Тут все ребята заулыбались, и Рубинчик, что-то сообразив, подмигнул им:
— Качнем середняка на свою сторону! Идет, ребята?
— Качнем! — согласился Боб.
— Видите, как он на ведро-то посматривает? Облизывается! Сейчас качнем… — И Рубинчик, встав в позу оратора, начал речь о том, что значит союз рабочих и крестьян и что такое настоящая смычка.
Старик слушал его с любопытством, а концовка речи понравилась ему больше всего.
Когда Рубинчик заявил, что от союза с городом деревне будет большая польза, и в знак этого предложил деду обменять его дырявое ржавое ведерко для живцов на крепкое эмалированное ведро, дед Еграша подскочил от радости и, ухватив подарок, тут же засеменил восвояси, торопясь исчезнуть, пока не отняли.
— Ну вот, — облегченно вздохнула Сима, — ублажили старика; теперь он плохого о нас не скажет!
— Правильно, — сказал Боб, — для такого дела и ведра не жалко! У нас еще есть.
— Политика! — хвастливо стукнул себя по лбу Рубинчик.
Ребята рассмеялись. Всем было очень радостно, что так удачно вышли из скверного положения и, наверное, даже качнули одного середняка в свою сторону.
Но в это время снизу донесся какой-то подозрительный шум. Поглядели пионеры и увидели, что по реке поднимается несколько лодок, а по берегу к ним валит толпа людей.
Они и подумать не могли, что виной всему дедовы лапти. Сорвавшись с ног старика, они поплыли по реке и доплыли до тех круглых камней, на которых выселковские бабы полоскали и били вальками стираное белье.
Опознала лапти бабушка Ненила да как завопит:
— Ой, батюшки-светы, Еграшенька мой потоп! Пошел утречком рыбки поймать, ан вон его лапоточки плывут!
На кого же ты меня спокинул, андел ты мой ненаглядный!
Тут все бабы подняли крик. Из села набежали мужики, мальчишки. И вот уже рыбаки с баграми шарят по реке — ловят утопленника.
Завидев баб, вооруженных вальками, бегущих мужиков, Рубинчик так труханул, что мигом выскочил из-под берега и спрятался за березы. Остальные нырнули в палатки.
А через несколько минут у палаток появились, как первые вестники беды, деревенские мальчишки.
Они вылезли из-под берега и молча уставились на пионерский лагерь, хлюпая от возбуждения носами и подавая какие-то призывные сигналы.
Вскоре за ними следом появились бабы с вальками.
Переведя дух и оглядевшись, они завопили дикими голосами:
— Куда вы девали нашего старика? Идолы!
И чем бы это кончилось, неизвестно, если бы не подоспели на совхозной подводе вместе с бидоном молока Федя и Иван Кузьмич.
— В чем дело, граждане, что за шум? — Калиныч встал на телегу.
Старый слесарь имел облик, очень похожий на портреты Михаила Ивановича Калинина, «всесоюзного старосты».
Это удивительное сходство произвело такое магическое действие, что рыбаки, подоспевшие из-под берега, поснимали шапки, а старуха деда Егора, поклонившись, сказала:
— Извиняйте за беспокойство, старика моего утопшего тут шукаем.
— Впервые слышу, чтобы утопленников «шукали» не в воде, а на берегу, рассудительно сказал Калиныч.
— В воде его нету, батюшка ты наш, все следочки сюда ведут.
— Странный утопленник, утонул и вдруг ходит, оставляя следы?
— Странный, батюшка, странный, такой уж у меня старик, и не приведи Господи… а уж когда выпьет…
— Да мы ему ведро отдали. Новенькое, эмалированное, — подал голос Рубинчик, просунув нос между двух берез.
— Утопленник получил ведро? Где же он? Пошел умываться, что ли? огляделся Калиныч.
И в это время из лесу появились Васвас и девчонки, ходившие с ней вместе за грибами для похлебки. А за ними старики и старухи. Гремя ведрами, кастрюлями, самоварами, чайниками, они спешили к лагерю. Одна бабка размахивала самоварной трубой.
— Ух ты, — сказал рыбак, надевая шапку, — смотри-ка, все старые старики с печек послезали… Вот это подкрепление идет! Прямиком через лес хватили!
Рубинчик догадался, что тут не обошлось без эмалированного ведра…
Его догадка быстро подтвердилась.
— И где тут старое на новое меняют? Моя первая очередь! — заверещала старушка с самоваром, вырвавшаяся вперед.
Услышав такое, Рубинчик полез на березу, а ребята спрятали носы в палатки.
Набежавшие вслед за резвой бабушкой старики и старухи с шумом, звоном, грохоча металлическим старьем, установились в очередь.
— Позвольте, граждане, — почесал бороду Калиныч, — что касается мелкой починки и ремонта, у нас это предусмотрено в порядке смычки с деревней, я для этого свой слесарный инструмент захватил, но чтобы эти вот предметы обменять на новые… Так ведь у нас не универсальный магазин…
— А ведро! Ведро-то? Вон он, Еграша. А ну, Еграша, скажи!
Все повернулись к Еграше, который позади всех тащил громоздкий предмет с извивающимися трубками, похожий на спрута.
— Мил человек, — закричал Еграша, подымая над головой свою ношу, — не надо мне ведра эмалированного, почини мне вот этот аппарат!
При этих словах вышла из оцепенения бабка Ненила:
— Ах, гром тебя расшиби, окаянный! Вот ты где вынырнул. Самогонный аппарат со дна пруда достал, раздери тебя водяные! Я его, проклятущего, со всеми концами в воду, а он из воды! Вот я тебя, змея окаянного!
И старуха с поднятым вальком бросилась на своего «андела ненаглядного», превратившегося в «змея окаянного».
— Бабушка, тише! — в ужасе закричала Сима. — Он же ушибленный.
Старушки перехватили Ненилу, но удар ее валька все же пришелся по трубкам самогонного аппарата…