Интересная это штука, которую можно было бы назвать "законом большинства". Если большинство что-нибудь делает, то и тебя (хотя, может быть, и не очень ты сначала хочешь) тянет какая-то сила сделать так же. Как все, так и я. А когда ещё и желание есть? Когда у тебя, можно сказать, слюнки текут-так хочется укусить это вкуснющее яблоко!
Как тут удержаться?
Шурочка быстро-быстро заморгала и опустила глаза:
— Разве что самое маленькое… Чтобы попробовать только.
Но как она ни выбирала, и ей досталось большое и красное-красное (ну и ящик!)
Она так покраснела, когда взяла яблоко, что её щёки и яблоко по цвету сравнялись. Совестливая была Шурочка.
Они стояли и дружно лопали, аж за ушами трещало, а Кум Цыбуля смотрел и ласково им улыбался.
— Ну, яблоки! Я ещё сроду таких не ела. Честное слово! Можно, я ещё одно! — Люська умоляюще посмотрела на Кума Цыбулю.
— Бери, конечно… Это макинтош. А сейчас получили "Слава победителям". Вот подождите, скоро Алёша начнёт выносить. Ещё тех попробуете…
Гришка Гонобобель, который уминал уже третье, вдруг замер. На минуту оторвал яблоко от зубов и решительно сказал:
— Нет! Хорошего понемножку! Айда, люди! Не будем мешать советской торговле. Будем деликатными, как говорит наша Горобенко.
Шурочка чуть не подавилась яблоком: вот нахал! У неё просто язык отнялся. Она не нашлась, что сказать.
А Гришка тем временем, схватив из ящика ещё одно яблоко, приветственно поднял вверх руку:
— Чао, Кум! Премного благодарен! Здорово иметь своих людей в торговле! Хи-хи! Чао!
И, хихикая, побежал прочь.
Все сразу смутились, опустили глаза и, бормоча: «Спасибо», «Благодарю», "До свидания", быстренько начали расходиться.
Через минуту Кум Цыбуля остался у киоска один.
Шурочка Горобенко и Антоша Дудкин жили в одном доме. Потому шли вместе. Шли и молчали.
Вдруг Антоша остановился:
— Слушай, а… давай вернёмся.
— Зачем? — Шурочка покраснела.
— Не знаю… Но…
— Вообще… правильно. Как будто бы украли что-то и удираем.
— Ага…
— Идём, — решительно сказала Шурочка.
Когда они выглянули из-за угла, то увидели, что Кум Цыбуля с виноватым видом говорит что-то брату Алёше, а тот растерянно чешет затылок.
Скрываясь за пустыми ящиками, они подошли ближе.
— Так сколько всего, говоришь? — спросил брат Алёша.
— Да, наверное, штук двадцать, я думаю, — вздохнул Кум Цыбуля.
— А ну, прикинем на весах.
Алёша быстренько насыпал яблоки в одно ведёрко, во второе, начал взвешивать.
— Та-ак!.. Три двести. Плюс два семьсот… Ну, набросим ещё для верности килограммчик. Может быть, ты ошибся, ты же не считал… Не будем государство обманывать. А то про нашего брата, работника торговли, только и знают: «хапуги», «спекулянты»… Мы же с тобой не такие, правда? И никогда не будем…
Кум Цыбуля молча кивнул.
— Выходит, килограммов шесть с половиной — семь. Пусть будет семь. Цена за килограмм известна. Таким образом…
Он решительно полез в карман, вынул кошелёк, начал отсчитывать деньги.
— Не вешай, братишка, нос. Мы с тобой люди рабочие. Можем себе позволить угостить друзей. Даже целый класс. Шурочка и Антоша переглянулись.
— У тебя что-нибудь есть? — прошептала Шурочка. Антоша вытрусил карманы, вздохнул:
— Двадцать три копейки…
— Давай! У меня сорок.
Брат Алёша изумлённо вытаращился на неё, когда она, неожиданно появившись, протянула ему деньги.
— Что такое?
— За яблоки… У нас просто сейчас больше нету. Алёша улыбнулся:
— Да нет. Не надо. За угощение же не платят.
— Какое там угощение! — воскликнула Шурочка. — Свинство с нашей стороны, а не угощение!
— Думали, работники торговли… всегда найдут… — пробормотал Антоша.
— Слушайте, а знаете что!.. — неожиданно встрепенулась Шурочка.
На следующий день из четвёртого «А» на продлёнку не остался никто.
Зато в овощном магазине у Ботанического сада такого количества добровольных помощников ещё не видели никогда. Одни носили пустые ящики, другие убирали, третьи помогали продавцам — работа нашлась всем. Даже Гришка Гонобобель и Люська Заречняк, которые Шурочкину идею сначала встретили без всякого энтузиазма и с которыми пришлось провести разъяснительную работу, и те не отставали.
В коллективе всегда работается весело. Снова тот же "закон большинства".