Я догнал Гаврилу возле лестницы. Не сразу понял, что меня удивляет, потом сообразил.
Шагал дядька как-то слишком уж бодро. Раньше, хоть и старался держаться молодцом, было заметно, что даётся ему это нелегко. А сейчас и спину выпрямил, и ногами не шаркает, и глаза горят, как у молодого.
— Гаврила, — окликнул я.
Гаврила вопросительно обернулся.
— Ты, помню, на радикулит жаловался. Вылечил, что ли? До врача дошёл?
Гаврила потупился. Признался:
— Да какие у нашего брата врачи. Где их взять-то?.. Барышня ваша вылечила. Спрашивает — почему, дескать, ты такой кривой? Я и отвечаю — годы, мол, проклятые. Тяжело мне выпрямляться, спина болит. А она — ах, что за чушь! Годы не могут быть проклятыми, потому как сие есть кон-се-тра-сия жизненного опыта. С годами ты становишься мудрее, вот что главное! А несовершенство тела поправимо… И по спине моей пальчиками забегала. Я даже и не почувствовал ничего, разве что щекотало маленько. А через минуту — нету боли! Да и всё тело — будто новенькое. Словно два десятка лет разом скинул… Слыхал я, конечно, про магические чудеса, и видеть доводилось всякое. Но такое — в первый раз.
Гаврила вдруг остановился. Серьёзно сказал:
— Хороша у вас барышня, ваше сиятельство. Вы уж не обижайте её.
Я улыбнулся. Хотел бы посмотреть на того, кто полезет обижать эту «барышню»… Вслух пообещал:
— Не беспокойся. Не обижу.
На следующее утро Надя передала с Вовой изящные розовые туфельки, несколько мотков разноцветной пряжи и принадлежности для вязания.
Туфли привели Свету в полный восторг, а вот вязание не заинтересовало. То, что у нее получилось изобразить, напоминало растрепанную мочалку. И Света вцепилась в любовные романы. Проглотила за сутки все три и потребовала ещё.
Пришлось снова идти в библиотеку.
— Я смотрю, вы увлеклись, господин Барятинский, — заметил библиотекарь, отмечая в формуляре пять новых книг.
— О, да, — серьёзно кивнул я. — Чрезвычайно увлекательно чтение.
Библиотекарь всмотрелся в моё лицо, но, видимо сарказма там не углядел. И признался вполголоса:
— Честно говоря, я и сам почитывал. По молодости, да и не только… Не желаете ознакомиться с сочинениями графини Заболоцкой? Я вам скажу — весьма! Весьма увлекательно. Вообразите только: бедная, но гордая красавица…
— Благодарю вас, в другой раз, — оборвал я. — Пока возьму эти.
Библиотекарь обиженно поджал губы. Снова заскрипел карандашом, заполняя формуляр.
— Вот, прошу. Распишитесь.
Я взял карандаш. А в следующую секунду его вырвали из моих пальцев. Тот, кто вырвал, взмыл под потолок.
— Государю императору — ура! — донеслось оттуда.
Карандаш упал на стол и покатился по нему, я едва успел подхватить.
— Ваш фамильяр, господин Барятинский… — возмущенно начал наливающийся гневом библиотекарь.
— Прошу меня простить, — я схватил книги подмышку. — Распишусь потом, — и вслед за Джонатаном побежал к выходу.
Крикнул на бегу:
— Что там ещё за пожар? Света⁈
Джонатан промолчал, сосредоточенно взмахивая крыльями.
— Нет? А что? Витман приехал?
Джонатан молчал. Ладно, чёрт с ним. Скоро сам всё увижу… Собственно, кажется, уже вижу.
Джонатан направлялся к группе, стоящей на дорожке. Дорожка вела от въездных ворот академии к жилому корпусу. Курсанты, человек десять, толпились вокруг чего-то, и любопытные продолжали подходить. Да что там происходит, чёрт возьми⁈
Я прибавил ходу.
— … котика? — донёсся до меня изумленный голос Жоржа. — Какого ещё котика? Где ты его взял?
Я растолкал однокашников и пробился к центру событий.
Оказалось, что курсанты окружили Гаврилу. Тот одной рукой мял снятый картуз, другой прижимал к груди знакомую корзинку.
— Что случилось? — резко спросил я.
На меня обернулись все. В глазах Гаврилы засветилось облегчение.
— Ваше сиятельство… — начал было он.
