Влад никогда бы не подумал, что Апокалипсис может быть настолько скучным. В последующие несколько дней воздушная тревога разрывала городской воздух всего пару раз: один раз ночью, пришлось просыпаться, хватать вещи и спускаться в подвал дома. Другой раз днём, пока он ходил за хлебом, но, в итоге, ни ночью, ни днём вражеской авиации и ракет в небе не наблюдалось. Данных о новых ядерных ударах тоже не было. Что-то светящееся пролетало высоко-высоко в ночном небе, но что это и куда летело было решительно не понять. Может, это знаменитая ракета "Авангард", или "Циркон" нарезает круги по небосклону, чтобы в итоге полететь в сторону Штатов, а может это просто спутник связи, о котором все забыли и он постепенно теряя орбиту, готовится сгореть в плотных слоях атмосферу.
А кстати, как там космонавты на МКС?! Влад, как человек, считающим себя эрудированным и в меру увлекающимся космосом (ну, нравилось ему это), помнил, что на орбите в момент удара должен был находиться международный экипаж, состоящий как раз из американцев и россиян. К тому же буквально перед атакой туда должен был отправится такой же смешанный экипаж с Байконура.
Итого четверо русских и два американца, в том числе одна баба. Интересно, как изменились их взаимоотношения, когда они наблюдали полеты баллистических ракет с последующими взрывами? Какого это — видеть гибель своих родных и находиться, по сути, с их убийцами в таком замкнутом пространстве, как космическая станция.
Кто-то скажет, что американские астронавты не несут непосредственной ответственности за начало войны и последовавшие смерти, но кто-то может решить совсем иначе, и захочет отомстить здесь и сейчас. Хватит ли нашим космонавтам психологической устойчивости, чтобы не сорваться? Влад примерил ситуацию на себя и решил, что нахрен бы выкинул бы американцев за борт без скафандра. Или наоборот лучше отправить их в последний полет в скафандрах? Ну чтобы они сполна ощутили всю безысходность ситуации. И всё-таки он не был на сто процентов уверен, как бы поступил в такой ситуации.
(Справка: корабль Crew Dragon компании SpaceX, по понятным причинам стартовать не смог, так как Хьюстон и, в частности, мыс Канаверал были одними из целей, пораженных в ходе ответного удара Российской Федерации. Астронавты погибли, когда проходили предполетную подготовку. Но об этом стало известно гораздо позже.)
Он догадывался, что в местах, над которыми произошли взрывы, всё было иначе, что там был настоящий ад. Достаточно вспомнить фото разрушенной Хиросимы или Нагасаки, а там мощность взрыва измерялась всего лишь в каких-то килотоннах. Сейчас же речь о мегатоннах, что на порядки больше.
Некоторое время там, в стороне, где Влад видел ядерные грибы, по ночам можно было наблюдать зарево. Вряд ли это горели города, скорее уж лес вокруг них. Потом свечение исчезло. Но появилось северное сияние, которого ему еще никогда не приходилось наблюдать в этих широтах, да и вообще в жизни. Чёрт его знает, что происходит. Пыль? Радиоактивные частицы, поднятые в высокие слои атмосферы?
Влад вспомнил, как все ждали второй волны коронавируса, а сейчас все ждут второй волны атаки с использованием ядерных боеголовок. Чтобы уж сжечь, всё, что не успели во время первой волны. Или всё-таки выпустили, все ракеты, которые только смогли? Лучше уж так. Само ожидание очередного подобного нападения уже могло вывести из равновесия кого угодно. Даром, что центральная городская больница была заполнена людьми с сердечными приступами и инсультами, а мест в городском морге внезапно стало не хватать.
Когда они ночью, схватив "тревожные рюкзаки" спускались бегом в подвал (лифтом они зареклись пользоваться), Аля задалась вопросом, что делать, если их завалит при взрыве дома? Девять этажей бетонных плит — даже если подвал уцелеет, то шансов выбраться наружу будет не так уж и много, рассчитывать придется только на внешнюю помощь. Влад обратил внимание, как на нее стали коситься соседи, из тех, что не уехали, и которые тоже по тревоге спрятались в том же подвале. У кого-то случилась истерика на почве клаустрофобии, и человека пришлось откровенно откачивать. Правда перед тем ему влепили по морде, чтобы успокоился, но то такое, необходимость.
Электричество подавали по графику. Обычно утром и вечером на пару часов, так что в холодильнике, по большому счету, отпала необходимость. Правда можно было еще стирать, но порошок и мыло, ставшие в одночасье дефицитом приходилось экономить.
В какой-то день вражеским Ф-16 с тевтонскими крестами на фюзеляже удалось отбомбиться по городским мостам и даже по химкомбинату. Мостам особого ущерба не причинили, и одна половина города продолжала сообщаться с другой в целом и общем в обычном режиме. А вот из-за попаданий бомб по территории химкомбината, пришлось напрячься всему городу, так как в какой-то момент от завода поползло облако хлора и народ уже прятался не в подвалах (по крайней мере те, кто учил химию, тем, кто не учил, доходчиво разъяснили громкоговорители), а старался подняться как можно выше. Девятый этаж, на котором располагалась трёшка Влада и Али, оказался как нельзя кстати. Правда, в последний момент ветер изменил направление и облако ушло в сторону, попутно отравив всех свиней на подвернувшейся ферме.
На самом химкомбинате без жертв, к сожалению, не обошлось. Порядка двух десятков рабочих пришлось похоронить, собрав предварительно по частям, а еще двух так и не нашли.
Впрочем, люди в жуткого вида спецкостюмах появились почти сразу, они передвигались по городу в спецтранспорте и делали замеры воздуха, по всей видимости, на предмет радиационного заражения, хотя инцидент на химкомбинате, скорее всего, тоже не остался без их внимания. Один вид людей с автоматами, в пучеглазых противогазах, как из фильма ужасов, нагонял неподдельного страху. При этом причиной страха были не столько сами военные, сколько ощущение того, что воздух может оказаться отравленным и ты толком ничего не можешь с этим поделать. Будешь помирать в корчах на каждом выдохе, будучи не в силах сделать вдох, или начнешь покрываться волдырями да терять клочьями волосы при каждом почесывании головы. Да, неизвестность пугает больше всего.
На следующий день по городу провезли останки сбитого Ф-16, на борту которого можно было различить эмблему военно-воздушных сил Германии — крест, напоминающий тот, что использовался еще в во Вторую мировую. Очевидно, что целью такой демонстрации было поднятие духа у населения, особенно учитывая, что самолеты с такими же опознавательными знаками совсем недавно совершили налет на химкомбинат, и весь город замер в ожидании последствий этого нападения.
И ведь знают куда бомбить, подумал Влад. Специально хотят взорвать завод, чтобы вызвать катастрофу и как можно больше человеческих жертв. Впрочем, о том, что вражеская авиация знала, куда сбрасывать бомбы не было ничего удивительного — химкомбинат был часть огромного холдинга, который до войны поставлял продукцию во множество стран мира, и его расположение не было секретом. Адреса заводов можно было с легкостью найти в интернете.
