— Так вы просто переживаете из-за своей репутации? — ахнула Агата. — Когда речь идёт о жизни Златы⁈
— Давай-ка подумаем, что такое репутация Его Величества, — улыбнулся я. — Может быть, как вариант, на ней стоит в нашем государстве примерно всё? Пожалуй, что и так. Вся государственность, как мы её знаем, основана на двуцветной жемчужине императора. И вдруг представители дворянских родов увидят, что Его Величество собственноручно придушил один из древнейших родов. Или же знал, что кто-то другой его придушил, и закрыл на это глаза. Или не закрыл, но выдвинул какое-то неуклюжее, ничем не подтверждённое объяснение насчёт Тьмы. Императорская власть пошатнётся. Мы окажемся в шаге от смуты. А Тьме, по-твоему, не того ли и надо?
Агата потупилась. А я усилием воли заставил себя смягчиться. Она — подросток, чёрт побери. Её мозг ещё чисто физиологически не способен думать о таких далеких последствиях.
— Не переживай. — Я коснулся плеча девушки. — Если бы Жорж хотел убить Злату, он бы уже тридцать раз нашёл способ это сделать.
— А если он хочет не убить? — Агата подняла на меня взгляд. — Что если он… соблазнит её?
Я не успел сдержать стремительно всплывшую в голове мысль. Воспоминание о том, что говорила Света. Что план Стража был — зачать ей ребёнка. Ей, аватару Света.
И вот, пожалуйста: «неблизняшки». Одна — тёмненькая, другая — светленькая. Разумеется, Злата — даже близко не аватар Света, но сама по себе мысль почему-то не кажется нелепой. Зачем-то ведь Жорж к ней полез. Не из одного же полового инстинкта.
— Именно это он и задумал? — ахнула Агата, не отводя взгляда от моего лица.
— Мы с Жоржем не близнецы, его мыслей я не знаю, — сказал я. — Может, и это. А может, ведёт игру потоньше. Например, хочет, чтобы ты забила тревогу и рассказала всё мне, а я сделал какой-нибудь опрометчивый шаг. Единственное, что я точно знаю: Жоржу до зарезу нужно устранить меня. Физически, либо политически. А лучше — и так, и так.
— И что же нам…
— Тебе — ничего, — отрезал я. — Информацию к сведению принял. Разберусь.
Я решительно зашагал прочь. И всё же спустя несколько деревьев меня остановил голос идущей следом Агаты:
— Если что — я согласна.
— На что? — обернулся я.
— Соединиться со Златой.
— Н-да? А как же большая любовь с великим князем?
— Я не думала, что это так страшно — не ощущать Злату, — пробормотала Агата. — Потерять её. Никакая любовь не стоит того, чтобы потерять половину себя.
Я посмотрел на слёзы, катящиеся по щекам девушки. Подумал о том, чтобы подойти, как-то утешить её. Потом представил, чем это может закончиться, и просто сказал:
— Принято.
План у меня был простой: проведать Свету на чердаке, потом вернуться к себе в комнату и немного отдохнуть. Однако сегодня количество странных личностей, жаждущих моего общества, просто зашкаливало.
— Господин Барятинский, вы бы не соблаговолили уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени? — настиг меня голос у самой лестницы.
Я обернулся и увидел Иллариона Юсупова. Смотрел он на меня поджав губы, как будто не по своей воле решился на этот разговор, а будь на то его воля —даже не здоровался бы со мной при встрече.
— А что случилось? Проблемы с моей контрольной работой? — попытался я пошутить.
— О нет, никаких проблем. Если бы они были, я бы просто выставил вам «неудовлетворительно».
— Охотно верю, — усмехнулся я. — Так о чём разговор?
— Пройдёмте со мной, если вас это не затруднит.
Послать Иллариона — соблазн был велик. Но он всё же был преподавателем, а я — курсантом. К чему обострять на ровном месте. Да и интересно, чего скажет. Раньше как-то не рвался к беседам по душам.
Мы прошли в одну из пустующих аудиторий. Илларион запер дверь. Я быстро осмотрелся. Потом — осмотрелся с применением магического зрения. Никаких подвохов как будто. Когда же Илларион собственноручно выставил глушилку, мне стало по-настоящему интересно.
— Прошу садиться куда вам будет удобно, — сказал Илларион.