— Этот человек решил загубить ни в чём не повинное животное! — объявила Волкова. Ткнула в Гаврилу пальцем. — Я столкнулась с ним здесь, на дорожке, когда он шёл к корпусу. Удивилась корзинке с едой навынос и спросила, зачем ему эта еда. Прислуга, как известно, питается в академической столовой! Их рацион разнообразен и сбалансирован. Для чего ему пища со стороны?
— Он сказал, что собирался кормить котика, — добавил Юсупов. — Однако показать, что у него в корзинке, отказывается. Не говоря уж о том, что лично я никаких котиков на территории академии до сих пор не замечал…
— Котика? — ахнул знакомый голос. Стояла Злата в толпе курсантов с самого начала или подошла только сейчас, я не разглядел. — Но котикам нужен специальный корм! Их нельзя кормить человеческой пищей!
Злата повелительно взмахнула рукой. Корзинка взмыла вверх и опустилась на землю перед ней. Гаврила охнул, бросился было к Злате, но Юсупов остановил его замысловатым жестом. Гаврила застыл в странной позе.
Злата откинула салфетку, которой была накрыта корзинка. И подняла на Гаврилу взгляд, от которого несчастный дядька должен был провалиться сквозь землю.
— Милейший, вы в своём уме⁈ Пирожные! Салат с горчичным соусом! Жареные куриные крылышки! Вы соображаете, что делаете? От сладкого у вашего котика загноятся глаза! От горчичного соуса случится расстройство желудка. А тонкие куриные косточки могут вовсе убить несчастное животное!
— Ничего. Оно у меня привычное, — пробухтел Гаврила. — Животное-то. И курей жрёт за милую душу, и другое всякое…
— Это бесчеловечно! — объявила Злата. — Животных нужно кормить специализированными кормами! Либо же не заводить их вовсе.
— Совершенно с вами согласен, уважаемая госпожа Львова, — Жорж расплылся в сладчайшей улыбке. — Невыразимо приятно встретить в вашем лице такого образованного человека. Видно, что вы искренне любите животных.
— О, всем сердцем! — Злата зарделась от удовольствия.
— Однако же, — продолжил Жорж, — повторюсь: лично я ни разу не встречал на территории академии кошек. Кроме того, насколько мне известно, прикармливать бродячих животных запрещено правилами, обязательными для всех — дабы не разводить антисанитарию. — Он резко повернулся к Гавриле. — А ну, покажи мне своего котика! Прямо сейчас отведи к нему.
Злата всплеснула руками:
— Вы что же, господин Юсупов — полагаете, что этот человек нас обманывает⁈
— Увы, госпожа Львова, — Юсупов скорбно покачал головой. — Таковы простолюдины. Они постоянно готовы врать и изворачиваться. Что поделать — чернь…
— Так, ну хватит, — перебил я. Шагнул к Злате и забрал у неё корзинку. — Это — моё. Гаврила, спасибо за доставку. Можешь идти.
Заклинание, которым Юсупов заставил Гаврилу замереть, было несложным. Отменил я его без труда.
Гаврила поклонился, проскользнул между мной и Волковой и резво потрусил прочь. Юсупов и остальные курсанты обалдели настолько, что остановить дядьку никто не пытался.
— Ваше? — изумленно глядя на меня, пробормотала Злата.
— Именно. Обожаю пирожные, — я взял из корзинки эклер и демонстративно откусил.
— Поступление продуктов питания со стороны — нарушение академического распорядка, — ледяным тоном объявил Юсупов.
— Спасибо, — кивнул я, — Калиновский — там. Иди жалуйся.
И, помахивая корзинкой, устремился к учебному корпусу.
— Господин Барятинский! — меня догнала разгневанная Злата.
— Слушаю вас, госпожа Львова.
— Это возмутительно!
— Что именно? Котиков у меня нет. Мой фамильяр питается рыбой, которую ловит в озере. Не понимаю, что вас возмущает.
— Вы заставили этого человека лгать! Он говорил неправду, покрывая вас!
— Говорил, — кивнул я. — А знаете, почему?
— Почему же?
— Потому что я, в отличие от вас, знаю имя этого человека. Я зову его по имени. Я разговариваю с ним, как с человеком — в отличие от вас или Юсупова. Если бы мне пришлось солгать для того, чтобы прикрыть Гаврилу, я бы не задумываясь это сделал. И Гаврила знает, что я бы это сделал. Потому и он за меня — горой. Отпирался бы до последнего, но меня не выдал.