Паника, случившаяся в первый день и связанная с массовым отъездом из города несколько поутихла и люди стали выходить на улицу, хотя и шарахались от всякого внезапного звука. Ничего, скоро мы все привыкнем и будем ходить по делам даже под звуки канонады. В магазинах начались перебои с товарами, даже ассортимент хлебобулочных изделий уменьшился почти вдвое. Киоски, которые еще несколько дней назад торговали выпечкой, сейчас стояли пустыми. Ни продавцов, ни выпечки. Что-то будет дальше…
МакДоналдс стоял с выбитыми окнами и со следами пожара. Народ выместил свой гнев тем способом, который был проще всего, да и целью стал, если так рассудить, один из символов Америки. Влад надеялся, что хоть до рядовых работников не докопаются и преследовать не будут. Нет, со стороны властей он таких телодвижений не ожидал, а вот народ, озлобленный и разгоряченный новостями о погибших родственниках, вполне мог выплеснуть свой гнев на ни в чем неповинных сотрудников, вся вина которых была в том, что они решили подработать в американской сети быстрого питания. Да и кто там работал-то в основном — студенты, да школьники?
Как-то Владу приходилось слышать, что США никогда не вторгаются в те страны, где есть МакДональдс. Странная, конечно, взаимосвязь, из рода тех, что ветер дует потому что деревья колышутся, но, вроде, пока она работала. Однако, похоже, это правило перестало работать. Всегда есть исключения из правил. Если такая корреляция и имела место, то, видимо, накопилось такая критическая масса факторов, что наличие МакДональдса в России уже не стало иметь сколь бы то ни было решающего значения. Влад даже улыбнулся таким рассуждениям.
Что происходило в стране и за её пределами, по-прежнему было не ясно. По-прежнему, не понятны были мотивы именно нанесения ядерного удара. Но многие, с кем он говорил, из тех, кому он доверял, сходились во мнении, что всё дело в деньгах, как бы это ни банально звучало. Мировая экономика требовала глобальной перезагрузки, в роли которой во все времена выступала война. Неужели противоречия были настолько велики, что иного выхода не было? Или кто-то за Океаном решил, что не хочет рухнуть в пучину кризиса в одиночку, и типа гори оно всё синим пламенем? Вопросов, всё так же, больше, чем ответов.
Данные о происходящем на западных границах были скудные и было абсолютно не понятно, чему верить, а чему нет. Вся информация поступала только в виде слухов и пересуд. Руководство страны в первые дни хранило странное молчание, что закономерно породило слухи о гибели центральной власти в полном составе.
Но постепенно средства массовой информации оживали, но в дико урезанном виде, так как сказывалась военная цензура. Сводки о состоянии дел передавались как по ТВ, так и по хреново, но заработавшему интернету.
В частности, стало известно, что совместно с вооруженными силами Белоруссии удерживается так называемый Сувалкский коридор, через который осуществляется снабжение Калининграда. Регион ощетинился пушками и ракетами аки морской ёж. "Искандеры" делали свое дело, разнося всё вокруг. По причине уничтожения Санкт-Петербурга, Калининград теперь стал главной военно-морской базой России на Балтике. Подвергать Калининград ядерной бомбардировке, по всей видимости, не решились по причине возможного поражения граничащих с регионом стран НАТО, хотя, скорее всего, хотели просто сохранить более-менее не зараженный радионуклидами плацдарм. Веры в то, что американцы посчитались с интересами Литвы, Латвии или Эстонии ни у кого особое не было. Если бы надо было, шарахнули бы и по Калининграду. И если бы при этом случайно одна из ядерных боеголовок взорвалась над одним из прибалтийских "тигров", то в Вашингтоне никто бы особо переживать не стал — выразили бы глубокое сожаление и всё. В общем, при штурме Калининграда ставка была сделана на конвенциональные вооружения.
Поляки не знают, на чьей стороне воевать. По крайней мере, доходят сведения о расколе в их командовании. Как оказалось, русофобия это хорошо, когда по тебе не прилетают раз за разом "искандеры", а их прилетело прилично, правда, пока большей частью по местам дислокации американских частей, приглашенных в своё время поляками для сдерживания агрессивной России. Сейчас встал вопрос, что надо бы объявить о нейтралитете, но, похоже, никто им такой роскоши позволять не собирается. Вопрос гражданского противостояния в Польше растет с каждым днём.
Другое дело, что по слухам в Эстонии высадилась мощная группировка сил НАТО, в первую очередь бундесвера и американских морпехов, и начала развивать наступление в сторону Пскова. Город подвергается мощным бомбардировкам, никто делать различие между гражданскими и военными объектами походу не собирался. Утюжили как не в себя.
Странно, но со стороны Санкт-Петербурга таких сведений не поступало. Видимо, посчитали, что после удачно бомбардировки там делать нечего. Крупная военно-морская база Балтийского флота была уничтожена, как и миллионы жителей, а потому усилия было решено сконцентрировать на других направлениях.
Вроде как в сибирской части России упало гораздо меньше ядерных ракет противника, и там можно жить относительно спокойно, не опасаясь попасть под радиоактивные осадки. Как повели себя соседние государства, не понятно. Вроде Китай тоже подвергся атаке, а вроде как и нет. Индия молчит как пришибленная. Сеть продолжала функционировать не шатко ни валко, телевидение и радио работало с перебоями, процветала военная цензура.
Выход на сайты без домена "ru" или "рф" был невозможен. Социальные сети хоть и работали, но сообщения в них нещадно модерировались и подвергались цензуре. Многие паблики были снесены напрочь, но многие продолжали работать, причем то и дело можно было прочитать всякого рода панические посты, распространявшие пораженческие настроения. Да, их почти тут же удаляли, но не сразу. Почему так получалось, Влад догадывался, а потом и смог в этом убедиться, считай, воочию.
Тем не менее, Влад удивился уже тому, что интернет, хоть и в таком виде, но работал. Значит, что-то да успели сделать до войны. Это хорошо.
О заморозке цен на товары первой необходимости до особого указания было объявлено через несколько дней, причем Москвой — значит столица в какой-то части, но цела, правительство как-то, но функционирует. Уже хорошо. Нет ничего хуже, чем безвластие, которое порождает безнаказанность, а безнаказанность приводит к всплеску преступности. Спекуляция будет нещадно пресекаться, однако было понятно, что спекулянты всё равно появятся. Ну да, это их решение, принятое на свой страх и риск.
Когда Влад проходил мимо железнодорожного вокзала, где еще совсем недавно вместе с женой попал под бомбардировку, на огромном экране появилось предупреждение о предстоящем обращении президента Российской Федерации В.В. Путина. О как! Значит, жив курилка! Из бункера вещает?
У экрана стали собираться люди, и вскоре под ним образовалась приличная по меркам опустевшего города толпа. Сначала появилось изображение флага и герба России, потом и сам президент, который выглядел явно постаревшим за эти дни и очень уставшим. Ну что, послушаем, что говорить будет. Народ перешептывался, глядя на верховного главнокомандующего.
