Кьяру разбудили звуки пилы, молотков и гомон эльфийской речи. Дворец жил согласно беспощадным эльфийским циклам, многочисленные рабочие стремились устранить последствия недавних разрушений. Свежий ветер отодвинул портьеру, и комнату осветили косые розовые лучи, падая почти к изголовью кровати. Девушка окончательно проснулась. Тело все еще было вялым, перебинтованные раны отдавались тупой болью. Она вспомнила сражение с Мэб и ее подручными, белое лицо Лафуса с широко распахнутыми глазами, в которых уже не было той задорной искры. “Нужно его воскресить”,- подумала тифлингесса.
Она пошла в сторону сокровищницы, взять камни для лечения и, если повезет, воскрешения. Девушка двигалась ловко и незаметно, не желая попасться на глаза Эридану. Зариллон сказал, что спрятался здесь с Фистиль. Может, они все-таки с ним разминулись? Ей отчаянно хотелось в это верить, но никаких следов затаившегося волшебника и его возлюбленной не было… Приоткрытый сундучок с крупными драгоценными камнями, этот граненый изумруд Кьяра подняла со дна и оставила поверх нити дорогого розового жемчуга, а здесь белобрысый неосторожно просыпал бриллианты, они блестели на полу пятью маленькими звездочками. Наклонившись, тифлингесса подобрала их, складывая в холщевый мешочек. “Для возрождения уже поздно”, - вдруг подумала она, загребая горсть из сундука, — “теперь надежда только на Хатаэ”. Затянув завязки, чародейка поискала камни, которые стоили бы полтысячи золотых, и нашла парочку крупных рубинов.
Девушка спустилась к лазарету, но Арума там не было. Ученики лекаря готовили припарки и делали перевязки раненым. На одной из коек лежал Элледин, весь перемотанный бинтами, словно лорд-мумия, а возле него стояли Суман и Ятар.
— Возьмите камни для ритуалов, — тихо сказала чародейка, передав мешочки в руки лекарям, и подошла к эльфам. — Доброе утро…
— Доброе утро, — откликнулись гвардейцы, а Элледин слабо произнес, слегка приподнявшись на койке:
— Все хорошо кончилось? Я ничего не пропустил?
Девушка тепло улыбнулась. Наверное, золотистый только пришел в себя.
— Да, мы победили Мэб и ее тварей, — сказала она, не вдаваясь в детали, ребята потом сами расскажут. — Скорей поправляйся.
Она оставила эльфов и пошла на этаж наложников. Хотелось поговорить с Хатаэ по поводу предстоящих воскрешений, но девушка не знала, где ее комната. В задумчивости Кьяра прошлась по коридор и замерла у лестницы к башне мага. Помедлив секунду, поднялась наверх, толкнула резные двери. Незаперто. Чародейка слишком часто бывала здесь и изменения сразу бросились в глаза. С полок пропало несколько книг, оставив дорожки на пыли, ящики с реагентами были неаккуратно задвинуты, что-то просыпано на пол, а сам алхимический аппарат, занимавший большую часть стола, исчез, на его месте сиротливо стояла волшебная кружка трезвости. Кьяра устало села на стул мага, провела ладонью по столешнице и черной дощечке с царапинами от мела. Стало очень тоскливо. Может Эридан и прав. Куда бы ни сбежал Зариллон, он забрал с собой кое-какие вещи, и это немного не вязалось с тем видением, что даровала ей Кереска. Все окончательно перепуталось в голове чародейки. Она вытащила из сумки дневник снов и принялась записывать произошедшее за последние дни, пока не устали глаза и пальцы. Тифлингесса направилась к подъемнику, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Может, полет в драконьем облике поможет ей немного забыться?
Задар и Каленгил прохаживались вдоль парапета, поблескивая доспехами. Арадрив и Анеркаш о чем-то в полголоса разговаривали у механизма подъемника. Девушка поздоровалась с ними, синевласый окликнул ее взволнованным голосом:
— Кьяра, ты слышала про Зариллона?
— Только то, что он исчез, — печально ответила она. — А что, что-то ещё?
