Когда я понял, куда летит Джонатан, схватился за голову. Он направлялся к чёрному ходу учебного корпуса. К тому крылу, где находилась столовая. Я знал, что через чёрный ход сюда доставляют продукты. Работники столовой, очевидно, пользовались этим же ходом.
Долетев до двери, Джонатан пронзил её насквозь и скрылся.
— Ай, молодец! — глядя на увесистый навесной замок, похвалил я. — А мне что прикажешь делать?
Я покривил душой: со складным ножом, снабженным разного рода интересными приспособлениями, с некоторых пор не расставался. Нож сработал для меня один из умельцев Федота. Получив описание заказа, посмотрел с уважением. И работу сдал в лучшем виде — приспособления отвечали всем моим требованиям.
На то, чтобы открыть замок, ушла едва ли минута.
— Ловкость рук — и никакой магии, — прошептал я, открывая дверь.
Из тёмного, тесного коридора мне навстречу хлынули тепло и непередаваемо вкусные запахи.
Так… Кажется, я понимаю, почему здесь оказался.
— Государю императору — ура! — позвал откуда-то Джонатан.
Я, мимо дверей в подсобные помещения, пошёл на звук. Коридор закончился громадной кухней.
Я увидел гигантских размеров русскую печь. Жаровни — над каждой из которых можно было подвесить быка. Снова печь, но уже другую — круглую. Дровяную плиту с десятком конфорок. Сверкающие раструбы вытяжек. Длиннющие столы. Полки, полки, полки. Кастрюли, сковородки, разделочные доски.
Миски и плошки, калибром от блюдечка до корыта, выстроились на столах в идеальном порядке. Вдоль стен, на бронзовых крючках, разместились половники, лопатки, длиннющие двузубые вилки и чёрт знает, что ещё.
Отдельно, в специальных деревянных подставках, стояли сверкающие ножи. Кажется, я знаю, куда подамся, если мои Воины Света вдруг останутся без холодного оружия… Тесаками, топориками для мяса, прямыми и кривыми ножами можно было вооружить небольшую армию. В том, что содержатся ножи в том же идеальном порядке, что и всё вокруг, я почему-то не сомневался.
Пробормотал:
— Надо бы узнать, кто здесь командует. Маг, не маг — на службу возьму не глядя! Такие управленцы нам нужны.
Со стороны разделочных столов послышался стон. Слабый девичий голос позвал:
— Костя…
— Государь император, — буркнул я.
Подошёл. Света лежала на полу, схватившись за живот. Я присел рядом на корточки.
— Неужели нельзя было подождать, пока я вернусь? Сказала бы, что опять проголодалась — я бы тебя в город отвёз. Как ты сюда попала, вообще?
— Я разволновалась, — пискнула Света. — А оказалось, что когда я волнуюсь, испытываю голод сильнее, чем когда не волнуюсь.
— Слыхал о таком, — кивнул я. — В моём мире у офисных работников это называлось «заедать стресс». Заканчивалось, как правило, ожирением.
— А тебя долго не было, — обиженно продолжила Света. — И я решила поискать еду самостоятельно. Но я была очень осторожна!
— А где ты пряталась-то?
— Джонатан отвёл меня туда, — Света неопределенно повела рукой.
— Куда?
— Ну, мы с ним шли по той же лестнице, по которой меня вёл ты. Кстати, я уже гораздо лучше хожу по ступеням! Мы долго-долго шли вверх, и оказались в огромном помещении, где никто не живёт.
— Чердак? — я повернулся к Джонатану.
Тот утвердительно гаркнул.
— Но там же заперто?
— Я прошла сквозь дверцу, — просто сказала Света. — Там, где мы оказались, было хорошо и тихо. Но потом мне стало скучно. И я волновалась за тебя. И захотела есть.
— А как ты нашла столовую?
Тут Света даже немного удивилась.
— Джонатан подсказал…
— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан. Он увлеченно склевывал что-то с пола.
— Джонатану было приказано тебя охранять, а не шарахаться с тобой по всей академии!
— Ну… Я его очень попросила.
— Мо-лод-цы, — только и сказал я. — Ладно, об этом после. С тобой-то что? Почему на полу лежишь?
Света по-детски шмыгнула носом.
— Живот болит. Даже разогнуться не могу.
— Объелась, что ли?