"Друзья, товарищи (о как! Товарищи!) наша страна подверглась невиданному доселе нападению с применением ядерного оружия…
Мы не знаем, что послужило причиной таких действий со стороны США и их союзников по блоку НАТО, мы знаем только то, что по нашей стране были выпущены сотни ракет с ядерными боеголовками…
Враг рассчитывал осуществить мгновенный глобальный удар, но у него не получилось…
Значительная часть ракет была уничтожена системой противоракетной обороны, но, к сожалению, не все…
Руководство Соединенных Штатов не выходит на связь и не предъявляет каких-либо требований…
Всё еще сохраняется опасность повторного удара…
В настоящее время мы согласовываем действия с нашими союзниками, которые также стали жертвами ничем не спровоцированной агрессии…
Враг также понес серьезный урон в результате ответного удара…
Я надеюсь на вашу сознательность. Уверен, что вместе мы сможем преодолеть эти тяжелые времена…
Мы никогда не забудем погибших в результате вероломного нападения… Мы должны сделать всё, чтобы наши воины могли сражаться на всех направлениях, где нас атакует враг…
В этом наше будущее. Мы победим!"
Изображение сменилось ставшим уже обычным предупреждением о необходимости сохранения правопорядка, соблюдении комендантского часа и правилах действия в случае объявления тревоги.
Значит, вторая волна нападения с использованием ядерного оружия всё ещё может случиться. Так себе перспектива. Влад не был уверен, стоило ли доносить эту информацию до широких слоёв населения, но что сделано, то сделано.
Внезапно в толпе послышался какой-то шум и экзальтированный молодой человек, типаж — дрищ, с крашеной челкой начал верещать, что Путин не настоящий, что надо сдаться и всё такое, типа никто нам не хочет зла… И вообще чуть ли не Россия сама виновата, надо сдаться и "будем пить баварское", — про себя завершил предложенную дрищом логическую цепочку Влад. Ему стали поддакивать такого же придурковатого вида две девицы с пирсингом во все лицо и с тоннелями в ушах. Как им магнитное поле Земли позволяет передвигаться? Кажется, они собирались развернуть какой-то плакат. Походу они еще не поняли, как всё изменилось за последние несколько дней.
— Слабоумие и отвага, — произнес рядом стоящий мужчина в кепке и легкой куртке, в руках он держал брелок с ключом от машины. Поди, таксист.
Влад молча кивнул, соглашаясь.
— Придурки! — мужик с брелоком сплюнул на тротуар. — Сейчас начнется.
И действительно началось. Откуда не возьмись, появились крепкие ребята в гражданском и парой ловких движений скрутили протестунов, при этом заехав тому, что был с крашенной челкой под дых, да так, что тот аж пополам сложился и повис на кулаке правоохранителя. А на что они собственно рассчитывали? Страна в состоянии войны, и всякие подобные выступления будут рассматриваться исключительно как пропаганда в интересах противника. Это вот еще неделю назад они могли бы так спокойно выходить и отделаться максимум штрафом, сейчас бы им жизнь сохранить, уже удача будет.
Тут же, скрипнув тормозами, подъехал "Форд" (и совсем не чёрного цвета, а самого обычного белого) и всю троицу туда быстро и технично, без малейшей заминки, упаковали. Только девицы тонко повизгивали. Или эти звуки издавал дрищ? Хрен их разберешь. Бабы ведут себя как мужики, мужики как бабы.
До выяснения личности или уже с концами, подумал Влад, глядя как за провокаторами закрывается дверь микроавтобуса. Водитель ударил по газам и машина споро тронулась с места, уносясь, по всей видимости в сторону регионального отделения Федеральной службы безопасности.
— А что, уже такое бывало? — спросил Влад у мужчины с брелоком.
— Не поверишь, но да! Вчера на площади Победы похожих укурков повязали. Хрен поймешь, что у них в головах.
Надо будет следить и за своим языком, а то ляпнешь чего, кто-то что-то услышит и донесёт, куда следует. Потом доказывай, что не верблюд. А могут и без "услышал" кляузу настрочить, такого тоже нельзя исключать.
А ведь и такая подрывная работа будет вестись. И другая, менее заметная, тоже. Война, она же не только за пострелять и побомбить. Она за умы ведется. Еще не раз подобное увидим, и вбросы в интернете, и провокационные листовки с призывами сложить оружие или не помогать своей же армии. "Иван, стафайся! Переходи на сторону Феликой Германия! Стесь тебья ждет фкусный ужин и крепкая фодка!"
Теперь понятно, почему сообщества в социальных сетях и вообще социальные сети не выпилили полностью. Власть вычисляет с помощью таких пабликов провокаторов и т. н. пятую колонну, нейтрализация которых сейчас явно была одной из приоритетных задач для поддержания порядка на оставшейся территории. Влад не был специалистом по интернету и компьютерам, но решил, если рунет отключен от остального интернета, то делать это наверняка стало гораздо проще.
Народ, кажется, еще не осознал, что он живет в новых реалиях, и это реалии новой, до настоящего момента не виданной войны. Когда начиналась Великая отечественная, в массе своей еще были живы те, кто воевал в Первую мировою и Гражданскую. Сколько им было, лет 40–45?
А мы ведь толком не видели войны, мы не знаем что это такое. Для нас война это череда мелких локальных конфликтов, непосредственное участие в которых принимают отдельные армейские части, бригады, подразделения. Они да, они видят и знают, что такое война. она для них работа. А мы, мы войну если и видели, то только по телевизору, или в видеоигре.
Мы видели, как российская авиация бомбит бармалеев в Сирии, но для нас это было что-то далёкое, почти что ненастоящее.
Выросло целое тепличное поколение, которое не сталкивалось ни с чем более страшным, чем автомобильная пробка длинной в несколько километров. Для них отключение интернета уже становилось бедствием вселенского масштаба, так как они не могли постить свой инфантилизм и котиков на широкую публику, не могли проводить стримы компьютерных игр. Над же, народ настолько обленился, что даже сам не играл в игры, а предпочитал смотреть, как играют другие.
Последняя чеченская когда закончилась? В 2000-м? Это уже двадцать лет считай никаких серьезных боевых столкновений на территории страны. Если где-то что-то и случалось, то далеко в горах, на Кавказе. А тут, да в Москве с Питером жизнь текла своим чередом, не замечая того, что происходит в мире. Народ явно еще находится в шоке и не осознал, что произошло.
Даже со времен развала Союза прошло уже почти тридцать лет. Да это было тоже в своем роде страшное время глубокого экономического кризиса, на который к тому же накладывалась опасность дальнейшего распада государства и первая Чеченская война. Но люди, родившиеся в те годы, ничего этого не видели. Точнее, видели, но своими детскими мозгами вряд ли могли что-то понять и дать происходящему взвешенную оценку. Детство, он такое, мимолетное и запоминается, как правило, в розовом цвете. А потом уже наступили сытые "нулевые", когда реально деньги было некуда девать. Теплица, да.
Да хоть бы Путин, вещавший с экрана, и был ненастоящим. Суть не в этом. Сейчас лучше, чтобы он был хоть какой, и лучше будет добровольно обманываться в этом, чем сеять сомнения в головах окружающих. К сожалению (или к счастью?), человеческая природа такова, что группам людей требуется лидер, а без него, группа становится неуправляемой и впадает растерянность и уныние. По крайней мере до того момента, как не обретет нового лидера, но до этого самого момента, люди могут просто-напросто погибнуть.