Я сел на парту в среднем ряду. Не «за», а «на». Иллариона ощутимо покоробило, но он смолчал. Больше того, сам кряхтя взгромоздился на соседнюю.
— Похоже, разговор будет чертовски неформальным, — заметил я. — Не трудитесь, я оценил жест. Сядьте как привыкли.
— Чтобы оказаться ниже вас⁈ — даже взвизгнул Илларион.
— Понял, отстал, — вздохнул я. — Так о чём разговор?
Посопев, Илларион заговорил. Говоря, он смотрел в сторону.
— Прежде всего, господин Барятинский, я хочу, чтобы вы понимали: мне этот разговор не нравится, и я не в восторге от того, что мне приходится обращаться к вам.
— Это я и так понял. Дальше.
— Я бы обратился к высшим инстанциям, если бы у меня были более весомые доказательства, но, увы, у меня их нет. А я боюсь, что к тому времени как доказательства появятся, будет уже поздно. Поэтому я жду, что вы оцените, какое насилие я свершил над собой, чтобы начать эту беседу.
— Ценю, — кивнул я. — Предлагаю не длить пытку сверх необходимого и перейти наконец к делу.
— Дело же моё состоит вот в чём: мой племянник, Георгий Венедиктович, в последнее время ведёт себя странно.
Ого… Не ожидал. Юсуповых я привык воспринимать, как змеиное гнездо, куда по-хорошему метнуть бы гранату. Но ведь, если задуматься, то действительно, Илларион не мог не заметить перемен, произошедших с Жоржем. И каким бы чёрным магом он ни был, перемены эти его вряд ли обрадовали.
— В чём странность? — спросил я.
— Он сильно повзрослел.
— У него погиб отец, — напомнил я. — После такого обычно взрослеют.
— Жорж изменился. У меня такое впечатление, что я живу в одном доме с… — Илларион помялся. — Со своим погибшим братом. Жорж так же холоден! Так же надменен, как Венедикт. И… Этого не объяснить словами, но… появилось ощущение силы.
— Вы же знаете, что у Жожа аномально возрос уровень?
— Разумеется, да! Но речь не столько о магической силе, сколько о личностной. Кажется, что Жорж может раздавить одним лишь взглядом.
— И это всё? — Я не скрывал разочарования.
Илларион разгневанно покраснел.
— Мне трудно вести с вами доверительную беседу, господин Барятинский, так что извольте снизойти и попытаться вникнуть! Поймите, я знаю своего племянника с пелёнок. И это — не он.
— Своего брата вы знали и того дольше, — парировал я. — Однако даже не заподозрили, что под конец жизни под одной крышей с вами жил не он.
— Потому что Юнг меня околдовал! — взвизгнул Илларион. — Я не отдавал себе отчёта в своих действиях! Я же всё рассказал — этим, вашим…
— Верю, — поднял я руку в примирительном жесте.
— А теперь — теперь я боюсь своего племянника. Потому что это — не он! И… Сейчас, господин Барятинский, я хочу, чтобы вы осознали: у меня нет твёрдой уверенности, однако я считаю себя обязанным сообщить об этом хоть кому-то! Так вот. Несколько раз — если быть точным, то уже четыре — мне померещилось… Прошу понять: было темно…
— Вы вошли к вдове вашего брата, а потом оказалось, что вместо неё там был Жорж? — предположил я.
К сожалению или к счастью Илларион был не так воспитан, чтобы понять гнусный намёк.
— Княгиня здесь совершенно ни при чём, — отрезал он. — Речь о глазах Жоржа. Мне почудилось, что я вижу в них…
— Тьму, — договорил я вместо запнувшегося Иллариона.
Тот поднял дрожащие руки и спрятал в них лицо. И тут я уже без шуток в полной мере оценил самообладание этого человека.
Он, похоже, не первый день находился в миллиметре от истерики — но в академии вёл себя как ни в чём не бывало. Н-да, недооценивал я Иллариона. Против ярко выраженной агрессии он может и растеряться. А вот в таких ситуациях, которые ломают и альфа-самцов, держаться вполне способен.
Он и сейчас быстро взял себя в руки. Взглянул на меня, глубоко вдохнул и сухо закончил:
— Разумеется, это могло быть игрой теней. Но я хочу, чтобы вы были в курсе. Мне кажется, так будет правильно.
— Правильно. Не сомневайтесь. — Я соскочил со своего места и подошёл к учительскому столу. — Теперь один немаловажный момент.
