Наверное, тьма стояла бы кромешная, как-никак глубокая январская ночь, но внезапно просветлевшее небо с всполохами северного сияния и догорающие автомобили давали достаточно света человеческому глазу, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте. К тому же у Алексей оставался ещё один целый фонарик.
Накатившая эйфория от первого и удачного боя пока притупляла боль в ноге и отодвигала страх за свою жизнь куда-то на задний план. Что значит какое-то растяжение, учитывая, что они вообще не получили ни царапины?
События этой ночи породили лишь больше вопросов относительно происходящего, но сейчас было совсем не до них, сердце, наполненное богатой адреналином кровью, стучало как бешенное и всё никак не хотело сбавлять темп. И это вот так всегда после боя?
В какой-то момент Влад осознал, что вообще не думал, что его могут убить, он просто старался поразить как можно больше противников и всё. Это тоже нормально? Странно, но чувство опасности только сейчас стало робко напоминать о себе. Стало вылезать из погреба подсознания и робко стучаться в двери разума, приговаривая: «Ты там совсем уже? Не надо так!»
Они стояли над телом Джессики, которая невидящим взглядом смотрела в небо. Милое молодое личико, на которое упала печать насильственной смерти.
Алексей внезапно решил вернуться к лежащему в холодной грязи телу, когда они почти уже подошли к лесу.
— А всё-таки было бы интересно узнать, что у неё внутри, как думаешь? — не то в шутку, не то в серьёз произнёс Алексей, но голос его был полон адреналинового азарта. — Можно было бы понять, как она общалась с кураторами. Смартфон-то я так у неё и не нашёл.
— Ничего бы ты не понял, — поморщился Влад, представив, как Плетнёв копается во внутренностях мёртвой американки, распиливает её череп и роется в мозгах. — Ни ты не понял, ни я. Нет у нас соответствующих знаний. Чип в неё зашили, или наноботами напичкали — не поймём, если сразу на провода не наткнёмся.
Капитан, соглашаясь, закивал.
— Ну, если здесь вскрытие делать, то конечно. Это надо, чтобы специалисты разбирались. И связаться не с кем, да и нельзя — вычислят.
— Ты про крота на самом верху серьёзно?
— Да. Ладно, пошли отсюда, — с сожалением произнёс он.
Они двинулись в сторону леса, чтобы поскорей добраться до поместья и своего «патриота». Надо было убираться как можно скорее. Влад бросил взгляд на место боя и вдруг затормозился.
— Погоди, кажется, тот ещё жив! — Влад указал на бойца, с простреленными ногами, которого ранил одним из первых.
— И точно, жив ещё. Видать, просто сознание потерял.
Про этого с простреленными ногами Влад совсем забыл и думать, решил, что тот был добит в горячке боя, учитывая, как Алексей закидывал диверсантов гранатами. Боец незаметно, как он думал, для Алексея и Влада пытался дотянуться до автомата. А когда понял, что спалился, попытался, уже не скрываясь, на одной руке доползти до оружия. Вторая болталась как плеть.
Подбежавший капитан ногой выбил оружие из-под руки, а потом съездил диверсанту берцем по голове, отчего тот перекатился на спину и застонал.
— Что ж нам никак не уйти-то отсюда! — с досадой произнёс пограничник.
— Что будем делать?
— Попробуем пообщаться, пока он кони не двинул, — предложил Алексей и обернулся, окидывая взглядом картину учинённого разгрома. — Только не здесь, надо хотя бы его в лес оттащить. Давай, помогай.
И без того нагруженные оружием, они подхватили раненого боевика под руки и поволокли его в сторону от дороги. Не факт, что в это время суток и учитывая комендантский час, на дороге кто-то объявится, но лишняя предосторожность не помешает. В конце концов, могут заявиться очередные ряженные, но тогда на эффект внезапности можно будет уже не рассчитывать.
Из-под противогаза раздался стон. Раненый диверсант оставлял за собой размазанный красный след на подмороженной дорожной грязи, пока Влад с Алексеем тащили его в лес. Он почти не сопротивлялся, оно и понятно — пуля, выпущенная из винтовки Влада, пробила крупные кровеносные сосуды, не исключено, что артерию, и диверсант просто истекал кровью.
Они протащили его ещё шагов двадцать-тридцать и прислонили к сосновому стволу. Держа пистолет наготове, Алексей наклонился и резким движением руки вверх сдёрнул с «солдата» противогаз. Голова боевика ударилась о дерево, к которому его прислонили.
Лицо как лицо, только искажённое гримасой боли, а может быть и ожиданием близкой кончины. Увидел бы такого на улице в обычное мирное время и даже не подумал бы заострять на нём своё внимание: обычная белобрысая круглая морда — из таких значительная часть России состоит. Хотя, вот ещё поляки по фенотипу на русских очень похожи.
Лицо пленника от боли покрылось крупной испариной, но при этом он оскалился в злобной улыбке.
— Лыбится, — констатировал пограничник. — Весело тебе? Сейчас не будет.
