Сас вдруг заявил, что идет вместе с нами: он все хочет видеть своими глазами.
Петя Башмет - закадычный папин друг. В нем росту метр шестьдесят четыре - папа его называет Петя Баш, потому что считает, что фамилия Башмет для него слишком длинная. Они дружат еще со школьных лет. Мне нравится слушать их споры. Они ведут разговор о возможностях и перспективах, о человеческих отношениях и о том, что, между прочим, что-то переменилось, какой-то сдвиг произошел, о том, как это отразится, и о том, не вызовет ли это поголовного увлечения. Послушаешь - и начинаешь понимать, что не так все просто. Особенно мне нравится разговор о революции в науках, которая однако, не затронула некоторые сферы сознания. Иной раз я прошу их поговорить об этом - они соглашаются, и каждый раз получается все интересней. Заканчивается этот разговор всегда одинаково: кто-нибудь из них говорит: "А про мячик мы забыли!" Тогда я приношу им теннисный мячик, и они бросают его друг дружке через стол. Я стою в стороне: мне интересней наблюдать, чем самому играть. Так они забавляются минут десять. И почему мне так нравятся смешные, несерьезные люди?
Петя Баш оказался не в настроении.
- А вы с дедом все промышляете? - сказал он. - А ну отвечай, зачем тебе лягушки? Срочное дело у них, видите ли!
Я ответил:
- Анализ будут делать жене одного моего большого приятеля.
- "Большого приятеля", - передразнил он. - Ну и дед у тебя! Когда он угомонится? Я человека вытаскиваю, а он звонит: "Срочное дело!"
Я промолчал. Вообще на Петю надо поменьше обращать внимания: лягушек он все равно достанет.
К нам подошла женщина в белом халате, она принесла Пете банку с пластмассовой крышкой.
- Вот растяпа! - сказал ей Петя о ком-то. - На час нельзя отлучиться. Чуть не угробила мне женщину. Такую женщину! Вы заметили, какая женщина, Евдокия Семеновна!
Евдокия Семеновна ответила:
- Еще бы!
- Но я ее вытащил! - сказал Петя. - Теперь я ее оставлю себе. У меня она не будет травиться. Женюсь на ней: это мое. Я сутки трудился.
- Имеете полное право, - ответила Евдокия Семеновна. Она, видно, привыкла к Петиным шуткам. Раньше я его разговоры о женитьбе всерьез принимал.
Петя сунул мне банку, развернул меня и поддал коленкой, хулиган такой.
- Привет папе!
Я понесся к двери, но он окликнул меня:
- Ты не обижаешься?
- Да вы что! - сказал я. - Человек лягушек достал, а я на него обижаться буду?
- Скажи, что тебе самцы нужны.
Я пошел искать человека, имеющего прямое отношение к лягушкам.
- Трех самцов, - сказал я ему. - И пожалуйста, покрупней.
Он ухмыльнулся. Он вынес в банке трех лягушек, похожих на бегемотов.
Кажется, беспомощному Мите захотелось меня расцеловать, когда он их увидел. У него трешница в руке появилась. Я не успел сам отказаться от трешницы.
- Спрячьте-ка денежку, спрячьте-ка! - заволновался Сас, он поглядывал на меня с опаской: чего доброго выхвачу.
Я еще раз убедился: окружающие ни шиша во мне не смыслят.
- Спрячьте, Митя, деньги, - сказал я. - Кланяйтесь от меня вашей жене, когда завтра ее увидите. Я надеюсь, все обойдется благополучно.
Митя еще раз стал благодарить: от этих лягушек зависит здоровье его жены. Сас и тут помешал мне закончить дело как полагается.
- Да что вы перед ним рассыпаетесь? Нашли перед кем!
Митя засмущался, похлопал меня по плечу и ушел.
- Сас, - спросил я, - неужели я не заслужил, чтобы мне сказали спасибо? Ты же слышал: от этих лягушек зависит жизнь человека.
- Тоже мне Альберт Швейцер нашелся! - ответил Сас - Ты что, изобрел средство от рака? Или, может, создал искусственную кровь? Ну-ка ответь, какой рост у Олега Блохина?
Я ответил. Тогда он стал другие вопросы задавать: сколько стоят на барахолке "врангеля"? Какой вес у Теофило Стивенсона? Вопросы были нетрудные. Сас смеялся после каждого ответа тоненьким своим смешком.
- Ну вот видишь, - сказал он, а фамилию свою написать не умеешь. - Ты просто дикарь двадцатого века.
Он уткнулся в книжку, постоял немного возле меня, читая, и ушел. Выходило, такой человек, как я, даже не заслуживает, чтоб ему говорили обыкновенные слова - "спасибо" и "до свидания".
О том, как я запутался в мечтах и понял, что должен заняться
своим здоровьем. В этой главе делается первая в мире попытка
классифицировать мечты, а также даются полезные советы,
касающиеся того, как и о чем мечтать
"Мы любим помечтать!" - такое название придумала для диспута школьная пионервожатая. Ей поручил провести его во всех шестых классах наш директор, после того как выяснилось, что многие шестиклассники требуют у родителей джинсы за сто восемьдесят рублей. Стало ясно: мы не о том мечтаем.
Вот мы и учились, как правильно мечтать. Все выступали толково. Кто же не умеет отличить правильную мечту от неправильной? Очень хорошо, если тебе о космосе мечтается или о каком-нибудь общественно полезном деле; если ты мечтаешь о том, чтобы стать врачом или учителем, так это просто замечательно. В общем, говорили то, что полагается. Мишенька себе придумал мечту стать начальником ГАИ. Все в классе смеялись: он терпеть не может гаишников, он говорит, что они папу его преследуют. Пионервожатая выслушивала и хвалила каждого за его мечту. Одна Люсенька Витович, по-моему, правду сказала.
Пионервожатая и меня спросила:
- Ну а ты о чем мечтаешь?
Я заметил, что ей больше всего нравятся мечты на профессиональные темы. Я ответил, что мечтаю стать доктором - в белом халате и в очках.
- Почему в очках?
- Не знаю, - ответил я, - так мечтается.
- А о джинсах, - допытывалась она, - не мечтается?
- О штатовских или о польских? - спросил я.
- О штатовских, - сказала она ласково.