На следующий день весь Кроунест гудел, как растревоженный осиный улей. Пропала Хельга. Вечером вышла в сад и с тех пор никто её не видел. Узнали об этом не сразу. Семья Хельги до последнего надеялась, что та просто ускользнула на очередную свиданку, но когда искать свою даму пришел сам ухажёр, забили тревогу. Народ, кто мог, побросал дела и отправился искать уже двух пропавших женщин. Долго искали, до самой темноты, но ничего. Никаких следов.
К ночи на площади негде было упасть даже ореху.
— Это всё проклятье Йоны! — кричал, брызжа слюной, старик, потрясая горящим фонарём в дрожащей руке.
— Нет никакого проклятья, старый ты хрыч! — отвечали ему. — Волки это, волки!
— Иди ты, со своими волками, глупая женщина, — фыркал Митч. — Дураку ясно, что сговорились они и сбежали. Все же знают, что у них долг перед Думиром — в жизнь не расплатишься.
— Вдвоём? Оставив семью и детей? Не пори чушь.
— Это я-то чушь говорю? А сам-то! Больно умный такой?
— Нарываешься, урод?
— Кого уродом назвал, отброс?
— Хватит! Хватит отрицать очевидное, — встала между спорщиками Фелька, сдувая челку с глаз. — Проходимцы это! Чужаки!
Все заохали и закивали.
— Что-то не вижу я их среди нас, — поддержал идею Горх, мясник, поглаживая косматую бороду.
— Хоть кто-то знает, где они живут?
Люди переглянулись. Никто и представить не мог, где могли остановиться приезжие.
— Тихо! Прошу тишины!
На небольшой помост поднялась Петра. Бледная, с опухшим от недосыпа лицом и пучком засаленных блестящих светлых волос на голове. Её помощник, щуплый мальчишка, спотыкался и зевал на ходу.
Петра пригладила растрепавшиеся волосы и кашлянула в сжатый кулак.
— Вчера ночью произошло не одно, а целых два происшествия, — Петра прочистила горло кашлем, скрывая ироничный смех. Голос её казался уставшим и сиплым. — Две женщины пропали в промежутке с девяти до одиннадцати вечера. Если кто-то видел их в это время, или что-то знает, прошу сообщить нам об этом. А пока, я рассчитываю на ваше благоразумие. По возможности, избегайте ночных прогулок, тем более в одиночестве. На этом всё.
В ту ночь все разошлись по домам и крепко накрепко заперли двери и окна. Они и раньше так делали, но в этот раз страх их был острее. Шелия заварила перед сном ромашковый отвар, чтобы успокоить нервы. Лучше крепко проспать до самой зари, чем вслушиваться в завывания ветра и поскуливание псов.
Но сон к Шелии не шёл. Женщина беспокойно ворочалась на кровати, путаясь в простынях. С каждой утекающей бессонной минутой, тревога усиливалась. Что-то грызло Шелию изнутри.
Решив, что у неё разыгралось воображение, женщина решительно распахнула окно — дышать в комнате было нечем. Воздух сразу стал влажным, но долгожданную прохладу ветер так и не принёс. Шелия уже и не знала, как ей справиться с такой жарой, не типичной для ранней осени.
Неожиданно возникшие звуки с улицы насторожили её. Кто-то лёгким шагом семенил мимо дома вниз по улице. Испугавшись, Шелия было собралась спрятаться под окном, но что-то её остановило на полпути. Набравшись смелости, женщина крикнула:
— Кто здесь?!
Звук шагов стих.
— Тётушка? — раздался девичий голосок. — Это я, Дора.
— Дора?
На лбу Шелии пролегли глубокие морщины.
— Дочь мясника, Дора. С седьмой улицы.
Шелия выдохнула. Только сейчас она заметила, что вцепилась пальцами в подоконник так крепко, что на подушечках пальцев остались хлопья засохшей краски.
