Въезд этого персонажа в Ригу вызвал массовое гуляние. По-иному это действо назвать нельзя. Когда начальник таможенной службы доложил герцогу Бирону, сколько всего привёз в новую столицу всякого разного сей посланец Людовика, то тот даже не поверил. Это нужен целый фрегат загрузить, чтобы столько притараканить. И оказался Иван Яковлевич прав, целый фрегат маркиз с собой и притащил.
Франт французский, привыкший бросать пыль в глаза, а он до этого был послом в Лондоне, а после в Пруссии, привёз с собой огромную свиту камердинеров, ливрейных слуг, камер-пажей, кавалеров и даже личного повара, чьи кулинарные шедевры прославились на весь Париж. Всего более пятидесяти человек, пятьдесят девять, если быть точным. Это по людям. А был ещё и багаж. В багаже было много всего, и кофе, и пряности, и платьев сотни, и туфель сотни, и париков десятки… и сто тысяч бутылок различных дорогих французских вин, в том числе семнадцать тысяч бутылок роскошного шампанского — напитка, который пока не знали при дворе Анны Иоанновны.
Именно Шетарди и завёл на Руси-матушке моду на шампанское. С этих пор напиток с пузыриками стал в России неотъемлемой частью торжественной трапезы императорского двора, а опосля и новогодним обязательным напитком.
Прибыл сей фрукт на этот раз не только, чтобы «глюпых рюскихх» отворотить от Австрии и подчинить воле Франции. Это, если получится.
— О, Ваше Высокопреосвященство, я этих рюських в миг приручу, они у меня с рук будут есть и плясать под мою дудку, — хвастал он, покидая кардинала де Флери.
— Русские танцуют под балалайку, маркиз. Зарубите это на вашем длинном носу. — Кардинал был зол как тысяча чертей. Эти русские только что лишили его такой замечательной победы. И скорее всего, Пруссия выскочила из-под влияния Франции. Столько сил и средств потрачено. Тысяча чертей. Две тысячи чертей!
— Значит, будут плясать под балалайбу!
— Жду известий, — сунул руку для поцелуя кардинал. — Поспешите.
Главной задачей Шетарди на этот раз — попытаться вернуть Франции Эльзас, оккупированный русскими. А ещё выкупить более десяти тысяч пленных французов, в том числе более двадцати генералов и двоих маршалов.
Императрица по совету Бирона поступила радикально. В Россию запрещён ввоз вин из Европы. Причём за нарушение этого запрета для купцов, то есть, ввоз на продажу, конфискация имущества и высылка с семейством на Урал. А если привёз вопреки запрету для собственного потребление, биение шпицрутенами на площади в независимости от чина и сословия. И только для князей и графьёв — штраф в десять тысяч рублей и битьё розгами или шпицрутенами дома, а не на площади.
Хочешь пить — пей медовуху или виноградные вина с Кавказа, а свинцовую дрянь из Европы, ни-ни. С медовухой пока не всё просто. Бортничество в таких огромных количествах мёда не даёт, но Самуэль Линнеус — младший брат Российского академика Карла Линнея, уже написал свою книгу по пчеловодству и с помощью Брехта изобрёл домик для пчёл — улей. Сейчас у него две конторы в России. Одна — на трёх заводах: в Санкт-Петербурге, Москве и Нижнем Новгороде изготавливает ульи, а вторая — распространяет их и проводит обучение людей, решивших из бортников переквалифицироваться в пасечники. Не быстрое занятие. Улей сделать не тяжело, и даже отловить в лесу настоящему бортнику рой — не сильно тяжело, а вот размножить, уже сложнее. У пчёл куча врагов, а у новых пчеловодов мало умения. Ничего, лиха беда начало. Научатся, тем более что государство субсидирует эту программу и даже предоставляет вольную человеку, имеющему двадцать ульев. А вишенкой на торте, за личинки восковой моли дают рубль за десять грамм. Пора начать бороться с туберкулёзом.
Но это так, к Шетарди нужно вернуться. Анна Иоанновна по совету Брехта дала команду изъять у француза всё вино и высечь всех людей, коих он с собой привёз. Закон — есть закон. Dura lex sed lex. Цицерон лично с Брехтом поделился. Визгу-то было про неприкосновенность дипломатов.
