Корон сидел на завалинке, греясь в утренних лучах солнышка. Хотелось спать, собственно, все и спали. Но Корону было жалко терять время на сон. С другой стороны, уходить он побоялся — а вдруг как соберутся в путь, а его придётся искать? Поэтому мальчик воспользовался положением Спутника. И сейчас сам он сидел на завалинке, прислонившись к стене, и прикрыв глаза, но видел деревню глазами Юны.
Собаки воспринимают мир совсем иначе, чем люди. И Корон знал, что, когда он вернётся к реальности ему до зуда будет не хватать двух дополнительных ног, и что он будет оборачиваться в поисках недостающего хвоста, и, что самое ужасное, весь мир будет казаться плоским без разнообразных запахов.
Но зато в мире будет куда больше цветов. Это была разница, которую Корон никогда не мог облечь в слова. Он только знал, что собаки воспринимают цвета как-то по-другому.
В детстве Корон мечтал видеть цвета как человек, но слышать и чуять как собака.
Вообще-то ему не раз говорили, что запахи он различает лучше других людей. Но Корон знал, насколько далеко ему до Юны. Просто другие люди на запахи обращают внимание только тогда, когда они мешают. Или, наоборот, на приятные ароматы. Корон же, неоднократно “побывав в шкуре” собаки, знал настоящую цену запахам.
Юна бежит по улице. Ей нравится бегать, и она устаёт от бега гораздо меньше человека. Утоптанная земля приятно бьёт по подушечкам лап. Навстречу Юне то и дело выбегают местные псы — большие и маленькие. Некоторые лают на неё, но она почти не обращает на них внимания, а они быстро понимают, что ей не до их разговоров.
Юне нравится эта деревня. Здесь люди её не боятся. Нет, разумеется, её уважают (разве можно не уважать такую большую собаку?), но при виде неё люди не начинают пахнуть страхом, а, значит, их вполне можно уважать в ответ. А ещё они знают, кто она такая. Они все знают, что у неё есть свой человек, который разделяет её сны и бежит сейчас вместе с ней — внутри неё — по деревенской улице, смотря её глазами.
Наконец, Юна находит тот дом, который хотел посетить Корон. Внутри суетятся, но дверь почему-то распахнута настежь. Юна садится у крыльца и некоторое время наблюдает. Изнутри дома доносятся запахи пирожков с мясом, хорошо протопленной печки, мокрых деревянных полов, горящих трав и радости.
Пока Юна сидит, к дому подходит стайка молодых людей. Они весело галдят, встают полукругом и начинают выкрикивать какие-то слова. Должно быть, Корон понимает, что они говорят, но Юне достаточно уловить общий смысл — они зовут тех, кто в доме.
На крыльцо выходят парень и девушка. Юна помнит их. Прошлой ночью они прыгали через костёр и остальные люди очень радовались. От парня пахнет мёдом, рыбой и надёжностью, от девушки — орехами, грибами и весельем.
Корон хочет, чтобы Юна поздравила этих двоих. Он объяснил, что это что-то вроде того, что он хотел бы их чем-то порадовать. Юна в замешательстве. Если бы она хотела обрадовать кого-нибудь сама, она бы могла, например, поделиться костью. Но Корон костей ей не дал, а в этой деревне своих собственных костей у неё нет. Корон, правда, говорит, что кости этим двоим не нужны.
Тем временем пришедшие люди начинают петь песню. Что ж, это Юне под силу, и она подпевает всем как может. Кажется, это действительно хорошая идея, потому что все смеются и благодарят её.
Юна подаёт лапу сначала парню на крыльце, потом девушке. Кажется, это им тоже нравится. Корон благодарит её. Довольная тем, что смогла порадовать своего Спутника, Юна продолжает свой путь.
***
— Русый Горностай! — чей-то голос вырывает Корона из полудрёмы, в которую он, незаметно для себя, погрузился, бегая вместе с Юной.
Перед ним стоит Зайка. На миг у Корона возникает пугающее ощущение несоответствия того, что он видит, действительности — от девушки ничем не пахнет. Но он быстро взял себя в руки.
— Русый Горностай, — заметно, что Зайка смутилась от того, что разбудила его, но теперь уж твёрдо намерена договорить, — если вы хотите уйти сегодня, то вам надо поторопиться. Белая Росомаха хотела вас видеть, прежде чем вы отправитесь в путь. А в полдень они с вождём уйдут.
— Куда уйдут? — не сразу сообразил Корон.
— В святилище, конечно, — Зайка махнула рукой на небо, но, сообразив, что Корон всё ещё не понимает, о чём речь, добавила, — свадьбу играть.
— А… — Корон понял, что, пожалуй, переборщил с беготнёй в теле собаки. Мысли были короткими, а причинно-следственные связи стали какими-то… альтернативными, — я припоминаю. Свадебная церемония продолжается в первый солнечный день после того, как было объявлено о его начале.
— А если восемь дней будет пасмурно, то свадьба не состоится, — кивнула Зайка, — так что вам нужно решать, уходите ли вы сегодня.
— Уходим, — грустно ответил Корон и пошёл будить спящих.
***
Юна прибегает на центральную площадь и делает круг вокруг заборчика. Она без труда смогла бы пройти внутрь, но почему-то ей этого не хочется. Юна оббегает вокруг ещё раз, опустив нос к земле и внимательно принюхиваясь.
Впереди показываются ноги, рядом с ним палка. Юна останавливается и поднимает голову. Не то чтобы ей часто влетало, но Юна всё равно предпочитала знать, что можно ожидать от человека с палкой. Человек, однако, явно хочет проявить вежливость и опускается на землю, скрестив ноги и положив длинную палку с острым концом рядом с собой.
Юна уже видела эту девочку раньше — ночью, на большой поляне с костром, и она понравилась ей ещё тогда, несмотря на палку. Юна виляет хвостом, обрадовавшись старой знакомой.
Девочка говорит. Все слова незнакомы, но понять смысл отчего-то очень просто. Девочка приветствует Юну и извиняется за то, что прервала её прогулку.
Юна подходит поближе, обнюхивает протянутую руку, а затем и лицо. От девочки пахнет дымом уличного костра, а ещё домом, свежеиспеченным хлебом, заботой, морем и печалью. А ещё тремя другими людьми, которые, видимо, обнимали её совсем недавно. И ещё, конечно же, есть её собственный запах, как и у каждого человека. И именно этот, личный запах так понравился Юне ещё в прошлый раз.
Юна толкает лбом руку девочки, и та послушно чешет псицу за ухом и треплет по холке. То, как она это делает, псице тоже нравится. Юна ложится рядом, положив голову девочке на колено.
Девочка вновь говорит. На сей раз Юна слышит знакомое слово “лан”. Так часто обращаются к ней и её человеку. Все остальные слова незнакомы, но Юна опять легко всё понимает — девочка интересуется, не хочет Корон и его друзья уже отправиться в путь.
Юна передает вопрос Корону и получает ответ — люди проснулись и уже собираются. Юна коротко гавкает, передавая ответ девочке. И она совершенно уверена, что её поняли.
***
Сборы были недолгими. Ещё до полудня путники пришли на центральную площадь, к Кругу Отрицания. Вокруг опять собралась толпа любопытных, но уже далеко не столь ретивых, как вчера. То ли к путникам уже привыкли, то ли все спали после праздничной ночи, то ли разошлись по своим делам.
Белая Росомаха и Чёрный Волк действительно ждали их. Ведунья стояла, опираясь на свой посох, вождь поприветствовал гостей изрядно осипшим голосом — ещё бы, ведь ему всю ночь приходилось кричать на всю арену.
— Мы подумала, что вам не помешает проводник по Лесу, чтобы вы больше не попали в такую ситуацию, как давеча, — сказал Чёрный Волк, — Золотая Рысь вам поможет.