— Чего дома не сидишь в такой час? — шикнула Шелия, стараясь унять гулко бьющееся сердце. — Хочешь, чтобы и тебя всем городом искали?
— Нет, что вы! Я… Я в гостях засиделась просто.
Дора покраснела и неловко переступила с ноги на ногу, поправляя цветочную заколку в волосах. “Молодежь стала совсем распущенной в эти дни”, - проворчала себе под нос Шелия, мысленно взвешивая все “за” и “против”.
— Стой там, я сейчас спущусь и провожу тебя. Негоже девке из приличной семьи одной шляться, — наконец, решилась Шелия.
— С-спасибо, тётушка!
Шелия отмахнулась и поспешила нахлобучить на ноги галоши, а на сорочку накинуть шаль. Какая уж ей разница, в каком виде девочку провожать.
Закрыв за собой дверь и подхватив любимую палку, Шелия хотела было ещё разок отчитать Дору, но девчонки на месте не оказалось.
— Дора? — Шелия прислушалась. — Дора, ты тут? Сказала же подождать меня. Дора?! А ну, выходи, негодница! Догоню — за уши выдеру!
Шелия не слышала шагов Доры. Она совсем ничего не слышала.
— Дора, это не смешно. Разыграть меня решила?
Тишина.
Шелия поудобнее перехватила палку вспотевшими ладонями. Именно из-за таких случаев она и предпочитала тяжелую крепкую дубинку тонкой изящной трости. Мало ли, какая зверюга спустится с гор в поисках пищи.
Во рту застыл мерзкий привкус озёрной воды. Взмокшие пряди прореженных сединою волос липли ко лбу и вискам. Делая не глубокие, резкие вдохи и шумно выдыхая сквозь сомкнутые зубы, Шелия боролась с головокружением. Она с детства плохо переносила жару.
“Вот паразитка! Выпорю, и не посмотрю, что не моя дочь”, - пронеслось в голове женщины, когда она сделала робкий шаг в сторону соседского сада. Там, ближе к дороге, росли густые кусты ежевики, цепляющиеся своими лозами за деревянные подпорки и невысокий заборчик, служивший, скорее, границей для обилия зелени, пышно цветущей здесь в летнюю пору. Прекрасное место для игры в “прятки”.
Шелия протянула палку и пару раз ткнула куда-то в куст. Широкие сухие листья зашуршали. Если Дора и пряталась, то не за колючими кустами. Но на девятой улочке Кроунеста, где Шелия проживала вот уже почти сорок семь лет, не было больше мест, где можно было бы спрятаться. Только в узких проулках между отдельно стоящими домами.
Утерев пот со лба, Шелия малодушно решила плюнуть на глупую девчонку и вернуться домой. В конце концов, это совсем не её дело.
Неожиданный грохот и последовавший за ним шелест, раздавшийся в одном из проулков, заставил Шелию подпрыгнуть на месте и тут же скрючиться от острой боли, кольнувшей под рёбрами. Делая едва заметные вдохи, причиняющие нестерпимую боль, Шелия стиснула пальцами ткань в районе сердца. Через несколько мучительных мгновений приступ отступил. Обошлось.
Разогнувшись, Шелия сделала неуверенный шаг, распахнув глаза так широко, что они заслезились. Сухие пальцы сжались на палке до хруста. Откуда шёл звук? Дом Кристофа? Или старухи Динары?
Шелия сплюнула и стала тихо подбираться к узкому тупичку, расположившемуся между двумя низкими домиками. Услышав тихий рык, она метнулась к стене и прижалась к горячему кирпичу спиной, боясь заглянуть за угол. Наверняка, это расшалились кошки или дворняги. Кто же ещё? Надо прогнать их, пока не устроили бедлам.
Шелия громко сглотнула и, приняв уверенный и воинственный, как ей казалось, вид, влетела в проулок.
