— Старина, а хорошо ли бить маленьких? — заметил Сирил.
— Думаешь, я буду его бить? Я же его просто убью. Нет, я сделаю ему такое, чтобы он на всю жизнь запомнил. Подождите, я только чулок подтяну.
Роберт подтянул свой чулок размером с чехол для диванного валика и зашагал прочь. А шаги Роберта были шириной метра полтора-два, так что ему не составило труда оказаться у подножия холма вовремя, чтобы встретить там подручного пекаря, который, помахивая пустой корзиной, направлялся навстречу телеге своего хозяина, развозившего хлеб по домам, что стояли вдоль дороги.
Роберт спрятался за стогом сена, стоявшим подле одной из ферм, там, где дорога круто поворачивала. Услышав шаги подручного пекаря, который шел, посвистывая на ходу, Роберт выскочил ему навстречу и схватил его за шиворот.
— А теперь я отучу тебя пинать ногами мальчиков, которые меньше тебя! — грозно сказал он голосом вчетверо громче своего обычного голоса, потому что сам Роберт был вчетверо больше себя обычного. Роберт поднял подручного пекаря на вытянутой руке и посадил его на вершину стога, а сам сел на крышу соседнего коровника и выложил этому малому все, что он о нем думает. Признаться, я сомневаюсь, что тот хоть что-нибудь услышал, потому что от ужаса потерял голову. Так вот, выложив подручному пекаря все, что положено, и кое-что сверх того, Роберт потряс его за плечи и сказал:
— А теперь спускайся как хочешь, — и оставил его одного.
Честно говоря, я понятия не имею, как подручному пекарю удалось спуститься на землю, но я точно знаю, что телегу он прозевал, а вернувшись наконец в пекарню, получил от хозяина изрядную взбучку. Мне, конечно, жалко его, но, сказать по совести, не слишком, потому что драться ногами английским мальчикам никак не положено — только на кулаках. И разумеется, изрядная взбучка оказалась тем более изрядной, что этот несчастный попытался рассказать пекарю о мальчике, с которым подрался, и о великане, что был выше колокольни, потому что мало кто верит такого рода историям. Правда, на следующий день многим пришлось в это поверить, но уже слишком поздно для незадачливого подручного пекаря.
Вернувшись домой, Роберт обнаружил брата и сестер в саду. Предусмотрительная Антея убедила Марту позволить им пообедать на свежем воздухе — ведь столовая была не такой уж большой и Роберту с его ростом было бы там ужасно тесно. Ягненочек, мирно проспавший все это бурное утро, громко чихал, и Марта сказала, что он простудился и ему лучше остаться дома.
— Ну и хорошо, — заметил Сирил Роберту. — Стоит ему взглянуть на тебя разок, будет вопить до вечера.
Роберт теперь и впрямь напоминал тех несчастных, фигуру которых портные называют «нестандартной». Он вошел в сад, запросто перешагнув через железную калитку.
Марта вынесла обед — холодная телятина и печеный картофель, затем пудинг из саго и тушеный чернослив.
Само собой разумеется, Роберт выглядел в ее глазах как обычно, и она дала ему обычную порцию мяса и картофеля. Едва ли вы можете себе представить, как мало утоляет голод обычный обед, когда вы во много раз больше своего обычного роста. Роберт тяжело вздохнул и попросил добавки хлеба. Однако Марта и не подумала принести еще хлеба. У нее было мало времени, потому что вот-вот к ним должен был заглянуть лесничий, направлявшийся на ярмарку в Бененхерст, и к его приходу Марта хотела нарядиться получше.
— Мы тоже хотим на ярмарку, — сказал Роберт.
— Куда ты пойдешь в таком виде? — сказал Сирил.
— Почему бы и нет, — возразил Роберт. — На ярмарках всегда бывают великаны, и побольше меня.
— Побольше — это вряд ли, — сказал Сирил, но тут Джейн громко вскрикнула, да так неожиданно, что все бросились стучать ладонями ей по спине и спрашивать, не подавилась ли она сливовой косточкой.
