- Нет, не то, - угрюмо отвечал Белугин. - Он здесь. Он где-то рядом... Он подглядывает за нами и мешает мне петь.
- Господи, да кто же?..
- Ваш муж.
- Что вы такое говорите, Орфей Игнатьевич! Его здесь нет, он в командировке, его не будет целую неделю!
- Всё равно, он здесь, его фантомы, его животная энергетика, я чувствую...
- О да! Я вас понимаю! Теперь понимаю... Вы талант и вы тонко чувствуете. Вы видите то, чего не могут видеть обыкновенные люди... Но мы можем отсюда уехать! Уехать далеко-далеко - туда, где никто не помешает развернуться вашему таланту!..
- Куда?.. - не понял Белугин.
- Способны ли вы на маленькое безрассудство? Как в юности, как романтических сериалах?
- Что вы имеете ввиду?
- Мы сядем на самолёт и улетим. Прямо сейчас, далеко-далеко. Мы снимем номер в гостинице и будем репетировать а капелла, одни, под аккомпанемент тёплого южного моря...
- У меня, к сожалению... - Белугин полез за бумажником.
- Все расходы я беру на себя. Вам нужно успокоить нервы и отдохнуть хотя бы пару дней от этой сумасшедшей гонки!
- Хм... Но у меня даже нет смены одежды...
- Возьмёте мужнины тряпки. Решайтесь же, умоляю, вам это сейчас так необходимо!..
- Ну, если вы настаиваете... В ближайшие два дня у меня нет никаких спектаклей...
Через пару часов Орфей Игнатьевич и Розалия Львовна сидели в салоне комфортабельного авиалайнера и рассекали небесные просторы по направлению к юго-западу. Весь их багаж состоял из спортивной сумки с костюмами и купальными принадлежностями и дамской сумочки. В спортивной сумке, среди прочего, находился сотрудник Отдела репортёрских расследований газеты "Книжная правда" агент Мямлик. Его захлопнули в мыльнице, приняв за кусок мыла, когда он второпях полез туда за самогудами.
С рассветом авиалайнер приземлился на Кипре, и путешественники заняли не самый лучший номер в не самом лучшем отеле на побережье. Розалия Львовна, обладая безграничной душевной щедростью, была в то же время сильно прижимиста по мелочам.
На Кипре стояла невыносимая жара, градусов сорок. Кондиционер в номере не работал, и Орфей Игнатьевич сразу полез под душ. С водой, как оказалось, здесь тоже обстояло не лучшим образом: из всех своих дырочек душ одарил его только двумя тоненькими струйками.
Жадно подставив лицо под эти струйки, Орфей Игнатьевич нащупал мыльницу и достал из неё Мямлика. За время пути, в жаре и тряске, Мямлик принял в точности ту самую форму, в которой его стиснули - то есть, форму правильного, округлого куска мыла. Самогуды он успел обхватить ручками и ножками, они вжались внутрь, стали совершенно незаметны и защищены от доступа влаги.
Зажмурив глаза, Орфей Игнатьевич интенсивно водил по своему телу Мямликом и фыркал от удовольствия. Время от времени самогуды включались "под сурдинку", Белугин начинал притоптывать ногой и приятным голосом напевать знакомую мелодию. Здесь, на Кипре, гусли упорно наигрывали одну и ту же музыкальную тему - "Сиртаки". В Москве их репертуар был абсолютно непредсказуем.
- А что это у вас за мыло, Розалия Львовна? - поинтересовался Орфей Игнатьевич, выходя из душа. - Почти совершенно не мылится, но при этом замечательно моет тело. Главное, что расходы при этом сводятся буквально к минимуму.
- Это, наверное, Федечки моего мыло, - отвечала Розалия Львовна. - Им всегда из института Здоровья присылают что-то особенное. Чтобы результаты показывали.
- Знаете, коллега, я теперь так замечательно себя чувствую, что тоже, кажется, покажу очень хорошие результаты.
