На другой день ночной гость, выспавшийся и накормленный, рассказал человечкам свою историю. Птичий язык чрезвычайно труден для понимания, поэтому здесь читатель найдёт только эпизоды этой истории, имеющие значение для последующих событий.
Сокол по кличке Ураган появился на свет в неволе. В зоопарке у него была своя небольшая скала под высоким решётчатым куполом, приличное гнездо, кормёжка и толпы зевак, без устали восхищавшихся его красотой и горделивыми повадками.
Конечно, запертый в клетке он не мог показать всего, на что он способен, а потому прозвище Ураган по-настоящему имело место лишь на табличке и в отчётных документах. Однако в перспективе у него была невеста, которую уже выписали из Америки, а может быть даже и птенцы. Такое будущее примеряло его с жизнью и смертью под металлическим шатром. Он родился в неволе и о существовании другой жизни мог судить только по хвастливым рассказам птиц и зверей, которые начинались в зоопарке после закрытия.
Но вот внезапно, без видимых причин, доброго и заботливого директора зоопарка уволили, а его место занял совершенно другой мужчина. И после этого жизнь питомцев сделалась невыносимой.
Вся их еда - крупа, мясо, овощи, фрукты - казалась теперь несъедобной. Воду в бассейнах не меняли, за чистотой в клетках не следили, а посетителям на каждом шагу предлагали идиотские развлечения и спиртные напитки в многочисленных буфетах.
Прежний директор, а его звали Иван Иванович Добродеев, очень любил своих животных, многие из которых родились у него буквально на руках. И он был ещё не такой старый, чтобы уходить на пенсию. Однако у нового директора имелись связи, и он прогнал Ивана Ивановича, не разрешив ему работать в зоопарке даже сторожем или уборщиком. А своей охране и дворнику он велел вообще не пускать прежнего директора за ворота.
Этого нового директора, хотя он был очень молодой, все звали "дядя Петя". Фамилия у него была Толстомясов.
Но Иван Иванович всё равно приходил в зоопарк, переодевшись и наклеив на лицо бороду. Звери его тут же узнавали и бросались к решёткам, скулили и жаловались на свою новую невыносимую жизнь. А Иван Иванович их понимал и кормил булкой, которую покупал на деньги из своего безработного пособия.
Травоядные пока ещё кое-как держались, но хищники, которым необходимо есть мясо, настолько исхудали и рычали так жалобно, что бывший директор и сам был готов завыть от отчаяния. Он не мог, конечно, покупать хищникам мясо, потому что уже сам из-за нищеты питался чёрт знает чем.
И вот первым взбунтовался сокол Ураган, который готовился к прибытию американской невесты и которому гордость не позволяла предстать перед ней в таком жалком, общипанном виде. Однажды ночью он перебил клювом ржавое звено решётки и взлетел в тёмное небо. Всю ночь и весь день он летел по направлению к югу, пока окончательно не выбился из сил и не упал на террасу одной из московских высоток.
Глава вторая
ПРОВОДНИК НА ГРАНИ НЕРВНОГО СРЫВА
В тот же день Буквоедов стоял в тамбуре поезда "Красная стрела" и уговаривал хмурого проводника взять посылку. В заколоченном фанерном ящике находилось якобы чучело лисы.
- Поймите же вы, - настойчиво басил Буквоедов, - выставка в Зоологическом музее откроется завтра ровно в полдень, и посетители чрезвычайно расстроятся, не обнаружив на выставке этот редчайший экспонат.
Произнося такое, Мастодонт Сидорович прикрывался шарфом, чтобы скрыть краску стыда на своём лице. А проводник, которого как всех проводников звали Петрович, ломался, набивая себе цену.
- Чего ж необыкновенного... лиса, - говорил он, встряхивая ящик, тянувший килограммов на пять. - Её на воротник надо, а не в музее выставлять.
- Животное чрезвычайно редкой породы, - гнул ошибочную линию Буквоедов. - Не трясите, что вы делаете. Она там соломой обложена. Я сам не могу поехать, безотлагательные дела удерживают в столице...
- Правила очень строгие, - вяло отпирался проводник. - Мало ли что у вас там внутри - а вдруг бомба?
- Вот держите, возьмите за труды...
- Если для выставки - сделаем, о чём речь, - моментально вошёл в положение Петрович и отнёс посылку в своё служебное купе. - Кто встречать-то будет? - высунулся он из окна.
- А вы её на перрон только поставьте, так её сразу и заберут!
- Только потом я уже не отвечаю! - предупредил проводник.
- Разумеется, не беспокойтесь, обязательно заберут!.. - крикнул Буквоедов уже вдогонку поезду и зашагал в чрево вокзала.
