Полыхнуло так, что я едва не ослеп. Пришлось зажмуриться.
Где-то кто-то кричал. Похоже, наши эксперименты пробились даже сквозь защитный купол Тайной канцелярии. Ну либо купол просто снесло — почему нет. Свет и Тьма относились к обычной магии с известной долей снисходительной иронии.
Я, стискивая зубы, ощущал, как стремительно тают силы. Голова уже кружилась, в ушах звенело. А сквозь звон я всё отчётливей слышал хохот Юнга. Он просто не мог удержаться от смеха, заходился в истерике. Слишком демонстративной — для того, чтобы быть искренней.
Однако усиливая давление на книгу, я чувствовал примерно то, что ощущал бы, давя ладонью на острый камень. Чем сильнее давишь — тем больнее. Можно повредить руку, даже сломать её, но камень останется таким же, каким был.
И вот в тот момент, когда моя рука готова была сломаться, я рывком отозвал цепь. Перекрыл каналы, по которым шёл Свет, и упал на стул.
Я тяжело дышал. Форма была мокрой насквозь от пота. Сердце колотилось так, что боль отдавалась в голове. Тошнило.
— О Господи. Вы бы видели себя, Константин Александрович, — сказал спокойный, как обычно, Витман. — Краше в гроб кладут. Теперь вам точно необходимо что-то съесть.
Он придвинул книгу к себе и завернул её в брезент. Отозвал купол и крикнул официанта.
Приказал:
— Красного вина, какого получше. И мяса. В любом виде.
— Не надо мяса, — прохрипел я. — Не переварю сейчас. Лучше что-нибудь сладкое. Самый сладкий десерт, какой у вас есть.
— Павловское пирожное могу предложить, — пролепетал официант. Судя по бледному виду, сквозь купол он увидел явно больше, чем следовало. — Свежайшее-с! Ягоды из собственного…
— Сойдёт, — кивнул я. — Белок, крем, ягоды — отлично. И чаю. С сахаром. А вина не надо.
— Надо, — возразил Витман.
Я удивленно посмотрел на него.
— Мне — надо, — пояснил он. — Я, слава богу, академию закончил тридцать лет назад. Имею полное моральное право употреблять алкоголь, когда заблагорассудится.
Отпустив официанта, Витман посмотрел на меня. Я с трудом выдержал его взгляд — хотелось просто шлёпнуться на пол и уплыть в какую-нибудь чудесную страну из сновидений.
— Ни черта не получилось, верно? — спросил я.
— Верно. Нужно более сильное воздействие.
— Ну тогда я вас порадую. Более сильного воздействия в нашем мире не сможет оказать никто. Экспериментальным образом установлено, что я провожу Свет даже лучше императора. Разумеется, мы с ним можем попробовать воздействовать на эту чёртову книгу вдвоём…
— Но стопроцентного результата никто не гарантирует даже в этом случае, — отрезал Витман. — Зато мы стопроцентно лишимся двух сильнейших бойцов против Тьмы, а заодно — императора. Нам ещё только политической смуты не хватало на фоне существующего веселья… Что ж, придётся поискать в другом.
— В ком — другом? — пробормотал я. Соображал пока не очень.
Подошёл официант. Поставил на стол графин с вином, бокал, чайник, чашку и павловское пирожное — белоснежное, воздушное, украшенное свежими ягодами. Последним появился колотый сахар в вазочке, рядом с вазочкой официант положил щипцы. Осведомился, не желают ли господа чего-нибудь ещё, и удалился.
Дождавшись, пока он уйдёт, Витман сказал:
— В другом мире. Придётся поискать. Если уж в нашем нет.
Я вздрогнул.
— Что вы имеете в виду?
Витман вздохнул и налил себе вина.
— Если бы я знал, капитан Чейн. Если бы я знал…
Он смотрел куда-то мимо меня и вряд ли пытался на что-то намекнуть. Кажется, и вправду брякнул это просто так, без всякой задней мысли.
Зато у меня мысль зашевелилась. Пока ещё она казалась безумной и вообще нелепой, но… Раньше и такой не было. А мы разве в том положении, чтобы отмахиваться даже от сумасшедших идей?
— Может быть, вызвать вам такси? — спросил Витман, когда мы с ним вышли на улицу.
