Где-то к югу от моря Упавших Звёзд
Год Нестареющего (1479 ЛД)
Капли пота выступили у него на лбу, ужас скрутил внутренности, и он задохнулся.
Пылающие Владения, почему же он понятия не имеет, кто он такой?
Это было похоже на… похоже на… да откуда ему знать, на что это похоже! В его голове зияла пустота. Он понятия не имел, с чем можно сравнить ту ситуацию, в которую он попал.
Он сделал десять глубоких вдохов. С каждым последующим тревога слегка отступала… Хорошо. Больше; ещё десять. И ещё… пока ритм его сердца не замедлился до обычного. Так-то лучше.
Итак, что ему известно?
Первое — несмотря на то, что его застали врасплох и практически беззащитным, он довольно неплохо проявил себя в бою. Это обнадёживает.
Второе — существо из его воспоминания назвало его Демаскусом.
— Демаскус, — произнёс он вслух, пробуя это имя на вкус. В последовательности твёрдых согласных было что-то смутно знакомое… или же он просто пытался убедить себя в этом, чтобы хоть как-то смириться с ситуацией. Но, даже если и так… для начала сойдёт.
— Демаскус, — он проорал это слово так громко, что его голос сорвался.
Один из лежащих дженази, чья кожа отливала голубизной, шевельнулся и открыл глаза. Во имя богов, выживший!
Дженази устремил на него остекленевший взор.
— Кто ты? — прошептал он.
— Ты меня не знаешь? Это же вы притащили меня сюда!
То ли от замешательства, то ли от боли дженази сморгнул. С губ его сорвался стон.
Демаскус помог ему сесть и заговорил снова:
— Вы доставили меня в это место, чтобы использовать в качестве жертвы для какого-то ритуала, в процессе которого моя память сильно пострадала. Почему? Кто вы такие?
— Я… — задыхающимся голосом произнёс выживший, — в первый раз тебя вижу.
— Не играй со мной! Утро выдалось тяжёлым, и я на грани срыва, — Демаскус воспротивился желанию встряхнуть дженази. Предупреждающий голос совести прошептал нечто насчёт того, что на мёд слетится больше мух, чем на уксус. Он решил не перегибать палку. — Что здесь произошло?
Голова дженази качнулась, и он обвёл окрестности взглядом. При виде окружающей бойни его глаза расширились.
— Око! — воскликнул он. — Сны, они отыскали меня даже сейчас!
— Око? О чём ты говоришь?
— Ты…
— Да?
Дженази в его руках обмяк. Это было неприятно похоже на то, как тело задушенного им священника покидала жизнь.
— Да ладно?
Демаскус потянулся к дженази, чтобы нащупать пульс. Ничего. Тело его недавнего собеседника уже начало остывать. Удивительно, что он вообще продержался так долго — в нём и так едва теплилась жизнь.
Его охватила скорбь — отчасти по погибшему дженази, отчасти по себе самому. Он склонил голову, и его подбородок коснулся груди.
Он не мог ничего сделать. Время, казалось, практически остановилось. Пусть ему и удалось отыскать кого-то, кто был способен пролить свет на сложившуюся ситуацию, его собеседник умер у него на руках — занятная пощёчина от Судьбы. У него было лишь имя, которое, вполне возможно, ему не принадлежало, множество потерянных воспоминаний и одежда мертвецов.
С другой стороны, в отличие от лежащего у его ног трупа, он всё ещё оставался в живых. Уже что-то.
Он поднял голову. Хватит себя жалеть! Двумя пальцами он закрыл веки мертвеца. Пустая трата времени.
— Да отправится твоя душа к… Судие Келемвору, — произнёс он. — Да обретёшь ты покой в… — запнувшись, он замолк. Что он вообще несёт? Слова казались правильными, но кто такой этот Келемвор?
Очевидно, он пострадал куда сильней, чем думал.
Он встряхнул головой. Что ж, это не новость.
