После обеда я быстро взбежал по чёрной лестнице на четвёртый этаж. У дверцы из металлических прутьев, перегораживающей выход на чердак, лежал здоровенный узел. А из замка, висящего на двери, торчал ключ.
Ай да Гаврила! Предусмотрительность — высший уровень. Ключ мне, конечно, не так уж и нужен, и без него с любым замком управлюсь. Но Гавриле об этом знать не обязательно, а за догадливость надо будет доплатить.
Я открыл замок. Взвалил узел на плечи и потащил на чердак.
Света сидела там же, где я её оставил — на широкой балке, накрытой пледом. В руке она держала книгу.
— Все время помнить прошлые напасти, Пожалуй, хуже свежего несчастья, — прочувствованно, с выражением проговорила Света. — В страданиях единственный исход — По мере сил не замечать невзгод!
— Государю императору — ура! — согласился Джонатан.
В другой руке Света держала бублик. Она перевернула страницу и откусила от бублика большой кусок.
— Где ты это взяла? — спросил я.
— Ты сам дал мне её, — удивилась Света. — Сказал, что это единственная книга для чтения, которая у тебя есть.
Пухлый том в кожаной обложке, подаренный мне когда-то великой княжной Анной Александровной, действительно был единственной художественной книгой, которую я держал в комнате. Читать — не читал, но выбросить или отнести в библиотеку тоже рука не поднималась.
Не читал — потому что в принципе не испытывал потребности в чтении ради забавы. Окружающая меня действительность была поинтереснее любых романов, скучать мне было попросту некогда. По долгу службы я старался просматривать газеты, заглядывал в журналы. Но взять в академической библиотеке что-то, кроме учебников, мне и в голову не приходило.
Когда перед завтраком собирался заглянуть на чердак, вспомнил о том, что Света жаловалась на скуку. И захватил с собой книгу.
— Я не о книге. Вот это — что? — я указал на бублик в Светиной руке.
— Ах, это! Это принёс Джонатан. Угощайся, — Света отломила от бублика кусок и протянула мне.
— Государю императору — ура! — гордо подтвердил Джонатан.
— Бери-бери. У меня ещё много, — и Света показала рукой на целую связку бубликов, висящую на трубе над её головой.
— Где упёр? — поинтересовался у Джонатана я.
Тот сделал вид, что не расслышал. Подхватил брошенный Светой кусок бублика и упорхнул в дальний угол чердака.
Н-да. Воровать, конечно, нехорошо — с одной стороны. С другой стороны — в детстве, когда вопрос питания стоял особенно остро, это соображение было последним, что могло меня остановить.
— Ладно, понял, — вздохнул я. Сгрузил на пол узел, который притащил с собой. — Вот, размещайся пока. Тут, конечно, не апартаменты класса люкс, но… — я осекся.
Понял, что угол, где разместилась Света, удивительно преобразился. Чердак выглядел так, словно его только что покинула целая команда уборщиц.
Пол, печные трубы, опоры, держащие крышу — всё сияло чистотой, нигде ни пылинки.
— Я тут немного прибралась, — улыбнулась Света.
— Умница, — похвалил я. — Как книжка, интересная?
— Очень! Из неё можно так много узнать о людях…
— Ну, вот и просвещайся. И обустраивайся дальше. А насчёт питания — придумаем что-нибудь. С голоду не помрешь, не переживай. Всё, мне бежать надо. Джонатан! Со мной.
Джонатан уселся мне на плечо.
Я быстро спустился с чердака и разыскал Гаврилу.
— Обед? — удивился тот.
— Да. На три персоны. Пусть положат в корзинку, навынос. Деньги — вот, — я протянул Гавриле купюру. — Сдачу оставишь себе, за труды.
— Будет сделано. Которую ресторацию предпочитаете?
— Без разницы. Главное, поближе — чтобы тебе бежать недалеко.
— В трактире можно, — предложил Гаврила. — Том, что у дороги стоит — до него рукой подать. Только вот еда там не господская…
— Ничего, я не привередливый. Закажи в трактире. Главное, чтобы обед был на три персоны, не меньше.
— Это можно, — закивал Гаврила. — А по части порций вы не сомневайтесь, голодно не будет. Вот, к примеру, зять мой старший — здоровый лоб, на железной дороге шпалы укладывает, — и тот не жалуется.
