Я не промахнулся. Юсупов схватился за грудь.
В следующую секунду ноги у него подкосились. Юсупов завалился на спину. Звягин бросился к нему.
— Жорж! — рухнул рядом с ним на колени.
Бестолково оглянулся на меня — явно не зная, что делать.
Я опустил пистолет. Подошёл, наклонился. Крови немного — выстрел был точным, прямо в сердце. Взял Жоржа за руку. Пульс ожидаемо не прощупывался.
— Убит, — сказал я.
— У… убит? — запнулся Звягин.
— Увы, господин Звягин. На дуэлях такое случается.
Я отпустил руку Жоржа и поморщился — моя собственная рана продолжала кровоточить. С грехом пополам принялся стаскивать с себя китель.
— Давай, помогу, — подскочил Вова.
На тёмной ткани кителя кровь была не очень заметна. А вот светлая рубашка оказалась залита густо, почти вся правая сторона.
Вова поцокал языком. Вытащил из чехла на поясе нож с коротким кривым лезвием. Предложил:
— Давай рукав от рубашки отрежу. Хоть им замотаем… Или, может, в машину сбегать? Там у меня аптечка есть.
Звягин Вову не слышал. Он с ужасом смотрел на кровавое пятно на моей груди — которое на глазах становилось всё больше. Пролепетал:
— И что… Что же теперь делать?
— Тебе? — уточнил я. — Готовиться к судебному процессу. Соучастником пойдёшь.
— Я⁈ — Звягин изумился совершенно искренне. — Почему — я⁈
— Потому что дуэли, господин Звягин, если вы вдруг забыли, на территории академии строжайше запрещены. Выступая секундантом, вы нарушили этот запрет. Вас будут судить, тут штрафными баллами точно не отделаетесь. Речь, полагаю, пойдёт об исключении из академии.
— Но ведь это ты убил Жоржа! — взвизгнул Звягин.
Я кивнул:
— А перед этим Жорж едва не убил меня. Чем всё это закончится для меня, — я оглядел окровавленную рубашку, — неизвестно. Есть вероятность, что отправлюсь вслед за Жоржем.
— Покаркай мне ещё! — прикрикнул Вова.
Он срезал с меня левую половину рубашки, оторвал от неё рукав и принялся сооружать повязку.
— Я здесь ни при чём! — почти провизжал Звягин. — Я же не думал, что вы правда будете стреляться… Что кто-то может умереть!.. Я вообще не хотел!
— Угу, — кивнул я. — Прокурору расскажешь, чего ты там хотел… Не ори, сделай милость. Это Жоржу уже всё равно, а у меня от твоих воплей в ушах звенит. Или ты надеешься докричаться до дежурного наставника?
Звягин посмотрел на меня диким взглядом. Потом перевёл этот взгляд на Жоржа. А потом вскочил и бросился бежать — в сторону, противоположную корпусам академии. Не разбирая дороги, напролом через парк.
Мы с Вовой переглянулись.
— Уходим, — скомандовал я. — Пока и правда наставники не нарисовались. Глушилка работает, конечно, но мало ли. Вдруг он опять заорёт.
Вова как раз закончил с перевязкой.
Я поднялся, подошёл к Жоржу. Сказал Вове:
— Взяли?
— Да куда, тебе-то! — всплеснул руками он. — Ты же ранетый! Я уж сам как-нибудь.
— Я — маг одиннадцатого уровня, Вов, — напомнил я. — У меня, даже раненного, сил побольше, чем у тебя. — Наклонился и одной правой рукой ухватил Жоржа за шиворот.
— Не удушишь? — обеспокоился Вова.
— Шею не сломаю точно. А кислород ему сейчас без надобности.
Вова взял Жоржа за ноги. Вдвоём мы потащили его через парк к Орловским воротам. Ворота на ночь запирали, но этим вопросом я озаботился ещё утром. Главное было — ни на кого не напороться по дороге. Хотя, в темноте, хмурой осенней ночью — вероятность не высока.
— А этот хмырь куда побежал? — спросил Вова.
— Думаю, что куда угодно, лишь бы подальше от трупов и смертельных ран, — проворчал я. — Самый очевидный вариант — домой, к маме с папой. Отдышится, прорыдается, потом признается во всем и попросит, чтобы родители позвонили в академию. Сказали Калиновскому, что сынок приболел. Так тяжело, что в ближайшие полгода на занятиях не появится. Род Звягина входит в Ближний Круг. Папаше скандал с убийством на дуэли точно ни к чему. Будет стараться прикрыть сыночка по всем щелям — до тех пор, пока тут всё не уляжется.