Он наклонился и всунул указательный палец в тактической перчатке прямо в рану на ноге диверсанта, от чего тот дёрнулся, а на лбу у него выступили крупные капли пота.
— На кого работаешь, гн@да?
Пленный, которого отпустила боль, снова стал скалиться, изображая улыбку, но не проронил ни слова. Алексей с размаху саданул ему по челюсти.
— Может, он по-русски не понимает, — предположил Влад.
Пограничник посмотрел на него и продолжил допрос:
— Do you understand me? Where are you from? Who is your chief? Du verstehst mich?
Влад почему-то сомневался, что пограничник знал немецкий дальше этой фразы, но сам он тоже по-немецки мог попросить разве что чашку кофе (фразу выучил ещё в детстве), да сказать «спасибо-пожалуйста-до свиданья». Ещё в голове всплыла фраза «аусвайс битте!» — наверное, что-то из военного кино про партизан и разведчиков Великой Отечественной.
Алексей с размаху отвесил боевику увесистую оплеуху. Голова диверсанта мотнулась в сторону как воздушный шарик на палочке, однако он не проронил ни слова и только злобно таращил глаза. Как бы так его он не откинулся раньше времени, подумал Влад.
— Отвечай, с@ка! Answer! — потребовал капитан и снова вогнал палец в рану. — Успели передать сигнал? Кому передали? Кто вами руководит?
— По-моему, это без толку, — констатировал Влад. — Только время теряем.
— По-моему, тоже, — выдохнув, согласился Алексей.
Он достал из разгрузки пистолет, передёрнул затвор.
Хорошо ли вот так вот казнить пленного? А именно это сейчас, судя по всему, и собирался сделать Алексей. Логика подсказывала, что нет, тем более, раненого. Но не тащить же его на себе, а оставлять в живых тоже нерационально. Вдруг дотянет до того, как его найдут свои.
Влад рассуждал с точки зрения прагматизма, хотя ещё пару дней назад он бы наверняка воспротивился таким действиям и, как минимум, высказал бы своё отношение. Но не сейчас. Не после того, как он застрелил женщину, которую считал виновной в гибели своей жены.
Алексей вытянул руку, направив дуло пистолета на голову пленного, но спустить курок не успел.
Диверсант всё время держался за бок, в который всё-таки угодила не то пуля, не то осколок брошенной Алексеем гранаты.
— Ну, так что, будешь говорить? — спокойно произнёс капитан. — Даю последний шанс, чтобы продолжить своё никчёмное существование.
Что-то отразилось в глазах боевика, казалось, он всё-таки понимает, то, о чём его спрашивают. Его губы еле-еле зашевелись, будто он пытался что-то сказать.
— Что? Я не слышу! — он наклонился, чтобы расслышать шёпот.
— Вы… все…, - тяжело дыша, пытался говорить пленный, но при этом что-то явно дёргал единственной целой рукой под разгрузкой.
— Да что у тебя там?! — разозлился Алексей и выдернул руку диверсанта из-под разгрузки.
В окровавленной ладони была зажата граната. Без чеки. Оскал на бледном лице диверсанта стал ещё более животным, а глаза буквально замерли, поражая своей решительностью.
— В сторону! — выкрикнул Алексей.
Влад даже не успел оценить ситуацию, как и без того ноющие растянутыми сухожилиями ноги самостоятельно совершили прыжок, он упал в нескольких метрах ногами к месту потенциального взрыва и накрыл голову руками.
Алексей перехватил руку диверсанта, не давая ему разжать ладонь, схватил второй рукой его за шиворот и дёрнул на себя, так что рука с гранатой оказалось прямо под животом боевика. А сам отскочил в бок.
Раздался взрыв.
Влада осыпало хвоей и мелкими кусками коры с деревьев. В воздухе повис запах пороха с металлическим привкусом и ещё чего-то противного.
— Влад! — раздался напряжённый голос пограничника. — Ты там как, цел?
— Да, — отозвался Влад, и тихо добавил, — вроде.
Влад перевалился на спину и ощупал себя. Голова гудела, в ушах стоял звон. Он осторожно привстал на коленях, опираясь на винтовку, чтобы не упасть, ещё осмотрел себя. Вроде руки ноги на месте, других ранений не заметно. Лимит везения на сегодня был явно исчерпан и ангел-хранитель готов всё бросить и уйти в отгул.
— Это что сейчас было? — ошарашено спросил он.
— Знал бы…, - не закончил фразу Алексей.
Пограничник, если судить по выражению лица, сам был удивлён не меньше Влада. Он тоже, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Это — не нормально, — произнёс Влад. — Он мёртв?
Алексей посмотрел на развороченное взрывом, лежащее навзничь тело «солдата», от которого несло гарью, кровью и дерьмом — взрывом разорвало в клочья кишечник.
— Мертвее не бывает, — ответил он.
Он подошёл к недвижному телу, земля под которым уже пропиталась тёмным, и ткнул его носком берца — никакой реакции. Как будто могло быть иначе.
— Допрос окончен, — произнёс он. — Теперь точно уходим!