— Ну, отлично. Успокоил, — улыбнулся я. — Как принесёшь корзинку, поставь её возле той решётки, куда перину складывал. И постучи по прутьям, вот так, — я трижды размеренно стукнул по перилам лестницы. — Всё запомнил?
— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, — Гаврила очень похоже повторил мой стук. — Исполню в точности. — Надел картуз и утопал выполнять задание.
— А ты там, на чердаке, слушай внимательно, — приказал Джонатану я. — Как Гаврила постучит по решётке, заберёшь корзинку. Скажи Свете, чтобы открыла слуховое окно, корзинка в него как раз пролезет. Задача ясна?
Джонатан гаркнул по-чаячьи и испарился. А я поспешил на урок.
В обеденный перерыв побежал в библиотеку.
— Э-э-э, — озадачился библиотекарь.
— Что-то не так? — я сделал каменное лицо.
— Нет-нет. Ничего.
Библиотекарь отметил в формуляре три любовных романа и яркий журнал с картинками: «Вязание крючком и спицами для начинающих».
— Костя?..
Вот, всё-таки у некоторых людей врожденный талант — попадаться тебе навстречу тогда, когда ты меньше всего жаждешь их увидеть!
— Здравствуй, Полли. Прекрасно выглядишь, — я попытался обойти Полли на лестнице жилого корпуса.
Принесла же нелёгкая! И что она тут делает? Погода — в кои веки хорошая, после обеда все свалили в парк.
— Благодарю… Что это у тебя? — сбить себя с толку Полли не позволила.
Так и впилась в книги, которые я нёс, любопытным взглядом.
— Да вот… Решил почитать на досуге.
— Дамские романы?
— А почему нет? Хочу научиться получше разбираться в женщинах.
Полли фыркнула.
— Мог бы проконсультироваться относительно содержания! Я бы подсказала тебе, с чего следует начинать. То, что ты взял — такая пошлость и банальщина…
— Ничего. Не понравится — отнесу обратно. И в следующий раз, конечно, проконсультируюсь с тобой.
— О, с удовольствием! Подожди… — глаза у Полли расширились ещё больше. Она заметила журнал. — Вязание крючком и спицами? Серьёзно⁈
— А что такого? Могу я обзавестись хобби? Работа у меня нервная, а рукоделие, говорят, успокаивает.
— Можешь, разумеется. Но… Ты хотя бы представляешь, где продаются пряжа и прочие принадлежности для вязания?
— Нет, — честно сказал я. — Но это не страшно.
Главное, чтобы Надя представляла…
— Послушай, Полли! — меня осенила ещё одна идея. — Ты не могла бы одолжить мне проигрыватель? Ненадолго?
Полли удивилась ещё больше. Но пробормотала:
— Конечно. Пожалуйста… Честно говоря, я о нём и позабыла. Стоит в комнате, пыль собирает. А зачем он тебе?
— Буду заполнять пробелы в знании современной музыки. А то до того замотался по служебным делам, что скоро со мной поговорить будет не о чем.
— О, — восхитилась Полли. — Что я слышу⁈ Бравый капитан Чейн заинтересовался чем-то, кроме государевой службы?
Я, как сумел, изобразил смущение.
— Обожди здесь, — Полли благосклонно кивнула и скрылась у себя на этаже.
Через минуту вернулась, неся проигрыватель и стопку пластинок.
— Вот, пожалуйста.
— Спасибо! — я подхватил то и другое и зашагал вверх по лестнице.
— Я всегда готова прийти тебе на выручку! — прокричала мне вслед Полли. — Если хочешь, мы могли бы вместе послушать музыку!
Я затопал по лестнице громче и быстрее. Вот чего мне сейчас точно не хватало, так это прослушивания музыки в компании Аполлинарии Андреевны.
— Что это? — Света заинтересованно разглядывала проигрыватель.
— Сейчас узнаешь.
Я поставил иголку на пластинку. Из небольшой трубы полились звуки фокстрота.
— О… — Света зачарованно смотрела на проигрыватель.
— И вот еще, — я высыпал на постель, которую Света соорудила из перины и одеяла, любовные романы. — Это чтобы тебе не скучать. Поела?
Я заглянул в корзинку, стоящую возле импровизированной кровати.
— Я съела даже не всё! Там ещё осталось!