Весело постукивая колёсами, поезд мчался вперёд, в ночную мглу. Ящик с чучелом стоял на верхней полке за стопками чистого белья и никому не мешал. Но вскоре Петровичу померещилось, что на верхней полке происходит какая-то возня и слышится попискивание. А поскольку он не употреблял перед рейсом ничего кроме пива, этот странный факт привёл его в некоторое замешательство. "Уж не всучил ли мне этот гражданин живую лисицу?" - подумал он, снял ящик с полки, поставил на колени и прижался ухом к фанерной крышке.
Теперь ему стало казаться, что внутри верещат тоненькими человеческими голосами. И от этого ему спокойней не стало.
Послушав и подумав хорошенько, Петрович успокоил себя догадкой, что в посылке находится радиоприёмничек, который забыли выключить и который транслирует какую-нибудь радиопостановку. Однако стук колёс мешал ему убедиться в этом хорошенько, поэтому он с нетерпением ждал ближайшей остановки поезда.
Наконец, на станции Бологое, сделалось тихо, и Петрович приник ухом к ящику. Но легче ему не стало. Теперь, к своему ужасу, он вполне отчётливо разобрал следующие слова:
- Лучше всего самим раздобыть доказательства. Отправим материалы в Москву, а уж там знают, что делать. Факты о его служебных злоупотреблениях, которыми мы уже сейчас располагаем, говорят о многом.
- В тюрьму! Несомненно! В тот же час! - лютовал другой.
- Есть основания подумать о высшей мере, - сказал третий.
Петрович резко отпрянул от ящика, словно это был не ящик, а горячий утюг. Говорили о нём. Он давно ждал этого и боялся. Боялся, что когда-нибудь за ним начнут следить. Были, были у него на совести служебные злоупотребления. И провозы за взятки безбилетных пассажиров, и выдачи использованных постелей, и посылки - вплоть до козы и контейнера с мотороллером. Всё это и ещё кое-что другое должно было когда-нибудь ему аукнуться.
И вот это началось. В посылке - приборчик, который его подслушивает. Оперативники держат между собой связь по рации, это их голоса слышны внутри посылки.
Поезд ещё стоял на станции. Стараясь не дышать, Петрович отставил ящик, шумно раздвинул дверь и сказал с притворным южным акцентом:
- Командыр, возми дэнги, надо доехать.
- Нет! - воскликнул он же сам негодующе, отскочив к окну и приняв театральную позу. - Как вы смеете предлагать мне такое! Уберите, уберите свои деньги и отправляйтесь в кассу!
В эту минуту в дверях появилась проводница Тамара из соседнего вагона. Внимательно оглядев полки, затем самого Петровича, она деловито поинтересовалась:
- Сколько принял? Работать можешь?
- Трезвый я, трезвый, - зашептал Петрович пытаясь закрыть дверь. - Иди отсюда, не мешай...
Но Тамара подставила ногу под дверь и осталась на месте.
- Погоди, я по делу. Двоих возьмёшь до Питера? У меня битком, народу как сельдей в бочке.
Петрович сделал круглые глаза, отчаянно зажестикулировал и силой вытолкал проводницу за дверь.
- Что вы такое говорите, Тамара Алексеевна! - завопил он, оставшись один. - Да в своём ли вы уме?! Разве такое было когда-нибудь, чтобы я брал деньги с безбилетных пассажиров?! Извольте пройти к себе в вагон и заняться своими непосредственными обязанностями!
За дверью послышались удаляющиеся сочувственные возгласы, а Петрович снова припал ухом к фанерной крышке.
- А если доказательств не хватит?
- Тигров к нему приведём. Пускай тигра объясняет про доказательства. У него и фамилия подходящая...
Петровича всего передёрнуло. Фамилия у него был Могилевский, а "тиграми" проводники называли банду вымогателей, наводивших ужас на всю железную дорогу.
Обмякнув и сделавшись бледным как наволочка, Петрович лёг. Подумав, он решил выйти на ближайшей станции и уволиться с работы. Но от полученных переживаний заснул и проспал до самого Питера.
В восемь часов утра поезд подошёл к Московскому вокзалу. Петрович выставил ящик на перрон и стал смиренно ждать, когда его арестуют. Но случилось другое: передняя стенка ящика отлетела, изнутри выскочила маленькая рыжая дворняга и, как ни в чём не бывало, побежала в сторону вокзала.
Дрожащими руками Петрович взял ящик, поднял его и заглянул внутрь. Внутри не было ничего, кроме плотно примятого, по форме собаки, сена.