Потом на экране появилось уже ставшее привычным объявление о необходимости при первых сигналах радиационной тревоги (это если ветер подует со стороны Питера, или дожди оттуда принесет) запереться дома, максимально законопатив все возможные щели в окнах и дверях, и вентиляцию. Так себе защита, решил Влад, но не безрыбье, как говорится, и рак — рыба.
Ну и, конечно комендантский час, как же без него, с восьми вечера до семи утра. Народом, не осознавшим всей серьезности этого объявления, на второй день были забиты уже все отделения полиции. После физического внушения количество желающих околачиваться по улицам в неустановленное время резко сократилось.
Власть никуда не пропала. Даже наоборот, она показала, что воистину является аппаратом принуждения и подавления, когда разгоняла мародеров. Нескольких, особо зарвавшихся, пришлось застрелить, как ему рассказал при встрече знакомый полицейский с четвертого этажа. И вообще, полиции было дано указание при малейшем подозрении стрелять, а потом уже разбираться.
— Поэтому, — советовал Александр, когда Влад в очередной раз столкнулся с ним у подъезда. — Если вдруг полицейский потребует от тебя остановиться и лечь мордой в лужу — сделай это без лишних слов. Даже если это буду я, понял? Ты меня узнать можешь, а я тебя не факт, что узнаю. Время суток, освещенность, вообще обстановка, всё может сыграть свою роль. Неудобно получится, если мне потом придется Але сообщать, что тебя того…. Лучше сохранить жизнь, а морду потом можно вымыть, как и шмотки постирать. У нас тут были инциденты, двух парней потеряли из-за излишней вежливости, поэтому теперь всё строго. И Алю свою предупреди, понял?
Он достал сигарету из полупустой пачки, тоскливо посмотрел на оставшиеся, и закурил.
— А ты что, ружье купил? — резко сменил он тему разговора.
Вот ведь, подумал Влад, он же тогда не видел, как Дима привез ему ружьё. Небось кто-то из соседей в окно увидел и настучал. Нет людям покоя, однако, лезут, куда их не просят, проявляют, понимаешь, бдительность.
— Ну, как бы да, — осторожно начал Влад, на ходу пытаясь придумать
— Ну, ты как бы храни его в сейфе, окей? И лишний раз, как бы, не свети, понял? — подмигнул Александр, и погасил сигарету о край урны.
Влад понимающе многозначительно кивнул. Сильно часто им, как соседям, общаться не доводилось, так пересекались иногда в лифте, или вот как сейчас у подъезда, но на Влада сосед производил впечатление адекватного мента. Хотя, до панибратства дело не доходило, да и всё равно лучше держать дистанцию.
— Слушай, тут сегодня на Вокзальной площади какую-то молодежь повязали, — спросил Влад, — слышал что об этом?
Александр посмотрел на него и глубоко затянулся сигаретой.
— Да, — махнул он рукой, — какие-то еб…нутые на всю голову студенты. Хрен разберет, что у них в головах творится. Одно дело такое такое нести до войны, совсем другое — сейчас. Как будто ни черта не понимают.
По улице мимо подъезда прошла группа солдат в ОЗК с потрескивающим дозиметром. Один из них, явно посмотрел на Влада и Александра сквозь стекла противогаза, но больше никакой заинтересованности не проявил. Процессия не спеша удалялась.
— Хорошо, если они не понимают. — ответил Влад, когда солдаты скрылись за углом. — Тогда есть хотя бы минимальный шанс, что внемлят объяснениям и однажды поймут. Гораздо хуже, если они это делают специально.
— Это да, — задумчиво, глядя куда-то вперед, согласился Александр. — Ну, бывай, мне пора на службу. У нас сейчас режим такой, что мама не горюй!
— Казарменный что ли?
— Типа того, — капитан затушил окурок и развернулся, чтобы пойти к автомобилю.
— Погоди! — вдруг воскликнул Влад и полез в карман куртки, чтобы достать старую недокуренную пачку сигарет, которой было года четыре, если он не ошибался. — На, держи, мне она ни к чему.
— Взятка?! — хитро улыбнулся капитан, засовывая пачку сигарет в карман.
— Напоминание о прошлой жизни. Просто не хочу, чтобы был малейший соблазн снова начать. Не то время сейчас, чтобы мучится поиском табака.
Полицейский развёл руками и направился к своему автомобилю.
— А! Слушай, последний вопрос: призыва ждать?
— Да бес его разберет, — ответил Александр, открывая дверь машины, — Пока армейские справляются, вроде. Как призыв объявят — точно узнаешь!
Он сел в машину, которая завелась не с первого раза, выдав трель сухого кашля курильщика, и уехал.
Да уж, узнаю точно. Впереди нас ждёт много-много еще интересного или жуткого, кому как. Остается только надеяться на лучшее.
Из военкомата звонков не поступало, хотя он и был готов к такому попороту событий. Из офиса тоже не звонили, и Влад решил наведаться туда сам, чтобы понять вообще, что там с фирмой. Пусть впереди еще два дня выходных, которые следуют сразу за отпуском, но что-то подобная тишина его напрягала. То ему названивают по поводу и без повода почти из всех отделов, директор требует какие-то отчеты, за которые он вообще-то никогда не отвечал и приходилось вежливо отправлять к ответственным за них лицам (кстати, надо будет с этими лицами при случае как следует поговорить), то вдруг начинается полный игнор. Тем более, что вообще-то на дворе ядерная война, а все как сдохли. Хм… каламбур, однако.
Взяв часть денег, и банковские карты, так как надеялся хоть где-то да снять наличные и купить кое-каких продуктов, если получится, он вышел из подъезда и направился в сторону офиса, благо до него было быстрым шагом минут двадцать ходьбы, а прогулочным полчаса, не больше.
Начинало холодать, и Влад убрал руки в карманы куртки, пожалев, что не взял перчатки и ничего не надел на голову. Пришлось поднять куцый воротник. Простудиться сейчас совсем бы не хотелось, а то с лечением будут явные проблемы. Тем более, война войной, а коронавирусную пандемию никто не отменял.
Он вспомнил, как до войны люди до хрипоты спорили, что никакой пандемии нет, что всё это придумка властей, а то и вообще заговор мирового масштаба. Любимым аргументом было то, что на улицах же валяются горы трупов людей, умерших от коронавируса. То, что городские морги были забиты под завязку, чего не случалось уже давно, для них был не аргумент. Тротуары трупами не завалены — и точка! И что будет с вакциной тоже не понятно. Наверное, забьют большой болт на ее разработку, не до нее сейчас. Хотя кто знает. Может, наоборот, каждый человек теперь на счету, и надо приложить все возможные усилия, чтобы сохранить жизнь каждому? Хватит ли оставшихся ресурсов, вот в чем вопрос.