От толпы зевак отделилась девочка, которую Искра сразу узнала — это была та самая девочка, которая получила четвёртую бусину за танец с копьём на Тропе. Она поклонилась, выпрямилась и Искра встретилась с ней взглядом. Хранительница ощутила холодок между лопаток. “Что-то мне не хочется за ней идти”, — подумала Искра, — “куда она нас заведёт — в болото?”. “И после такого ты ругаешься на Маирана, который побаивается Арна?” — ехидно ответила другая часть её существа. Признав справедливость подобного замечания, Искра присмотрелась к проводнице повнимательнее. Лет четырнадцать, не больше. Короткие, до плеч, светло-русые волосы поблескивали золотом в солнечном свете. Девочка была ниже Искры, но, по меркам Лесного Народа, могла бы считаться высокой, особенно учитывая возраст. Одета она была в коричневую рубаху, которая казалось ей великоватой, жилетку и мешковатые штаны (впрочем, такие штаны тут носили, похоже, все, от мала до велика, кроме тех женщин, что предпочитали юбки и сарафаны). В целом, девочка выглядела бы вполне мило и безобидно, если бы не колючий, настороженный взгляд серо-голубых глаз. Сердито сдвинутые густые брови придавали ему дополнительную грозность. Девочка отвела взгляд первой и отступила назад, спрятавшись за вождём.
— Я долго думала над тем, что означает ваше появление, — сказала Белая Росомаха, опираясь на свой посох. — Видно, дело к переменам. Вы забрали себе великую силу, — ведунья выразительно посмотрела на Искру, Маирана и Наяну, — и теперь вопрос лишь в том, как вы будете её использовать.
— Мы не собираемся её использовать, — ответил Миран.
— То, что вы не даёте использовать её другим — уже своего рода деяние, — улыбнулась Белая Росомаха. — Но это игры для людей из-за Леса, мне не будет добра в это вмешиваться. Мы будем рады вновь видеть у себя ту, что Несёт знание, — она кивнула Искре.
— Однажды, — вдруг сказал Чёрный Волк, — Хранителем Свитка был человек из нашего народа. Но это было так давно, что почти вся память об этом потерялась. И многие уже даже не верят в то, что Свиток был.
— Я сама едва ли поверила бы в его существование, если бы не видела его своими глазами, — ответила Искра, поглаживая футляр со Свитком.
— Помни, что такая огромная сила не должна вставать на какую-либо сторону. Даже если к какой-то стороне принадлежишь ты, — предостерегла Искру ведунья.
— Свиток сам по себе не встанет на чью-то сторону. И я тоже не собираюсь, — заверила их Искра.
— Люди всегда стоят на какой-то стороне, — веско сказала Белая Росомаха. — Единственное, что мы можем сделать — как можно дольше вести себя так, чтобы остальным не было понятно, какую сторону мы выбрали.
— И на чьей же стороне была ты в давешнем споре, который решили шестнадцать зверей? — спросила Искра, прежде чем подумала, вежливо ли это.
— Я была на стороне Русого Горностая, — Белая Росомаха ответила совершенно спокойно.
— Главные Шестнадцать редко спорят с Белой Росомахой, — неожиданно добавил Чёрный Волк. Однако, было совершенно непонятно, расстроен он или, напротив, доволен.
Искра не стала спрашивать, зачем же вождь тогда ввязался в этот спор.
Белая Росомаха медленно шла, подолгу заглядывая в глаза каждому.
— Чёрный Волк, твоя дочь получила первую бусину на этом празднике, — вдруг сказал Арн. — Позволь тебя поздравить.
— Благодарю тебя, Чёрный Кот, — ответил вождь.
— Когда я был здесь в прошлый раз, меня называли Драконом, — отозвался эльф. — Но, быть может, с тех пор я стал Котом, — добавил он.
Белая Росомаха уставилась на Арна, приоткрыв рот от удивления, явно пытаясь осмыслить его слова.
— Ты совсем не изменился, — наконец, выдавила она.
— А ты стала мудрее, — улыбнулся в ответ Арн.
— Хорошо, если так, — ведунья рассмеялась.
Отсмеявшись, она продолжила свой путь. Остановившись перед Маираном, ведунья долго стояла в раздумьях.
— Ты многое потерял и многое нашёл на этом пути, Русый Лось. И только ты знаешь, стоило ли одно другого, — сказала ведунья. — Вот только не стоит, сравнивая, забывать о том, что жизнь не останавливается, чтобы подождать.
Пройдя ещё несколько шагов, Белая Росомаха остановилась перед Наяной.
— Тебе, Чёрная Кошка, я могла бы сказать то же самое. Но насколько иным был бы смысл, — ведунья постояла, покачиваясь, в глубокой задумчивости, — глядя на вас я понимаю разницу между Светом и Тьмой с той же ясностью, как в тот день, когда узрела её впервые.
Белая Росомаха поманила к себе Наяну и, когда скрытница наклонилась, шепнула ей что-то на ухо.
— Остановившись перед Короном, Белая Росомаха улыбнулась.
— Заглядывай к нам в гости, Русый Горностай. Мы будем рады тебя видеть. Всегда.
— Мы обязательно придём, — пообещал Корон, положив руку на холку Юне.
— Я буду рад выдать тебе четвёртую бусину, когда придёт время, — добавил Чёрный Волк.
— Я ещё не получил даже первой, — смутился мальчик.
— Я вижу, что у тебя их никак не меньше трёх, — улыбнулся вождь.
***
Маиран шагал сразу за Золотой Рысью. Неожиданно потяжелевший рюкзак ощутимо, но весьма приятно тянул вниз. После того, как вождь и ведунья ушли в святилище, путники собирались ещё часа два. Жители с совершенно необъяснимым энтузиазмом натаскали кучу гостинцев и даже подарили путникам несколько весьма необходимых вещей вроде тёплых плащей или бурдюков для воды. Маиран никак не мог понять этого внезапного контраста между вчерашним настороженным отношением Чёрного Волка и сегодняшним гостеприимством.
— Белая Росомаха хочет, чтобы у вас получилось, — ответила Золотая Рысь, когда Маиран спросил её о причинах. Но отказалась объяснить, что она имела в виду.
Проводница не внушала воину доверия. Она явно не питала к путникам добрых чувств. Если бы не её косые взгляды в сторону Чёрного Волка, Маиран решил бы, что вождь подослал её для какого-то саботажа. Но отказываться от проводника, конечно же, было бы глупо. Это была не единственная в Лесу деревня и застревать в каждой, пытаясь убедить местных в своих добрых намерениях с помощью каких-нибудь игр совершенно не хотелось.
А ведь раньше Маиран обрадовался бы возможности поучаствовать в чём-то подобном. Теперь же мысли о задержке вызывали лишь раздражение, но не интерес. “У меня стал ужасный характер”, — подумал воин. Он обернулся на Лину, та явно испугалась его взгляда. Испугалась того, что она опять сделала что-то не то и он будет ругаться. “Кошмар”, — окончательно опечалился Маиран.
Они шли по деревенской улице, залитой ярким полуденным солнцем. Впереди было несколько дней пути по безопасным местам (с ума сойти, теперь Древний Лес считается безопасным местом!). Им вслед махали люди, приглашая приходить ещё. И всё равно настроение было паршивым.
“Ну вот и что ты ноешь?” — обругал себя Маиран, — “Меч отобрали, да? Вот беда так беда! Другие люди вон без мечей обходятся. Что там говорил Корон? Воин, даже оставшийся без меча, остаётся серьёзным противником. Многим бы меч тебе помог, когда тебя окружили охотники? А Корон одними словами превратил врагов в друзей”.
Рядом пробежала, радуясь новым, неизведанным местам, Юна. “У Корона есть Юна”, — возразил Маиран сам себе. “Но не она же помогла ему договориться!”. “Нет, не она. Но Юна для Корона примерно то же, что меч для меня. Она даёт ему чувство целостности. Между прочим, Спутники поодиночке не живут”. “Великое достижение — ты не наложил на себя руки, оставшись без старой железки!” — съехидничал внутренний обвинитель, но, видимо, счёл этот аргумент хоть сколько-нибудь убедительным и, наконец, заткнулся.