Он казался обеспокоенным — хоть и пытался скрыть это за привычной невозмутимостью.
— Доберусь, — отмахнулся я.
Выглядел, наверное, до сих пор не ахти, но благодаря перекусу чувствовал себя намного лучше. Моя уникальная энергетическая система всегда быстро восстанавливалась.
Под мышкой я держал книгу Юнга, из-за «упаковки» изрядно прибавившую в объёме.
— Не разворачивайте фолиант. — Витман прищёлкнул пальцем по обёртке. — Есть серьёзные подозрения, что книга может шпионить в пользу сами понимаете чего. У самой Тьмы разума нет, но Юнг даже после смерти несёт службу и направляет её. Сообразно сведениям, полученным отсюда.
— Всегда знал, что брезент на корню рубит любую магию, — кивнул я.
Витман и не подумал улыбнуться.
— Да, если этот брезент заговорён определённым образом.
— Скучный вы, гражданин начальник, — вздохнул я. — Чувства юмора у вас нет, шуток не понимаете…
— В таком случае моё счастье, что я работаю не клоуном в цирке, — парировал Витман.
Тут я уже не нашёлся, что ответить. Однако был один парень, который за словом в карман никогда не лез.
— Государю императору — ура! — гаркнул Джонатан Ливингстон, рухнув мне на плечо откуда-то с небес.
— Поняли наши аргументы? — строго посмотрел я на Витмана. — Расслабьтесь, Эрнест Михайлович! В жизни всегда есть место для улыбки. Даже если вы — чёрный маг, сражающийся с Тьмой.
Витман не поддался на провокацию. Он только устало махнул рукой, попросил держать его в курсе и побрёл к своему служебному автомобилю. Я сел за руль своего.
Дорогой окончательно пришёл в себя. Джонатан смирно сидел на пассажирском сиденье, чистил перья и не предвещал ничего ужасного.
— Скажи мне, мудрый фамильяр, знаешь ли ты, что я задумал? — спросил я чайку, когда меня начало клонить в сон.
— Государю императору — ура! — был ответ.
— Или не знаешь?
Я почувствовал презрительный чаячий взгляд.
— Ну и как мы исполним задуманное? — спросил я. — Есть у нас какие-нибудь мысли, идеи?
Джонатан вновь восславил императорское величество. Да таким уверенным тоном, что я приободрился. Откуда бы ни свалился мне на голову этот странный фамильяр, дело своё он знал и пока ни разу не подвёл. Указывал путь, спасал от опасности. И всегда знал ответ на любой вопрос.
Я потёр ладонью грудь, не отрывая глаз от дороги, и поморщился. Надо же, привык за год к жемчужине. Рана давно зажила, но ощущение пустоты не покидало.
— Надо бы узнать, где берут жемчужины, — сказал я. — Спросим у Платона?
Джонатан Ливингстон не удостоил меня ответом. Видимо, такие мелочи были ниже его достоинства.
Что ж, а я мелочами не пренебрегал. Жемчужина была важным индикатором, наглядно показывала, что происходит в моей душе. Почему-то мне это было очень важно — не превратиться в чёрного мага. Следить за тем, чтобы в жемчужине оставалась хотя бы треть белого. Что при моём образе жизни было весьма непросто.
— Завтра займусь этим, — пообещал я себе. — А сегодня у нас про другое.
— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан.
Мне посчастливилось пробраться по академии к своему этажу, избежав встреч с неблизняшками. Злата, кажется, всерьёз уверилась, что я днями и ночами работаю над решением их проблемы и вот-вот что-то придумаю. Агата была менее настойчива. Впрочем, она, если верить «сестре», в принципе начала терять запал касательно идеи воссоединения. Ей и с цесаревичем было неплохо.
У себя в комнате я переоделся в чистое. Кликнул дядьку и сдал форму в стирку. После чего закрыл дверь и глубоко вдохнул, готовясь к неведомому.
— Ну, Джонатан…
— Костя!
Я чуть не подпрыгнул — решил, что чайка внезапно научилась произносить моё имя. Но Джонатан сидел на подоконнике и никакого отношения к услышанному не имел. Пришлось поднять взгляд и увидеть над перегородкой голову Мишеля.