Я повыдвигал ящики, в одном из них обнаружил писчую бумагу, взял лист. Карандаш нашёлся на столе. И то и другое я протянул Иллариону.
— Чего вы от меня хотите? — нахмурился тот, взяв писчие принадлежности.
— Я хочу, чтобы вы написали заявление на имя господина Витмана. Изложили там всё то, что сейчас сказали мне.
— Но это был неофициальный разговор! — воскликнул Илларион.
— Таковым он и останется.
— Но я… Я хотел…
— Вы хотели, чтобы я знал о возможной опасности, — перебил я. — Однако я о ней знал и без вас. Видите ли… В вашего племянника вселилась Тьма.
Юсупов вздрогнул, но не сказал ни слова. Подспудно, видимо, ожидал чего-то такого.
— Жорж опасен и опасен невероятно, — продолжил я. — Когда то же самое случилось с его отцом, тот раскрылся на глазах у всех, и я смог его устранить, не вызвав нареканий. Но Тьма, видимо, сделала из произошедшего должные выводы. Жорж ведёт себя умнее, чем отец, и убрать его так просто не получится. Однако сделать это — нужно. И чем раньше — тем лучше. Так что если у нас будет бумага с вашими свидетельствами, это хороший козырь. Вы — чёрный маг. Вы — родственник Жоржа. То есть, человек незаинтересованный в том, чтобы его сдавать.
— Я ни в чём не уверен, — продолжал упираться Илларион.
— Решайте, — пожал я плечами. — Вы сказали — я услышал. Сейчас дело остановилось лишь за тем, чтобы найти доказательства, которые можно предъявить в суде. Вы либо даёте нам такие доказательства, либо мы продолжаем искать их самостоятельно — в то время как вы продолжаете жить под одной крышей с тем, что притворяется вашим племянником. Впрочем, вас ведь ничего не держит в родовом гнезде. Вы можете уехать в любое время. Или же я ошибаюсь? Вас держит княгиня?
— Да как вы смеете⁈ — Илларион побагровел.
— Ой, да ладно. Я ведь её видел. Не осуждаю.
— Это… — Илларион вскочил. — Это…
— Дуэль? — грустно спросил я.
Илларион промолчал. Снял глушилку и вышел, не сказав ни слова. Но утащил с собой карандаш, а лист бумаги, сложив вчетверо, сунул в карман.
Остаётся лишь подождать.
Соблюдая все возможные меры предосторожности, я поднялся на чердак. Света безмятежно спала на перине в одежде. Для неё это, видимо, ещё был не основной сон, а так, лёгкая дрёма.
Я от души позавидовал. Вот жизнь! Поела, почитала, музыку послушала, поспала… Никаких тебе тревог и волнений. Впрочем, девчонка, конечно, заслужила небольшой отпуск после того как провела шестнадцать лет под недреманным оком Тьмы. Ключевое слово «небольшой».
— Костя… — Света открыла глаза и, зевнув, села на перине. — Я тебя ждала, но уснула.
— Ничего, я не обиделся. — Я уселся рядом и вытащил из-за пазухи книгу. — Есть дело…
— Ах, книг у меня достаточно, — махнула рукой Света. — Те, что ты принёс последними, какие-то все одинаковые.
— Унести?
— Нет! Мне же интересно!
— Понял, — сказал я, хотя ничего не понял. — Но это — другая книга, тут…
Однако Света явно не была расположена к беседе о литературе. Она перебила меня:
— Я видела тебя на улице с девушкой. Брюнеткой. Красивой.
— Говорил ведь к окну не подходить, — вздохнул я.
— Я чуть-чуть, и я была невидимой!
— Ладно. Ну и что насчёт девушки?
Больше всего я боялся услышать слова ревности. Вот только этих разборок не хватало. Слишком много вокруг существ женского пола, аватар Света вполне мог бы оказаться парнем — для разнообразия.
Ну, логично же: Свет — он, Тьма — она. Однако Тьма наоборот вечно рвётся из мужчин. Юнг, Юсупов-старший, Юсупов-младший…
Впрочем, вряд ли, конечно, таким материям, как Свет и Тьма, есть дело до того, в каком роде их называют в русском языке. Не говоря уж о том, что есть куча других языков, где дела обстоят иначе.
— Кто она? — спросила Света, глядя мне в глаза.
— Первокурсница, — пожал я плечами. — Агата Аркадьевна Львова. А что конкретно тебя интересует?