Он шел по улицам, на которых появились военные автомобили типа тентованных фургонов и явно передвижных лабораторий, на борту которых красовался характерный знак радиационной опасности в виде ядра и исходящих от него лучей. Рядом оказалась очередная группа военных в спецкостюмах и противогазах, замеряющих радиационный фон, о чем Влад догадался, услышав соответствующий треск приборов. Судя по всему фон пока был в норме, так как в работе военных не наблюдалось никакой нервозности. Хотя поди ж ты разбери, нервничают они там за стеклами противогазов, или нет.
Только от чего ж вы в противогазах-то и закупоренные в резиновые балахоны? Влад понадеялся, что это просто такой порядок, что так надо было выезжать на замеры независимо от ожидаемого результата.
Желание обратиться с вопросом о состоянии воздуха к военным отпало само собой, когда бойцы отогнали автоматами одного прохожего, у которого, судя по всему, тоже возникло желание неформального общения. Окей, будем надеяться, что если что, нас известят. А ведь могут и не известить, просто чтобы не вызывать массовой паники. Поступок циничный, но по-военному оправданный. Ну что, будем надеяться на лучшее? Пока, пожалуй, будем. Но и готовиться к худшему тоже не бросим.
Когда Влад дошел до здания, в котором располагалась фирма, он обнаружил офис закрытым, весь этаж, всё здание. Ни тебе сторожа, ни тебе охранника. Ни-ко-го. Как еще мародеры сюда не добрались.
Он подергал дверь — заперта. Ключей от главного входа у него не было, равно как и от пожарного. Открывали здание нанятые охранники, а их он так и не обнаружил, даже обойдя всё здание кругом. На парковке рядом с офисом не наблюдалось ни одного знакомого автомобиля.
— Это я типа без работы что ли остался? — задумчиво произнес Влад, стоя на крыльце некогда вполне успешной по местным меркам фирмы. На ответ, понятно, рассчитывать не приходилось.
Нигде не было даже никакого объявления. Ни директор, ни главбух, ни кадровик не отвечали на звонки, до остальных, чьи номера телефонов были записаны в смартфоне, тоже не удалось дозвониться.
Нет, надо будет всё-таки добить этот вопрос до конца. Порядок всё-таки должен быть соблюден даже при увольнении. Хотя, не исключено, что руководство теперь хрен где найдешь, наверняка оно посчитало данную ситуацию форс-мажором. Ну что же, в полку проблем прибыло — надо искать работу. Пока что сбережений на какое-то время хватит, но вопросом занятости надо начинать заниматься уже сейчас.
Позднее он узнал, что многие частные конторы, даже из тех, что были завязаны на работу с госорганами, позакрывались, растворившись в небытии. Ну оно как бы и понятно: всякие посредники стали внезапно нахрен никому не нужны, а у части производственников вообще изъяли оборудование в пользу государства. Мелкий бизнес сферы услуг почти вымер, потребность в кафе и ресторанах, или квестах как-то сама собой отпала. Сейчас у всех один глобальный квест, и пройти его до конца получится далеко не у всех.
Ночью с балкона можно было видеть, как далеко за городом в небо поднимаются трассеры противовоздушной обороны и взлетают ракеты на встречу распознанной цели. Сигнала воздушной тревоги не было, просто что-то взрывалось далеко в ночном небе освещая наползшие тучи подобно зарницам.
После своего похода в офис Влад решил проверить, как обстоят дела у Димы в его магазине, но столкнулся с те же, с чем, когда ходил проверить как там его фирма. Магазин оказался закрыт, металлические шторы опущены и заперты на замок, какие-либо объявления также отсутствовали. Когда он попытался позвонить Дмитрию, то в ответ услышал стандартное "абонент находится вне зоны доступа, или его аппарат выключен". Ну окей, тогда пойдём к его сестре, она тут недалеко живёт.
Дом старой постройки в пять этажей, большие лестничные пролеты и такие же высокие потолки в квартирах, прыгать бес толку, всё равно рукой не достанешь. Вот и квартира 32, здесь он был как-то на дне рождения Димы, когда у него самого был ремонт, а отметить хотелось. Он подошел к металлической двери и нажал на дверной звонок. Раздалась длинная "птичья" трель, и скоро послышался шум открывающихся замков.
Дверь открылась, и на пороге Влад увидел Ирину, димину сестру. Выглядела она не сказать, чтобы хорошо. Припухшие красные веки говорили, что женщина долго плакала.
— А, это вы. Дима говорил, что вы можете зайти, — устало произнесла она.
Влад поздоровался и остался стоять на лестничной клетке. Войти ему не предложили.
— Вы случаем Диму не видели? Телефон вне зоны доступа, магазин закрыт. Хотел бы переговорить с ним.
— Так уехал он, — вздохнула сестра.
— Куда? — удивился Влад.
— Так в Питер и уехал, — пояснила его сестра и всхлипнула. — Искать бывшую жену и сына. Я ему говорила, что ехать бессмысленно, что нет там ничего, никто не выжил. Взрыв произошел как раз над районом, где они жили. А он… он даже слушать не стал. Говорит, что надо убедиться самому и никак не реагирует, что я ему объясняла.
— Понятно, — Влад тяжело вздохнул, уставившись в пол. — Ну, я тогда пойду.
— Погодите, — она схватила его за руку, — он велел вам передать.
С этими словами она ушла вглубь квартиры и вернулась с двумя коробками патронов, протянула их Владу.
— Спасибо, — поблагодарил он ее, принимая боеприпасы.
Повисла неловкая пауза.
— Вы, если что сообщите мне, ладно? Если вдруг, что узнаете о нём?
— Конечно, — Влад коротко кивнул, развернулся и стал спускаться по лестнице. Его шаги отдавались звонким эхом по подъезду.
Банки заработали, но не все и не в обычном режиме. Только самые крупные, а самым крупным был, понятно, Сбербанк. Благо, Владу удалось найти наименее забитое отделение, в котором ему всё-таки удалось снять только часть сбережений, так как было введено ограничение на выдаваемую сумму, которую можно было снять со счета.
В действующих магазинах стало гораздо меньше товаров, но это было вполне объяснимо. Города снабжаются с колес, если где-то и есть какие-то внутригородские склады, то их немного и они не большие, чисто для того, чтобы удовлетворить внезапно возникшую потребность в товаре до основного привоза. Судя по тому, что противник продолжает активно обстреливать и бомбить дороги и коммуникации, и даже иногда прорывается к городу, проблемы с логистикой и обеспечением были ожидаемы, и то, что они будут увеличиваться по нарастающей, Влад не сомневался.
Силы противовоздушной обороны справлялись, но работали, судя по всему, на пределе возможностей. Прорывы хоть и редко, но случались. Это же насколько близко должен быть враг, чтобы его истребители бомбардировщики могли сюда долететь?
А потом появились беженцы. Сначала это были редкие автомобили, груженые такими же тюками, как и те, которые покидали город в первый день бомбардировки. Только теперь они въезжали в город с другой стороны. Потом их становилось всё больше и больше, подобно тому как тоненький ручеёк превращается в полноводную горную реку. Сначала разрозненно, а потом уже целыми организованными группами в сопровождении военных, которые нередко были одеты в ОЗК.