Уединение в комнатах было весьма-таки кажущимся. В любую секунду к тебе могли заглянуть, а уж о слышимости и говорить не приходилось. Поддержка глушилки требовала концентрации и пусть смешного, но расхода сил, так что с этим в комнатах мало кто заморачивался.
Все, в основном, привыкли уважать чужой покой, как свой собственный. Плюс, аристократическое воспитание было в принципе против подслушиваний и подглядываний. Как результат, постепенно вырабатывалось ощущение того, что вокруг тебя — глухие стены. Однако реальность оставалась реальностью, и иногда о себе напоминала. Как, например, через Мишеля, вот сейчас.
Мне ещё очень повезло с комнатой — она находилась у самой стены. То есть, сосед был лишь с одной стороны.
— Напугал, — пожаловался я голове Мишеля. — Этак и заикой стать недолго… Чего тебе?
— Извини, что не постучал, — зашептал Мишель. — Хотел спросить: что-то происходит?
Я непроизвольно фыркнул.
Ну как тебе сказать, дружище. Мир окутала Тьма, вот-вот его сожрёт, наши жизни висят на волоске, и даже после смерти души не обретут ни покоя, ни воли. А так — нет, ничего не происходит! Всё в полнейшем ажуре.
— Я имею в виду, помимо очевидного, — смущенно пояснил Мишель. — Я ведь вижу, что ты занят чем-то ещё. Часто отлучаешься из академии. И что-то ещё с этими девушками-близнецами…
— Мишель. — Я сел на кровать и, откинувшись спиной на стену, посмотрел в глаза друга. — Ты что, следишь за мной?
— Вовсе нет, — Мишель помотал головой. — Просто это очевидно. И не только мне. Все за тебя беспокоятся.
— Если бы было что-то, требующее вашей помощи — я бы сказал. Всем вам, Воинам Света.
— Я понимаю, но…
— Без всяких «но», — отрезал я. — Если не говорю — значит, дело исключительно моё.
— Но оно ведь связано с…
— Мишель!
Должно быть, голос мой прозвучал достаточно выразительно. Мишель сразу поднял руки.
— Мы просто беспокоимся, — примирительно сказал он.
— Это нормально, — кивнул я. — Главное не начинайте никакой самодеятельности. Пока я жив — всё под контролем. Это понятно?
— Так точно, — кивнул Мишель.
И тут же к нему в комнату стукнул наставник.
— Господа, это уже бог знает, что такое, — послышалось из коридора. — Вы ведь умеете ставить глушилки! Нельзя же настолько демонстративно нарушать распорядок!
— Вообще-то ещё не время отбоя, — сказал я.
Не успел сказать — на стене в торце коридора, как по команде, начали бить часы.
— Время отбоя! — ехидно заметил наставник.
— Ну так и не нарушайте распорядок, — огрызнулся я. — Мы тут, вообще-то, спать пытаемся! Нам завтра учиться, а вы болтаете.
Наставник неразборчиво хрюкнул, но замолчал. Вскоре его шаги зазвучали дальше по коридору и верхний свет на этаже погас. Мишель, хихикнув, скрылся за перегородкой, а я посмотрел на чайку.
— Ну что, чудо-птица, начнём эксперимент?
В чём именно будет заключаться эксперимент, я толком и сам не знал. До сих пор голос из зеркала доносился тогда, когда ему хотелось, я на него никак не влиял. А теперь, значит, предстояло повлиять.
Я встал с кровати и для начала выставил глушилку — мало ли что может случиться. Вдруг, например, Джонатану приспичит признаться в лояльности императору, и это привлечёт наставника.
Остановившись напротив зеркальной двери шкафа, я окинул взглядом своё отражение. Через секунду к нему присоединился Джонатан — вскочил на моё плечо, задев крылом затылок.
— Поосторожнее, пернатый, — буркнул я.
В ответ Джонатан повернул голову и миролюбиво тюкнул меня клювом в макушку.
— Вот нахал, — покачал я головой. — Пользуешься тем, что давать сдачи птице — глупо.
Однако Джонатан уже потерял интерес к разговору. Он вытянул шею вперёд, к зеркалу. Я сделал шаг, и клюв чайки цокнул по стеклу.
— Думаешь, если постучать, нам откроют? — хмыкнул я.
Джонатан вместо ответа стукнул ещё раз. Потом вновь — сильнее.
