Пройдя сквозь портал в неурочное время, Ольгерд наделал немало шума. Было раннее утро, что-то около пяти часов. Только — только рассвело, и сигнал горна переполошил всю округу. Солдаты «Эсхила», вернувшись с той стороны, включились в общую сеть и тревогу отменили. Пелена портала потухла почти сразу за их спинами. Хансон лично выбежал на край скалы и жестом, не терпящим возражений, пригласил всех к себе.
— Мне кажется, или он не в духе?
— Кира… в тебе проснулся сарказм, или понятие нормали вконец сбилось? — спросил Ольгерд.
— Не знаю, что и сказать, командир. По хорошему мне бы отключиться на сутки, провести юстировку, калибровку датчиков… боевой интерфейс, опять же, проверить.
— Я тебе отключусь! — пригрозил Ольгерд. — На тебе порталы и оперативная обстановка.
— Злой ты… — вздохнула Кира. — Кстати, наши крылатые друзья тоже здесь.
— Надеюсь еще никого не казнили?
— «Эсхил» этого подтверждает. Пока что ничего подобного не случилось, — доложила она.
Поднявшись по узкой тропинке, Ольгерд в сопровождении Киры и механических солдат вошел в ворота. Хансон ждал их возле своего шатра. В лице его, кроме нетерпения, читалось что угодно, но не радость встречи.
— Какого черта здесь происходит, хотите вы спросить? — опередил его Ольгерд.
— Да, черт возьми! — гаркнул Хансон не взирая на то, кто передним стоит.
— У меня хорошие новости, сир. Я нашел решение проблемы, — спокойно ответил Ольгерд.
— Как… совсем? В смысле, окончательно?
— Желаете узнать детали?
Следующие два часа Ольгерд детально излагал все, что случилось по ту сторону портала, умолчав о некоторых событиях, по понятным причинам. Хансона разрывало от бушевавших эмоций, но он заставил себя молчать и хмуро выслушал то, что ему рассказали. Ольгерд был скуп на оценки и красноречив в тех моментах, когда описывал необходимость переговоров. Но помогало это мало, ведь король не был дураком.
— Мне все ясно! — Хлопнул по столу Хансон. — Можете не стараться. Мы прищемили им хвост и в рядах церкви назрел раскол. По всем канонам военного дела сейчас самое время для решающего удара. Мы терпели агрессию столько лет, так почему должны отступить? Мы что крысы? Кто дал им право проводить на моей земле… на моих людях свои эксперименты!!?
— Я понимаю, что вы устали и разделяю вашу злость. Поймите, как оперативник ХАБа, я не имею морального права диктовать вам что делать. Но как же трудные времена и трудные решения? «Эсхил» — машина, и без зазрений совести истребит целый народ. Но моей задачи это не решит. Вопрос стоит выше любых обид и амбиций. Обстоятельства изменились. Как человек, я на вашей стороне, но для ХАБа нет друзей и врагов. Есть только стороны конфликта.
— А что дадут нам эти переговоры? Отсрочку новой битвы? Гадину нужно задавить в ее гнезде раз и навсегда!
— Хорошо, Ваше величество, давайте трезво взглянем на факты. Эта самая гадина уже два столетия пускает корни на Вшей земле. Она построила храм рядом с Вашим дворцом. Церковь ее почитаема в Ваших городах и селах. Войско, атаковавшее гарнизоны в тыл, тоже набрано из Ваших подданных. Так может здесь ее гнездо, а не там? Ваши дворяне отличные поставщики новых тел, — спокойно ответил Ольгерд. — В каждом Вашем городе или замке есть как минимум одна сестра милосердия, которая не сидит без дела. Поправьте, если я ошибаюсь.
Хансон сбавил свой пыл, обдумывая его слова. Это был неожиданный и очень болезненный удар по его королевскому, а главное, мужскому самолюбию. Однако седовласый пришелец был прав во всем, и этот ком пришлось проглотить, каким ы горьким он не был.