Сначала бежишь в темноте весь в мыле вниз, потом нагруженный поднимаешься наверх — Влад был не готов к таким нагрузкам, в груди всё горело, будто в легкие залили раскалённого свинца, ноги начинали предательски дрожать, к тому же одна очень сильно болела. Хотелось уже сесть и ехать, а то и просто сесть, хоть бы прямо здесь. А лучше лечь. Весь организм будто трясло изнутри. Ему явно требовался отдых, но каждый раз каким-то усилием воли он заставлял себя сделать ещё сотню другую шагов по пересечённой местности.
Надо было уходить. Причём быстро. Если эта группа успела передать сведения о своём местонахождении, или даже элементарно не вышла на связь в установленное время, то зная её маршрут, вычислить примерные координаты их местонахождения будет не сложно. А если они были снабжены такими же датчиками, как и Джессика? Тогда они точно знают, где они, и всё будет зависеть только от того, как далеко находится ближайшая к ним другая группа диверсантов. Сто, пятьдесят, десять километров? Время поджимало, а ожидание надвигающейся опасности подстёгивало лучше чем, скипидар, нанесённый на пятую точку кота.
Вскоре они добрались до заброшенной усадьбы, собрали по-быстрому манатки в комнате и побросали их внутрь «патриота».
— Да чтоб тебя! — выругался Алексей. — Не было печали!
Он рассматривал спущенное колесо.
— Думаешь, она?
Капитан поднял рядом лежащую доску с торчащим гвоздём, ржавчина на котором явно была потёрта.
— Кто же ещё! — ответил он, однако осмотрелся по сторонам.
Влад тоже посмотрел вокруг, при этом руки непроизвольно потянулись к винтовке. Бережёного Бог бережёт, как говорится. Кто знает, кого мог привлечь шум перестрелки и взрывов, к тому же из головы не шла история с бандой, которую сколотил руководитель хора. Даже если того со всеми подручными расстреляли по законам военного времени, то нет никакой гарантии, что в окрестностях не шастает другая банда из беглых зэков или просто потерявших человеческий облик гражданских.
— Успела пробить только одно. Видимо, я как раз проснулся, и она решила не рисковать, — рассуждал Алексей.
— Два.
— Что «два»?
— Два колеса проткнула, — Влад пнул ещё одно, заднее, сухожилия тут же напомнили о себе болью.
— Бл@!
— Извини, видимо, часовой из меня так себе. Если бы не уснул…
— Да забей уже! Ещё хр@н знает, что лучше: может они бы так нас врасплох застали, а так — мы их. Сейчас надо что-то придумать с этим, учитывая, что запаска только одна. Причём, по-быстрому.
— Думаешь, за ними могут прийти другие?
— Если успели сообщить о контакте, то очень даже, — Алексей вытаскивал запаску, которая оказалась вполне себе полноценным колесом.
— А если не успели?
— Лучше исходить из первой возможности. В любом случае, если команда не будет отзываться долгое время, могут возникнуть вопросы и другие могут быть отправлены по её маршруту. — подтвердил догадки Влада пограничник. — Хотя пока, вроде как, тихо.
— Откуда знаешь?
Алексей достал из кармана рацию.
— Взял у одного из этих. Пока никаких сигналов не поступало. Никто никого не вызывал.
— Это если наши клиенты не должны были уже отзвониться, — возразил Влад.
— Правильно мыслишь, — согласился капитан, — поэтому надо поспешать.
Он поставил запасное колесо на землю и стал искать домкрат. А потом присел на корточки, задумчиво глядя на вторую пробитую покрышку.
— Хз, что с ней делать, может бросить тачку и не мучиться? Чем быстрее уйдём, тем дальше будем.
— Если починим, то по любому уедем дальше, чем дошли бы на своих двоих. К тому же, — Влад посмотрел на свою ушибленную ногу, — не факт, что я смогу далеко уйти, если продолжит распухать. С тем же успехом меня можно оставить здесь прикрывать отход.
— Твою м@ть! У меня идей нет, — развёл руками капитан.
Походу он реально был готов всё бросить и пойти пешком, даже с хромающим следом Владом. И куда бы они так дошли? Через десять километров нога окончательно распухнет, и на неё будет невозможно ступать. Опыт перелома и вывихов конечностей у Влада был, и он особо не надеялся на то, что организм внемлет его пожеланиям и каким-то чудом постарается заглушить боль. Если это просто сильное растяжение, то надо дать конечности отдохнуть, а если трещина? Хотя нет, при трещине он бы вообще бы не смог передвигаться.
Не исключено, что капитан намерен раздобыть новый транспорт, но до него, в любом случае, надо ещё дойти. А это как раз и было проблемой.
— У меня есть одна, однажды помогла.
— Да? Бабахнуть из винтовки, чтобы противник одновременно из всех стволов начал шмалять в тебя в ответ?
Влад не стал отвечать на колкость, а пограничник добавил:
— Ладно-ладно, шучу. Предлагай.
Влад достал нож и, хромая, залез внутрь автомобиля, где провёл около минуты, а когда вернулся, в руке у него был саморез, который он нашёл в салоне.