— Разобьёшь, — предупредил я.
Казалось, будто эта ценная мысль оказалась для Джонатана откровением. Он заколотил клювом по стеклу с удвоенным энтузиазмом. Хорошо, что я додумался поставить глушилку. На этот грохот уже не только наставник — все соседи бы сбежались.
— Эй, зверюга! — прикрикнул я. — Ты точно соображаешь, что творишь, или просто дерёшься с отражением?
Игнор.
Но в тот миг, когда, мне казалось, по зеркалу уже должны были пойти трещины, что-то изменилось. Зеркальную поверхность затянуло серебристой дымкой. Отражения — моё и Джонатана — исчезли. И чайка прекратила свою бурную деятельность.
— Эй? — вглядываясь в мутное зеркало, позвал я. — Сударыня! Вы здесь?
Тишина в ответ. Тишина вообще вдруг установилась такая, как будто в целом мире не осталось ни одного живого существа. Даже ветер стих и вода перестала течь. Я, поколебавшись, отменил глушилку.
— Мишель? — крикнул, чтобы проверить догадку.
Тишина.
— Ну вот и всё, Тотошка, — прошептал я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. — Мы уже не в Канзасе…
— Государю императору — ура! — гаркнул Джонатан. И я устыдился секундного малодушия.
— Ладно. Давай посмотрим, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, — вздохнул и открыл дверь в коридор.
Интересно, сколь часто подобное случалось с неподготовленными людьми? Многие ли таинственные исчезновения без вести можно объяснить тем же, что происходило сейчас со мной?
За открывшейся дверью был, вне всякого сомнения, коридор. Но он не имел никакого отношения к коридору академии. Тот должен был идти мимо моей комнаты на чёрную лестницу, а этот начинался от порога и уходил вперёд. Тёмный, если не сказать чёрный. Только далеко впереди как будто бы брезжил слабый огонёк.
Я призвал цепь. Та, обновлённая метеоритным металлом, светилась сама по себе, не требуя вложений силы. Я обмотал цепью предплечье, выставил руку перед собой и шагнул через порог. Такого импровизированного «фонарика» вполне хватало, чтобы осветить пространство на три-четыре шага вперёд.
Пол под ногами казался каменным. «Казался», потому что вряд ли в этом мире, или как его назвать, существовал настоящий камень. Может, на самом деле я сейчас лежу без сознания у себя в комнате, а тут бредёт только моя душа? Кто бы ответил на этот вопрос.
Джонатан сидел у меня на плече, как приклеенный, и молчал. Не подбадривал, но и не останавливал. Не вносил никаких корректив. Впрочем, пока коридор вёл строго вперёд, корректив быть и не могло.
— Давай-ка немного проясним, — вполголоса сказал я. — Просто, для собственного понимания. Мы идём спасать некую загадочную даму, которая, предположительно, помогает нам в битве с Тьмой. Которая каким-то хитровывернутым способом прислала метеорит, чтобы я сделал из него оружие Света. А спасать её мы идём для того, чтобы она помогла нам ещё больше. Однако при этом мы знаем, что сама себя спасти дама не в состоянии. По крайней мере, уверяет, что это так. Внимание, вопрос: какого хрена она вместо того, чтобы спасаться самой, спасает нас?
— Государю императору — ура! — воодушевленно отозвался Джонатан.
— Угу, — буркнул я. — Тебе-то хорошо — «ура»! А я тут голову ломай. Когда меня в реале аж две неспасенные барышни за каждым углом подкарауливают. Приспичило, тоже — объединяться! В общем, сложно всё, Джонатан.
Чайка, дослушав, повернула голову и ущипнула меня клювом за ухо. Чувствительно так. И что это такое, интересно? Предложение заткнуться?
Я прислушался. Сначала показалось, что где-то вдалеке заработал вытяжной вентилятор или типа того. Но тут же пришла в голову мысль: какой, к чертям, вытяжной вентилятор⁈ Здесь, в этом иллюзорном мире⁈
Звук становился громче, пока не оборвался. Но ещё раньше, чем это случилось, я осознал, что именно слышу.
Далеко-далеко ревело какое-то существо, которое нельзя было назвать человеком. Оно явно почувствовало, что в его владения кто-то вторгся. И существу это не понравилось.