— А оно уляжется?
Я пожал плечами:
— Поживём — увидим. Теперь уж, что сделано, то сделано.
— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан. И улетел вперёд.
— Он что — дорогу знает? — обалдело проводив чайку взглядом, спросил Вова.
— Он такие дороги знает, что нам с тобой не снились, — вздохнул я. — Хотя — и слава тебе, господи, конечно.
— О Боже, Костя! Что опять случилось⁈ — Клавдия всплеснула руками.
Она, как я и надеялся, была ещё в клинике, домой уйти не успела. С ужасом уставилась на мой окровавленный китель, наброшенный поверх того, что осталось от рубашки.
— В смотровой расскажу, — уклончиво сказал я. — Проводишь?
Клавдия покачала головой и поспешила в смотровую. Дождалась, пока я поставлю глушилку.
— Так что случилось? — Она ловко разрезала наложенную Вовой повязку. Нахмурилась: — В тебя стреляли⁈
— Нет, ну что ты, — улыбнулся я. — Просто неудачно почистил дуэльный пистолет.
— У тебя нет дуэльных пистолетов!
— Как раз недавно приобрёл. По случаю, на распродаже.
— Ох, Костя… — Клавдия покачала головой. — Правду ты мне не расскажешь, верно?
Я привлек её к себе, поцеловал.
— Не могу. Прости.
Клавдия вздохнула. И озадачилась вновь:
— А где твоя жемчужина? Прежде ты её никогда не снимал…
Жемчужина. Спасшая мне жизнь. Я понятия не имел, что положено делать аристократу в такой ситуации — когда его магический индикатор рассыпался в труху. Но консультироваться на этот предмет у Клавдии определенно не стоило.
— Пришлось снять. Я… изучаю сейчас одну технику, она требует, чтобы маг был полностью обнажен, никаких посторонних предметов на теле. Ну и, вот. Забыл надеть.
— Ясно, — сказала Клавдия.
Порозовела. Не иначе как представила меня полностью обнаженным. Но тут же сделала строгое лицо и предупредила:
— Сейчас я буду вытаскивать пулю.
— Зажмурился и не смотрю. — Я закрыл глаза.
Через полчаса я, в продырявленном кителе на голое тело, вместе с Вовой вернулся к его машине.
Вова критически покосился на меня. Открыл багажник и вынул оттуда серую рабочую спецовку. Протянул мне.
— На, переоденься. Понимаю, конечно, что твоё сиятельство к таким нарядам не привычное, но хоть людей пугать не будешь.
— Ничего, — усмехнулся я. — Ты и его высочество в спецовку нарядил — не поперхнулся. Я-то уж точно переживу.
Скинул китель, натянул серую куртку из плотного материала.
— Во, — одобрил Вова, — хоть на человека стал похож!
— В гараж возьмешь, гайки крутить?
— Может, и возьму, по-родственному, — фыркнул Вова. — Подумать надо. Гайки-то — вряд ли, конечно, а вот на мойку можно попробовать. Там много ума не требуется.
Вова был, пожалуй, единственным человеком в Петербурге, который мог себе позволить так со мной разговаривать.
— Куда едем? — Он уселся за руль. — Всё по плану?
— Нет, — отрезал я, — к тебе в мастерскую.
— Это зачем ещё? — Вова нахмурился.
— Ну, как зачем? Тело прятать.
— Э-э-э, подожди, — Вова побледнел. — В мастерской⁈ Тело? — Он оглянулся на Жоржа, которого мы пристроили на заднем сиденье.
— Ну да. — Я кивнул. — У тебя дальний бокс не отапливается, сам говорил. Полежит там спокойно в холодочке. После как-нибудь заберу. — Полюбовался оторопевшим Вовиным лицом и сжалился: — Да шучу! Езжай, как договорились.
Вова выдохнул длинную фразу. Из приличных слов в ней присутствовало только «сиятельство». Завёл мотор.
Машину Вова загнал в глухой переулок неподалеку от хибары бабки Мурашихи. Я активировал магический амулет — в ближайший час благодаря его действию случайные прохожие не будут обращать на автомобиль внимания. Если, конечно, в третьем часу ночи прохожие тут вообще появятся.
Мы вытащили с заднего сиденья Жоржа. Я закинул себе на плечи его правую руку, Вова — левую. Мы двинулись по переулку медленным, неуверенным шагом. Двое хорошенько отдохнувших граждан тащат домой третьего — наотдыхавшегося до полного ликования. Ничего удивительного, обычная для Чёрного города картина.
В хибаре бабки Мурашихи тускло светилось окно. Значит, ждёт нас, не ложилась.