— Если бы она порезала шины, то пришлось бы бросить, а так, стоит попробовать, — он всё-таки надеялся, что им получится отсюда уехать. — Клей есть?
Алексей пошарил в коробке с инструментами и вытащил чёрно-жёлтый тюбик «Момента».
— Подойдёт?
— Вполне, — кивнул Влад. — Как-то встрял на трассе, а запаски не оказалось — забыл — пришлось выкручиваться.
Он намазал саморез клеем и место прокола клеем, насадил его на лоскут какой-то резины, и вкрутил его отвёрткой.
— Спускать конечно будет, но доехать до ближайшего блокпоста позволит. А насос-то у нас есть?
— Обижаешь! — воскликнул Алексей. — Полковник хоть и угрожал мне трибуналом, но машину укомплектовал то, что надо.
С этими словами он достал из багажника электронасос и стал подсоединять его к колесу.
— Только сильно не накачивай, — посоветовал Влад.
Пока насос качал одно пробитое покрышку, они максимально быстро установили запаску, после чего закинули инструменты в багажник, и заняли свои места.
На секунду пограничник задумался, держась за ключ, вставленный в замок зажигания. Владу даже показалось, что тот мысленно перекрестился.
Поворот ключа — двигатель привычно заурчал. А ведь и правда, американка могла испортить автомобиль, куда как более серьёзно, чем просто проколоть пару покрышек, чтобы уж они точно не могли им воспользоваться. Но «патриот» был на ходу, и беглый осмотр не выявил заложенных гранат или ещё каких-нибудь сюрпризов в этом роде. Видимо, у Джессики действительно не было времени.
Автомобиль развернулся и, подпрыгивая на неровностях, выехал на дорогу, которая, впрочем, тоже не отличалась равномерностью распределения покрытия, как и абсолютное большинство третьестепенных дорог. Есть направление, не заросшее кустарником — уже хорошо.
Ехать через место боя они не рискнули, Алексей говорил, что дальше по грунтовке можно найти поворот, ведущий на основную трассу. Влад на этой местности не ориентировался, карт в руках капитана он тоже не видел, поэтому не мог знать, говорит ли пограничник правду или просто надеется, что съезд на шоссе в итоге должен быть, его не может не быть.
Они успели отъехать от места боя километров десять, когда Влад попросил остановить автомобиль. Он открыл дверь и, едва покинул салон, его стошнило. Всё, что он несколько часов назад съел, вырывалось наружу, расплёскиваясь по мёрзлой земле.
Вернувшись к роли обычного пассажира, у Влада появилось время, чтобы поразмыслить над событиями последних дней. Вернее сказать, мысли сами стали стучаться в его сознание, накатывая волнами растревоженной совести, которые разбивались о камни чувства мести.
Удивительно, но даже после того случая у лагеря, когда он застрелил провокатора, он не чувствовал себя так плохо. Даже тогда его не тошнило. Хотя, может быть, дело не в самом факте убийства, а в том, что организм просто так реагирует на всплеск адреналина? А может быть всё потому, что тогда он ещё не осознавал, что его самого могли легко убить, а тут он буквально прошёл по краю жизни и смерти.
Нет, всё-таки есть что-то неправильное в том, что он не сдержался и нажал на курок первым, выбрав целью женщину. Теперь надо как-то с этим жить. И не факт что получится. Как бы ты глубоко не запихивал травмирующие воспоминания в подвал подсознания, они всё равно будут время от времени приоткрывать крышку подпола, напоминая о своём существовании и бросая осуждающий взгляд из темноты.
Он стоял, вытирая рот рукавом, и думая над тем, что он сделал. Меньше часа назад он убил несколько человек, одним из которых была молодая женщина. Пусть она и была агентом иностранных спецслужб, но она была женщиной, которая, в целом, ему даже нравилась, да простит его Аля. Но какого-то особого сожаления он не испытывал и муки совести его не мучили. Пока не мучили.
Пограничник его не торопил. Алексей стоял рядом с автомобилем и курил. Дорога была пустой, но капитан всё равно был при автомате, который висел на перекинутом через плечо ремне.
— Не буду говорить, что это нормально, — произнёс Алексей. — У всех по-разному. Меня в первый раз вывернуло, когда пришлось заколоть противника в ближнем бою. Это я тебе скажу совсем не то же самое, что из огнестрела цель поразить. Поверь, я знаю. Хотя, погоди, ты же уже убивал. Ещё в городе, так?
— Было дело, — нехотя подтвердил Влад.
— Тогда это просто шок от первого боя. Встречал мужиков, которых после каждого трясло, как после первого раза. Так что не переживай, пройдёт. Или нет. Точнее… — он бросил окурок на землю и затоптал его. — А, короче, поехали уже.
Они проехали ещё несколько километров по грунтовке, потом выехали на более-менее асфальтированную дорогу местного значения. Здесь пришлось понервничать, так как по пути им попался патруль, который уже остановил забитый людьми и вещами микроавтобус для проверки документов.