— Наверное…
— Сегодня днём в Чёрном городе ты слупила примерно тонну пирогов, — напомнил я. — И прекрасно себя чувствовала. Внимание, вопрос: чего нужно было нажраться в столовой Императорской академии такому существу, как ты, для того, чтобы так скрутило?
Света потупилась.
— Я не знаю, что это было. Но оно было таким безумно вкусным…
— Конкретнее, — потребовал я.
Света пожала плечами.
— Ну… Вкусное…
— А хоть что-то от этого вкусного осталось?
Света протянула руку. Я посмотрел туда, куда она показывала, и увидел огромную кастрюлю. Та, опрокинутая, лежала на полу.
Я подошёл. Перевернул кастрюлю. Тронул пальцем остатки вязкой, липкой массы на дне и присвистнул.
— У-у, подруга. Как ты вообще жива-то до сих пор?
В кастрюле, судя по всему, находилось тесто. Когда-то. До того, как его обнаружила Света.
В посудине такого размера, навскидку, можно было бы сварить похлебку примерно на роту. А теста осталось — на самом донышке.
Хотя, справедливости ради, пахло из кастрюли действительно волшебно. В столовой по утрам так пахли сдобные булочки с изюмом и корицей… Похоже, именно их зародыш Света и уничтожила.
Кухарка, должно быть, тесто для булочек замешивает с вечера. А ранним утром приходит и начинает печь. Сегодня курсанты, похоже, останутся без сдобы.
— Сильно живот болит? — спросил у Светы я.
— Угу, — простонала она. — Что мне делать, Костя?
— Никогда больше не жрать сырое тесто, — проворчал я. — Но это — на будущее. А сейчас… Была бы ты человеком — сходил бы в клинику, попросил бы слабительное. А так — наверное, просто ждать, пока пройдёт. Метаболизм у тебя мощный, так что, думаю, постепенно само отпустит.
— Мета… что? — переспросила Света.
— Перевариваешь ты хорошо, — объяснил я. — Всё, до чего дотянешься… Ладно, отдыхай. Оклемаешься — возвращайся на чердак.
Я поставил кастрюлю на разделочный стол и развернулся, собираясь уходить.
— Костя… — Света изумленно захлопала глазами. — Ты, что же… Бросишь меня здесь⁈
— Ну, сюда ты как-то добралась без моей помощи. Значит, и обратную дорогу осилишь.
— А вдруг меня найдут⁈
— А вот об этом надо было раньше думать! До того, как приходить в столовую и лопать чужое тесто. Из которого, между прочим, должны были напечь плюшек на всю академию… А чего ты тут в следующий раз наешься, спрашивается? Да ещё кухарке из-за тебя попадёт.
— Костя, я больше не буду! — Света умоляюще вцепилась в мою руку. — Клянусь тебе, никогда больше не уйду без спроса! Обещаю всегда-всегда тебя слушаться — только не бросай меня. Пожалуйста!
— Государю императору — ура, — пискнул Джонатан.
Он уселся на пол рядом со Светой. И так же умоляюще, как она, посмотрел на меня.
— С тобой я ещё отдельно разберусь, — пригрозил я. — Твоя задача была — какая? Охранять! А ты что устроил?
Джонатан понуро опустил голову.
— Ладно, — я нагнулся.
Поднял Свету с пола и взвалил себе на плечи — так, что её голова свесилась с одной стороны, а ноги с другой.
— Спасибо, Костя, — благодарно пискнула Света. — Я так и знала, что ты меня не бросишь!
Отнеся Свету на чердак и пробравшись в свою комнату, я ухватился за верх перегородки. Подтянулся на руках и быстро, пока не заметил наставник, махнул через перегородку в комнату Мишеля.
Мишель безмятежно дрых. Я потряс его за плечо.
— Чего? — выслушав меня, заспанный Мишель захлопал глазами. — Что-что я должен сотворить?
— Сдобное тесто. Объём — литров двести. Образец предоставлю. Справишься?
Мишель задумался.
— Не уверен. Кулинарная магия очень непростая. Стоит хоть чуть-чуть ошибиться, и рецептура будет безнадежно испорчена. Кроме того, фирменные рецепты серьёзных поваров, как правило, защищены патентами…
Я вздохнул:
— Мишель! Мне в хрен не уперлись фирменные рецепты. Всякие там секретные ингредиенты, и прочее. Всё, что нужно — большая кастрюля теста. Сделаешь?