— Где её вторая половина?
Вот тут я вздрогнул.
— В смысле?..
— Я, наверное, вижу немного не так, как вы… То есть, я наверняка вижу не так, как вы. Вы, например, не видите моего прекрасного платья… — Тут Света посмотрела куда-то в сторону.
Я перевёл взгляд туда же и не увидел ничего. Хотя по всему выходило, что там каким-то образом висит или лежит прекрасное платье. На Свете его было видно хоть немного, в темноте. А без Светы оно исчезало абсолютно.
— Оно тебе очень идёт, — честно сказал я. — Когда мне в самом деле было семнадцать лет, я был бы рад, если бы такие платья вошли в моду.
— Спасибо, — кивнула Света, и не подумав заметить иронию. — Но это касается не только платья. Людей я тоже вижу иначе. И когда я смотрю на эту Агату, я вижу как будто половину человека. Не знаю, как объяснить…
— Не трудись, я понял, — вздохнул я. — Ну… В целом, да, ты права. Есть ещё одна девушка — Злата. И они с Агатой… представляются сёстрами, хотя на самом деле — один человек. Их разделило в младенчестве. Но они мечтают объединиться…
— Когда? — вдруг сверкнула глазами Света. — Когда их разъединило? Когда я попалась в ту клетку?
Я медленно кивнул, чувствуя, как противный холодок ползёт по позвоночному столбу.
— Какая невероятная удача… — прошептала Света.
— Ты о чём?
— Мы нашли Символ.
— Какой ещё… Символ? — спросил я, проглотив неприличное слово, которым едва не разбавил высказывание.
— Ну… — Света завертела рукой, пытаясь помочь себе жестами, но без особого успеха. — Каждый мир — это, можно сказать, живое существо. В каждом живом существе есть и Свет, и Тьма. Но в норме каждое тянется к Свету…
Я кивнул и прикрыл рот ладонью, чтобы не видно было зевка. Как-то слишком издалека она начала.
— Шестнадцать лет назад к этому миру подступилась Тьма, и он, естественно, начал бороться, — продолжила Света. — Любой мир начинает бороться! Он пытается отделаться от Тьмы, и это проявляется на всех уровнях.
— Так близняшек… то есть, изначально — одну девочку, разделило пополам в рамках борьбы с Тьмой? — уточнил я. — И… чем же это помогло?
Света улыбнулась.
— Это немного не так работает. Когда ты пишешь, твой карандаш оставляет на бумаге след. И бумага немного продавливается, повторяя форму букв. Но ведь это продавливание ничем не помогает. Никому. Просто так получается.
— Побочный эффект?
— Символ. Я же сказала.
— Ладно, пусть будет Символ. И в чём же нам повезло? В чём удача?
Тут Света смутилась.
— Ну… Я не уверена точно… Однако я чувствую, что эта разделенная девушка имеет огромное значение в борьбе с Тьмой.
— Может, близняшек нужно объединить? — предположил я.
— Может, — пожала плечами Света.
— Тогда, боюсь, я тебя расстрою. Никто не знает, как это сделать.
Света легкомысленно отмахнулась:
— Ах, вот это как раз не проблема. Я могу их объединить. Нужно лишь собрать девушек в одном помещении… А лучше на улице. Потому что могут быть разрушения.
— Ну тогда рекомендую Башню-руину, — усмехнулся я. — Ей не привыкать. Давай честно: ты просто хочешь погулять в парке?
Света засияла:
— А можно⁈
— Ладно, — вздохнул я. — Придумаем что-нибудь. Может, и правда провернём аферу с неблизняшками. Завтрашней ночью, например. Ночь ведь подойдёт?
— Конечно, — встрепенулась Света. — Ночью есть луна, звёзды…
— Вряд ли, — разрушил я её надежды. — Сентябрь к концу подходит, а мы в Санкт-Петербурге.
— Не важ-но! — продолжала сиять Света. — Всё получится!
— Мне бы твой энтузиазм, — вздохнул я. — Ну да ладно. Близняшки — это хорошо. Надеюсь, что если их объединить, вопрос со Златой и Жоржем решится сам собой. Но изначально я пришёл сюда по другому поводу. Вот эта книга, если верить мудрецам из Тайной канцелярии, содержит в себе информацию о грядущих прорывах Тьмы.
Я положил на перину рядом со Светой книгу Юнга.