Под галошами что-то омерзительно хрустнуло и чавкнуло. С таким звуком ломались глиняные черепки и давились опавшие яблоки. Похоже, кто-то уронил горшок с цветами. Не заметив ничего подозрительного, Шелия присела на корточки и пошарила рукой, проверяя догадку.
Пальцы коснулись чего-то влажного. Вода из горшка?
В теплой луже валялись какие-то мелкие осколки — на ощупь, словно горящие угольки. И никаких комьев земли, дренажной гальки или остатков цветов.
Бледно-розовая луна лениво выглянула из-за облаков.
— Что за?.. Шелия в ужасе уставилась на свои пальцы, испачканные в чём-то ярко-красном, блестящем в свете полной луны. На языке застыл сладковатый привкус. Волосы на голове Шелии встали дыбом, внутри всё скрутило от тошноты.
Чувствуя горечь во рту, Шелия попятилась. На негнущихся ногах, она, спотыкаясь о торчащие булыжники, заковыляла прочь. Сначала неуверенно, а потом всё быстрее и быстрее, насколько хватало прыти в опухших конечностях.
Она пронеслась мимо своего дома. Избегая узких улочек, в которых было слишком темно, Шелия, не помня себя, бежала прочь.
Шелия не помнила, как преодолела две улицы и перекрёсток. У знакомой двери женщина замешкалась, — забыла свой ключ, — но быстро вспомнила о запасном, том, что под ковриком. Не глядя нашарив тяжелый шершавый кусок металла, Шелия дрожащими руками, еле попав в скважину, повернула ключ и ворвалась внутрь. Дверь за спиной захлопнулась, зазвенели стёкла в окнах. Шелия скривилась. Ей хотелось поскорее смыть с рук липкую мерзость.
— Для слепой, вы резво бегаете, — низкий хриплый голос оглушил Шелию. Женщина вперилась взглядом в пол, боясь поднять голову. Как они проникли внутрь? Следили за ней? Не выдержав напряжения, Шелия подняла голову и посмотрела на незваных гостей.
В зале, закинув длинные ноги на один из круглых столиков, сидел знакомый мужчина. От него пахло табачным дымом — мужчина курил, затягиваясь глубоко, лениво выпуская серые кольца. На барной стойке, покачивая ногой, стуча пяткой по деревянной стенке, сидела девушка. Последнего Шелия не смогла разглядеть, но слышала по дыханию, что их было трое.
— Как вы… Что вам нужно?
Шелия не узнавала свой голос — дрожащий и срывающийся.
Мужчина качнулся на стуле, передние ножки царапнули пол.
— Ничего особенного, — пожал плечами мужчина. Густая копна длинных смоляных волос рассыпалась по плечам и спине.
— Это кровь? На вашей руке, — поинтересовалась девушка, укладывая голову на прижатое к груди колено.
Шелия завела руку за спину и сжалась — она чувствовала себя нестерпимо грязной.
— Удивительно, что остался свидетель.
Мужчина потушил сигарету о поверхность стола, оставив круглую чёрную отметину, и тут же достал из кармана куртки полупустую пачку. Зал вновь заполнился едким дымом, но Шелия так и не услышала чирканье спички.
Свидетель? Свидетель чего? Дым проник в легкие и спровоцировал приступ кашля. На глазах Шелии навернулись слёзы.
— Это всё вы? Карлу и Хельгу, и малышку Дору тоже… — Шелия скрипнула зубами и бессильно опустила голову.
Мужчина хохотнул. Было в его смехе что-то безысходное, почти меланхоличное.
— Можно сказать и так?
— Ной! — вскинулась девушка.
Ной поднял вверх раскрытые ладони и прикрыл глаза.
— И что теперь? — Шелия старалась контролировать голос, но не могла из-за вставшего в горле кома. — Меня тоже убьете? Прирежете, как какое-то животное?!
— О, нам и делать ничего не придётся.