— Ну… Попробую, — Мишель попытался натянуть на себя одеяло, чтобы снова улечься.
Я его остановил. Сунул в руки рубашку и штаны.
— Это надо сделать прямо сейчас. Одевайся.
Обычно в столовую я приходил одним из первых. Сегодня задержался — сначала заглянул на чердак, чтобы убедиться, что со Светой всё в порядке. В результате в столовой оказался, когда большая часть курсантов уже сидела на своих местах. Я тоже сел на свое место, между Анатолем и Мишелем.
— Ты как-то понуро выглядишь, друг мой, — заметил, обращаясь к Мишелю, Анатоль. — Бледен, круги под глазами…
Говоря это, Анатоль разломил пополам сдобную булочку и принялся намазывать на неё масло. Мишель следил за его движениями завороженно, как кролик за удавом.
— Неужели Аполлинария Андреевна оказалась настолько требовательной в любви?
— Что? — При имени Аполлинарии Андреевны Мишель встрепенулся. — О чём ты?
Анатоль фыркнул и покачал головой. Откусил от булочки. Мишель снова замер, глядя на него.
И в ту же секунду со стола, где сидели чёрные маги, послышалось:
— Булочки сегодня какие-то странные, господа. Не находите?
Кто это произнёс, я не заметил. А подхватил Юсупов:
— Да, я тоже обратил внимание. Действительно, очень странные.
— Видимо, изменили рецептуру…
— Возмутительно! — объявила Волкова — чёрный маг, одна из верных приспешниц Юсупова. — Нас обязаны были предупредить об этом! — она демонстративно оттолкнула от себя булочку.
В дверях кухни показалась дородная женщина, в поварском халате и колпаке. Замерла на пороге — ни жива ни мертва. Кухарка, видимо.
— Серьёзно? — спросил у Волковой я. — А если в туалетах решат поменять цвет бумаги, об этом вас тоже нужно предупредить?
Я откусил от булочки. Ну… Странная, да. На те, что были вчера, не похожа. Но ведь не настолько, чтобы отказываться есть?
— Фи, господин Барятинский, — ледяным тоном объявила Волкова. — Поднимать за столом такие темы…
— Манеры — не самая сильная сторона господина Барятинского, увы, — ласково улыбнулся Юсупов. — Однако Тайной канцелярии виднее, кого включать в свои ряды. Господин Барятинский, по всей видимости, обладает какими-то другими талантами.
— О, Боже, — Волкова покачала головой. — Аристократу — работать на Тайную канцелярию! Как это пошло.
— Что-о⁈ — начал было, приподнимаясь, Анатоль.
Я движением руки приказал ему сесть на место. Повернулся к Волковой.
— Что поделать. Защита государственных интересов — не самое простое занятие, в белых перчатках работать не получится. — Я посмотрел на Жоржа. — Тьма — это очень-очень грязная штука… Зато устраивать скандал из-за того, что булочки изменили вкус — исключительно благородный поступок, госпожа Волкова. Несомненно, достойный аристократа. Я слышал, что в этом году будут перекладывать печные трубы. Не забудьте сообщить Калиновскому, что желаете участвовать в оценке качества кирпичей.
За нашим столом захихикали.
Волкова покраснела. Открыла рот — собираясь ответить, когда вдруг подала голос Авдеева.
— А по-моему, у этих булочек просто изумительный вкус, — объявила она. — Свежий, интересный, ни на что не похожий! Это вы их испекли, сударыня? — Авдеева повернулась к поварихе — которая так и стояла, застыв в дверях.
— Я… — голос женщины дрогнул. — Пощадите, ваша милость! — в глазах у неё заблестели слёзы. Всё, что сказала Авдеева до этого, она, должно быть, пропустила мимо ушей. Услышала только: «Это вы их испекли?» и решила, что следующим шагом её отсюда выгонят взашей. — Бес попутал, не иначе! Сама не знаю, что на меня нашло. Должно, Тьма эта окаянная, что вчера пролезла! Перепугамшись я шибко. Да и все мы тут перепугались! Видать, сама не заметила, как в тесто тёртого сыру добавила. И соли…
— И прованские травы, насколько я понимаю. — Авдеева откусила от булочки небольшой кусочек и принялась жевать с таким видом, словно пробовала в ресторане изысканное вино.
— Не плачьте, — я встал и подошёл к поварихе, тронул её за руку. — Вы ни в чём не виноваты.