— Если бы я не разрушил центральный храм, и не сместил акценты, стянув сюда основные силы врага, власть в столице уже бы сменилась. Первосвященник, мог бы легко занять престол. Думаю, не нужно напоминать сколько солдат присягнуло церкви? И что потом? Гражданская война, упадок, голод, болезни… В трудные времена людям нужна надежда и вера. Как думаете, кто ее даст?
Люций Амадей лишь увлеченный своим делом ученый. В то время, как он проводил свои эксперименты, и исследовал цитадель, его более приземленные соратники быстро смекнули что к чему и решили извлечь максимальную выгоду. Я не оправдываю его, но вношу ясность. Сейчас эти люди мертвы, в том числе и верховный примарх церкви. И сделано это руками людей, которые войны не хотели. Так не лучше ли поговорить с тем, кто действительно представляет интересы своего народа?
— Может и лучше… — вздохнул Хансон. — Вопрос, для кого?
В палатку вошла Сольвейг. Лицо ее было хмурым, а взгляд диким. Ольгерд вежливо поклонился.
— Что с моим сыном, посланник?
— С ним все в порядке, сударыня. Арон выступит посредником на грядущих переговорах. Это его решение.
— Где он сейчас?
— На той стороне. В тайной цитадели братства.
Она несколько секунд к ряду смотрела в глаза Ольгерда. Кира, на всякий случай, встала между ними.
— Когда он вернется? — уже спокойнее спросила она.
— Как только мы обговорим условия переговоров. Есть очень… веские обстоятельства в их пользу. Арон очень просил, чтобы вы не совершали опрометчивых поступков.
— Верю, что просил… — усмехнулась она криво. — Я как раз собиралась пустить кровь остроухим тварям, что его предали. Но, это может и подождать. Раз он жив, и в состоянии принимать решения, я готова подождать.
— Очень великодушно с вашей стороны, — снова поклонился Ольгерд.
— Так, что там с переговорами?
Устало вздохнув, посланник Богов принялся заново объяснять суть происходящего. К его радости крылатая дева была не столь эмоциональна как Хансон. Но вопросов она задавала больше. Пришлось рассказать про ядро цитадели, про второй реактор на другом берегу моря и про чудовищное количество биомассы, накопившееся между мирами. Ближе к обеду и Хансон и Сольвейг пришли к пониманию сути вопроса, и с оговорками, но согласились выслушать брата Амадея.
— Ну, с этим все ясно, более или менее. А что с эльфийским гарнизоном? — спросил Хансон, успокоившись. — Я ума не приложу, что делать с этими полоумными эльфийками. С одной стороны, как союзники, они выполнили взятые на себя обязательства и так же, как мы проливали свою кровь. Но факт предательства все же имеет место, и как король, закрыть на это глаза я не в праве. Если бы это была личная месть, я бы еще мог понять. Но выдать врагу того, с кем сражался плечом к плечу, кому обязан жизнью… Я хорошо понимаю Сольвейг, которой не терпится учинить расправу. Но, опять же, наказание это несоизмеримо содеянному. Возможно одну, но не всех же! Может быть, вы подскажете мне решение, господин Ольгерд?
— Интересно послушать… — усмехнулась Сольвейг.
— Я не судья, — напомнил Ольгерд. — Но ситуация не нова. К сожалению, люди и сходные с ними виды, в плане поступков не отличаются фантазией. Ваш случай не исключение. Если хотите, я бы вообще отказался от какого либо наказания, учитывая, что Арон Жив и ему ничего не угрожало.
— То есть, как отказаться?! — вспылила Сольвейг. — Такое нельзя спускать с рук!
Ольгерд вздохнул, подбирая слова.
— Там, на скале, живет горстка несчастных женщин, потерявших родных людей. И по прошествии тридцати лет, им вдруг сказали, что любимые их все еще живы, и могут вернуться. Сейчас вы, по сути, в таких же условиях. Ответьте, положа руку на сердце, на что вы готовы пойти?