Лучи солнечного света, словно поток золотистого мёда, затопили окрестности, озарив картину ужасающей резни. Несмотря на всё произошедшее, Демаскус ощутил подъём духа. Наконец-то вокруг стало достаточно светло для того, чтобы он имел возможность видеть, что делает. Он принялся тщательно обыскивать остальные тела. Даже самый маленький кармашек не мог ускользнуть от его пристального взора.
Закончив с этим, Демаскус произнёс над каждым из мертвецов слова молитвы. Не стоит делать скоропалительных выводов; возможно, эти дженази прибыли сюда ради того, чтобы спасти его, а вовсе не принести в жертву в некоей демонической сделке. Однако, если бы он был игроком, то не поставил бы на это и ломаного гроша.
Ему не удалось отыскать ни единого ключа к своему прошлому. Он пересчитал погибших: двенадцать дженази, двое людей и один халфлинг. Значит, в общем пятнадцать. Пятнадцать вопросительных знаков плюс он сам — с потерянной памятью, кучей возможных зацепок и других вещей, украденных у мертвецов.
Демаскус выложил плоды своих поисков на каменный алтарь.
Некоторое количество дорожных лепёшек и завёрнутого в листья сыра. Пять бурдюков с вином, два из них почти полные. Несколько полновесных горстей золотых и серебряных монет, которые он ссыпал в один мешочек. Два ранца. Ножны для трофейного меча. Фонарь и пара трутов. Искусно сделанная кожаная броня, на которой, несмотря на произошедшее, не обнаружилось ни единого пореза. Несколько оружий, ни одно из которых не превосходило качеством тот меч, которым он обзавёлся в начале схватки. И, наконец, жемчужина его коллекции — костяной чехол для свитков, в котором находился свёрнутый пергамент.
Демаскус вытащил его и развернул на поверхности алтаря. Это оказалась карта. Края пергамента постоянно стремились скрутиться обратно, поэтому он прижал их камнями.
Первое, что бросилось ему в глаза при взгляде на эту карту — огромное водное пространство, расположенное в самом верху листа. Надпись на нём гласила: «Море Упавших Звёзд».
Если предполагать, что оно находилось на севере, то изломанная береговая линия Аканула обрамляла его на юге. Там были отмечены три города — Новый Брин, Брассун и Эйрспур.
Сердце Демаскуса замерло. Он знал Эйрспур. Это был город… дженази.
Лишь ещё одно место удостоилось отдельной отметки на этой карте — небольшой участок на северо-востоке, в районе гор, носивших название пики Акана. Он был обведён кружком, который нарисовали намного позже, чем саму карту. Подпись, сделанная теми же чернилами, гласила: «Старое святилище». И — «Активность культа?».
Всё.
Демаскус уставился на пергамент, надеясь, что эти названия и очертания изображённых на нём земель затронут какие-то струны в его памяти.
Но нет. Однако не требовалось особого ума, чтобы догадаться — сейчас он находится именно в том месте, которое было обозначено на карте как «Старое святилище».
Следовательно, Эйрспур, — он кинул взгляд на запад, — находится всего в нескольких милях отсюда, прямо за горным хребтом. Мёртвые дженази либо являлись теми, о ком упоминалось в заметке как об «активности культа», либо прибыли сюда, чтобы выяснить, что происходит.
Теперь у него появилась цель. Если в городе не произошло того же, что и в древнем святилище, он получит ответы на свои вопросы именно там.
Свернув карту, Демаскус убрал свою добычу в заплечный мешок. Он сложил оружие в кучу и принялся рассматривать трофейный клинок. Тот был идеально чист — покрывавшая его демоническая кровь исчезла без следа одновременно с телом дретча. Жаль, что самому ему такой фокус провернуть не под силу — грязь и кровь покрывали его с ног до головы. Наверное, появляться в таком виде у ворот Эйрспура — не лучшая идея.
Оглядевшись, Демаскус обнаружил неподалёку небольшой водоём, заполненный дождевой водой. Он находился возле обрыва, где не было ни грязи, ни тел.
Скинув длинный плащ и рубаху, Демаскус подошёл к нему, опустился на колени возле берега и застыл.
Из воды на него смотрело его отражение.