Путь их пролегал по широкой, хорошо утоптанной тропе, видимо, ведущей в соседнюю деревню.
— Наяна, а что бабушка шепнула тебе на ушко? — спросил Дон.
Скрытница довольно долго молчала, но потом всё-таки ответила.
— Она сказала — и это пройдёт, — с тоской сказала Наяна.
И Дон не съехидничал, и не отшутился. Он вполне серьёзно, если не сказать печально, кивнул и продолжил путь молча. Маиран вообще заметил, что отношение Дона к Наяне после приключений в Лирконе стало куда более… Уважительным? Тёплым? Пожалуй, наилучшим словом было бы “бережным”. Впрочем, Дон был способен общаться по-человечески даже с Арном. “А ты по-прежнему позволяешь эмоциям побеждать здравый смысл, да?” — вновь ехидно вопросил внутренний голос. У Маирана вдруг возникло нехорошее чувство, что внутри у него сидит Дон. “Я просто доверяю своей интуиции!” — парировал воин. “Интуиции?” — переспросил внутренний голос и загадочно умолк.
Маиран вдруг с ужасом осознал, что он едва ли понимает, что сейчас волнует каждого человека в их маленьком отряде. “Но я им и не командир, чтобы во всём этом разбираться!” — вяло попробовал защититься он. Внутренний обвинитель не ответил — видимо, понимал, что Маиран и сам в свой аргумент не верит. Маиран вспомнил, как в самом начале этого путешествия подолгу раздумывал над тем, кто такая Искра и действительно ли она потеряла память, как волновался перед встречей с Линой. Сердце вновь ледяным кулаком сжал страх, который он испытал, когда Лина пропала. Но, кажется, он так и не нашёл времени толком поговорить с ней о том, что она чувствовала, когда это произошло. Он так и не извинился перед Ренаром за свои неудачные шутки. Не похвалил Корона за находчивость. Не поблагодарил Велена за тот откровенный разговор. Кажется, Маиран вообще забыл, что другие люди тоже что-то чувствуют. Что они не только совершают ошибки и бесят его своим поведением, а просто живут своей жизнью.
Маиран вдруг вспомнил о Браслете. Велен намекнул, что именно Браслет всему причиной. А ещё вчера Маиран почувствовал чужой страх. А, значит, Браслет продолжал действовать. “Тебе меня не победить, химерова побрякушка!”, — яростно подумал Маиран. А потом заставил себя успокоиться и сосредоточиться, наконец, на том, что происходит вокруг.
Корон шёл рядом с Золотой Рысью, пытаясь её разговорить, но проводница отвечала крайне неохотно, а иногда не отвечала вообще. Корон явно не собирался отставать. Маиран нагнал их.
— Можно спросить, каков наш маршрут?
— Мы пойдём по Дороге и на полпути свернём, — неожиданно ответила девочка, — и пойдём на запад, через Холмы.
Через Холмы! Маирана тут же кольнули неприятные воспоминания. Впрочем, в любом случае им предстояло пройти через Ничьи Земли, а там каждый пригорок пах неприятными воспоминаниями. Где-то за спиной хмыкнул Дон. Ну конечно, он тоже вряд ли пропустил это веселье. Но вслух высказался Ренар.
— Холмы? Те самые Холмы?
— Если мои представления о том, где мы находимся, верны, то да, те самые Холмы, — неохотно признался Маиран.
— А что это — Холмы? — с неуёмным любопытством спросила Искра.
— Это деревня, в которой родилась Рина, — ответил Маиран.
— Та Рина, которая убила магистра Феаруна или та, которая была после Полурасхождения? — педантично уточнила Хранительница.
— Обе, — огорошил её Дон, — из-за этого куча местных жителей считают, что Холмы, дескать, проклятое место и устраивают вокруг этой деревни какие-то нелепые сражения. Так что теперь место и вправду стало нехорошим. Суеверные идиоты — вот худшее проклятье из существующих, — ворчливо добавил он.
Маиран переглянулся с огородником и окончательно удостоверился в том, что Дон участвовал в Ничьих войнах. Может статься, что они были там одновременно? Ну нет, Маиран с Кирием наверняка услышали бы истории о взбалмошном огороднике, если бы он в то время тут был. Для Первой Ничьей Дон был слишком молод. Во Второй участвовал Маиран. Выходит, Дон был здесь во времена Третьей Ничьей.
— Нам стоит идти через эти Холмы? — уточнил Корон у проводницы.
— Это лучшая дорога из тех, что я знаю, — угрюмо отозвалась та.
— Хорошо, — покладисто согласился хранитель, — значит, пойдём через Холмы.
Пока они шли по дороге, им иногда встречались люди, идущие навстречу. Как правило, Золотая Рысь говорила им пару фраз на древнем языке, они отвечали тем же и шли дальше своим путём. Пару раз их обгоняли подростки, видимо, спешащие к соседям с каким-то поручением. Спустя пару часов после выхода из деревни сверху внезапно раздался звонкий голос:
— Какие люди, батюшки!
Из густой листвы свесилась голова. Подойдя чуть ближе, Маиран разглядел, что эта голова принадлежала девушке, висевшей на горизонтальной ветке, уцепившись за неё согнутыми ногами.
— Здравствуй, Крапива, долгих лет тебе жизни, — проговорила Золотая Рысь и Маиран подумал, что у неё можно брать уроки по произнесению вежливых фраз максимально ядовитым тоном.
— Куда это ты? Ты идёшь к нам в гости, да? Вот здорово! — затрещала девушка, ничуть не обескураженная таким приёмом. — А что за люди с тобой? Первый раз их вижу!
— Это путники из-за Леса. Я их провожаю. До вас мы не дойдём, свернём раньше.
— В Холмы, да? А почему о ваших гостях у нас ничего не слышно? А почему ты их провожаешь? Никого постарше в деревне не нашли?
Маиран подумал, что им, похоже, “посчастливилось” встретить женскую версию Дона. Только куда более симпатичную.
— С тем, чтобы проводить путников до Холмов справился бы и ребенок, — похоже, проводницу задели слова Крапивы, но она сдержалась от того, чтобы открыто хвастаться своими достижениями.
— О! Чёрный Волк подарил тебе бусину, да? — Крапива ухватилась руками за ветку, бесстрашно перекувырнулась через голову и приземлилась на тропу. — И что он попросил взамен? — спросила Крапива, глядя Золотой Рыси уже напрямую в глаза и подозрительно прищурившись.
— Не твоё дело! — тихо огрызнулась проводница и перешла в наступление. — Скажи лучше, что такая добропорядочная девушка, как ты, делает одна так далеко от деревни аккурат после Полнолуния?
— Сижу в засаде! — с задором ответила Крапива.
— Даже ребенок знает, что сидеть в засаде на тропе — дело бесполезное.
— Отчего же? Я выследила и поймала Рысь, а это мне не так уж часто удаётся!
И, ничуть не смущаясь, Крапива обняла девочку. Та на объятие неохотно ответила.
— Рада тебя видеть, Рысёнок, — радостно улыбнулась Крапива. — Ты давно не была у нас в гостях. Заходи. Хорошо, — улыбнулась в ответ и проводница, — а ты сиди дальше в своей засаде, авось, женихи не найдут.
Крапива рассмеялась, звонко чмокнула Золотую Рысь в щёку и убежала куда-то в кусты.
— Это что, была твоя подруга? — поинтересовался Дон, когда дерево Крапивы скрылось из виду.
— Виенар, — ответила проводница.
— Взаимный друг, — пояснил Арн.
— А разве друзья бывают невзаимными? — удивилась Искра.
“Ещё как бывают”, — подумал Маиран, косясь на Ренара.