Ной оскалился и с грохотом опустил обе ноги на пол, звякнув серебряными пряжками. Шелии показалось, что перед ней змея. Большая и ядовитая, медленно расплетающая свои кольца, покрытые блестящей чешуёй, готовая вонзить клыки в добычу.
— Ной! — ещё громче прикрикнула девушка, расправляя плечи.
— Шелия Остерчер, — вдруг заговорил третий.
Шелия резко повернула голову, так, что щёлкнуло в шее. Размытый силуэт сливался с тенями.
— Сорок восемь лет. Родились и выросли в Кроунесте. Все родственники умерли ещё до вашего совершеннолетия. После выпуска из местной школы занимались изготовлением и продажей спиртных напитков. Десять лет назад отправились в горы и пропали. Всё верно?
Голос звучал монотонно и бесцветно, но на Шелию словно вылили ведро ледяной воды.
— Как? — потрясенно выдавила женщина, обхватив себя руками.
Незнакомец проигнорировал вопрос.
— Вместе с вами тогда отправился и хозяин этого бара, Больдо Хетчер, но почему-то вернулся уже без вас. Больдо утверждал, что вы разошлись в разные стороны сразу, как отошли от города, и с тех пор он вас не видел. Это верно?
Замотав головой, Шелия вцепилась пальцами в ткань своего вязаного платка. В висках запульсировало.
— Зачем спрашиваете?
— Отвечайте на вопрос, — отчеканил Ной, хмуря брови.
Шелия сжалась под тяжёлым взглядом, ощутив себя крохотным мышонком. Её язык словно налился свинцом и начал заплетаться.
— Мы… Я не помню! Мы довольно долго шли вместе, как мне кажется. Это имеет значение?
— Всё имеет значение, — ответили ей. — Что произошло в тот день? Где вы были?
Всхлипнув и утерев рукавом набежавшие слёзы, Шелия сползла на пол. И хотя ей было жарко пару минут назад, сейчас пальцы ног в галошах немели от холода.
— Мы пошли, — Шелия сглотнула и попыталась взять себя в руки, — собирать ягоды и травы. Мы с Больдо часто ходили вдвоём.
Слушая звук собственного голоса, Шелия стала понемногу успокаиваться. Мысленно, она снова вернулась в тот день.
Конец лета выдался знойным, не смотря на дождливую весну. Жужжание и стрекот насекомых, хруст веток и сухого мха, шуршание листвы заполняли собой лес. Шелия бодро шагала по тропинке, перепрыгивая выступающие корни и обходя стороной колючие кустарники. В холщовом мешке лежала фляжка с водой и немного копченой птицы, а в руках полупустая корзина брусники.
— Больд! Видишь чего?
— Нет! Пусто!
Больд шёл в отдалении, его сутулую фигуру было почти не видно из-за кочек и деревьев. Шелия только слышала, как шуршат низенькие кустики, цепляясь за его штаны и ботинки.
— Чёртова жара!
Шелия остановилась, чтобы перевести дух. Из-за засухи все ягоды скукожились и сморщились.
Рядом захрустели ветки. Больд опёрся о дерево и вытер с загорелого лба пот.
— На старых местах ничего. Дальше идти смысла нет, только время потратим. Надо сойти с тропы и посмотреть в низине с той стороны скал.
Шелия огорчённо цокнула языком.
— Ты прав. Но не нравится мне то место. Жутью оттуда веет, — женщина взглянула на небо, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву. — Времени уже за середину дня перевалило, если до захода не вернёмся, будет туго.
— И то верно, — Больд посмотрел на горсть крохотных ягод на дне корзины. — Этого не хватит даже на пару банок, а до следующих выходных брусника опадёт. Шел, надо идти сейчас, иначе с заготовками этого года ничего не выйдет.
Шелия посмотрела в сторону низины. Растительность там была тёмно-зелёной, густой и буйной. Вся влага стекала со скал вниз, оставляя еле заметные росчерки на голом сером камне.