— Да никто тебя дурашка не трогает. Скажи спасибо, что все вместе не едете уже в Сибирь. Большая часть твоих людей не дворяне, а маркиз — это пожиже князя, так что и тебя бы сослали. Но раз дипломат, только высечем всех, кто с тобой приехал, чтобы другим неповадно было, а тебя не тронем. Говори, чего хотел, шепелявый, — успокоил его герцог Бирон, когда заламывающего руки и взбледнувшего дипломата к нему привели.
— Его Величество король Великой Франции Людовик послал меня переговорить о наших пленных, и об уходе русских войск из Эльзаса, — нашёл в себе силы отвесить куртуазный поклон маркиз.
Событие пятидесятое
Если ребенок провинился, то в угол следует ставить его родителей.
Бауржан Тойшибеков
С Эльзасом получилось феерично. Братан старший разбил в генеральном сражении, которое так любят давать французы, под Страсбургом несколько французских корпусов и пехотную дивизию. Так ещё и командующего этой армии по сути — герцога де Бель-Иля вместе со всем штабом казаки на следующий день захватили в плен. Когда маршал понял, что разгром неизбежен, он со своим штабом и эскадроном кирасир пустился в бега. Но к роскоши же привык и к уюту, потому, чуть выехав из Страсбурга остановился в ближайшем постоялом дворе, дух перевести, вина с каплуном откушать, и королю кляузу написать, что русские воюют не по правилам. Даже толком не дав ему построить полки, атаковали и натравили на бедных белых и пушистых французов диких степных варваров с луками, которые перебили его элитный драгунский полк.
А в это время посланные для мониторинга ситуации вокруг Страсбурга казачьи разъезды с башкирами уже окружили город и тоже решили зайти перекусить. А там такая добыча каплуном угощается. Пришлось перебить кирасир и захватить французский штаб в плен. А на поле боя тем временем Карл Бирон не знал, что делать. Из двадцати с лишним тысяч французов, что вышли пиписьками померяться, более десяти тысяч сдались в плен. После эпического удара с фланга кавалергардов весь строй французских полков бросился в рассыпную. Чуть дольше продержался левый фланг, и драгуны даже попытались атаку организовать, но наткнулись на тысячи высланных им навстречу стрел, и почти все полегли. После этого пехотинцы стали сдаваться целыми полками.
В это время герцог де Бель-Иль и убежал с поля боя, бросив свою армию. Недалеко ушёл.
Карл вошёл в пустой город. Всё же французские листовки, в которых пугали горожан страшными русскими, частично сработали, но вскоре видя, что их не только не грабят, но даже не насилуют, что некоторым обидно, народ высыпал на улицы и стал умолять Бирона забрать их к себе, в варварскую Московию, уж больно они натерпелись под властью Бурбонов.
Карл Яковлевич послал письмо генерал-аншефу Ласси с описанием битвы эпической, пленением маршала со штабом и поведением горожан. Сам Пётр Петрович в это время пошёл со своим корпусом на север и спокойно без единого выстрела снял осаду Майнца. Французы просто ушли на запад.
Передав Майнц датчанам, Ласси решил ковать железо пока горячо и двинулся на Страсбург, куда через три дня и пришёл вместе с огромным обозом, захваченным у французов под Майнцем и реквизированным частично у датского «Вспомогательного корпуса» (Auxiliærkorpset). Нет, датчане сами решили поделиться продуктами, порохом и фуражом, когда к ним на позиции явились дикие русские казаки.
Сам Карл Яковлевич тоже захватил весь обоз маршала Бель-Иля, и башкиры с казаками перехватили огромный обоз, что шёл к маршалу из Парижа. Узнав, что Страсбург уже за русскими, обоз пытался развернуться, но наводнившие Эльзас русские иррегуляры его обнаружили и, перебив частично охрану, а остальных пленив, довели его к месту назначения. В результате в Эльзасе оказалось тридцать пять тысяч российских войск с запасами фуража и продовольствия на пару лет и запасами пороха на две войны. Единственное, чего не хватало Ласси, чтобы двинуться на Париж или Марсель, так это шрапнельных и картечных гранат, ну и решимости.
Может хорошо, так как впечатлённый таким развитием событий кардинал де Флери и король Людовик запросили перемирия и стали готовиться к переговорам о заключении мира.