Водитель микроавтобуса и ещё двое гражданских, в том числе одна женщина, что-то шумно объясняли военным, а женщина даже срывалась на плаксивый крик. Остальные пассажиры сидели внутри и не отсвечивали.
Боец с погонами сержанта, заметив приближающийся «патриот», выставил левую ладонь в тактической перчатке вперёд, приказывая остановиться, вторая рука держала направленный на них автомат, и Алексей припарковался на обочине.
Несколько обнадёживало то, что эти солдаты при отсутствии прямой необходимости не закрывали лицо противогазами, Влад вспомнил ночной бой, и им можно было открыто взглянуть в глаза.
Увидев за рулём военного, сержант слегка расслабился, но всё равно потребовал документы, который ему тут же предоставил капитан, вынув их из нагрудного кармана.
Сержант изучил бумаги, вопросительно посмотрел на Влада.
— Это со мной, сержант.
Тот только кивнул. Полистал документы и вернул их капитану, отдав честь. Похоже, что эти солдаты, в самом деле, были свои.
Пограничник вылез из автомобиля и пошёл переговорить с патрульными. Умел он втираться в доверие, этого у него не отнять. Вытащил каким-то чудом сохранившуюся пачку сигарет из кармана, протянул солдатам, некоторые потянулись за куревом, а сержант, так ещё и про запас одну прихватил.
Они несколько минут о чём-то беседовали, сержант даже что-то показал Алексею на планшете. Тот только оживлённо закивал. Потом он затушил носком берца брошенный на покрытый инеем асфальт окурок и вернулся за руль.
— Эти ребята — не наши клиенты, — с облегчением произнёс пограничник. — О каких-либо инцидентах с применением оружия в отношении военных этой ночью не слышали. Просто патрулируют по маршруту, пугают мародёров. Этих вот тормознули, увидев, что микроавтобус забит шмотками и прочими материальными ценностями.
— А нормально было так выходить и говорить с ними? — с недоверием спросил Влад. — Вдруг всё-таки это очередная группа ликвидации.
То, как Алесей подчинился приказу остановиться, и вышел общаться с патрулём, ему показалось несколько опрометчивым.
— Иногда просто приходится рисковать, Влад. К тому же, будь они диверсантами, нас бы порешили при первой же возможности, уж поверь. Или нас бы расстреляли свои же, если бы не остановились, сейчас разговор короткий. Как тебе такая вилка?
Ну да, и раньше-то нарушение требования остановиться грозило тем, что гаишники начали бы стрелять на поражение, что уж говорить о нынешних далеко не простых временах. Вилка, да, непростая.
— Что-то интересное удалось выяснить? Что он тебе на планшете показывал?
— Да ничего такого, очередная военная пропаганда.
— А конкретнее?
— Наша подлодка смогла подобраться к восточному побережью США и заснять с беспилотника результат ответного удара по Нью-Йорку. А то знаешь, у нас же народ недоверчивый, пока не покажут, не поверят.
— Да и сейчас скажут, что на Мосфильме сняли, особенно некоторые.
— Это да, — ухмыльнулся, соглашаясь, капитан.
То, что в стране продолжали работать специально подготовленные провокаторы, которые подначивали не сильно критически мыслящих людей, не секрет. Но с ними вели работу спецслужбы. Не то сейчас время, чтобы можно было говорить всё то, что они говорили до войны.
Боже, каким же был травоядным так называемый кремлёвский режим! Ну, реально по отношению ко всякого рода типа журналистам, получающим жалование из-за рубежа, власти вели себя как веганы по отношению к бифштексам — старались не притрагиваться. Другое дело, что некоторые совсем уж начинали границы терять, уверовав в свою полную безнаказанность, о чём даже не стеснялись заявлять публично.
— И как там Нью-Йорк?
— В труху, Влад! В труху! — довольно ответил капитан.
Что испытал при этих словах Влад? Пожалуй, всё-таки удовлетворение. Если бы он узнал, что ответный удар оказался безрезультатным, это однозначно вызвало бы разочарование и не прибавило бы боевого духа ни ему, ни вообще людям, в том числе военным.
Ещё во время своей работы в лагере он сталкивался с просто-таки упёртыми пацифистами и толстовцами, которые говорили, что. Понятно, что таких людей держали на контроле и даже проводили с ними профилактические беседы, если это можно так назвать. Нет, они не были шпионами или штатными провокаторами иностранных спецслужб, но понятно, что подобные речи не внушали доверия у граждан к собственным властям да и вообще сказывались крайне не благоприятно на обстановке в лагере. Пострадавшие от бомбардировки и потерявшие близких людей не выдерживали и кончали жизнь самоубийством, не имея ничего, что их поддерживало бы в их бытии.
А чувство мести, хотя бы и на короткое время, но может заставить людей биться и трудиться ради общей победы.
Да, как и сказал Алексей, эти кадры — пропаганда, но очень нужная и важная. И даже то, как пограничник произнёс «В труху!», с каким выражением это сделал, то, как он был доволен результатом увиденного, говорило в пользу её необходимости.