Он был высоким, худощавым и очень бледнокожим, а волосы его имели снежно-белый оттенок. Пепельно-серые татуировки в виде абстрактных узоров, похожие на следы пламени, змеились по его плечам, доходя до указательного и среднего пальцев. У него сложилось впечатление, что такие же узоры находятся и на спине, но ему не хватило гибкости, чтобы это проверить.
Демаскус сморгнул. Было ли это лицо ему знакомо? Возможно. Расцветка и очертания узоров на его руках напоминали те рисунки, что имелись на телах дженази, но лишь отдалённо. Вдобавок у дженази не было волос, если не считать за них кристальные шипы и наросты.
Пробежавшись пальцами по своей длинной гриве, он задался вопросом, почему она имеет именно такой оттенок. Не просто белый. Больше похоже на…
— Пламя, что пронзает сердца предателей, — пробормотал он. Ещё одно воспоминание! Он понятия не имел, когда и где услышал данную фразу, но некто совершенно точно говорил ему об этом.
Некоторое время он продолжал изучать свою внешность, поворачиваясь то направо, то налево. Черты его лица были правильными и довольно утончёнными. Хотя, возможно, он являлся необъективным в своих суждениях.
Фыркнув, Демаскус принялся смывать грязь и кровь дженази со своего тела и одежды. Для того, кто, судя по всему, являлся мечником, на его коже оказалось слишком мало шрамов — он так и не смог отыскать ни одного, который бы свидетельствовал о битвах, в которых ему доводилось участвовать в прошлом. Даже от того ужасающего ранения, которое он получил во втором посетившем его видении, не осталось ни малейшего следа. Чушь какая-то.
Хотя… может, его тело обладает способностью к невероятно быстрой регенерации? Подняв руку ко лбу, он прикоснулся к ране, оставленной когтями дретча. Ай! Он втянул в лёгкие воздух.
Кровь из царапины уже не шла, однако до окончательного исцеления было ещё далеко. Он продолжил приводить себя в порядок.
Смыв с себя большую часть грязи, Демаскус натянул чистое нижнее бельё и взял в руки кожаную броню. Он боялся, что она может не подойти ему из-за высокого роста, но его опасения не оправдались — стоило ему надеть её, как кожа слегка растянулась, подгоняя доспех под его фигуру. Судя по всему, на него были наложены слабые чары. Теперь понятно, почему он меньше всех пострадал при побоище.
Демаскус накинул на плечи плащ и забросил сумку с поклажей на спину. Сунув меч в висящие на поясе ножны, он в последний раз сверился с картой, а затем убрал её к остальным своим пожиткам.
Оставив позади кольцо окружавших древний алтарь камней, он направился вверх по склону, обходя разбросанные валуны и пригибаясь под низко растущими ветвями деревьев. Полы его плаща тут же облепили покрытые шипами семена колючего кустарника. Через несколько шагов он остановился.
Обернувшись, Демаскус кинул прощальный взгляд назад. Большая часть его воспоминаний оказалась утрачена, и это покрытое изображениями животных святилище являлось единственным местом, которое было ему знакомо. Даже несмотря на то, что там произошло, ему не хотелось покидать его. Оно было тем немногим, в реальности чего он не сомневался. Если он уйдёт, то, возможно, никогда не увидит его снова. Кто знает, вдруг, когда он достигнет вершины склона, воспоминания об этом святилище исчезнут из его памяти, как и вся прошлая жизнь?
Внезапно ему в голову пришла ещё одна мысль. Если воспоминания к нему вернутся… но все они окажутся подобными тому, в котором он душил священника? Что, если он является безумным убийцей?
— Запутанную сеть плетут наши страхи, — пробормотал Демаскус. Откуда ему знать? Возможно, один из парящих островов прямо сейчас рухнет ему на голову — ни в чём нельзя быть уверенным. Лучше ограничиться кивком и посмотреть, что будет дальше.
Он три раза пересчитал колонны, чтобы закрепить их количество в памяти. К тому времени, как он твёрдо убедился, что их было двенадцать, к нему вернулась решимость продолжать путь.
— Прощайте, древние камни.