— Ладно, хорошо, ты прав. Но далеко уходить не будем.
Больд кивнул и поправил лямку мешка на плече.
Спускаться было не просто. Удобную тропу можно было искать до зари, приходилось скользить вниз по крутому склону, хватаясь руками за тонкие осины и ветки. Прижимая к груди корзинку, словно дитя, Шелия уповала на удачу.
Почва в низине была упругой, ноги слегка утопали во мху. Деревья росли гуще, чаще встречали корявые и гнилые стволы. Среди корней проглядывались сероватые шляпки грибов, в отдалении шуршало в опавшей листве какое-то животное. Возможно, гадюка. Воздух в этой части леса был тяжелее. Больд скатился со склона и протяжно застонал, прикладывая руку к отбитому боку.
— О-хо-хо… Ну и спуск.
Шелия хохотнула и оценила грядущий подъем. Лучше бы им найти другую дорогу домой, но был риск потеряться.
Вопреки надеждам, ягод не было. Возможно, им было мало света, или слишком много влаги, или густота растительности мешала — кто разберёт? Они уходили всё дальше и дальше от тропы.
В горах быстро темнеет. Не успеешь оглянутся, как уже всходит луна и показываются робкие звезды. Больд в очередной раз врезался в почерневший ствол и грязно выругался. Шелия поморщилась. Они уже давно повернули назад, но знакомый склон не спешил показываться.
— Твою мать, Больд! И зачем я тебя послушала?
— Ой, иди ты, Шел! Могла и не ходить.
Их голоса разносились по лесу, пугая птиц. Над головами осуждающе каркнула ворона. Шелия поёжилась и попыталась найти хоть что-то — сломанную ветку или выпавшие ягоды брусники. Полагаться на лесные тропинки было опасно, они могли быть проложены животными, и заводили в самую чащу.
Раздался протяжный вой.
Больд выпрямился и завертел головой, потихоньку пятясь назад.
— Только волков нам не хватало, — прошептала Шелия и потянулась к короткому ножу в кожаных ножнах на бедре.
В отличии от Больда, Шелия уже встречала волков. Но это было издалека и при свете солнца. Прекрасно зная, что они околачиваются в округе, женщина всегда была внимательна и осторожна. Но чёрт бы побрал этого Больда!
Сердце билось подстреленным голубем. Время текло тягуче, словно мёд. Шумно дыша, облизывая губы, Шелия шарила взглядом в поисках тени или характерных следов.
— Ш-Шел… — провыл Больд, дрожа и стуча зубами.
— Не сейчас!
— Сзади… Шел…
Мужчина вытянул руку вперед. Его взгляд был прикован к чему-то за спиной Шелии. Женщина сжала рукоять ножа. Она боялась обернуться.
— А вы видите?
Луна скрылась за облаком. На расстоянии вытянутой руки от Шелии стоял ребенок. Полупрозрачная кожа серебрилась во тьме, тёмные ломаные линии на шее, расползающиеся, словно корни дерева, проступали особенно отчетливо. Из черных провалов глаз по щекам струилась жидкость.
— Видите? — повторил ребёнок и сделал шаг, протягивая к женщине руки.
Безумный крик застыл в ушах Шелии. Кто кричит? Больд? Нет, он упал и теперь пытался отползти подальше. Ребёнок? Нет. Ах, понятно…
Это её собственный крик.
Нож и корзинка выпали из ослабевших пальцев и с глухим стуком коснулись земли. В следующее мгновение Шелия уже неслась, не разбирая дороги. Ветви хлестали по щекам, раздирали одежду, цеплялись за волосы и выдирали их. Толстые корни появлялись из неоткуда, стремясь поставить подножку, сбить с ног. Родной любимый лес вдруг обернулся врагом.
Когда впереди забрезжил просвет, Шелия счастливо улыбнулся, смахивая слёзы. Наверняка, впереди озеро.