Получив со срочным курьером отчёт о войнушке от Ласси и брата, герцог Бирон задумался, чего делать-то? Держать во время войны возможной с Надиром самые боеспособные войска в Эльзасе — дурь. А с другой стороны, иметь корпус в нескольких дневных переходах от Парижа — это гарантия, что Франция Турции помогать не будет. Можно ведь их вежливо попросить не делать этого, а можно даже уговорить обстрелять демонстративно турецкие суда. Не надо воевать, надо обозначить, на какой стороне ты в этой войне.
Что выберет серый кардинал? Отсидеться и вернуть без боя Эльзас или положить армию, с учётом того, как русские сейчас воюют и за каким-то хреном помогать Турции? Брехт бы поставил на Эльзас.
А Австрия?
Глава 18
Событие пятьдесят первое
Приблизительный ответ на правильный вопрос ценится гораздо больше, чем точный ответ на неправильный вопрос.
Джон Тьюки (1915–2000) — американский математик
— Мой король предлагает вам три миллиона талеров, за вывод ваших войск из Эльзаса и возвращение всех пленных, — Брехт улыбнулся. До Шетарди именно эти условия прислали диппочтой. Анна Иоанновна получила письмо от «брата своего» Людовика именно с этим предложением. Радовалась. Да весь двор поголовно радовался и французам навали и денег с них слупили. Бросят теперь нос задирать. Победа. Ещё нужно плюсом добавить, что приличная часть народа возле трона немцы и, следовательно, враги Франции. А тут такое предложение от побитых весомое, кардинал с «братом» прислали. Более того, кардинал де Флери даже дал команду гонцу, привёзшему пакет, дождаться ответа. Уверен был, что нищая варварская Россия в гопак ударится от радости и сразу эти три миллиона хапнет, и не только сразу уйдёт из Эльзаса, но ещё и Майнц для французов у австрияков отобьёт.
— А что с мирным договором? — продолжая поощрительно улыбаться, поинтересовался Иван Яковлевич.
— Как только ваши войска покинут Страсбург и окажутся на территории Баварии мы начнём переговоры о мирном договоре, — обрадовался жадности русского фаворита, пришедшего к власти через задранную юбку императрицы, маркиз де Шетарди.
— Так и поступим.
— Рад — это слышать…
— Есть несколько незначительных дополнений, — перебил прямо просиявшего француза герцог Бирон.
— Незначительных? — изобразил на сияющей харе сомнение посол.
— Мелочь, — Брехт даже рукой махнул, показывая, что не стоит обращать на дополнения эти внимание, — Три миллиона российских рублей — рублями.
— Не понял? — перестал сиять Шетарди.
— Выкуп за пленных и уход российской армии из Эльзаса будет стоит Франции три миллиона рублей. При этом не в золоте, ни в серебре, ни в пересчёте на талеры или франки, только серебряные российские рубли в виде монет образца тех, что мы штампуем сейчас — с портретом императрицы Анны Иоанновны.
— Опять не понял… — посол залез рукой под парик — ухо почесать, видимо вша какая цапнула, осатанела от тепла, что в кабинете… Брехт холод ненавидел. Терпеть мог, но ненавидел, если мог, то температуру в районе двадцати пяти — двадцати семи градусов поддерживал, чтобы можно было в одной рубахе ходить и босиком. Обслуга к этому привыкла и даже в кабинете, где он принимал Шетарди сейчас температура была высокой. Вот блохи и зашевелились.
— Всё равно, где возьмёте. Купите у наших банков за золото или начеканите своих, мне без разницы. Проверим, конечно, найдём с низким содержанием серебра, и сделка не состоится, даже если такой рубль будет один и он попадёт к вам случайно.
— Начеканим? Но это же время…
— Поторопитесь.
— А в ваших банках можно купить такое количество рублей? — Шетарди совсем бросил лыбиться, морщины на лбу вдоль и поперёк набороздил, хоть ему это и не просто далось. Молодой ещё — лет тридцать.
— Понятия не имею. Я что на купца или банкира похож? Три миллиона российских серебряных рублей с портретом Анны Иоанновны, самого высокого качества.
— Это какая-то хитрость? — родил, наконец, мысль из наморщенного лба маркиз.