Дверь бабка распахнула раньше, чем я постучал. Молча отстранилась, давая нам пройти. И так же молча закрыла за нами дверь.
Я щелкнул пальцами, ставя на всякий случай глушилку. Спросил:
— Куда его?
— Положь пока там. — Мурашиха небрежно махнула рукой.
— Прямо на пол, что ли?
— А ему не всё равно — на пол, аль на перину?
— И правда, — хмыкнул я.
Мы с Вовой опустили Жоржа на пол.
— Подсоби, — велела Мурашиха.
Я подошёл к ней.
Мурашиха скатала полосатую дорожку-половик. Я увидел в полу квадратный люк, закрытый крышкой с металлическим кольцом посредине. Мурашиха взялась за кольцо.
— Отойди, бабка, — поморщился я.
Ухватился за кольцо сам и поднял тяжёлую крышку. В темноту подпола уходили узкие деревянные ступени.
Я спустился по ним, Вова подтащил к люку Жоржа. С горем пополам запихнул его в квадратный проём.
— Полегше, — комментировала сверху Мурашиха, — полегше пхай-то! Чай, полы у меня не казённые!
Я взял Жоржа за плечи, стащил вниз. В подполе было сыро, прохладно и темно. Но мне темнота никогда не была помехой. Я огляделся по сторонам.
Увидел длинные полки на стенах, уставленные банками, склянками и пузырьками. На земляном полу — бочки, бочонки и бочоночки.
— Бочки не трогай! — командовала, стоя у края люка, Мурашиха. — Положь его так, чтобы до них не касался! В бочках у меня — мёд, соленья. Мертвечина вкус испортит.
— Ты же говорила — он живой, — проворчал я.
С грехом пополам пристроил Жоржа на полу так, чтобы не касался драгоценных бочек. Для этого пришлось сложить тело чуть ли не пополам, уткнув голову Жоржа в колени. Я полез по ступеням обратно.
— Духом — живой, — назидательно сказала Мурашиха. — А всем остальным — мертвее мёртвого.
— То есть? — нахмурился я. — И разлагаться будет, что ли? — Выбрался из люка, отряхнул одежду.
— Не должен, — сказала Мурашиха. — На холоде-то…
Но прозвучало как-то не очень уверенно.
— Бабка, — погрозил пальцем я, — ты мне не дури! Он у тебя там не отсыреет?
— Не нравится — забирай, — набычилась Мурашиха, — и девай куды хошь! В особняк к себе тащи — то-то его сиятельство Григорий Михалыч обрадуются! Али в академию под кровать… Ишь, моду взял — то ему пулю заговори, то мертвеца спрячь! Можно подумать, мне в подполе твой Юсупов больно надобен! И так-то места тама нет, не развернуться…
— На диету садись, — буркнул я.
И едва успел увернуться от затрещины.
— Государю императору — ура! — возмутился Джонатан.
— Ты мне ещё покричи! — накинулась Мурашиха на него. Схватила со стола тряпку.
Джонатан грозно заорал по-чаячьи и захлопал крыльями.
— Тихо, тихо! — Я поднял руки. — Всё, бабка, сдаюсь. К тебе — никаких претензий; спасибо, что приютила. — Вынул из кармана увесистый мешочек с монетами, отдал Мурашихе. — Как договаривались. Пересчитывать будешь?
— Не обучена, — пряча мешочек, буркнула Мурашиха. — Топайте уже. Скоро светать начнёт.
— И ты будь здорова, — кивнул я.
Убрал глушилку. Джонатан первым вылетел в распахнутую дверь.
— Дак, я не понял, сиятельство. — Вова завёл мотор. — Этот твой белобрысый — живой, али как?
— Али как. — Я откинулся на спинку сиденья. — Пулю, которой был заряжен мой пистолет, Мурашиха заговорила. Эта пуля Жоржа не убила. Погрузила в пограничное состояние между жизнью и смертью. Юсупов не живой, но и не мёртвый. Что-то вроде комы.
— Чего? — нахмурился Вова.
— Ну, так называется по-научному. Убивать дурака мне не хотелось, но и покою он бы мне не дал. Не угомонился бы, пока не прибил. Вот и пришлось придумать компромиссный вариант.
— Понятно, — сказал Вова. — И долго он у этой бабки в подполе бочонком прикидываться будет?
— Мурашиха обещала, что месяц пролежит, как паинька.
— А потом?
— А потом, Вова, по жопе долотом. — Я закрыл глаза. — Упрёмся — разберёмся, дай хоть до завтра дожить. Спать охота — спасу нет. А меня, между прочим, в семь утра на построение погонят.