— Конечно! — Золотая Рысь так рьяно ринулась отвечать на вопрос, что забыла о том, что должна быть суровой. — Если ты просишь у человека позволения называть его другом, и он соглашается, то он тебе друг, а ты ему — нет.
— А в чём выражается дружба? — уточнил Корон.
— Тот, кого я называю другом, мне глубоко небезразличен, — задумчиво, нараспев проговорила девочка. — Мой друг — есть важная часть моей жизни. Тот, о благополучии которого я буду заботиться, чтобы жизнь моя не стала хуже. Тот, ответственность за судьбу которого я считаю своим делом.
Маиран всерьёз задумался над таким толкованием дружбы. До сих пор ему как-то не приходилось задумываться о том, что же такое друг. Казалось, всем это должно быть очевидно и так. Внезапно возникла совершенно шальная и дурацкая мысль:
— Скажи, Золотая Рысь, а может ли тот, кого ты считаешь другом, считать тебя врагом? — спросил воин.
— Отчего же нет? — ответила проводница, пару мгновений подумав, — такое может быть. Но я такого не встречала.
“Теперь встречала”, — подумал было Маиран, но вдруг понял, что нет, такое положение дел уже устарело.
Вскоре проводница свернула с торной тропы на тропинку поменьше, ведущую на запад. Здесь приходилось идти по одному, путь то и дело преграждали низко свисающие ветки. Маиран оказался сразу за Короном, который продолжал неотступно следовать за Золотой Рысью, будто боялся отойти от неё хоть сколько-нибудь далеко. Под ногами у хранителя и проводницы сновала Юна. Когда Маиран во второй раз об неё споткнулся, он шикнул на псицу и она, наконец, убежала вперёд.
Золотая Рысь остановилась так резко, что Корон налетел на неё. Маиран едва успел остановиться и избежать той же участи.
— Что случилось? — спросил он, недоумевая, неужели он опять не заметил что-то важное.
— Паук, — ответила проводница, показывая на блестящую в лучах солнца паутину, преграждающую путь.
— Ты что, боишься пауков? — удивился Маиран, не ожидая такого от девочки, выросшей в Древнем Лесу. — Давай уберу.
Однако, стоило ему протянуть руку, как на запястье будто сомкнулись стальные щипцы. Это Арн, неожиданно оказавшийся рядом, остановил его. Маиран в очередной раз пришёл в ужас, осознавая, какая невероятная мощь скрыта в щуплом теле эльфа. Воин очень сомневался, что смог бы запросто освободиться из этого, казавшегося непринуждённым, захвата.
— Не надо, — тихо и вроде бы спокойно сказал эльф.
Маиран отступил от него. Просто на всякий случай. Арн тут же разжал руку. Золотая Рысь смотрела на воина огромными испуганными глазами.
— Не надо трогать паука. Он не сделал нам ничего плохого, — сказала она.
Маиран недоуменно уставился вслед проводнице, которая взялась обойти паутину по подлеску. Делать нечего — он направился вслед за ней. “Она же спугнёт гораздо больше пауков, пытаясь обойти одного”, — подумал воин. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Дон проигнорировал крюк и пошёл напрямик, не обращая внимания на паутину. Оставалось надеяться, что проводница этого не заметила.
***
Рысь сидела на лысом пригорке, обращённом на восток и ожидала восхода солнца. Она не беспокоилась, оставив стоянку — здесь спящим вряд ли что-то могло угрожать. К тому же, чужеземцы оставили дежурных. Это немного удивило её. Зачем лишать людей сна, если среди них есть эльф? А тот, кого они называли Арном, следил. Рысь завидовала тому как просто, походя, ему удавалось договориться с Лесом. Даже Учителю не удавалось делать это так легко.
Присутствие этого эльфа, Чёрного Кота, делало путешествие не таким тягостным. Всегда интересно оказаться рядом с тем, про кого слушал сказки в детстве, сидя у потрескивающей печки. Белая Росомаха любила его вспоминать. Именно его она называла то Печальным, то Одиноким Драконом. Как можно стать Котом, если раньше ты был Драконом? Рысь не могла этого понять. Но, может, Белая Росомаха просто ошиблась, не узнав старого знакомого сразу? Даже Белая Росомаха может ошибаться, как бы это странно ни звучало.
Солнце неторопливо выплыло из-за деревьев. Рысь встала, некоторое время внимательно прислушивалась к ощущениям к ступням, чтобы убедиться, что она стоит на земле достаточно крепко. Медленно подняла руки, посылая ответ солнцу. Тепло своей души в ответ на его тепло. Она хорошо помнила, как в детстве ей приходилось кричать “здравствуй, солнце!”, чтобы поприветствовать его. Теперь не было необходимости не только в словах, но и в звуках. Рысь благодарно приняла тепло солнца и спрятала его на груди. Что, ж, вот день и начался.
“Я определённо научилась многому и достойна четвёртой бусины”, — в который раз сказала она себе. Но окончательно отделаться от мысли, что Чёрный Волк дал ей бусину только для своих целей, не покидало. “Белая Росомаха не дала бы ему этого сделать”, — вновь подумала Рысь. Вот только она уже знала, что Белая Росомаха может ошибаться.
Со вздохом Рысь направилась к стоянке. День только начинался и испытания начинались вместе с ним.
***
Проснувшись, Искра осмотрела стоянку. Вчера они пришли сюда в уже плотно сгустившихся сумерках и сразу улеглись спать — проводница задала неплохой темп, а потяжелевшие сумки тоже отнимали немало сил. Стоянка была похожа как две капли воды на ту, где они провели ночь перед прибытием в деревню. Искра задумалась о том, сколько же в Древнем Лесу таких стоянок. Кажется, они были тут заместо гостиниц и трактиров на больших дорогах.
Откуда-то из лесу вернулась Золотая Рысь. Похоже, она встала уже давно.
— Айа рао лисе куэ вие райа цвеа! — поприветствовал её Арн.
Искра была совершенно уверена, что он пожелал проводнице доброго утра. И эта уверенность была более сильной, чем если бы была продиктована только догадками. “Кажется Арн что-то говорил о том, что я, как Хранительница, должна понимать все языки. Это становится интересным”.
— Айар! — ответила Золотая Рысь.
— Я знаю, что эта фраза примерно означает “доброе утро”, — сказал Корон, обращаясь к ними обоим, — но, я полагаю, у неё есть и более точный перевод. Пожалуйста, расскажите! — взмолился мальчик.
— Благословенно солнце, встающее над лесом и дарующее нам свет и тепло, — нараспев ответила Золотая Рысь. — Так это будет по-вашему.
— Но вы ведь и сами говорите на Общем языке, — заметила Искра. — Почему же ты говоришь “по-вашему”?
— Потому что это речь Высоких Людей, — глаза девочки гневно блеснули, — а не наша.
— Тогда почему вы говорите на Общем? — спросила Ависар.
— Потому что для того, чтобы понять человека, нужно говорить, а, желательно, и думать на одном с ним языке, — объяснила проводница. — Мы хотели вас понять и от того выучили ваш язык. Но мы живем в Лесу, и, чтобы продолжать понимать Лес, мы храним наш язык и изучаем его.
— Я всегда полагал, что у Малых Народов хранится немало мудрости! — воскликнул Дон. И, кажется, он не издевался.
— А ведь… — задумчиво произнёс Маиран, — а ведь когда-то Высокие Люди пытались вас понять. Наши города ведь названы на Древнем языке Кай-Дон-Мона, верно?
— Да. Хотя и несколько исковеркано, — согласилась Золотая Рысь.
— И фамилии, — вдруг добавил Ренар, — некоторые фамилии тоже взяты из Древнего Языка. Например, моя. Ренар Храбрый ведь просто перевёл своё прозвище на Древний язык и так получилась фамилия Кельтерн. Я верно говорю?
Девочка кивнула, но не произнесла ни звука. “Ну да, может, стоило как-то осторожнее сообщать девочке, что перед ней потомок человека, возглавлявшего войска в битве, где вырезали почти всех её предков?” — разозлилась Искра, — “вот ведь… страхолюд!”.
