, и стал махать руками и кричать, что это надоело уже, что это скучно - рисовать все одних и тех же кошек, что это, наконец, несовременно!
- Вы бы хоть что-нибудь другое нарисовали, да хотя бы вот его! - И он ткнул пальцем в Петрушку.
- Нет, нет и нет! - закричал художник. - Меня и так обвиняют в том, что я кукольный художник. Надо рисовать живую жизнь. А мои кошки живые! И я рисую их на фоне заводских труб, которые видны из моего окошка.
Петрушке стало очень обидно. "Я самый живой! - тоже закричал он. - Я умею говорить! И плясать! Я был в поле! Я катался на лодке! Я участвовал в научной экспедиции!"
Прокричав все это, Петрушка устыдился своего хвастовства и очень смутился, но оказалось, что его никто не слышал, так как споры об искусстве продолжались.
Петрушка уже не слушал их. Ведь он не был похож на Ученого Петрушку и плохо разбирался в таких разговорах. Может быть, это происходило и оттого, что он слышал их впервые. Но, главное, его грызла обида: как, ему предпочитают кошек! И зачем только их рисовать?
Петрушка не знал, что веселый художник рисовал кошек и собак так хорошо и смешно, что дети всего мира смеялись и радовались, глядя на них. Значит, и кошки бывают полезными.
Но Петрушка этого не понимал. Он недолюбливал кошек и, главное, был обижен.
Петрушка не знал и того, что художник только говорил о том, что не хочет его рисовать, а на самом деле уже поглядывал на него исподтишка и придумывал новую книжку - "Приключения Петрушки". Он даже обложку уже представлял себе: веселую Петрушкину голову - во всю страницу, в ярко-желтом колпачке с красной кисточкой.
И попал бы Петрушка в книжку знаменитого детского художника, и прославился бы на весь мир... Но тут случилось одно не предвиденное никем обстоятельство.
Глава тридцать восьмая
ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ
Неожиданно заговорил первый гость. Тот, что пришел первым и все время молчал. Такой - ни грустный, ни веселый, ни молодой, ни старый.
- Послушайте, - сказал он вдруг, - отдайте мне вашего Петрушку. В моей экспозиции как раз не хватает такого экземпляра.
Сказав это, он снова замолчал и продолжал пить чай.
Художник, и его жена, и их сердитый молодой гость тоже все сразу замолчали и поглядели друг на друга, а потом на Петрушку.
- Право, не знаю, - нерешительно сказал художник. - Он мне, по правде говоря, самому нравится.
- Но вы только что сказали, что ни за что не будете его рисовать, невозмутимо произнес молчаливый человек.
- Да, конечно, - смутился художник. - Но я, понимаете, сам не знаю, как он ко мне попал!..
- Тем более, - сказал молчаливый человек.
Он, видимо, уже наговорился и стал отвечать все короче и короче.
- Ну что ж, берите, - еще нерешительнее сказал художник.
И молчаливый гость на этот раз только кивнул головой.
Молча подойдя к дивану, он сунул Петрушку под мышку и, молча поклонившись, вышел из комнаты.
Все снова переглянулись.
- Кто это такой? - воскликнул сердитый юноша.
- Это работник Городского музея, - объяснила жена художника. - Он иногда заходит к нам на огонек.
- Очень любит свое дело, - подхватил художник, - и прекрасно поставил его. У него отдел старой русской игрушки.
- Да? - удивился сердитый юноша. - Где это?
- Да рядом же. У нас во дворе.
- Вот как! - еще больше удивился юноша. - Ни разу не был.
А Петрушка в это время сидел на столе в очень странной и тихой комнате. Молчаливый человек только что принес его сюда. Он сам отпер дверь большим ключом, и замок резко щелкнул в царившей кругом тишине.
Петрушке стало страшно. Отчего?
Ведь кругом было довольно интересно и красиво. За блестящими зеркальными стеклами стояли и висели нарядные, хотя немного поблекшие куклы и другие игрушки.