Плоха ли война как явление? Безусловно! Горе, которое она приносит семьям, иногда полностью уничтожая их, ни с чем не сравнится. И даже когда война заканчивается, она ещё многие десятилетия не позволяет о себе забыть, тыкая в глаза искалеченными солдатами на паперти и беспризорниками, оставшимися без родительского попечения.
Но означает ли это, что надо сдаться? Что не стоит сопротивляться, а надо лечь на спину и поднять лапки кверху? Проявить, так сказать, толстовское непротивление злу? Но, позвольте, оно же смертельно! Как можно взывать к милосердию и миру во всём мире, когда тебе на голову летит боеголовка, превращающая всё вокруг в радиоактивный пепел? Нет, господа, в такие моменты очень хотелось бы, чтобы тот кто запустил в твою сторону ядерную боеголовку начинал бы молиться, так как понимал бы, что возмездие неизбежно. Даже если ты уже давно будешь распылён на атомы в эпицентре взрыва, враг должен понимать, что ответ будет обязательно. А главное — ты сам должен это знать. Знать, что ты сам будешь отомщён, что будут отомщены твои родители, твоя супруга, твои дети…
Да, Спаситель говорил, что если тебя ударили по одной щеке, то подставь другую. Над тем, что он имел в виду, веками бьются богословы и философы. Может быть, смысл в том, что ударившему надо дать время одуматься, а не бить сразу в ответ и наотмашь?
В конце концов, он же сказал, что надо всего лишь подставить вторую щеку, а не позволять по ней бить. И уж тем более, Иисус не сказал, что делать, когда щёки всё-таки закончатся. Вполне может так случиться, что продолжение его фразы потонуло в шумном гомоне сопровождавшей его толпы. Или вообще было вычеркнуто из всех источников священнослужителями, переписывающими священные тексты под тусклый свет восковой свечи в каком-нибудь монастыре.
Что если там было продолжение типа: «А если это не поможет, то бейте так сильно, как только можно, ибо объяснять что-либо этим придуркам просто бесполезно!»
Да, Аля частенько называла Влада богохульником за его рассуждения на религиозные темы, а ему нравилось её подначивать, если она уж больно навязчиво для него начинала соблюдать пост или бегать по церквям ставить свечки за здравие, за упокой и вообще. Обычно это помогало, и Аля не то чтобы соглашалась с мужем, но религиозного рвения у неё значительно убавлялось.
— Я вот сейчас о чём подумал, — задумчиво произнёс Влад, пока они ехали по дороге. — Тот диверсант, он же понимал, что, скорее всего, он тоже погибнет от взрыва гранаты.
— Я бы сказал, что он точно знал это, — кивнул Алексей, занятый управлением автомобилем.
— Но тогда… — Влад попытался сформулировать мысль. — Тебе не кажется, что мы столкнулись с какими-то фанатиками?
— Кто знает, — пожал плечами Алексей.
— Но пойти на то, чтобы уничтожить цель, даже если сам погибнешь, на это не многие способны, на это надо иметь особый склад ума. Верить надо в то, что ты прав.
— Или твоих родных держат в заложниках, тоже вариант.
— Не уверен. Ты видел его глаза? Как он смотрел на нас? А что он там, кстати, пытался сказать? Перед тем как гранату вытащить.
Капитан бросил на него быстрый взгляд.
— «Вы все», — ответил он и снова переключился на дорогу.
— Что это может значить, как думаешь?
— Хрен знает, — пожал плечами Алексей. — Ты сам сказал, что это фанатики. А у них свой особый образ мысли. Я не удивлюсь, если твоя догадка окажется правдой.
— Я всего лишь предположил, — возразил Влад.
— Что ж, не исключено, что твое предположение не лишено оснований. Не знаю, Влад, честно.
— Я догадываюсь, что ты мне много не договариваешь. Однако, учитывая, что нас преследуют — как ты сказал? — группы ликвидации, то у меня возникло стойкое ощущение, что я имею право знать немного больше, чем до этого ты рассказывал.
— Имеешь, — согласился Алексей.
— Но? — перебил его Влад.
— Слушай, я всего лишь имел неосторожность согласиться на участие в эксперименте. Я и мои сослуживцы. Я даже понятия не имею, кто это и что им надо. Из какой они структуры? На какую службу противника работают? Даже не так: сейчас я просто знаю, что они противники. И американцы ли они вообще?
Наверное, у Влада даже расширились глаза.
— Погоди, ты хочешь сказать, что ядерный удар нанесли не США?!
Алексей замотал головой.
— Нет, удар как раз нанесла Америка, это однозначно. И союзники их, конечно, куда же без них.
— Тогда, кто эти… которые на дороге остались? Джессика тогда — кто?
— Пока не знаю, — отрывисто бросил он. — А, может быть, и никогда не узнаем. По большому счёту, абсолютно не важно, кто это: диверсанты из специальных подразделений или идейные фанатики. У них, если хочешь, может даже быть своя правда, которой они руководствуются, всё зависит от системы координат.
