Итак, Витек отдал меня Тосе.
Что было потом, не смогло бы описать даже наше лучшее позолоченное перо.
Тося посадила меня на ладонь, гладила по голове и приговаривала:
— Мой бедный маленький Пластусь!
Она положила меня в пенал, чтобы я мог со всеми поздороваться.
В пенале на радостях поднялся крик, шум, писк и скрип.
Все со мной здоровались кто как умел и жалели, что я такой несчастный и грязный.
Резинка-мышка и перочистка хотели меня почистить — каждый на свой лад. Перочинный нож решил соскрести с меня грязь и укоротить мой вытянутый нос. А перья взялись ему помочь.
Признаюсь, я порядком этого побаивался, хотя и очень люблю своих товарищей по пеналу.
Хорошо бы я выглядел, если бы мой друг перочинный нож принялся чинить меня так, как он чинит карандаш!
К счастью, Тося вынула меня из пенала и сама, своими руками, принялась лечить.
Она мне слепила нос, такой же красивый, каким он был прежде. Сделала новую левую ногу, залепила помятые места, сняла с меня грязный костюм гнома.
Яся сказала:
— Ну, теперь Пластусь здоров!
А Тося посадила меня в пенал на перочистку. Мне было хорошо и спокойно. Я вспомнил, как гордился тем, что иду на ёлку, а все остаются в пенале, и как хотел их подразнить.
А они все такие хорошие!
Мне даже стало стыдно, и я начал извиняться перед резинкой-мышкой и всеми остальными. А они ответили, что это ничего не значит — дома тоже была ёлка и на праздник к ним пришли красивые разноцветные карандаши.
Я сразу познакомился с цветными карандашами, и всё опять пошло по-хорошему.
Снова я стал Пластусем и никем другим быть не желаю.
Хочу всегда жить в Тосином пенале и нигде больше.