Их везли автобусами, они ехали сами на своих авто, а может быть и не на своих, особо никто не спрашивал. Приезжали армейские тентованные фургоны, в которых людей набивали что тех шпротов в банку. Много, много людей. По городу поползли слухи, что от приезжих "фонит" и на площади опять собрался стихийный митинг, который подогревали провокаторы. Но после приезда ОМОНа митинговать как-то быстро расхотелось. Впрочем, администрация всё-таки выступила с соответствующим заявлением, в котором разъяснила, что все беженцы, допускаемые в город проверены на предмет заражения радионуклидами, радиационный фон в норме.
К каждому автомобилю еще на въезде в город подходила группа военных в спецкостюмах (общевойсковой защитный костюм, как объяснил знакомый полицейский) и проверяла уровень радиации, попутно опрыскивая транспорт каким-то раствором. Периодически они вытаскивали из машины то одного, о другого, и увозили в неизвестном направлении.
Треск дозиметра, казалось, стал естественной частью окружающего мира. Те, кто проезжал установленные на въезде блокпосты, потом рассказывали, что особо "трескучих" беженцев со следами жутких ожогов размещали в специальном лагере, который построили за чертой города, и который был обнесен колючей проволокой и охранялся даже лучше, чем какая-либо тюрьма.
По городу ползли слухи об ужасных последствиях облучения, которому подверглись многие из беженцев, не успевшие вовремя найти укрытие. Невольно можно было прийти к мысли, что лучше было бы умереть в первые мгновения удара, и быть распыленным на атомы, чем потом вот так вот умирать в мучениях.
Выпадение волос, зубов, волдыри по всему телу, слепота, и вообще постепенный отказ внутренних органов, превращающихся в неудобоваримую жижу. А потом тебя спихнут в бетонную общую могилу, чтобы ты не отравил своим фонящим трупов всё вокруг. Такие вот неприглядные последствия лучевой болезни.
А городские больницы были забиты ранеными без явных признаков поражения радиацией. Таких хватало с лихвой. Но росло и количество умерших. Мертвецов складывали в подогнанные рефрижераторы, но, если так пойдет и дальше, то скоро будут заполнены все помещения, где есть электричество и холод. А когда наступит зима, так и заморачиваться сильно не будут.
Вопрос работы не давал Владу покоя и чтобы не доводить ситуацию до крайности (есть хотелось каждый день, а деньги пока не отменили), он почти каждый день выходил в город, чтобы посмотреть что да как, и по возможности разведать возможность нового трудоустройства.
Второй день в воздухе висела водяная взвесь, которую сложно было назвать дождем, чтобы из-за нее раскрывать зонтик, но из-за которой мокрым становилось всё вокруг, в том числе и одежда. Единственным спасением были полиэтиленовые дождевики, но их-то как раз было уже не достать, а до войны ни Аля, ни Влад не видели необходимости их покупать, хоть бы и стоили они сущие копейки.
Под ногами хлюпали лужи, неубранные газоны и клумбы с увядшими цветами, которые благодаря теплой осени дотянули аж до начала ноября, дополняли городской пейзаж своей долей депрессивного настроения. Там где отсутствовала асфальт, расползалась мокрая черная грязь, налипающая на подошвы ботинок. Значительно похолодало.
На свободной площадке у городского Дома Культуры, где обычно разбивал свой шатер приезжий цирк, теперь образовался целый палаточный городок, который помогали возводить военные и эмчеэсники, которые, впрочем, не сильно отличались в нынешних условиях от первых. Каждый сотрудник МЧС, попавшийся на глаза Владу, был вооружен минимум пистолетом, но чаще автоматом Калашникова.
Городские больницы и гостиницы, которым приказом сверху было положено впустить всех нуждающихся, были уже заполнены до отказа.
Вскоре платками, развёрнутыми МЧС, и самими людьми
— Жуть, Влад, преступность подскочила в разы, мы зашиваемся, а людей свободных нет, — рассказывал в очередной раз знакомый капитан, — ну не расстреливать же их на месте!
И без того подавленные последними событиями жители города, получили возросший риск быть ограбленными, убитыми или изнасилованными. Люди доведенные до отчаяния способны на многие неприглядные поступки, а таких среди беженцев, и не только, появлялось в городе всё больше и больше с каждым днём. Комендантский час помогал, но не столько чтобы решить проблему кардинально. У кого-то могла поехать крыша, и хорошо, если по-тихому, а если совсем с головой плохо будет, что тогда? Случаи самоубийства на почве излишне эмоциональных переживаний уже имели место. Позавчера Влад сам наблюдал, как одна дама выпрыгнула из окна с криками о конце света, приходе Сатаны и необходимости покаяться.
Свести счеты жизни даже в ожидании всеобщего армагеддона выглядело более чем странным. Что тебе стоит подождать-то? Вот придет конец света, и тогда и ты всё равно откинешься, ускорять этот процесс нет никакого смысла.
Однако про "расстреливать" было не таким уж и преувеличением. Как сказал тот же Александр, в случае изнасилований получены устные указания стрелять на поражение "при попытке скрыться". Суровые времена — суровые меры, не всегда записанные на бумаге.
— Да всё очень серьезно, Влад, — продолжил он, — руководство готовится к подавлению бунтов, так что будь внимателен. И на фронте, со стороны Эстонии не всё так однозначно после того, как Питер считай уничтожили.
— Насколько всё серьезно?
— Там сконцентрирована огромная группировка НАТО, в основном немцы, американцы и поддерживающие их шведы. Псков под постоянными ракетными обстрелами, утюжат как не в себя. Наши отстреливаются, но пока переломить ситуацию не удается. В Белоруссии опять же проблемы — саданули по ним тактическими боеголовками малой мощности, достали видать из запасников. Калининград держится, но если Сувалкский коридор не сможем удержать, то им придется совсем плохо.
Влад поймал себя на желании закурить. В последние дни Влад и капитан всё чаще стали сталкиваться на улице. Как-то даже обменялись банками с консервами.
— И что, вообще никакого позитива?
— Ну, как сказать, говорят, что резервы есть, но когда их используют, хрен знает. Может, думают, что сейчас еще не всё так плохо? — Александр пожал плечами, — Думаю уже отправить семью куда-нибудь в глубь страны, да хоть бы и в Сибирь, там по части радиации почище будет, да и бомбят не в пример меньше. Только руководство сделало серьезное такое внушение, что если кто панику будет поднимать, того в лучшем случае попрут из органов, в худшем — по законам военного времени.
Александр нервно затянулся.
— Ладно, бывай! Если совсем туго станет, я тебе маякну, чтобы жену отправил куда подальше. Ты это, если работу ищешь, то поспрошай в лагерях для беженцев, только осторожно там, лишнего внимания не привлекай, а то народ на взводе. Даже если кажутся тихими, реально могут взорваться от любого неосторожного слова.
Совет на предмет работы было разумным, хотя Влад и не сильно рассчитывал, что ему найдется там место. Попытка не пытка, рассудил он и решил всё-таки сходить в один из ближайших лагерей.
Проходя как-то среди палаток, в поиске штабной палатки с офицерами, (Влад рассудил, что такая должна быть в любом крупном лагере) он старался прислушиваться к тому, что говорят люди, которые прибыли непосредственно из мест, подвергшихся атаке. Странное чувство дежавю накатило с такой силой, что у него даже закружилась голова. Ощущение, что он уже всё это когда-то видел и ходил здесь было страшно реалистичным. И раньше бывало такое, но чтобы так!