Злата обомлела. Остановилась и, хлопая глазами, смотрела на меня.
— Не всё в жизни — чёрное и белое, госпожа Львова, — вздохнул я. — Иной раз солгать — куда более честный поступок, чем сказать правду.
— Не понимаю вас, — пробормотала Злата.
— Ничего, в ваши годы это нормально. Чтобы понять, надо повзрослеть. Вырастите — поймёте.
— Вы… — Злата набрала в грудь воздуха. — Я давно собиралась вам сказать, что вы совершенно невыносимы!
— Ну, теперь сказала, — улыбнулся я. — Всё, мы закончили? Я могу идти?
Злата развернулась и убежала.
Что-то мне подсказывает — в следующий раз она подсядет ко мне в столовке ой как нескоро…
Я угадал. С этого момента Злата меня демонстративно не замечала. Увидев издали, фыркала и отворачивалась. Так продолжалось три дня, а на четвёртый во время послеобеденной прогулки ко мне подошла Агата.
— Константин Александрович. Вам необходимо пойти со мной.
— Могу узнать, с какой целью?
— Нет.
— Нет.
— Что?
— Нет — не пойду.
— Почему⁈
— А с какой стати я должен идти с вами, если представления не имею, куда и зачем?
Агата всерьёз озадачилась. Такого ответа, похоже, не ждала. Наконец, придумала:
— Вам так трудно исполнить просьбу дамы?
— Совершенно не трудно.
— В таком случае, прошу вас — проводите меня, пожалуйста.
Я бы мог троллить её и дальше, но по виду Агаты показалось, что она вот-вот расплачется.
— Ну хорошо, идёмте.
Агата кивнула. Схватила меня за руку и потащила за собой — свернув с широкой аллеи в глубину парка.
— А его высочество не расстроится? — спросил я.
— Если не узнает — то и не расстроится, — отрезала Агата. — И вообще. С чего бы его высочеству расстраиваться? Я вас не целоваться веду.
Мы пробирались по парку короткими перебежками от дерева к дереву. Я по-прежнему не знал, что и думать.
— Не целоваться? — изобразил я разочарование. — Чего же тогда я время теряю?
— Господин Барятинский, я вас настоятельно прошу воздержаться от шуток, они меня смущают!
— Ладно-ладно, — вздохнул я. — А Борис, кстати говоря, расстроится даже несмотря на то, что у нас не планируется ничего романтического.
— Это ещё почему?
— Потому что он — твой мужчина. И он справедливо надеется, что в случае какой-то беды ты обратишься в первую очередь к нему.
— Во-первых, он бы всё равно потом обратился к вам, господин Барятинский…
— А вот это уже наши с ним дела. Через голову прыгать не надо, люди этого не любят. Бесплатный урок жизни в обществе, не благодари.
— … а во-вторых, — продолжила Агата, — если бы он решил сам вмешаться и подвергнуть себя опасности… Я бы этого не хотела. Борис прекрасный человек, и я его очень люблю, но он и так несёт слишком большой груз. Я не хочу, чтобы он рисковал. Ни ради меня, ни ради чего вообще.
Что-то там, в сердце, у меня кольнуло.
Агата говорила искренне, насколько я мог судить. Чем-то она напоминала мне Кристину, разве что была более откровенной в своих чувствах. От Кристины-то хрен добьёшься чего-то, кроме сарказма. Хотя тут, безусловно, сказывается то, что по воспитанию она — всё-таки воин, а в аристократах подвизается не намного дольше меня.
— Так мы уже скоро придём или как? — спросил я.
— Тс-с-с! Пришли! Осторожнее!
Мы остановились, спрятавшись за огромным вековым деревом. Агата медленно, осторожно выглянула из-за ствола и посмотрела куда-то вперёд. Потом юркнула обратно и жестом предложила мне повторить её маневр, что я и сделал.
Мы были достаточно далеко от скамейки, которая стояла к нам спинкой. Я мог видеть только затылки людей, сидящих рядом. Белые волосы у обоих.
— Так, — сказал я, вновь спрятавшись за деревом. — Слева — Жорж Юсупов, его я и с закрытыми глазами узнаю. А справа?
— Мою сестру, значит, вы не узнаёте? — с горечью усмехнулась Агата. — А ведь она была в вас так влюблена!
— Она в меня, а не наоборот, — резонно заметил я. — Претензия немного не по адресу. Не говоря уж о том, сейчас я вижу твою сестру с Жоржем. У них что, роман?