Сольвейг опустила глаза, а потом и вовсе отвернулась, сжав зубы. Раньше она без зазрений совести сказала бы, что ей плевать на остальных. Но жизнь лучший учитель. Ее уроки она усвоила твердо.
— Дающая жизнь не должна ее отнимать… — рассудил Ольгерд. — Они бьются насмерть только потому, что живут верой в чудо, когда надежды уже нет. И, вдруг, по прошествии стольких лет боли и лишений, это самое чудо стало возможным. Пусть через предательство, пусть через сговор с врагом…
— Вы… чертовски правы, — признал Хансон с горечью.
— Рубить с плеча всегда легко. Особенно с позиции силы, — Ольгерд кивнул в сторону Сольвейг. — Я в этом конфликте сторона нейтральная, а от того говорю как есть, уж простите. Все вы — пострадавшая сторона, и случившееся предлагаю рассматривать именно в этом ключе. Арон жив, мужчины, хоть и не все, но вернулись. Вот голые факты. Скоро вражде придет конец… и остальное уже не важно. Советую вам принять это.
Ольгерд говорил ровным, спокойным голосом, мягко расставляя акценты. Но слова его били по голове словно кузнечный молот. В случае Сольвейг, которая всю жизнь провела в битвах и не задумывалась о материнстве, он и вовсе резал по живому. Не найдя, что сказать, она сорвала в сердцах полог и вышла из шатра.
— Я что-то сказал не так? — на всякий случай спросил посланник.
— Да нет, милейший, все так. Вы натыкали меня носом, а Сольвейг и вовсе спустили с небес на землю. Она не ангел, но лезет из кожи вон, чтобы уметь поступать правильно. Может с виду так не скажешь, но для нее это важно, поверьте.
— Надеюсь, что это так. Я многое пропустил… скажите, как дела обстоят сейчас?
— Никак, сударь… — вздохнул Хансон. — Вернулись к тому, с чего начали. Люди и эльфы сидят по своим углам, тихо ненавидя друг друга. Лину, Сольвейг приказала подвесить на дыбу, на том самом месте, где прежде стоял крест. Тех, кто непосредственно принимал участие в заговоре, бросили за решетку. Остальных пока что разоружили и запретили покидать пределы храма. С Нимой вообще все плохо.
— А что с ней?
— Вы же не знаете… Капитан Нима Лимнис, кажись, помутилась рассудком. Она тайком поднялась на стену и прыгнула со скалы. Такие вот дела… — развел Хансон руками. — Кто бы мог подумать, что у этой прожженной… ну вы меня поняли.
— Насмерть? — встревожился Ольгерд.
— А? Нет! Конечно, нет! Солдаты «Эсхила» каким то чудом успели ее выловить. Лимнис связали, и поместили в лазарет под строгий надзор Эмбер. Сейчас он словно овощ. Не ест, не пьет, не разговаривает. Смотрит в одну точку и все. Принц почти не отходит от нее. Он в шоке от происходящего. Благо ему хватило ума не вмешиваться в конфликт. Войска Рорика стоят лагерем на посадочной площадке.
— Я все проверю, — сказала Кира и тотчас вышла на улицу.
Хансон устало взглянул на Ольгерда и спросил:
— Не уж то и правда все, милостивый государь? Мы победили?
— Боюсь, победителей нет… Но это финал, ваше величество. Я уже нашел решение своей задачи, и покину вас через считанные дни.
— Так скоро? — нахмурился Хансон. — Жаль… ваша мудрость была бы здесь кстати.
— Я мог бы закончить дела прямо сейчас, но хочу, чтобы вы сами приняли решение. Ведь вам здесь жить. Как только все стороны достигнут соглашения я расскажу, что и как случится. Но не раньше. Вы готовы на последнюю жертву, ваше величество?
— Чтобы закончить это безумие, я кажется готов на все, — Горько признал Хансон.
— В таком случае, позвольте все хлопоты взять на себя? — предложил Ольгерд.
— Вы очень обяжете меня, сударь… — сдержанно улыбнулся Хансон.