Всю первую половину дня они успешно репетировали дуэты из нового спектакля, а после отправились на пляж. Однако не вынесли жары и вернулись. Белугин до вечера спал, похрапывая разинутым ртом, а если просыпался, освежался под душем, нахваливая экономичное мыло. Розалия Львовна, откинувшись в кресле, дремала или обмахивала себя дамским журналом.
Ночью везде повисла такая тяжёлая и липкая духота, что спать стало совершенно невозможно. Дождавшись первых лучей солнца, путешественники заказали себе обратные билеты и поехали в аэропорт.
В два часа дня они приземлились в Шереметьево, а в три подкатили к дому.
- Здравствуйте, Варвара Степановна, - поздоровалась с консьержкой Соловьёва.
- Здравствуйте! - расплылась та в сладенькой улыбке. Здравствуйте-здравствуйте, - повторила она уже совсем по-другому, злобно глядя вслед поднимавшейся к лифту парочке. - Что б он прибил сейчас вас обоих, развратники...
И Варвара Степановна потянулась к телефону.
- Какое интересное лицо у этой дамы внизу, - сказал Белугин уже в кабине лифта. - Глаза такие особенные, как у ведьмы. Наверное, в молодости сводила с ума мужчин.
- Это вы про нашу консьержку? Да, действительно, сводила в каком-то смысле. И не только мужчин. Она работала гипнотизёршей в цирке. Может быть, вы даже помните - по всему городу висели такие афиши: АТТРАКЦИОН "УДАВ И КРОЛИ". Смотрела этими своими глазищами, и все делали, что она хотела - кто по-собачьи бегал и лизал ей руки, а кто вдруг по-французски начинал лопотать...
В этот момент в сумке началась отчаянная возня, а самогуды многозначительно сыграли "та-да-да-да-а-а". Но из-за громкого гудения лифта никто ничего не расслышал.
- Вот как? - удивился Белугин. - Хотел бы и я обладать такими способностями. Тоже, знаете ли, в некотором роде... гипнотизировать.
- Но ведь вы, дорогуша, и без того ими обладаете... - голос у Розалии Львовны сделался грудным, она обняла своего кумира и впилась в него губами.
- Не надо... - зашептал тот испуганно. - Могут увидеть, сейчас двери откроются...
И двери открылись.
А на площадке стоял муж Розалии Львовны, чемпион города по поднятию штанги.
- Федя? - беззвучно пискнула певица. От испуга она вдруг разом потеряла голос.
- А это кто? - вопросил Федя пароходной трубой. - И почему он в моих шортах?!
Орфей Игнатьевич всхрипнул и потерял сознание.
Часть четвёртая: ГДЕ БЫЛА СОБАКА ЗАРЫТА
Глава первая
ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ УДАВА
Не дождавшись сообщений от Мямлика, редактор начал оперативное совещание.
- Товарищи, - заговорил он печально, - мы провели большую работу и ничего не добились. Единственную реальную улику в этом деле раздобыли не мы, а милиция. Я имею ввиду изъятое у электрика Фазы колечко и опознанное генералом Бульбой как принадлежащее его супруге. Но я полагаю, что Фаза к квартирным кражам непричастен. Каким же образом колечко попало к нему в карман? Товарищ Шустрик, давайте внимательно посмотрим видеозапись вашего наблюдения за объектом с самого начала...
Шустрик обрадовано кивнул, воткнул себе в живот штекер, и на экране редакторского компьютера появилось изображение.
Вот Электрон Электронович Фаза вышел из лифта, сбежал по ступенькам, облокотился о стойку консьержки и затянул разговор. "...Прибедняется! Пенсия будто бы маленькая, а у самой Крамской на стене висит в подлиннике. - Музею! Да будто бы у нас в музеях картин мало! - Говорит, что в квартире такую ценную вещь хранить опасается. - Давайте я вам воротник поправлю..."
- Стоп!! - крикнули разом Мурзилка и Буквоедов. - Назад! Медленно последнюю фразу. На её руку смотрите!..
Шустрик послушно вернул изображение и пустил его снова, в замедленном воспроизведении. Теперь и он тоже отчётливо увидел, как из пальцев Варвары Степановны - в тот момент, когда она умильно смотрела в глаза электрика и поправляла ему воротник - выскользнуло колечко с камешком.