На следующий день первым уроком по расписанию было военное дело. Преподавал его Илларион Георгиевич Юсупов, но вместо Юсупова в аудиторию вошёл Платон.
— Приветствую вас, господа курсанты, — в обычной своей невозмутимой манере поздоровался он. — К сожалению, у Иллариона Георгиевича возникли неотложные дела. Сегодняшний урок проведу я.
Застучали крышки парт — мы, поприветствовав преподавателя, рассаживались. По аудитории пронеслись шепотки. Жоржа Юсупова на построении не было — так же, как и Звягина.
— Костя, — сунулся ко мне Мишель. — Ты действительно не знаешь, куда пропали Жорж и Звягин?
Этот вопрос сегодня утром мне задал каждый из моих бойцов. Они знали о том, что мы с Юсуповым мягко говоря не в ладах. И о том, что Юсупов собирался вызвать меня на дуэль, тоже знали.
— Я — Жорж? — огрызнулся я. — Или Звягин?
— Нет.
— Ну, вот и отвали.
— Но… — начал было Мишель.
— Запишите тему урока, господа. Виды и устройство оборонительных сооружений. — Платон шевельнул рукой, и кусок мела принялся выписывать на доске название темы. А Платон уставился на Мишеля — безошибочно определив источник нарушения тишины. — Напоминаю, что для обсуждения вопросов, не имеющих отношения к изучаемому предмету, существует перемена.
Мишель пристыженно затих и молчал до конца урока.
Домашнее задание Платон продиктовал, как обычно — за минуту до того, как зазвенел звонок. Последнее слово прозвучало одновременно с его трелью.
В ту же секунду застучали крышки парт. Курсанты хватали тетради, учебники и спешили на волю.
— А вас, господин Барятинский, я попрошу остаться, — объявил Платон.
Я подошёл к нему. Дождавшись, пока аудиторию покинет последний курсант, Платон поставил глушилку. Посмотрел на меня.
— Слушаю вас, ваше сиятельство.
— О чём ты? — прикинулся дураком я.
— Нынче утром наставники доложили, что на построении отсутствуют господин Юсупов и господин Звягин. При том, что вчера вечером после отбоя оба были в своих комнатах.
— Моя фамилия — Барятинский, — сказал я. — На построении я присутствовал. Какие ко мне-то вопросы? Может, парням просто вскакивать в половине седьмого надоело. Может, домой свалили…
Платон вздохнул.
— Естественно, первое, что мы сделали, обнаружив исчезновение — позвонили родным. Матушка господина Юсупова чрезвычайно всполошилась и сказала, что дома Георгий Венедиктович не появлялся.
— А Звягин? — быстро спросил я.
Быстрее, чем следовало… Хотя кого я пытаюсь обдурить? Платон уже догадался, что произошло. Если не в деталях, то глобально — уж точно.
— Отец господина Звягина позвонил сегодня лично господину Калиновскому, — пристально глядя на меня, сказал Платон. — Сообщил, что ночью его сын плохо себя почувствовал и вынужден был спешно покинуть академию, никого не поставив в известность. Господин Звягин принёс господину Калиновскому извинения. Вечером он приедет сюда, чтобы написать заявление о переводе сына на домашнее обучение.
Ну, собственно, как я и думал. Для чёрных магов в Ближнем Кругу сейчас и так сложилась не лучшая ситуация. Отец Звягина наизнанку вывернется, лишь бы избежать скандала.
— А вот господин Юсупов так и не появился, — не отводя от меня пристального взгляда, закончил Платон. — Его матушка чрезвычайно беспокоится. Если не ошибаюсь, сейчас она — на приёме у Калиновского.
— Вместе с Илларионом, очевидно, — кивнул я.
— Именно. Вы, вероятно, догадываетесь, какими последствиями грозит Василию Фёдоровичу исчезновение курсанта. За каждого из своих подопечных господин Калиновский отвечает головой. В связи с чем повторяю вопрос: вы ничего не хотите рассказать, ваше сиятельство?
— Да с чего ты взял… — предпринял очередную вялую попытку я.
Платон вздохнул:
— С того, что я вас слишком хорошо знаю! И готов поставить медный грош против императорского трона, что вы приложили руку к этому исчезновению.
— Всё нормально, Платон, — сказал я. — Ситуация под контролем.
Учитель поднял брови. Но сказать ничего не успел. В дверь аудитории нетерпеливо постучали, и в ту же секунду она распахнулась.
— Будьте любезны, уберите глушилку, Платон Степанович, — сказал раскрасневшийся Калиновский.