На текущий момент, ты должен понять одно: одни хотят всеми силами помешать нам сделать то, что мы задумали. Улавливаешь? На текущий момент, и мне и тебе этого должно быть достаточно. Они считают, что мы опасны для их планов. Они не остановятся и будут нас искать.
«Ещё бы понять, что мы собираемся сделать» — подумал Влад, которого начинала напрягать роль ведомого, который только и знает, что его могут грохнуть в любой момент, а за что — не понятно.
Сначала он с Алей чуть не погиб при налёте на вокзал. Потом он сам нарвался на конфликт с провокатором, в котором мог быть убит, и из-за чего его трясли на допросах несколько дней по несколько часов. Затем ряженые в полицейскую форму вломились в его с Алей квартиру — Влад тяжело вздохнул, вспомнив события того вечера — ранили его, убили супругу. Не прошло и нескольких часов, как им пришлось укрываться в колодце от ядерного удара. И вот теперь ночной бой.
Рисковать жизнью приходилось чуть ли не каждый день, при том, что пограничник явно многое недоговаривал. Но и послать его куда подальше, вроде как тоже не имело смысла.
— Потому что мы можем вернуть всё на свои места… Сделать, как было… — не то спросил, не то констатировал Алексей.
— Больше всё-таки похоже на хорошо подготовленных и мотивированных сектантов, — задумчиво произнёс Влад. — Мне представить сложно, как можно самостоятельно вывернуть руки из суставов, чтобы освободиться, а ведь Джессика это сделала, а потом ещё и пробежала несколько километров по ночному лесу.
Пограничник буркнул что-то нечленораздельное, по всей видимости, нехотя соглашался. Мол, а чего ты ещё ожидал, фирма веников не вяжет, а если вяжет, то — фирменные, вспомнил свой разговор с Гареевым Влад.
— Главное — найти тех, кто сможет нам помочь. Если до них не доберутся раньше нас, — сказал Алексей.
Влад даже не заметил, как рассвело. Просто в какой-то момент зимняя холодная темнота сменилась такой же промозглой зимней серостью, учитывая вновь набежавшие облака.
Они ехали дальше.
***
Можно сколь угодно долго рассказывать, что враг понёс страшные потери в результате ответного удара, но принцип «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» ещё никто не отменял. И даже спутниковые снимки, сделанные уцелевшими космическими аппаратами, не давали того эффекта, который могли обеспечить кадры непосредственно с места событий.
Гражданам необходимо было воочию убедиться, что враг, если и не повержен, то ему нанесён удар такой силы, что он будет ещё веками жалеть о безрассудстве своих руководителей, которое привело к этой катастрофе, а родители будут пугать последствиями непослушных детей.
На большом уличном экране появилось серьёзное лицо ведущего новостного канала. Впрочем, других лиц увидеть на телеэкране было практически невозможно, тем более, что касается новостных программ. Диктор перебирал бумаги у него на столе и посматривал в экран ноутбука.
После сообщения, которое он услышал в наушнике, он посмотрел в камеру и обратился к зрителям:
— И вот, мы, наконец, готовы представить вашему внимаю эксклюзивные кадры! — корреспондент "Россия-24" был даже несколько возбуждён. — Наш атомный подводный крейсер "Дмитрий Донской" поднялся на поверхность у восточного побережья США, и теперь благодаря выпущенному беспилотнику мы можем увидеть, как выглядит Нью-Йорк, один из крупнейших городов государства, осуществившего вероломное нападение на Россию с применением ядерного оружия!
По всей стране люди собирались у экранов, чтобы самолично убедиться в эффективности ответного удара по Америке. Кто-то сидел дома, кто-то в лагере для беженцев, а кто-то формировал толпу у больших уличных экранов.
Люди словно заворожённые смотрели на большой экран, на котором камера, установленная на небольшом разведывательном БПЛА, показывала, как уходит вниз омываемая волнами Атлантического океана подводная лодка. Бегущие по её корпусу люди в защитных костюмах и противогазах возвращались в открытые люки.
— Подводный крейсер готовится к погружению, — продолжал ведущий, — чтобы минимизировать риск нападения с воздуха, хотя, как нам сообщают военные эксперты, в последнее время в этом секторе активность вражеских военных кораблей и авиации практически отсутствует. Но, как известно, бережёного Бог бережёт.
Постепенно камера приближалась к побережью, внизу расстилались тёмные и густые, словно смола, воды Атлантического океана.
Вскоре появились знакомые всем по голливудским фильмам очертания Манхэттена. Казалось будто небоскрёбы нисколько не пострадали и стоят так же как и стояли. Кое-кто в толпе стал выказывать осторожное недовольство, что американский город на самом деле уцелел, и сейчас российская власть, как всегда опозорится. Послышались высказывания типа «Да пошёл ты!» и «Иди на х@@!»
— Это в реальном времени? — спрашивает кто-то в толпе.
— Вроде как, — отвечают.
— Да не, если бы в прямом эфире показывали, то подлодку могли бы легко вычислить американцы. Вражеская разведка зубами не щёлкает, сообщили бы по своим каналам и направили бы противолодочные бомбардировщики.