— Нет! — вымолвила Джейн, отдуваясь, потому что стучали довольно крепко. — Я не подавилась. У меня есть идея! Давайте возьмем Роберта на ярмарку и будем его показывать, а за показ брать деньги. И тогда мы получим наконец кое-что и в самом деле стоящее.
— Вы возьмете меня? — возмутился Роберт. — Да это я возьму вас!
Обсуждение продолжалось, идея нравилась всем, кроме Роберта, но и тот сдался, когда Антея предложила ему двойную долю из денег, которые они заработают. На конюшне была тележка для пони, из тех, что называются «бричка гувернантки». Всем хотелось попасть на ярмарку побыстрее, поэтому Роберт, который шагал теперь очень широко и мог идти очень быстро, согласился отвезти всех на ярмарку в этой бричке. Для него это было ничуть не тяжелее, чем если бы он катил коляску Ягненочка. Впрочем, Ягненочек остался дома из-за простуды.
Удивительное ощущение, когда великан катает вас в бричке! Все наслаждались этой поездкой, кроме Роберта и редких прохожих, которых они встречали по пути. Те неизменно, как выразилась Антея, «остолбеневали», раскрыв рот. На окраине Бенен- херста Роберт спрятался в каком-то сарае, а остальные отправились на ярмарку.
На ярмарке были разные аттракционы: качели, расписные карусели, тир и кегли. С трудом преодолев искушение получить приз за игру в кегли или хотя бы попытаться, Сирил прямиком направился к женщине, которая раскладывала маленькие ружья перед рядом бутылок, развешанных на веревках на фоне холстины.
— Итак, маленький джентльмен! — сказала она. — Пенни за выстрел!
— Нет, благодарю вас, — сказал Сирил. — Мы здесь по делу, не развлекаться. Кто тут хозяин?
— Кто-кто?
— Ну, хозяин… который тут главный.
— Вон он, — сказала женщина, показав рукой на полного мужчину в замызганной полотняной куртке, который дремал на солнышке. — Только не советую вам будить его. Нрав у него крутой, особенно в такую жару. Лучше постреляйте, пока ждете.
— Дело важное, — возразил Сирил. — Очень выгодное. Я уверен, он пожалеет, если оно пройдет мимо него.
— Ну, если речь о денежках… — алчно протянула женщина. — Что у вас?
— Великан.
— Вы шутите?
— Какие шутки! — вмешалась Антея. — Идите и посмотрите. >
Женщина с сомнением поглядела на детей, затем позвала какую-то оборванную девочку в полосатых чулках и грязной нижней юбке, которая торчала из- под подола коричневого платьица. Женщина оставила ее присматривать за тиром и, повернувшись к Антее, сказала:
— Ну, пошли, только быстро! Но если тут обман, лучше сразу скажите. У меня-то характер легкий, а вот рука у моего Билла тяжелая…
Антея повела женщину к сараю. — Это самый настоящий великан, — объяснила она. — Мальчик-великан, в курточке, как у моего брата. Мы не привели его на ярмарку, потому что, глядя на него, люди остолбеневают. И мы подумали, что вы захотите показывать его за деньги, и мы рассчитываем, что вы заплатите кое-что нам, только это должна быть значительная сумма, потому что мы обещали отдать великану двойную долю.
Женщина пробормотала нечто невразумительное, из чего дети сумели разобрать лишь отдельные слова — «чтоб мне лопнуть» и «собаку съела», но при чем тут какая-то собака, они так и не поняли. Женщина крепко держала Антею за руку, и та холодела при мысли, что будет, если Роберт куда-нибудь ушел или принял вдруг свой обычный облик. Но все же она помнила, что дары песочного эльфа не исчезают до самого заката, как бы ни хотелось от них избавиться. А кроме того, она никак не думала, что Роберт отважится в таком виде пойти куда-нибудь в одиночку.
Когда они добрались до сарая, Сирил позвал Роберта. В куче сена что-то зашевелилось, и оттуда стал вылезать Роберт. Сперва показалась рука, потом нога. Увидев его руку, женщина воскликнула: «Мамочки родные!», а увидев ногу: «Лопни мои глаза!» Когда же на белый свет, тяжело и неторопливо, появилось все огромное тело Роберта, женщина набрала побольше воздуху и быстро-быстро стала произносить нечто такое, по сравнению с чем «лопни мои глаза» было просто невинным выражением. В конце концов она все-таки перешла на нормальный язык.