Золотая Рысь задавала неплохой темп и всё же этот этап пути был гораздо проще того, который был до переправы. По крайне мере, они шли в одну сторону, не петляя. И за ними никто не гнался.
Древний Лес оказался гораздо более ухоженным местом, чем представлялось всем поначалу. Было много тропинок разной степени утоптанности, через ручьи и речушки были переброшены мостики, встречались возделанные поля, а один раз по пути попался даже небольшой хутор, состоявший из двух или трёх домишек. Это куда больше напоминало не непроходимые буреломы Тёмного леса, а, скорее, сельскую местность, только накрытую сверху пологом деревьев.
Искре нравилось это место. Её до сих пор периодически переполняло чувство того, что она дома. “Кажется, я слишком долго шатаюсь по лесам со всякими ренегатами”, — улыбнулась Искра, вспомнив свой давний разговор с Маираном, — “интересно, я когда-нибудь привыкну к городам или так и буду всю жизнь стремиться в какую-то глухомань?”.
***
Маиран старался запоминать местность, по которой они шли. Всё же какое-никакое, а развлечение. На первой же стоянке он поговорил с Линой. Вдаваться в подробности своего похищения она не пожелала, но, кажется, Маирану удалось донести до неё, что он чувствует себя идиотом за некоторые свои поступки в последнее время. Лина заметно повеселела и это согревало душу. “У Лины и так хватает проблем. Постарайся не быть одной из них” — строго-настрого наказал себе воин. И впервые с достопамятного похода в Лиркон Маиран почувствовал, что у него отлегло от сердца.
Спустя несколько часов после утреннего разговора про языки Корон добился от Золотой Рыси позволения учиться у неё Древнему языку. Теперь он постоянно бормотал что-то под нос, зубря очередной урок. Проводница категорически запретила ему записывать, сказала, что это убьёт всю суть занятий. Маиран улыбнулся. Кирий много раз говорил, что Маиран умеет учиться. Но до Корона ему было ой как далеко. Да, Маиран умел находить урок почти в любой ситуации, которая с ним происходила. Но Корон помимо этого активно находил и даже сам создавал те ситуации, которые будут ему уроком. И каким-то образом умудрялся не забывать уроки старые. “Если ему удастся сохранить такой живой ум, и научиться применять знания на практике — из Корона вырастет магистр Ордена Хранителей, не меньше”, — подумал Маиран, а потом вспомнил, что Корон уже весьма убедительно доказал, что использовать знания на практике он умеет.
На третий день пути Искра подошла к Маирану и негромко сказала:
— У Дона опять день воспоминаний.
Действительно, с самого утра от огородника не было слышно ни одной шутки. Он плёлся где-то в середине отряда (как верно отметила Искра, стараясь держаться поближе к Велену), то и дело останавливаясь, считая что-то на пальцах и бормоча под нос. Маиран мысленно выдал себе щелбан. Он-то уж было решил, что смог обратить свой взор на то, что происходит вокруг вместо того, чтобы копаться внутри себя. И такое прозевал.
— Ну, тут одно из двух, — сказал воин, произведя в уме нехитрые вычисления, — либо Дон что-то вспоминает каждый раз, когда мы идём откуда-то к концу огромного леса, либо у него день воспоминаний на цедис иды каждого месяца.
— Как сказал бы сам Дон, ты не знаешь, что он делает в цедис иды всегда. Ты знаешь только то, что он делал в цедис иды последние два раза, — отшутилась Искра, припомнив, видимо ту дурацкую шутку Дона про по крайней мере одну овцу с по крайней мере одним черным боком.
— Что ж, чтобы проверить этот факт, надо всего лишь дождаться следующего цедиса иды, — пожал плечами Маиран.
— Договорились, — согласилась Искра.
Дон, похоже, был слишком погружён в свои размышления, чтобы заметить их маленький заговор. Слишком сосредоточен… Так, погодите-ка…
— Велен! — Маиран осторожно потянул светляка за локоть в сторону и шёпотом спросил. — О чём это Дон так крепко задумался?
— Я н-не могу сказать, — страдальчески закатил глаза Велен.
— Почему?
— Я об-бещал н-не подглядывать!
— И что, получается? — недоверчиво уточнил воин.
— Не особо, — пожаловался светляк. Потом бросил взгляд на Дона и, удостоверившись, что тот очень занят, быстро и тихо проговорил. — Но, даже если бы я и подглядывал, я бы, скорее всего, ничего бы не понял!
Расспросы Наяны тоже ни к чему не привели. Причём, как понял Маиран, дело было не в том, что скрытница так уж ревностно хранила Доновы тайны. Похоже, ей и самой было интересно.
С ума сойти, этот человек (человек!) умудрялся обводить вокруг пальца Наяну. Причём, похоже, уже в течение нескольких лет, ведь Дон с Наяной были знакомы задолго до того, как был убит магистр Феарун, и Наяна призналась, что замечала подобные периоды задумчивости ранее. Однако вспомнить даты ей не удалось.
Маиран с сожалением понял, что загадку про “дней воспоминаний” Дона придётся отложить на потом.
На следующий день Дон вернулся к своему обычному состоянию, но зато теперь что-то произошло с проводницей. Золотая Рысь стала ещё молчаливее обычного (куда уж ещё-то?). Она то шла вперёд так быстро, что некоторым приходилось переходить на бег, чтобы поспевать за ней, но, наоборот, плелась нога за ногу, с тоской смотря вперёд.
К полудню вышли к одной из уже ставших привычными стоянок. Золотая Рысь объявила привал. Пока разводили костёр и готовили еду, проводница стояла у тропы, ведущей на запад и задумчиво смотрела вдаль, опираясь на своё копьё. Юна подошла к ней и села рядом. Девочка положила руку на голову псице и потрепала серую шерсть. Юна заглянула проводнице в глаза: куда, мол, смотришь, нет же там ничего, одна тропа пустая. Будто соглашаясь с Юной, Золотая Рысь вернулась к стоянке и молча села в стороне. Когда же все расселись, она вдруг встала. На лице её читалась совершенно отчаянная решимость.
— Эта тропа ведёт прямо к Холмам, — проводница махнула рукой на запад, и после взмаха рука упала и плетью повисла вдоль тела.
Лицо у неё было при этом такое, что Маиран невольно подобрался — с таким лицом обычно либо убегают, либо падают в обморок. Но эта девчонка оказалась крепким орешком.
— Меня зовут Атола Золотая Рысь, — выпалила проводница сиплым, срывающимся голосом, — и я прошу вас — позвольте мне идти с вами. До Холмов и дальше… куда бы вы ни направлялись.
Чувство смущения, которое испытал Маиран, было сравнимо с тем, что может испытать молодой парень, ненамеренно зашедший в помещение, полное голых женщин. Всё-таки Маиран провёл значительную часть своей сознательной жизни в Лиспе. И там он очень быстро усвоил, что “птичьи” имена, характерные для уроженцев этого региона — лишь прозвища, призванные помогать скрывать свои настоящие имена. С самого начала визита в Древний Лес Маиран подозревал, что здесь с именами происходит что-то похожее. И вот — нате — проводница доверяет им — пришельцам, незнакомцам, чужакам — своё настоящее имя. Но зачем? Маиран хорошо помнил, как переживал Снегирёк, когда понял, что на церемонии принятия присяги ему придутся назвать своё настоящее имя. И как они подгадывали момент, чтобы Маиран мог быть свидетелем. И даже тогда Снегирёк шепнул Маирану имя заранее, потому что боялся, что засомневается в самый ответственный момент.
Похоже, Корон знал, наверняка знал Арн, и, похоже, Наяна и Велен тоже поняли, что произошло что-то необычное. Дон лишь усмехнулся, почуяв, видать, конкурента по количеству имен.