— Типа, шпионы среди нас? — усмехается.
— Запросто, — натыкается на серьёзный взгляд.
— Ну, не знаю. Похоже, на прямой эфир.
Тем временем, ведущий новостей продолжал:
— Беспилотник выполнен по технологии "стелс", но всё равно движется на высотах, не достижимых для радаров противника, — сообщал корреспондент. — Хотя, как нам сообщают эксперты, ему всё-таки придётся подняться выше, чтобы сделать обзорные кадры.
Действительно, городские строения, которые издали казались и не такими уж повреждёнными по мере приближения к ним предстали перед зрителями совсем в другом виде. При виде некогда процветающего города, который был одним из самых крупных в США, толпа загалдела, при этом общий тон комментариев был вполне одобрительный.
Вот летательный аппарат пролетел, сделав круг над островом Эллис, на котором установлена знаменитая на весь мир Статуя Свободы. Ну как установлена, скорее была установлена. Обломки некогда известного на весь мир монумента валялись скинутые взрывной волной с постамента рядом постаментом. Голова и рука с факелом были неестественно вывернуты, а обшивка частично сорвана, обнажив металлический каркас.
Немигающие глаза статуи уставились в затянутое низкими свинцовыми облаками небо, а ободранное металлическое лицо словно бы выражало удивление и непонимание происходящего.
— Так им! — раздались в толпе одобрительные возгласы.
— Знатно их приложило!
— На что они вообще рассчитывали?
Небоскрёбы, некогда светящиеся мириадами электрических огней теперь стояли, глядя на окружающий мир пустыми глазницами окон. Большая часть зданий была в той или иной степени повреждена и превратилась в осыпающиеся руины, наваливающиеся одни на другие, будто некий исполин решил сыграть в своё гигантское домино, заставив установленные вертикально фишки падать одну на другую, вызывая цепную реакцию.
Беспилотник продолжал свой неспешный путь. Серые безжизненные руины, автомобили, застрявшие в пробках и так и не сумевшие покинуть остров. Объектив приблизил вид, и можно было разглядеть останки людей, застрявших в своих дорогих и таких бесполезных машинах.
Центральный парк превратился в поле, целиком состоящее из сгоревших деревьев, торчащих изломанными стволами из пыльной земли, словно выгоревшие спички, обращённые головешками своих стволов в мрачное серое небо. Несмотря на зимнее время года, снег отсутствовал полностью, и только небольшие по размерам воронки завихрений гуляли по опустевшим улицам, подхватывая мусор с поверхности и щедро его разбрасывая кругом.
— А вот сейчас мы увидим эпицентр одного из взрывов. Как известно, над Нью-Йорком взорвалось сразу несколько боеголовок, — произнёс ровным голосом диктор.
Учитывая, что боеголовка взорвалась в воздухе, на земле отсутствовала воронка, которую больше всего ожидаешь увидеть на месте падения бомбы. Но даже без неё было заметно, что в этом месте разрушения были особенно сильными: взрывная волна, упавшая сверху, почти перемолола в порошок здания, а огромные температуры превратили в чёрное стекло всё то, что не обратилось.
Вот ещё одно аналогичное место. Боже, какой же здесь творился ад, когда взрывные волны сталкивались друг с другом, перемалывая в труху всё, что встречали на своём пути, разрывая на куски дома, автотранспорт, деревья, людей.
Сорванный взрывной волной с рельсов поезд безжизненным чёрным червём свесился с эстакады. Те же автомобильные дороги, забитые под завязку брошенным транспортом. Развевающиеся шторы и жалюзи в разбитых окнах. И ни одного живого существа. Ни человека, ни собаки, ни птицы. Где-то там глубоко под землёй в лабиринте канализации и метрополитена наверняка сохранились крысы и тараканы, но даже они не горя желанием выбираться на поверхность. Есть ли там живые люди? Даже если кто-то и остался в живых, то их судьбе не позавидуешь.
Вид выжженных руин навевал страх, ужас, но одновременно убеждал людей в том, что враг понёс заслуженную кару за смерть их близких и друзей. Можно сколь угодно много рассуждать, что месть это тупиковый путь, что она не может вернуть родных, твою семью, тех, кого ты любил, но знание того, что тот, кто причинил тебе боль, сам понёс не меньшую потерю, давало хоть и мизерное, но всё-таки облегчение.
— Обратились в радиоактивный пепел, — произнёс голос в толпе.
— Большое яблоко превратилось в тлен, — констатировали рядом.
Беспилотник взмыл, давая возможность обозреть то, что осталось от некогда крупнейшего финансового центра мира, и стал удаляться вглубь территории.
Диктор, казалось, замер, глядя на изображение, но потом очнулся и произнёс:
— А теперь к другим новостям. Как сообщает командование Северо-За…..
В обоих полушариях маленькой планеты ещё совсем недавно люди не могли серьёзно поверить в то, что государства начнут забрасывать друг друга ядерными боеголовками. Однако вот уже несколько месяцев мир жил в реалиях ядерной войны, которая, по правде сказать, была далека от завершения.