Агата опустила взгляд.
— На днях они начали встречаться. Подолгу гуляют наедине. Пожалуй, это похоже на роман.
Н-да. Видимо, энергию, щедро отсыпанную Тьмой, Жорж направил не только в силу. Личному обаянию тоже перепало.
— Ага, — кивнул я. — Поправь меня, если я ошибаюсь: Злата ведь сейчас в курсе, что мы за ней шпионим? Это ваше двойное восприятие…
— Нет, — удивила меня Агата.
— Эм… Как так?
— Поверьте, господин Барятинский, если бы моя сестра просто увлеклась чёрным магом, я бы скорее порадовалась за неё, чем стала бить тревогу. Но в том-то и беда: когда она с Юсуповым, нам будто обрубают связующий канал. Я не чувствую Злату, не вижу. А вижу лишь…
— Тьму, — подсказал я.
— Да… — Агата побледнела. — Что происходит, Константин Александрович?
Я снова выглянул. Злата положила голову на плечо Жоржа. Тот приобнял её. Наклонился. То ли целует, то ли шепчет что-то интимное.
— Ничего хорошего, — сказал я. — Молодец, что сообщила. А что говорит по этому поводу Злата?
Агата потупилась.
— Злата попросила меня не вмешиваться в её дела. Она сказала, что я всё придумываю, потому что мне просто не нравится Жорж. Меня она совершенно не слушает, потому я и позвала вас. Что вы будете делать?
— Без понятия.
— Вы никогда не знаете, что делать! — возмутилась Агата.
— И это ещё никогда меня не останавливало. Если же посмотреть на результаты: я до сих пор жив, и мир не развалился на части.
Я собрался было уходить, но Агата схватила меня за руку.
— Вы спасёте Злату? Обещаете?
— Смотри, как обстоят дела. — Я осторожно отцепил её лапку от своего локтя (и что у них с сестрой за манеры такие? В лесу, что ли, воспитывались?). — Жорж Юсупов сейчас — моя проблема номер один. Проблема государственного масштаба. Решим эту проблему — твоя сестра спасётся. Поставить Злату в таблице приоритетов выше я технически, конечно, могу…
— Так поставьте! — воскликнула Агата.
— … но выглядеть это будет так: мы грузим её в мою машину и сегодня же вывозим в одно место, о котором знаю только я и некоторые личности, о существовании которых никто в академии не подозревает.
— Но это же… похищение! — отпрянула от меня Агата.
— Похищение, насилие над личностью, всё, что угодно, — кивнул я. — Но кидаться на Жоржа очертя голову ради спасения Златы я не стану.
— Боитесь? — усмехнулась Агата.
— Удивлю: нет. Жорж из рода Юсуповых. Жорж спутался с Тьмой. Я понимаю, что его нужно устранить. Император понимает, что его нужно устранить. Все, кому нужно, это понимают. Однако все мы понимаем и то, что нам нужны железобетонные доказательства того, что Жорж спутался с Тьмой. Потому что иначе…
— Жорж спутался с Тьмой⁈ — ахнула Агата. — Но… Но это очень серьёзное обвинение!
— А я и говорю серьёзно, как никогда. Имей в виду, кстати — то, что я сказал, государственная тайна. Ты ведь знаешь, в какой организации я служу?
Агата захлопала ресницами. В её картине мира, кажется, только что произошёл переворот. Несмотря на всё, что было прежде, до сих пор Агата воспринимала меня просто как сокурсника. Не совсем обычного, наделенного некоторыми особыми полномочиями, но всё же.
— Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему болтать о том, что происходит с Жоржем, не стоит, — закончил я. — А Злата — как только мы обезвредим Жоржа, будет в безопасности. Так что дело за малым — обезвредить Жоржа. Мы, Тайная канцелярия, работаем над этим. У тебя ко мне — всё?
— Нет, не всё! — Агата вскинула голову. — Если Жорж действительно одержим Тьмой, общение с ним — огромный риск для Златы! Я требую, чтобы вы немедленно её спасли!
— Я предложил вариант. Похищение.
— Такой вариант мне не подходит!
— Другого не припас. Увы.
— Арестуйте Жоржа прямо сейчас!
Я хмыкнул:
— Чтобы прямо завтра его освободил адвокат, а моё имя и Тайную канцелярию трепали во всех газетах? Нет уж, спасибо. У меня есть чем заняться. По военному делу — что ни урок, то контрольная.