Корон тоже встал. И, так как все остальные сидели, эти два маленьких и щуплых подростка, почти что ребенка, оказались вдруг в центре внимания. Почему-то Маирану это живо напомнило недавнее соревнование Корона с Чёрным Волком. Только в этом круге не было Белой Росомахи.
***
Корон стоял, собираясь с мыслями. Золотая Рысь смотрела на него взглядом человека, только что доверившего другому свою жизнь. Кто знает, может, так оно и было — Корон не знал точно, что означали имена для людей из Лесного Народа. В голове закрутилось множество слов, с которых стоило бы начать…
— Я не вижу, чтобы тебе хотелось идти с нами, — Корон не стал юлить и перешёл сразу к сути.
— А разве все вы отправились в этот путь по своей воле?
“Один-один!” — ехидно шепнул где-то рядом Дон.
— Твоя правда, — согласился Корон, — но мы все здесь собрались не просто так. Да, не совсем сознательно, верно. Но мы все принадлежим к разным Орденам, — Корон понял, что путается, — то есть не совсем все…
— Где твои глаза, хранитель? — перебила его проводница.
Сначала Корон не понял, что она имеет в виду, а потом, пронзенной внезапной догадкой, коснулся той части своей души, где пряталась магия и убедился, что Зайка говорила чистую правду — люди Лесного Народа тоже вступают в Ордена. Вокруг его собеседницы плескалась отчётливая аура мага Воды.
— Что, серьёзно? — похоже, Дон понял всё по их лицам.
— Это так, — печально подтвердила Золотая Рысь.
“Ну что”, — сказал себе Корон, — “ты хотел узнать побольше о Лесном Народе? Получай!”.
— А что ты будешь делать, если мы не позволим идти с нами? — на всякий случай спросил Корон.
— Тогда, — девочка нервно сглотнула, — тогда, наверное, я пойду вслед за вами. Так, чтобы не мешать.
Маиран многозначительно кашлянул.
— Мда, — произнёс воин, — мне всё это очень сильно что-то напоминает.
Они с Ренаром посмотрели на Арна. Эльф в ответ виновато улыбнулся и развёл руками.
— У нас нет ровно ни одной причины ей отказывать, — сказал Дон, — и очень много причин, чтобы согласиться.
Корон и сам это понимал. Но ему не хотелось втягивать в эту историю такую юную девушку. “На себя посмотри”, — подумал он, — “она вполне может быть старше тебя”.
— Дон прав, — сказал Корон, — если тебе нужно именно моё слово, Золотая Рысь, то я позволяю тебе идти с нами.
— Благодарю тебя, Русый Горностай, — проводница поклонилась.
— Можешь, пожалуйста, называть меня по имени? — попросил Корон. Терпеть такое обращение несколько дней — одно, но путешествие грозило затянуться. — Меня зовут Корон.
Проводница кивнула. Подумала несколько мгновений, склонив голову набок и громко заявила:
— Вы можете называть меня просто Рысью. Тут не с кем перепутать.
***
Настроение Рыси стало гораздо менее угрюмым после этого разговора. Видимо, она очень боялась предстоящего объяснения. Её историю вовсе не пришлось тянуть клещами, как опасалась Искра.
Рысь вступила в Орден Воды десять лет назад, когда ей было четыре года. Вождь, неодобрительно относившийся к возрастающему увлечению молодёжи Орденским образованием, отпустил её с условием, что она выполнит один его приказ после того, как получит четвёртую бусину. Собственно, именно согласно этому приказу Рысь и попросила разрешения продолжить путь с ними. Но в чём причина такой просьбы, ей было неизвестно.
— А как так получилось, что сейчас ты не в Ордене? — задал закономерный вопрос Маиран. Действительно, вряд ли Рысь уже успела закончить обучение.
— Мне позволили учиться до экзамена вне Ордена под руководством моего учителя. Он тоже родом из нашей деревни, — пояснила Рысь, — и именно он предположил, что у меня есть способности и предложил попробовать вступить в Орден.
— А мы видели твоего учителя? — спросил Корон.
— Нет, он очень редко бывает в деревне. Учитель почти все время ходит по Лесу и слушает. Ему интересно понять, как лес отвечает на магию. Обычно я хожу с ним, но к Полнолунию всегда возвращаюсь домой. Надеюсь, он не сильно рассердится от того, что я ушла.
— Рысь, а что ты знаешь про Орден Пятнадцати? — завёл свою шарманку Дон.
Рысь смерила его долгим взглядом.
— Я знаю то, что в нём сейчас десять человека, эльф и собака, — сказала она.
— Одиннадцать человек, — поправил огородник, крайне довольный таким ответом, — позвольте поздравить, вы приняты.
Когда уже в сумерках путники вышли на опушку Леса и увидели вдали деревню, Рысь вдруг остановилась.
— Что-то не так, — сказала проводница, — тут слишком тихо.
Искра заметила, как напряжённо переглянулись Дон и Маиран. Не говоря ни слова, огородник и воин разошлись в разные концы отряда — Маиран встал рядом с Рысью, Дон пристроился замыкающим.
— А нам вообще стоит туда идти? — поёжилась Лина.
— Было бы интересно разузнать, что произошло, — ответила Наяна, тоже настроенная весьма решительно.
Искра с трепетом осматривала домики. Наверное, с таким трепетом дети осматривают старые “дома с привидениями”. Искра уже успела впитать всеобщий страх как перед Риной, так и перед этим местом. Ну в самом деле, Дон и Маиран не стали бы так переживать, если бы всё это было только предрассудками. Однако на первый взгляд ничего зловещего в деревне не было. Покосившийся домик, старая, отполированная многочисленными прикосновениями лавочка, кусты шиповника под окнами… Таких деревень Искра видела уже десятки за время их путешествия. Вот только…
Деревня знавала лучшие времена. Многие дома казались отчётливо заброшенными. Встретились два относительно свежих пожарища. И ни души. Только откуда-то из центра деревни поднимался тонкий дымок.
— Не нравится мне это, — пробормотал Маиран.
Тихо и осторожно, почти крадучись, путники приблизились к центральной площади. Она была пуста. Во главе площади стоял большой, добротный и крепкий дом. Дымок тянулся из его трубы.
На крыльце дома вдруг возник очень крупный человек, сжимающий в одной руке факел, а в другой — алебарду. Его всклокоченная борода и спутанные волосы с первого взгляда внушили Искре чувство неясного опасения. Человек огляделся с крыльца, а потом побежал вокруг площади, то и дело поджигая копны и пучки соломы, лежащие по периметру.
Маиран шагнул было вперёд, явно намереваясь заговорить с человеком, но Наяна схватила его за руку и втянула обратно в переулок между домами, в котором они стояли.
— Подожди, — прошипела скрытница.
— Но это ведь… — попытался было возразить воин.
— Пока посмотрим, — тоном, не терпящим возражений, сказала Наяна, — а вмешаться ты всегда успеешь.
Когда мужчина пробегал мимо переулка, он обратил на путников не больше внимания, чем на бочку с дождевой водой. Видимо, Наяна постаралась.
Удивительно, но солома не запылала, но и не погасла. Маленькие язычки пламени плясали между стеблей, почти не дымя и, казалось, совершенно не сжигая топливо. “Пахнет магией”, — уверенно заключила Искра.
***
Маиран с неодобрением покосился на Наяну. Он хорошо знал Лишарда, бегающего сейчас по площади с факелом и, положа руку на сердце, предпочёл бы, чтобы тот знал об их присутствии. Лишард явно собирался прибегнуть к помощи магии, и Маиран не хотел бы быть сожженным просто попав под горячую (в прямом смысле этого слова) руку. Но тратить силы на пререкание со скрытницей он не стал — лишь проверил, хорошо ли Ренаров меч выходит из ножен. Маиран вдруг с удивлением осознал, что почти перестал замечать ножны, которые сначала так мешали при ходьбе.