— Вина — на мне, ваше благородие, — из-за спины поварихи выступил мужчина.
В таких же, как у женщины, халате и колпаке. Лет за пятьдесят, седой — но бравый и подтянутый, с лихо закрученными усами.
— Разрешите представиться — Мельников Архип Петрович. Командир, так сказать, кухонного подразделения. За действия личного состава отвечаю лично.
— В кавалерии служили? — оценив усы и выправку, спросил я.
— Как вы… — озадачился Мельников.
— А чин? Майор?
— Так точно, ваше благородие! — Мельников уважительно вытянулся.
— Вольно, — улыбнулся я. — Нареканий к личному составу нет. Можете быть свободны.
Повариха шумно выдохнула. Перекрестилась и отерла с глаз слёзы. Повернулась к начальнику.
— Это, стало быть, Архип Петрович, можно идтить?
— Постойте, голубушка. — К нам подошла Авдеева. — Я буду вам весьма признательна, если сегодня, после того как у нас закончатся занятия, вы снова замесите это тесто. Совсем небольшую порцию — но я должна при этом присутствовать. Такой рецепт ни в коем случае не должен пропасть! Папенька будет в восторге.
Я вспомнил, что род Авдеевой владеет хлебопроизводством. Поставщик двора Его императорского величества. Ходили слухи, что если папаша Авдеевой вдруг чего-то не знает о выпечке, значит, этого не знает никто. Дочь, очевидно, уверенно шла по стопам отца.
— Сделаем, ваша милость, — пообещала зардевшаяся повариха.
А я протянул руку Мельникову.
— Рад познакомиться, Архип Петрович. Мне представляться не надо, полагаю?
— Помилуйте, господин Барятинский. Кто же вас не знает, — Мельников расплылся в улыбке и пожал мою ладонь.
Волкова демонстративно закатила глаза — я опять исполнял нечто, по её мнению, не подобающее аристократу. Но комментировать это уже никак не стала.
— Боже, Костя! Если бы ты только знал, как я напугался! — после завтрака Мишель подошёл ко мне. — Я был уверен, что вот-вот всё раскроется!
— И как же, по-твоему, это должно было раскрыться? — хмыкнул я. — В столовую вошёл бы Калиновский и объявил, что тесто для булочек сотворил господин Пущин? К ректору во сне явился призрак и рассказал, как было дело?
— Ну… — Мишель потупился.
— Брось. Ерунда, — я хлопнул его по плечу. — Выкинь это из головы.
— Хорошо, — кивнул Мишель. И тут же спросил: — А куда всё-таки подевалось тесто? Ночью ты так и не объяснил.
— Ночью было не до того, — напомнил я.
Ночью у нас были другие задачи. Незаметно выбраться из корпуса, проникнуть в столовую, сотворить тесто, вернуться обратно… Мишель спросонья туго соображал. Сотворил тесто, а не компот — и на том спасибо.
— Я брал с того теста пробы.
— Чего? — обалдел Мишель.
— Это было задание Витмана. Исследовать, не проникла ли в столовую Тьма после прорыва. Я исследовал, но, видимо, перестарался. Тесто исчезло полностью. Сам я техникой Созидания не владею, вот и пришлось побеспокоить тебя. Благодарю за службу!
— Служу Отечеству! — вытянулся Мишель.
И, полностью удовлетворенный моей ахинеей, потопал в учебный корпус. А я, подумав, резко изменил направление и побежал в людскую, где обитали «дядьки».
— Слушай, Гаврила, — для конфиденциальной беседы я вызвал «дядьку» в коридор. — Мне срочно нужно раздобыть перину, подушку и одеяло. Сделаешь?
Гавриле надо отдать должное. Лишних вопросов многоопытный дядька не задавал. Не первое поколение курсантов снабжал контрабандой.
— Можно, — подумав, кивнул он. — К обеду всё соберу. Куды отнесть?
Это я решил заранее.
— На чёрную лестницу. Положишь возле дверцы, которая ведёт на чердак. Там ведь никто не найдёт?
— Не должны. Господа наставники тама не шастают. Да к тому же — оно ить, поди, недолго пролежит?
— Сразу после обеда заберу.
— Сделаем, — кивнул Гаврила. — Не извольте беспокоиться. Всё исполним в лучшем виде.
— Спасибо! — я протянул ему купюру.
Оценив номинал, Гаврила утопал немедленно.