— Сколько вы хотите за него? — спросила она, явно ошарашенная. — Только не заламывайте лишнего. Придется завести специальный фургон, даже знаю, где такой достать. Он, конечно, пошарпанный, но можно подкрасить, будет как новенький. Там держали слоненка, пока он не умер. Сколько? Он умом как, не вышел? Великаны, они все такие… Это ж надо же! Сколько? Плачу сразу. Он будет жить у нас, как король, первоклассные харчи, койка, как у чистокровного герцога. Надо быть ненормальным, чтобы отказаться, а то с вами, малышней, он пропадет. Сколько вы хотите за него?
— Ничего они не хотят, — твердо сказал Роберт. — И с головой у меня полный порядок, в отличие от вас. Я пойду с вами, и можете показывать меня, но только сегодня, если заплатите мне… — Роберт помедлил, раздумывая над огромной суммой, которую следует ему запросить, — если вы заплатите мне пятнадцать шиллингов.
— Договорились! — сказала женщина так поспешно, что Роберт понял, что продешевил, и пожалел, что не запросил тридцать. — Пошли, переговорим с моим Биллом, глядишь, столкуемся о цене на весь сезон. На круг выйдет до двух фунтов в неделю. Пошли и, черт возьми, не высовывайся раньше времени.
Не высовываться не получилось. Моментально собралась гомонящая толпа, во главе которой Роберт проследовал на вытоптанный луг, где развернулась ярмарка. По пыльной, пожелтевшей траве он прошествовал прямо ко входу в самый большой шатер. Роберт заполз в него, а женщина пошла за своим Биллом. Тот оказался тем самым крупным мужчиной, который так сладко спал. Ему, похоже, не очень- то понравилось, что его разбудили. Глядя в щель из шатра, Сирил видел, как тот сердито морщится и потрясает своими тяжелыми кулаками. Но тут женщина заговорила, очень быстро. Сирил разобрал только «Клянусь Богом!» и «Золотое дно!», но этого ему хватило, чтобы понять, что со своими пятнадцатью шиллингами Роберт сильно продешевил. Тяжелым шагом Билл поплелся к шатру и вошел в него. Увидев величественные пропорции Роберта, он произнес всего несколько слов, из которых де'ти смогли потом припомнить только «Разрази меня гром!» Билл немедленно отсчитал пятнадцать шиллингов, большей частью шестипенсовиками и медяками, и вручил деньги Роберту.
— Когда вечером ярмарка закроется, мы обсудим ваш заработок, — проникновенно произнес он хриплым голосом. — Вам, миленький, будет так хорошо с нами, как никогда в жизни, и уходить не захочется. Вы умеете петь песенки или хотя бы немножко плясать?
— Только не сегодня, — возразил Роберт.
Его вовсе не улыбалось прямо сейчас петь любимую мамину песенку «Однажды теплым майским днем», единственную, какую он сумел припомнить в эту минуту.
— Позови Леви, — продолжал Билл, — и убери отсюда все эти чертовы фотографии. Все убрать! Повесить тут занавес. Эх, жалко, у нас нет циркового трико его размера! К концу недели обязательно раздобудем. Вы вытянули счастливый билет, молодой человек. Считайте, что дело в шляпе! И скажу вам, хорошо, что вы пришли именно к нам, а не к кому- нибудь из этих пройдох. Мне известно, что кое-кто из этих типов бьет своих великанов и морит их голодом. Скажу прямо, вам повезло, как никогда в жизни. Ведь я — ягненочек, сущий ягненочек, честное слово.
— Я не боюсь, что меня побьют, — сказал Роберт, глядя сверху вниз на этого «ягненочка».
Роберт стоял в шатре на коленях, потому что купол был низковат для него, чтобы выпрямиться в полный рост. Однако и в таком положении Роберт смотрел на всех сверху вниз.
— Но я страшно голоден, — добавил Роберт. — Дайте мне что-нибудь поесть.