Едва Лишард успел вернуться к крыльцу, как вдалеке послышался шум. Маиран отчётливо различил цоканье копыт и шарканье шагов. Лишард отбросил факел куда-то за спину и встал, опершись на алебарду.
На площади появилось четверо всадников и с десяток пеших людей. Они все были вооружены кто во что горазд. Маиран отметил пяток копий, пару топоров, вилы, рогатину, молот и, к сожалению, два меча. Он по опыту знал, что в этих местах мечи не носят те, кто не умеют ими пользоваться. С другой стороны, было похоже, что серьёзными противниками могли быть только всадники. Пешие выглядели скорее как крестьяне-ополченцы.
— Явился? — насмешливо крикнул Лишард.
Маирану не понравился тон, которым тот заговорил. Так говорят те, кто не надеются пережить сегодняшний день.
— Добро пожаловать в Холмы, дорогие гости! — с горькой иронией продолжил Лишард. — Чувствуйте себя как дома! — он ответил “гостям” шутовской поклон.
— Ну и что ты наделал? — холодно бросил ему человек, восседающий на сером в яблоках жеребце.
Маирана будто обухом по голове ударили. Этот голос… О, этот голос, являвшийся ему в ночных кошмарах! Голос пробуждавший ненависть, ярость… но гораздо больше страх. Иногда Маиран представлял, что эта встреча состоится и иногда ему казалось, что он к ней совершенно готов. И вот теперь… теперь Маиран стоял, привалившись к стене и стараясь унять дрожь в коленках.
Он едва слышал, о чём они говорили дальше. Какие-то обычные слова о зле и прочий суеверный бред. Маиран понял одно — Лишард, наконец, добился, чтобы жители покинули Холмы и тот человек этим очень недоволен. И желает знать, куда же подевались все эти люди, которым он объявил войну. Дело шло к драке и решать что-то надо прямо сейчас. Маиран слишком хорошо знал Лишарда, чтобы не распознать, к чему были все эти приготовления.
Маиран как будто со стороны или, может быть, во сне, видел, как он снимает рюкзак и бросает его на землю. И шагает через полосу соломы с притаившимися огоньками. Мимо Наяны, слишком занятой удерживанием внимания людей на площади. Вовремя!
Он шагнул на площадь в тот самый момент, как всадник скомандовал взять Лишарда. Уже на третьем шаге по площади Маиран почувствовал, как за его спиной встало стеной пламя. Дороги назад не было.
— Ты что, не слышал старосту? Слезай с коня! — гаркнул Маиран. Кажется, именно приказ спешится был последней репликой Лишарда, которую он расслышал.
Маирана заметили, как только он подошёл к ним ближе Наяны, поэтому никаких шансов подойти незаметно не было. И теперь Маиран тянул время для того, чтобы занять более выгодную относительно Лишарда позицию.
Копейщики, уже нацелившиеся на Лишарда, заметили новую цель и попытались было развернуться. В другой ситуации Маиран расхохотался бы: манёвр привёл к тому, что один копейщик с шиб другого и тот едва не попал под ноги лошади, нервно плясавшей при виде окружившего площадь огня. “Они всё ещё не понимают”, — отрешённо подумал Маиран, преодолевая оставшееся расстояние. Сейчас лошади показали себя умнее людей. Люди всё ещё полагали, что их главная проблема — Маиран.
— Засада?! — удивлённо воскликнул командир и всё-таки спешился, понимая, что пользы от танцующего в панике коня немного.
Маиран не спешил хвататься за меч. Пехотинцы уже и так заметили ножны у него на бедре и их святая уверенность в том, что человек, не умеющий драться, не возьмётся за меч сейчас играла ему на пользу. То есть причина, конечно, была не в этом. Просто Маиран неожиданно ощутил захлёстывающую всё его существо ярость. Ярость, которая призывала его убить. Убить всех этих презренных людишек, которые стоят строем против него, пока что безоружного, и боятся. “Это просто крестьяне!” — рявкнул на себя воин, — “Вини тех, кто начинает войну, а не тех, кому приходится в ней драться!”
Молодой парень с рогатиной, похоже, совсем обезумел от ужаса и бросился на Маирана. Несколько коротких движений — и он покатился по земле, сжимаясь в комок, а Маиран стал обладателем более длинного оружия. “Научитесь драться дрыном — и вы будете всегда вооружены. Однажды вы поймёте, что палка, выломанная из забора — дрын, копьё — это дрын с острым наконечником, и даже меч — тоже дрын, только короткий”, — именно так учили в Ордене Воинов.
Строй теснил Маирана к крыльцу. Мельком воин отметил, что Лишард тоже времени не терял — двое из нападавших уже валялись в стороне от места боя, сумевшие отползти, но не решившиеся встать и вновь пойти в атаку.
“Они хотят взять его живьём”, — понял Маиран, — “но захотят ли они брать живьём меня?”. Воин понял, что зря дал противнику передышку. Они тоже успели задуматься над этим вопросом.
Маиран оказался рядом с Лишардом. На лбу старосты блестели капельки пота. “Он держит пламя, так что на поддержку магии рассчитывать не стоит”, — подумал воин, напрочь забыв о том, что за пределами площади находится ещё десять магов, на помощь которых можно было надеяться.
— Парень, ты что, отстал от остальных? — бросил Маирану командир.
Маиран не ответил — он был занят отражением атаки, которую копейщики провели, видимо, надеясь на то, что он отвлечётся.
— Продержишься полминуты? — едва слышно спросил его Лишард.
Маиран утвердительно кивнул и, как только Лишард сделал шаг в сторону, перешёл в наступление. Выбрав того копейщика, который боялся сильнее остальных, Маиран стремительным движением ухватился за древко его копья и поворотом повалил мужика. В тот же момент пламя взревело с такой силой, что жар достал даже сюда. Стало светло, как днём. Строй был окончательно разрушен врезавшейся в него сзади лошади. Оглянувшись, Маиран увидел, что Лишарда на крыльце нет, но думать об этом было некогда. Бывшие пехотинцы окончательно утратили боевой дух и впали в панику, однако бывшие всадники (все четверо) были настроены куда более серьёзно. Маиран выхватил меч.
Кольцо огня начало сжиматься.
Командир разумно держался чуть позади своих подчинённых, ожидая, по-видимому, когда Маиран устанет. И шансы были. Маиран отступал, едва успевая держать в поле зрения всех трёх противников. Особенно сильно досаждал человек с молотом. Тут можно было только уворачиваться, но не парировать. Контратаковать же не было никакой возможности: другие противники не зевали. В тот момент, когда Маиран уже решил было, что поляжет здесь, в Холмах, из дома, наконец, показался Лишард. Всем своим весом он сбил молотобойца, и они покатились по земле, собираясь завершить поединок голыми руками.
Теперь командир стоял чуть поодаль и наблюдал за сценой с очевидным интересом. “Это твоя последняя ошибка в жизни”, — подумал Маиран, отбрасывая в сторону обмякшее тело человека, орудовавшего двумя топорами.
— Кто ты? — спросил командир, становясь бок о бок со вторым мечником.
Пожалуй, если бы не ярость боя, от этого простого вопроса Маиран сжался бы в комок концентрированного ужаса. Потому что вопрос был задан тем самым голосом и тем самым тоном.
Маиран не ответил. Он ни разу не ответил тогда и не собирался отвечать сейчас. По крайней мере до тех пор, пока исход поединка не будет решён.
Второй мечник шагнул вперёд и вдруг рухнул на землю, как подкошенный. Не раздумывая над природой этого явления, Маиран с размаху наступил человеку на руку, вынуждая разжать кисть. Ещё одно движение — и меч со звоном улетел в сторону. Однако окончательно вывести человека из строя Маиран не успел — командир атаковал.