— Говорят, нашли тела, но я сам не видел…
Кьяра оторопела, а спустя мгновение уже воскликнула:
— Где?!
— Что где? — пробормотал эльф.
— Где нашли тела? И кого?
— Не знаю где, — пожал плечами Арадрив. — Слышал от Сумана с Ятаром, а те от лекарей, что в мертвецкой появились тела Зариллона и Фистиль.
Кивнув, девушка уточнила:
— А где мертвецкая?
Эльф покачал головой:
— Не знаю точно. Где-то в лазарете, спроси там. Если что узнаешь, то скажи.
Кивнув еще раз, Кьяра ринулась обратно в лазарет. “Все-таки мертв!” — с досадой думала она. — “Как он умер? Неужели, Эридан…”. Она заставила себя прогнать эту мысль.
Арума все еще не было, и тифлингесса спросила остроухого юношу, занятого сматыванием бинтов, где находится мертвецкая.
— В самый конец, налево и вниз, — вдруг он спохватился. — Но вам зачем? Арум уже осматривает тела.
Ничего не ответив, девушка быстрым шагом пересекла лазарет и побежала по ступеням, винтом уходящим вниз, где ее встретили тяжелый запах благовоний и прохлада похожего на склеп помещения. Драколюд задумчиво вертел в руках жезл и смотрел на тела, уложенные на жесткие койки. Тифлингесса медленно приблизилась к нему, и Арум сказал:
— Здравствуй, Кьяра. Слухи, видимо, быстро распространяются.
— Да, — еле слышно ответила девушка, рассматривая трупы. — Кто их принес?
Не было сомнений, что это Зариллон и Фистиль.
— Эридан их принес, — сказал жрец, не сводя глаз с некроманта. — Ночью, ближе к утру. Сказал, что решил проверить пещеры. Я сначала подумал, что это он их убил, разозлился на него, сильно накричал…
Кьяра осунулась. “Все-таки не смогла тебя защитить”, - подумала она, глядя на сероватое лицо мага. Драколюд облокотился о койку:
— Теперь вижу, что раны нанесены чем-то, мало напоминающим оружие. Да и, судя по цвету, они мертвы гораздо дольше, — пройдя к изголовью, он слегка повернул голову эльфа, пошевелил пальцем волосы. — За ухом нет отметины от шипа.
— А от чего они умерли? — спросила чародейка.
Арум склонился над лицом эльфа, приподнял пальцами веко:
— Я мало разбираюсь в этом, но, кажется, что-то смертельно поразило его мозг. Наверное, психическая энергия. Видишь, как покраснели белки глаз?
Кьяра заставила себя склониться над лицом мертвого соратника. Глаза и правда выглядели странно. Алые, на нижних веках следы застарелой крови.
— Выглядит так, — продолжил жрец, — словно кровь текла из глаз, как тогда у Эридана. А она, — он подошел к соседней койке, где лежала эльфийка, слегка отодвинул ткань на прорехе в одежде, что зияла в области груди. — Ее чем-то проткнули насквозь. На сталь непохоже, да и клинок Эридана оставил бы характерный ожог.
Отстранившись от тела, Арум устало вздохнул и задумчиво пробормотал:
— Не знаю, что и думать… Хочу воскресить его и допросить. Как считаешь, мне его привязать или не надо?
— Ты будешь воскрешать? — воскликнула девушка, не скрывая радостной взволнованности. — Не надо привязывать. Если что, я смогу замедлить его заклинанием.
Драколюд кивнул на жезл, зажатый в ладони:
— Могу, с помощью него. Так я воскресил каргу. Правда, это потратит всю его магическую энергию, и колдовать придется час… Ты уверена, что готова целый час сидеть в этом холоде?
— Нормально, — ответила Кьяра. — Драконья кровь согреет.
Хмыкнув, Арум приступил к заклинанию. Спустя некоторое время девушка заметила, что кожа эльфа приобрела живой оттенок. В какой-то момент грудь некроманта вздрогнула, делая хриплые вдохи, маг зашелся криком, полным боли и страха, и вскинулся, выставив вперед руки. Кьяра моментально вскочила, готовая поразить его заклинанием. Тихо позвала:
— Зариллон?