— Ничего себе, — восхитился я. — Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, сколько еды тебе требуется. Три стандартных порции шпалоукладчика.
— Что?
— Ничего, не бери в голову. Всё, побежал. Вечером навещу. И еды на ужин принесу.
Вечером после занятий я позвонил домой. Попросил Надю привезти мне какие-нибудь ненужные туфли и принадлежности для вязания.
— Костя, — забеспокоилась сестра, — с тобой всё в порядке?
— В полном, — заверил я. — Это нужно для маскировки. Дело государственной важности. Привезёшь?
— Ну, я попрошу Вову. А что…
— Спасибо, сестрёнка! Вове — привет, — я повесил трубку.
Забежал в людскую к Гавриле. Тот передал мне корзинку с ужином и пообещал, что завтрак притащит ещё до подъема.
Утром, когда я поднялся на чердак, оказалось, что за ужином Свете хватило половины того, что принёс Гаврила. То есть, порции постепенно сокращались.
Проигрыватель исполнял вальс. Света сияла, как начищенный пятак. В буквальном смысле — её свечение заметно усилилось. Похоже, организм Светы, или как уж это у неё называлось, постепенно приходил в норму.
— Смотри, Костя! — воскликнула она. — Смотри, как я научилась!
Света закружилась под музыку. На вальс танец походил мало, зато исполнялся от души и с экспрессией.
— Прекрасно, — одобрил я. — Не скучаешь?
— О, нет! Мне, кажется, никогда прежде не было так хорошо!
— Ну и слава тебе, господи. Хоть кому-то хорошо, — я подавил вздох.
Вспомнил о предстоящей на первом уроке лабораторной работе, которой грозил Платон.
— Давай, набирайся сил. Они тебе ещё пригодятся.
Навестить Свету в обед не получилось. Поднявшись по чёрной лестнице до третьего этажа, я обнаружил, что на лестничной клетке ругаются две наставницы — тётки, приглядывающие за курсантками. Решил, что лишний раз мелькать у них перед глазами не стоит, а невидимым становиться не умел.
Ничего. Зайду к Свете после отбоя, тогда уж здесь точно никого не будет.
После отбоя я выскользнул на лестницу. Поднялся к решётке, взялся за замок. И сердце ушло в пятки.
Замок не был заперт. Ручка просто накинута сверху, от тела замка она отделилась без труда.
Я точно помнил, что замок запирал.
Первая паническая мысль — Свету обнаружили. Кто, при каких обстоятельствах — с этим будем разбираться позже. Сейчас меня больше беспокоило другое: если её обнаружили, почему Джонатан не примчался ко мне? Когда Света объелась теста, фамильяр меня даже в императорском дворце отыскал.
Неужели… Я похолодел. Я не знал предела сил Джонатана. Но и где находится этот предел у Юсупова, тоже не знал.
На моей руке засветилась цепь. Я заставил её погаснуть и принялся тихо подниматься по ступенькам. Кто бы это ни был — возможно, он ещё здесь. И возможно, я даже сумею застать его врасплох.
Десяток металлических ступенек. Кромешная темнота на чердаке. Несколько осторожных шагов вдоль стены…
И странный звук, долетевший из того угла, где устроилась Света.
Я не сразу понял, что это смех. Света хохотала. Еще пара шагов, и я разглядел её свечение.
Дальше пошёл уже не таясь. Начал было издали:
— Какого чёрта… — но не договорил.
— Костя! — всплеснула руками Света. — Ты очень вовремя! Может быть, ты сможешь ему объяснить, что надо делать?
Перед Светой топтался Гаврила. Он по-дурацки развёл руки в стороны и выставил вперёд ногу.
Света держала в руках один из любовных романов, что я ей принёс. И смотрела — то на его обложку, то на Гаврилу. На обложке была изображена танцующая пара — статный красавец в гусарском мундире и рыжеволосая красавица в диадеме.
Света подошла к Гавриле. Одну его руку подняла повыше, другую согнула в локте. Снова посмотрела на обложку, придирчиво сравнивая результат.
— Ох, ваше сиятельство! — обрадовался, увидев меня, Гаврила. — Ну, наконец-то! Вот, барышня, — повернулся он к Свете, — вот ихнее сиятельство вам любой танец изобразят, какие только бывают! А меня — увольте, заради бога! Право слово, умаялся — хуже, чем вагоны бы разгружал. — Он опустил руки и принялся разминать плечи.