Надо бы найти главного по этому лагерю, наверняка такой должен быть, и переговорить с ним на счет работы. Он попытался остановить одного-другого эмчеэсника, но те походу сильно спешили и не стали задерживаться. Ну окей, подумал Влад, походим-посмотрим. Кто-нибудь да согласится говорить.
Около одной из брезентовых палаток разместилась группа людей разного возраста, которые были одеты, кто во что, и многие явно не по погоде. Они соорудили что-то вроде хлюпкого навеса из вертикально вкопанных досок и куском шифера в качестве крыши, под которым разместили старую ржавую бочку, в которой развели костер из собранных в округе мусора и веток. Такая себе буржуйка, но грела.
Снующие между палатками эмчеэсники смотрели на костёр не одобрительно, но ничего не говорили, видимо посчитав, что огонь находится в достаточной изоляции от рядом стоящих палаток. Да и трясти людей, которые только-только выбрались из самого пекла, не рисковали, учитывая, что обогревателей реально не хватало. Впрочем как и одежды, судя по всему. Где-том может и были склады со всем необходимым, но, во-первых, их наполняемость рассчитывалась явно под другой уровень потребности, а потом не факт, что даже если склады сохранились, то содержимое можно было использовать по назначению.
Огонь от костра, разведенного в старой ржавой бочке, оранжевыми бликами играл на лицах, стоящих вокруг огня. Горящие деревяшки тихо потрескивали, выпуская в воздух небольшие снопы искр. Кто-то раздобыл деревянные ящики, и сидел на них (наверняка их потом тоже пустят на обогрев), кто-то разжился раскладным табуретом из алюминиевых трубок и брезента.
Влад как бы невзначай подошел к группе людей. С поднятым воротником, руками в карманах и с налипшей на ботинки грязью он сам напоминал беженца. На этот раз он надел своё кепи, и подходя к костру, слегка опустил козырёк. Кто его знает, что у людей на уме. Вдруг они тут все знакомы, и чужак у них вызовет лишнее раздражение.
— А вы, Алина, значит прямо из Санкт-Петербурга? — спросила одна из женщин молодую девушку, с арафаткой на шее.
Молодая на вид (Влад посчитал её вполне симпатичной, лет двадцать пять) девушка, к которой обращались, стояла возле самодельной буржуйки, сложив руки на груди, явно пытаясь согреться. Виду у нее был, как отметил Влад, опустошённый, лицо задумчивое, а взгляд устремился куда-то сквозь огонь. Из-под защитного цвета кепи, видимо подаренного военными, выбивалась светлая прядь. Только приглядевшись, Влад понял, что она не светлая, а седая.
Алина поправила намотанную вокруг шеи арафатку и еще больше закуталась в куртку, спасаясь от ноябрьского холода. Хотя огонь давал достаточно тепла, а натянутый брезент худо-бедно спасал от ветра люди, сгрудившиеся вокруг самодельной буржуйки, напоминали нахохлившихся воробьёв. Где-то невдалеке раздался тревожный лай собаки. Вскоре показалась и сама псина, она не особо опасаясь ходила от палатки к палатке, поводя по ветру носом и заглядывая в глаза встречным людям. Походу пёс думал чем-то поживиться, но обитатели палаток сами были не в том положении, чтобы разбрасываться едой. Как бы его самого тут не съели. Питанием, конечно, обеспечивают, но без изысков, да и ситуация может измениться в любой момент.
По куску шифера, который служил крышей навеса над костром, начинал мерно барабанить холодный ноябрьский дождь. Характерный звук разбивающихся о брезент палаток дождевых капель стал усиливаться по нарастающей. Из палаток периодически доносился сильный кашель. Люди стали жаться ближе к огню под хлипкий навес. Бездомный пёс подошел и, как назло, уселся прямо рядом с Владом, да так, что практически прижался к его левой ноге. Из пасти дворняги валил пар, в нос ударил запах мокрой пёсьей шерсти.
Беседа у самодельной буржуйки тем временем продолжалась, девушка с седой прядью вела свой рассказ о пережитом.
— Это был замечательный день, — она грустно улыбнулась, — мы в большой компании праздновали день рождения нашего общего друга у него на квартире, стояла не по-осеннему теплая погода. И небо было такое голубое, почти без облаков. Казалось, что лето задержалось на целый месяц. Питерская погода давно так не радовала.
Мы вывалились на балкон, на котором продолжили выпивать, кто-то притащил хлопушки, и мы начали стрелять в воздух, выпуская тучи конфетти с шестнадцатого этажа.
А из комнаты звучала песня Аллегровой "С днём рождения!". Никогда не любила эту песню, но народ уже порядком был разогрет алкоголем, и всем она казалось как нельзя к месту. День рождения же. По-моему, она играла уже не первый раз.
На западе между высотками можно было видеть как солнце, преодолев низкий северный зенит, начинало уже клониться к горизонту. Но было еще светло по дневному. Тем более, здесь наверху.
Она на минуту задумалась. Воспоминания явно давались ей с трудом.
— Кто-то, вроде Паша, — Алина смахнула внезапно появившуюся одинокую слезу, — сказал, что мы, похоже стали свидетелями уникального природного явления и можем наблюдать т. н. второе солнце. Он показывал куда-то в сторону от того места, где садилось настоящее Солнце.
Из открытых дверей доносилось "С днем рождения!". Ненавижу эту песню! Мы, естественно, находясь навеселе, стали, глупо улыбаясь смотреть туда, куда показывал Паша. Там, за облаками, действительно как будто сияло второе солнце, как бы зеркально отражаясь от первого. А потом облака стали разбегаться кругами от этого света. И мы все разом замолчали. Мы смотрели как завороженные на то, как формировался "гриб". Мы были буквально загипнотизированы тем, что увидели. Говорят, что кролики не могут двинуться перед удавом. Вот и мы были такими кроликами.
А потом пришла ударная волна. Не такая, чтобы дом сложился под ее напором, но достаточная, чтобы сбить нас с ног и выбить по всему видимому городу окна. У меня до сих пор в ушах стоит этот звон. Видать этот взрыв случился на достаточном удалении от нас.
Не помню, кто, вроде Сёма закричал, что надо быстро спускаться и бежать до станции метро, она находилась совсем не далеко. Знаете, мы разом протрезвели. Уж я-то точно. Другие девчонки впали в ступор, Аню я так и не смогла оторвать от перил балкона, она в них вцепилась так крепко, что костяшки на пальцах побелели, и ничего не хотела слышать, я кричала ей прямо в ухо, но никакой реакции. Мы…я оставила ее там, на балконе. Мы так и бежали, похватав, какую успели одежду, по лестничным пролетам, а под ногами хрустело стекло. Кто-то в истерике бился в застрявшем лифте, но… мы не могли задерживаться. Паша тащил меня, схватив за руку, не на мгновение не отпуская.