Эльф повернул голову в ее сторону, и тифлингесса поняла, что он ее не видит. Окровавленные глаза смотрели в никуда. Руки бессильно опустились.
— Кьяра? — позвал Зариллон. — Я плохо вижу. Где я?
— Ты в замке, — ответила девушка. — Расскажи, что случилось?
Он съежился от этого вопроса. Повисло тягостное молчание. Наконец некромант сказал:
— Ты, наверное, и так все знаешь.
— Нет, не знаю, — покачала головой чародейка, — и хочу услышать твою версию, как и Арум.
Она старалась говорить мягким успокаивающим голосом, чтобы не пугать волшебника. Ей самой отчаянно хотелось узнать правду. Опустив голову, эльф заговорил, делая паузы между фразами:
— Я совершил ошибку, был неосторожен. Может, слишком самонадеян. Хотел провести пару небольших экспериментов, но Лемифинви только этого и ждал. Ты знала, что на самом деле он — огромное растение? Даже целый коллектив растений, а его гуманоидные тела — всего лишь марионетки, управляемые им полностью или частично. Такую он может вырастить из любой, даже мельчайшей части.
— Я догадывалась об этом, — кивнула Кьяра. — Что случилось дальше?
— Он наложил на меня Обет [1], и я стал его слугой, — продолжил Зариллон. — Я оказался недостаточно мудрым, чтобы сопротивляться. Иногда я мог действовать сам, но если ему не нравилось, он бил психической энергией, — он вдруг поморщился, то ли от боли, то ли от эмоций. — И я много чего сделал, много плохого. Боялся смерти.
— В какой момент это произошло? — спросила тифлингесса. — И что ты сделал? Расскажи.
Ее тон все еще был мягким и сочувственным, но в голосе все больше сквозила печаль.
— Почти сразу после того, как мы въехали в этот дворец, — сказал Зариллон. — Я решил провести эксперимент… И ты знаешь, чем это закончилось. Я… — он запнулся, еще больше съежившись. — Я впустил фей. После мне стало совестно, но… Я не мог пойти против него. Сказал, как снять защиту с замка. Передавал информацию. Освободил Элаха и фею.
С каждым словом Кьяра мрачнела все больше и больше. Ей не хотелось верить в то, что она слышала.
— Когда Хатаэ меня обнаружила, — продолжил маг, — у меня не поднялась рука убить ее, и я убил тех, кого освободил, но после испугался. Понял, что Лемифинви меня прикончит, да и Эридан, наверное, тоже… — он жалко всхлипнул. — Мы быстро собрали, что смогли, и побежали. Хотели переждать в пещерах, но меня настигла кара, а что стало с Фистиль, я не знаю.
— Фистиль мертва, — глухо сказала Кьяра, и лицо эльфа исказилось, он уронил его на ладони.
— Я не понимаю, — пробормотала девушка. — Розовый контролировал тебя не постоянно. Если бы не зелье телепортации, мы бы не спасли Эридана. Кто тебя убил? Почему ты сказал, что в сокровищнице?
— Мне стало совестно, — простонал эльф в ладони. — Я дал это зелье в надежде что-то исправить, но ему это не понравилось, и он наказал меня. Он и убил, тем же способом, каким наказывал. Мы были уже почти в пещерах, когда Хатаэ связалась со мной. Я не знал, раскусили меня или нет, вот и соврал, но, когда она сказала про пещеры, понял, что меня все-таки раскусили. Вы никак не могли обогнать нас…
Арум вдруг подался вперед и зарычал, рывком отнимая ладони от лица волшебника:
— А ну посмотри на меня!
Эльф испуганно встрепенулся, уставившись на злой оскал драконида. Судя по глазам, к нему вернулось зрение.
— Меня убили в тот день, когда ты сбежал, — прорычал жрец. — И еще двоих. Они лежат справа от тебя.
Драконид кивнул в сторону двух коек, укрытых белым полотном. Зариллон вздрогнул и замер, словно загнанный в угол кролик, так и не смея посмотреть в указанную сторону.
— Я знаю это заклинание! — зло закричал драконид. — Его можно было снять, я даже знаю как… и ничего бы этого не было. Почему ты даже не намекнул?!