— Ты что здесь забыл? — резко спросил я.
Гаврила опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.
— Не слышу!
— Птичку покормить хотел, — повторил Гаврила.
— Чего⁈ — обалдел я. — Какую ещё птичку?
— Дак, известно, какую. Вашу, — Гаврила кивнул на Джонатана. — Давненько уж его в вашей комнате не видал-то. Вот и решил, что вы его на чердак переселили, чтобы господа наставники не гневались. И еда в корзинке — для него. Я ужин принёс и думаю — дай загляну? Понимать хоть, которое блюдо вашей птичке больше понравится. Чай, не щегол какой. Сурьёзная птица! Государя императора величает…
— Государю императору — ура! — с готовностью подтвердил Джонатан.
— Мне — откедова знать, чем таких кормят? — закончил Гаврила.
Хм-м. Ну, теперь хотя бы понятно, почему он вернул замок в исходное положение — создав видимость того, что тот заперт. Не хотел открывать мой секрет тому, кто случайно окажется рядом с решёткой.
— Узнал? — буркнул я.
Гаврила отвёл глаза.
— Ну и что мне теперь с тобой делать?
— Не волнуйся, Костя! — вмешалась Света. — Я объяснила Гавриле, что меня нельзя никому показывать. Он пообещал, что будет хранить нашу тайну. Мы так чудесно проводили время…
— Да, это я заметил. — Я со вздохом уселся на балку. Посмотрел на Гаврилу. — Память тебе, что ли, почистить…
Гаврила побелел, как мел. Прижал руки к груди.
— Ваше сиятельство! Христом-богом клянусь…
Видимо, доводилось слышать, с какими побочными эффектами связана так называемая зачистка памяти.
— Да шучу, успокойся. Пока — шучу… Ты понял, кто это? — я кивнул на Свету.
— Сестренка ваша, ваше сиятельство, — с готовностью отрапортовал Гаврила.
Вот теперь подвис я.
— Э-э-э…
— Двоюродная, — пояснил Гаврила. — На каникулы приехамши, академию поглядеть. А с размещением у нас тут строго, вот они и разместились на чердаке.
— Сам придумал? — заинтересовался я. — Или подсказал кто?
Гаврила хитро улыбнулся.
— Я, ваше сиятельство, третий десяток годов тута служу. Мне ли не знать, что за барышни к господам курсантам погостить приезжают? Вы, чай, не первый и не последний… И все барышни, как одна — двоюродные сестры!
— Ясно, — кивнул я. — В общем, так. Ты там себе думай, что хочешь, но запомни одно. О Свете не должен знать никто. Ни одна живая душа. Понял?
— Как не понять, — закивал Гаврила.
— А если я узнаю, что о ней кто-то узнал, — продолжил я, — зачистка памяти тебе рождественским подарком покажется. Клянусь.
Гаврила снова побледнел и забожился, что под страхом смертной казни никому ничего не расскажет.
— Перестань его запугивать, Костя! — нахмурилась Света. — Это не к лицу белому магу.
— Запугиваю я не так, — успокоил я. Поднялся. — Ладно. Гаврила. Коль уж ты теперь всё знаешь, дальнейшую организацию питания поручаю тебе.
— Чегось? — переспросил Гаврила.
— Я говорю, приноси Свете еду и дальше.
— Понял, ваше сиятельство, — поклонился Гаврила. — Уж теперь, поди, соображу, что заказывать. Пирожных барышне притащу. Сладостей всяких… — он улыбнулся Свете.
Та захлопала в ладоши. Мечтательно проговорила:
— Сладостей…
— Спелись, — хмыкнул я. — Всё, Гаврила. Уходим. Пока не хватились — ни меня, ни тебя.
— А мне что делать? — спросила Света.
— Что и прежде. Набирайся сил. — Я заглянул в корзинку. — Опять не всё съела?
— Нет. Мне нужно уже гораздо меньше еды, чем раньше. И чувствую я себя намного лучше!
— Это хорошо. Значит, скоро сможем начать работать. — Я вспомнил о книге Юнга. — Например, через пару дней.
— Хорошо, — кивнула Света.
— Доброй ночи, барышня, — поклонился Гаврила. И потопал к выходу.