— Потом, — судорожно втянув воздух, заканчивала рассказ Шелия, — помню только жуткую боль в затылке.
— А как вернулись домой?
— Домой? А, я… Не знаю? Проснулась уже дома. Тогда мои глаза и… стали такими.
— Ясно.
Ной подпёр щёку кулаком и посмотрел на часы с кукушкой на дальней стене. Стрелки подползали к двум. Девушка ковыряла ногтем поверхность барной стойки, соскребая лак.
Шелия ждала. Сочувствия или насмешек — чего угодно, хоть какой-то реакции. Но они молчали. Молчала и Шелия.
— Из отчётов в местном участке следует, — снова заговорил человек в углу, — что Больд Хетчер вернулся совершенно один на следующий день. Знаете об этом?
Шелия покачала головой.
— И о вашем возвращении в отчёте ни слова. Как же так вышло, не подскажете?
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите?! Я же сказала, что очнулась дома! Я не знаю, кто меня нашёл и принес домой, — Шелия сорвалась на крик и испуганно прижала ладони ко рту. Она поздно поняла, что могла разозлить этих людей.
— А нашли ли?
— Что?
Ной выпрямился. Подпиравшая щёку рука теперь покоилась на столе. Указательным пальцем мужчина отбивал каждую секунду в такт часам. Шелия затихла. У неё жутко горели глаза, хотелось их прикрыть, но от этого глазные яблоки болели ещё сильнее. Сопли стекали вниз по губам и подбородку, Шелия не успевала вытирать их рукавом. Глухой стук нервировал её.
— Вы давно ходили на кладбище? Как часто вы ходите в гости? Чем вы зарабатываете на жизнь? Когда ели последний раз? Говорили с кем-то, кроме хозяина бара? И, наконец, почему я не могу попасть на второй этаж?
Из тени вышел человек. Серебристые застежки на его чёрном фетровом пальто загадочно поблескивали. Кончики чёрных волос едва касались заклёпок, идущих вдоль плеч стройными рядами. Высокий воротник-стоечка заканчивался под самым острым подбородком. Шелия отчётливо услышала знакомое бренчание монет — это звенели цепочки и пряжки на штанах и ботинках. Табак смешался с горечью.
— Не скажете?
— Я… Не понимаю, о чём вы.
Шелия прижалась спиной к двери, неотрывно следя за тем, как фигура в пальто медленно приближалась к ней.
— В том тупике, вы что-то увидели, потому и примчались сюда. Только зачем? Из всех мест в городе, не домой, а именно в бар. Бар, в котором, по словам горожан, никто не живет. Бар, у которого есть второй этаж, но я уже битый час не могу туда попасть.
Женщина стыдливо опустила взгляд. Её заметно трясло. С дрожащих губ срывалось лишь невнятное бормотание. Шелия давно не чувствовала себя такой жалкой и раздавленой.
Незнакомец встал перед ней на колено, но Шелия боялась посмотреть на него.
— Шелия, послушайте меня. Вы же прекрасно всё понимаете — так не должно быть. Вы знаете, что никогда не возвращались из леса. Если бы вы хоть раз сходили на кладбище, вы бы нашли там могильный камень с вашим именем.
— Мне страшно, — всхлипнула женщина, растирая руками глаза. — Мне так страшно.
— Нет, — мягко возразил незнакомец, — вам не страшно. Вам уже очень давно не страшно, просто вы этого не осознаёте. Страшно тому, кто сидит внутри вас, и совершенно напрасно. А вам, Шелия, достаточно только захотеть, и всё закончится.
— Правда? — Шелия подняла мутные глаза. — Это правда закончится?
— Да. Видите?
Шелия посмотрела на свои руки, сквозь который просачивался лунный свет.
Всхлипы оборвались. За барной стойкой громко щёлкнул дверной замок.
— Идём. Рианг поднялся с колен, стряхивая с рук пыль мертвеца, осевшую на белых перчатках.