А потом, когда мы уже среди прочих кричащих и напуганных людей спускались по неработающему эскалатору вниз, произошел новый взрыв, и этот был уже гораздо ближе. Мне трудно описать, с чем можно сравнить грохот, который я услышала. Как будто мир содрогнулся до самых своих оснований. Нас тряхануло, с потолка и стен станции посыпались куски облицовки и бетона прямо нам на головы. И люди, люди стали сыпаться с эскалатора, давя друг друга и превращаясь в чудовищную многорукую мокрую массу. Меня спасло то, что мы уже почти успели спуститься, и смогли вовремя отбежать, чтобы нас не завалило. Тогда много погибло от того что их просто раздавили.
А потом мы поднялись на поверхность. Не все, многие отказались, так как боялись радиации, но мы понимали, что другого варианта не было, у нас не было ни еды, не воды.
— Там же вроде водопровод должен быть, — раздался чей-то голос.
— Он там и есть, ответила Алина, не оборачиваясь, — вода только быстро закончилась. В толпе говорили, что должны быть скважины, но насосы либо не работали, либо не нашлось того, кто бы их запустил. Через несколько дней из тоннелей стали появляться другие люди, те, что как и мы успели спуститься в метро, Они рассказали, что станции, откуда они пришли затапливает, и вода поднимается всё выше.
А потом да, вода появилась и вода. Мы теснились на платформах, желудок сводило от голода, дети постоянно плакали, стонали раненые. Все делились тем, что у кого было с собой, и мы растягивали припасы сколько было возможно, но мы же обычно не ездим в метро с полными сумками продуктов. Уровень воды всё повышался и в какой-то момент мимо нас поплыли тела тех, кого мы относили подальше в тоннель, чтобы просто их не видеть, а потом и тела с других станций. На многих, как на плотах, сидели крысы. Некоторые как будто даже привставали на задние лапы, чтобы получше рассмотреть нас.
К тому же вентиляция отключилась, из-за огромного количества людей становилось нечем дышать. Трупы стали гнить, и я не желаю вам почувствовать этот запах никогда в жизни. Дальнейшее пребывание на станции стало просто невыносимым.
— Понятно, — послышался тот же голос.
— Мы долго не могли открыть стальные ворота, их переклинило взрывной волной. Но то, что мы увидели за ними…. Груды тел тех, кто не успел добежать до метро. Сотни, тысячи мёртвых тех, замерших в гримасе ужаса. Я однажды видела фотографии гипсовых слепков того, что осталось от жителей Помпей. Эти скрюченные тела, замершие в страхе от надвигающейся смерти. У нас было страшнее. Мы понимали, что можем получить дозу, но выбор был между плохим и очень плохим.
— То есть вы облучены? Что ж вы тогда делаете здесь? Вам в госпиталь надо или…, - говоривший сконфуженно замешкался.
— В тот лагерь, что за городом? В хоспис для безнадежных что ли? — Алина повела взглядов в сторону говорившего. — Все, кто там был какую-то дозу да получил. Кто-то сразу во время взрыва, кто-то потом, как мы, когда собирали на себе городскую пыль. Кто съев зараженную шоколадку, или выпив воды. Мне сказали, что моей жизни прямой угрозы нет и окружающим тоже. Соврали или нет, не знаю. Волосы пока не лезут, и то хорошо.
Она поежилась, не то от страха, не то от нахлынувших воспоминаний.
— То, что мы увидели наверху, было подобно Аду на Земле. Кругом, сколько хватало взгляда, были руины. Жилые высотки превратились в жалкие огрызки. проходимых дорог почти не осталось, вместо них мыло винегрет из бетона, кирпичей, арматуры и автомобилей. И пепел, я никогда не забуду этот пепел и пыль. Они сыпались как снег и лежали по всюду, покрывая толстым слоем тысячи мёртвых тел. А потом мы встретили тех, кто не успел укрыться в метро, но каким-то чудом выжил на поверхности. Лучше бы я их не видела. Сложно назвать то, что от них осталось, людьми. Да, они ходили, и даже пытались говорить, но, Боже, у меня до сих пор они стоят перед глазами!
Обожженные тела с пригоревшими лохмотьями одежды, волдыри по всему телу, волосы клочьями. Пока я их не увидела, я думала, что безумные взгляд был у тех, кто спасся в метро. Оказалось, я ошибалась. Та безумная пустота, что бы в их взгляде… Помню мать с дочкой, они получили большую дозу радиации. Мать всё время пыталась успокоить ребенка, а у самой кровь шла изо рта. Да и дочь её, на самом деле, была очень спокойной. Она лишь постоянно повторяла: "Мама, не переживай, со мной всё в порядке, я просто хочу пить." Девочка очень хотела пить, постоянно тихо просила воды. Не плакала, не капризничала, просто тихо так повторяла, что хочет пить. Ну и, мать нашла уцелевшие бутылки с водой в развалинах супермаркета, понятно было что зараженную, но дала ей напиться. И сама напилась. Им было уже всё равно.
— Так всё страшно? — обратилась с вопросом женщина средних лет, рядом с которой шмыгал носом мальчуган лет тринадцати в явно зимнем пуховике.
Алина молча кивнула и еще больше подобралась.
— Мы решили идти на восток, на выход из города, по тому, что от него осталось. Так и брели. Очень хотелось пить. Кто-то не выдерживал и подбирал уцелевшие бутылки с водой и еду в разрушенных магазинах. Я так и не рискнула.
— А раненые как же? Ну, те, что в метро, — влез в повествование пацан.
Мать попыталась одернуть сына, но тот не понял почему. Алина осунулась еще сильнее, но ответила:
— Кто мог идти, пошел с нами. Остальные остались на станции.
Сколько мы шли, не помню, я уже как будто спала на ходу, но в какой-то момент появились солдаты в костюмах РХБЗ, они нас стали сортировать по степени истощения и облучения, раздевали, одежду всю забирали, а нас отправляли в развернутые полевые душевые с дезраствором. Сильно с нами не церемонились, срезали с нас, всё что было, снимали всё, что только можно снять (кольца, серьги, цепочки, всё) и подвергали обработке. Нас, не вещи.
Я понимала, что если сейчас не попью, то буду хлебать дезраствор прямо в душе и плевать, что будет потом. Кое как жестами я показала, что хочу сильно хочу пить, губы потрескались, а язык еле ворочался. Помню, солдат так посмотрел на меня сквозь очки противогаза… А я стою такая вся без ничего перед входом в душевую. Кивнул, вытащил бутылку из ящика и протянул мне, а ее еще и открыть не могу, силы совсем оставлять стали. Он помог мне ее открыть. Вы представить себе не можете, что такое напиться после нескольких дней жажды.
Потом нам выдали новую чистую одежду и стали грузить по фургонам. Я до сих пор не верю, что увидела своими глазами то, о чем только читала да смотрела в кино. Как будто всё нереальное, не со мной произошло.
Влад понимал, насколько им повезло с Алей, они видели взрывы только издалека. Он понимал, что сейчас стал свидетелем своего рода исповеди.
— А вы откуда, — спросила Алина, лишь слегка посмотрев в сторону женщины.
— Мы из Пскова, — ответила она, — там не бомбили ядерными ракетами. Но тоже было тяжело.