Зариллон пролепетал, еле шевеля губами:
— Я очень боюсь смерти и боли…
— Говорила я тебе уничтожить шип, — грустно сказала тифлингесса. — А теперь Лемифинви многое знает о нас. Мы доверяли тебе, и ты нам очень помогал, но… — она осеклась, взглянув на жреца. — Все так запутанно.
— Лично мне все очевидно, Кьяра, — сказал Арум, прожигая волшебника яростным взглядом. — Он так боялся за свою жизнь, что сдал нас. Мы бы могли сейчас кормить ворон. Ты, я, Эридан, Элледин, все гвардейцы. Из-за того, что кто-то дал слабину!
Тяжелый набат его голоса отражался от мрачных стен, и эльф слабо вздрагивал, словно драконид давал ему пощечину в конце каждой полной бессилия фразы. Арум оскалился, словно зверь, и устало опустил голову. Кьяра понимала его. Наивный золотой мальчик, свято верящий в честь, благородство, идеалы, и вдруг такое предательство. У нее самой в груди вдруг разверзлась сосущая пустота. Тифлингесса положила руку на плечо жреца и успокаивающе погладила.
— По крайней мере, мы выслушали, — тихо сказала она. — А я так надеялась…
Она и правда наделась, что Зариллон был всего лишь марионеткой, что он не хотел причинить им зла, но вскрывшаяся правда была гораздо горше. Больнее всего, что она так долго не доверяла ему, подозревала и все-таки просмотрела очевидное.
— А я лучше б и не знал… — ответил Арум. — Теперь что с ним делать? Да, что с тобой делать-то?! — крикнул он, обращаясь к Зариллону.
Тот снова дернулся, как от удара, и уронил лицо на ладони.
— Ладно, — фыркнул жрец, — ты пока мой пациент, а потом вернется Эридан и решит, что с тобой делать.
Зариллон резко вскинул голову, страх промелькнул в серебряных глазах.
— Молись своим богам, чтобы ему не пришло в голову навсегда убить тебя, — прошипел драконид, — но если сбежишь, сам из-под земли достану.
— Арум, а если перевести его в темницу? — предложила Кьяра. — Я не хочу оставлять его наедине с кем-либо. Не уверена, что розовый все-таки мёртв.
Драколюд согласно кивнул, не отрывая взгляда от мага:
— В темнице много светлых и просторных камер, — он положил руку на плечо эльфа и слегка подтолкнул. — Пошли, Зариллон. Не думал, что доживу до такого момента…
Он помог пошатывающемуся волшебнику встать и повел прочь из мертвецкой. Проходя мимо тела Фистиль, некромант остановился, и дракониду пришлось настойчиво толкнуть его вперед. Волшебник еле разбирал дорогу, так что Аруму приходилось поддерживать его под локоть. Сзади шла Кьяра, следя, чтобы Зариллон не сбежал, но тот был покорный, словно ягненок. Они привели его в темницу. Когда заперли дверь, эльф вдруг подал голос.
— Воскресите Фистиль, — шепнул он.
— Ну уж нет, сначала Лафус с Джадримом, — выпалила тифлингесса, и эти слова, окончательно уничтожили волшебника. Он так и осел в углу камеры, будто вот-вот лишится чувств, Кьяре стало горько и паршиво.
На обратном пути они с драконидом разошлись, Арум пошел помогать Хатаэ с воскрешениями, а чародейка побрела, не разбирая дороги. В голове роились мысли, обрывающиеся в молчаливую бездну. Зариллон — предатель и заслуживает наказания, но его помощь не раз выручала из безвыходных ситуаций, и за это он заслуживает снисхождения. Еще он стал другом. Сколько раз они беседовали с ним за варкой зелий, и некромант делился с ней историями из своей жизни? Или рассказывал о чем-нибудь удивительном, что сумел понять или открыть, и глаза его широко распахивались и воодушевленно блестели. Тяжело было признать, что эти восхищенные миром глаза — глаза труса и предателя.
[1] Обет — заклинание, обязывающее, выполнять заданную команду и карающее за непослушание