“Химера задери, он фехтует куда лучше, чем я надеялся”, — обречённо подумал воин, отражая удар за ударом. Он действительно устал за время этой короткой, но насыщенной битвы. И что хуже всего — в нём рос страх. Каждое мгновение, проведённое в поединке с этим человеком, воскрешало в памяти всё новые и новые подробности прошлого. Это больше не был бой человека с человеком. Это было сражение Маирана со своим страхом. Впрочем, оно было им с самого начала.
— Зачем тебе язык, если ты не отвечаешь на вопросы? — прошипел человек.
Страх окончательно охватывает всё тело. Пальцы не дрожат, нет, они скованы страхом, как река бывает скована льдом. Следующий удар по мечу отдаётся в пальцах мерзкой дрожащей болью и меч с жалобным звоном падает на землю. В бесконечно долгом мгновении три бешеных удара сердца среди огромного тёмного ничего.
“Если ты не сделаешь что-то прямо сейчас — ты труп”.
Левая рука воина намертво вцепляется в правое запястье противника. Отчаянная борьба. Два человека — один меч.
“Что бы сделал Дон?”
Маиран ударил лбом в нос противника. От неожиданности тот на мгновение ослабил хватку — и этого было достаточно.
Когда Маиран сделала шаг назад, в руке у него был меч. Чужой, незнакомый, пожалуй, чересчур лёгкий. Неважно. У Маирана был меч. А у этого человека — нет.
— Может, нам стоит начать с большого пальца? — проговорил воин, с трудом выравнивая сбитое дыхание. — Он уже вряд ли тебе когда-нибудь понадобится.
В глазах мужчины мелькнуло узнавание. В следующее мгновение меч вонзился ему в шею.
Если бы в руках Маирана был его собственный меч, голова, несомненно, навсегда простилась бы с телом. Но этот меч был гораздо хуже.
Маиран стоял, отрешённо смотря на то, как толчками вытекает кровь из перебитых артерий, как тело бьётся в предсмертной агонии. Опыт говорил, что после такого не живут. Страх твердил, что этот человек ещё может подняться и призывал вновь взять меч и завершить начатое. Но не было никаких сил шевелиться.
Тук! В двух шагах от Маирана в стену дома вонзилась стрела. Подскочив от неожиданности, Маиран обернулся, пытаясь определить, откуда она прилетела. А, впрочем, неважно, потому что оказалось, что стена пламени проделала уже больше половины пути. В оставшемся закутке носились, вопя и взывая о помощи, обезумевшие люди и лошади. Почему-то только три. Четвёртая таинственным образом исчезла.
Подобрав меч Ренара, Маиран кинулся к Лишарду. Тот стоял на крыльце дома и смотрел в небо. Его губы шевелились — может быть, то была молитва, может, заклинание.
— Лишард! — завопил Маиран, стараясь перекричать весь этот шум.
Бородач никак не отреагировал — продолжал стоять истуканом. В свете пламени он казался гигантом, хотя Маиран хорошо знал, что Лишард ниже него, пусть даже сложен значительно плотнее.
— Ли… — Маиран собрался было схватить огневика за грудки и хорошенько встряхнуть, но тут пламя, бушующее внутри дома, сорвало с петель дверь и Лишард с Маираном повалилсь на землю.
Маиран успел только порадоваться тому, что меч уже в ножнах, иначе он непременно на него наткнулся бы. Зато от падения Лишард, кажется, немного очухался.
— Уходим отсюда! — проорал Маиран почти на ухо Лишарду, окончательно срывая голос.
Чуть ли не волоком Маиран подтащил старосту к стене огня. Пламя послушно расступилось перед ними и сомкнулось, когда они прошли, но Маирану всё равно показалось, что его сунули лицом в камин. Не обращая внимания на появившиеся в переулке встревоженные лица, Маиран протащил Лишарда ещё шагов десять и с размаху впечатал спиной в стену дома.
— Убери огонь, — Лишард помотал головой.
Маиран и так понимал, что обычные уговоры тут не помогут. Собрав всю злость, которая в нём ещё осталась, Маиран нажал локтем на горло. Лишард захрипел, пытаясь вдохнуть.
— Жить хочешь, да? — Маиран сам не узнавал свой голос среди всего этого гама. — Они тоже хотят! Отпусти их! Там остались только простые деревенские парни, такие же, как в твоих Холмах. Они не хотели туда идти!
Маиран ослабил хватку, Лишард судорожно вдохнул и закашлялся. С площади раздался истошный вопль.
— И кому ты поможешь тем, что сейчас подохнешь? — ухватился Маиран за последний аргумент. — Отпусти их, не будь идиотом!
Лишард сдался. Маиран понял это по его лицу раньше, чем услышал, как опадает пламя. Мимо проскакала лошадь, спеша убраться из этого места. Маиран, наконец, позволил себе расслабиться и осесть на землю. Рядом с ним сполз по стене Лишард.
Маиран сидел, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Дым ел глаза нещадно. Огненный ад вокруг только разгорался. Стена, к которой он прислонился, казалась горячей — или была такой на самом деле? Воин посмотрела на Лишарда. Тому хорошо — тот не сгорит. “А вот задохнуться может”, — подумал Маиран. Ничего ещё не кончилось, надо было выбираться отсюда.
Маиран с трудом поднялся и попытался поднять Лишарда, закашлялся от усилия и снова опустился на землю — тут дыма было меньше. “Ну уж нет, умирать теперь я уж точно не намерен!”. Лишард, наконец, открыл глаза. Взгляд его был бессмысленным, как у пьяного. Ещё бы. Насколько представлял Маиран, Лишард вложил в магию буквально все силы, какие у него были. “Чтоб ты сдох!” — подумал Маиран, пытаясь заставить Лишарда шевелиться, — “но только не в моё дежурство”. Маиран просто не мог бросить Лишарда здесь, понадеявшись на то, что пламя пощадит мага Огня. Лишард в своё время его вытащил, и настало время отдавать старые долги.
Маирану казалось, что он сражается — с людьми, с огнём — уже не меньше часа. Но, наверное, прошло не больше пятнадцати минут с тех пор, как он вступил на площадь. В бою время растягивается неимоверно. Каждая минута кажется вечностью, особенно когда полагаешь, что эта минута — последняя.
Лишард вяло зашевелился и Маиран изо всех сил потянул его вперёд — туда, где, как он помнил, находился ближайший выход из этой проклятой деревни. Химера задери, тут и правда никогда не происходит ничего хорошего!
Они протащились буквально несколько шагов, когда Лишард обо что-то споткнулся и вновь упал, увлекая Маирана за собой. Маиран понял, что он готов просто остаться лежать здесь — и будь что будет. “Ты умираешь не тогда, когда тебе перерезают горло, а тогда, когда ты перестаёшь бороться за то, чтобы этого не произошло”, — говорил Арлеш, мастер боя на дрынах, который сделал для обучения Маирана, пожалуй, не меньше Кирия. “Значит, ты уже умирал раньше, учитель?” — отстранённо подумал Маиран. “Господи, а я ещё думал, что на всю жизнь наглотался дыма в Лейваане!” — эта мысль почему-то придала сил. В самом деле, выбраться из горящего города, но застрять в горящей деревне — это просто-напросто смешно!
И в тот момент, когда Маирану удалось подняться хотя бы на четвереньки, из дыма вынырнуло лицо Арна. Надежда вспыхнула похлеще дома старосты. “Ну, если тут Арн, значит всё будет хорошо”, — подумал Маиран, поднимаясь на ноги, опершись на руку эльфа. Вместе они подхватили под руки Лишарда и поволокли его прочь отсюда. Маиран понимал, что от него едва ли много пользы — его самого впору было поддерживать, но оставалось делать то, что он мог сделать.
К счастью, шагов через двадцать откуда-то со стороны показался Дон. Маиран с благодарностью оперся о плечо огородника, отпустив Лишарда. Было немного комично наблюдать, как худощавый эльф волочит на себе человека, казавшегося чуть ли не в три раза крупнее него, но он справлялся.
Маиран с наслаждением вдохнул полной грудью свежий, незадымлённый воздух.