Пришлось разворачивать из походного положения две роты крупнокалиберных орудия, и бить по крепости три часа, пока там не осталось никого живого. А нет, несколько человек всё же выжило, вон, даже белый флаг смогли поднять над одним из разрушенных бастионов.
Когда высланные на разведку измайловцы добрались до развалин крепости, то из восьми сотен находившихся там защитников здоровыми оказалось всего пару десятков. Ещё около сотни были ранены. Всё. Остальные так посечены осколками и продырявлены крупными свинцовыми шариками шрапнели, что иногда тела от мундиров отделить не удавалось. Местных опять мобилизовали для похорон убитых и оказания помощи раненым, а измайловцы, раз уж первыми вошли в город стали собирать оружие всякое разное. Орудие, то, что отметилось золотым выстрелом, тоже оказалось вполне достойным музея. Пусть калибр и не велик, но зато морда медведя отлита просто великолепно. Многие пищали и мушкеты были повреждены, но Брехт приказал и их собрать. Стволы вполне могут сгодиться ещё для производства пистолей. Да, ему за три с лишним года удалось раскочегарить тульский и невьянский оружейные заводы, Построили два новых в Коврове и Санкт-Петербурге, но для полного перевооружения стапятидесятитысячной русской армии требовалось несколько лет, как бы не десяток, работы этих заводов. Плюс постоянное применение огнестрельного оружия на учениях и теперь войне ещё в Речи Посполитой и Пруссии потребует замены множества пищалей, мушкетов и штуцеров. Всё же железо пока очень далеко от того, что будет в автоматах Калашникова. Сейчас о тысячах выстрелов даже мечтать не приходится. Хорошо если несколько сотен выдержит.
В Тильзите Брехт оружием не ограничился, раз начали палить пруссаки первыми, то пусть за убитых и раненых и за уничтоженный порох контрибуцию платят. Маленький городок, как Данциг миллион талеров выплатить не сможет. Брехт собрал отцов города и выкатил сумму в сто тысяч талеров. Народ начал выть и волосы на голове друг у друга рвать. Вот, и замечательно, значит угадал с цифрой. Смогут собрать. Но гораздо важней денег было вывезенное с двух заводов. Там были вполне современные станки ткацкие. Немцы изготовляли сукно. А это сейчас второй по значимости товар, что везли в Поднебесную. Ингерманладцы получили команду со всем бережением станки разобрать и в Ригу доставить, а в придачу к ним прихватить мастеров, что смогут их собрать по новой и отладить, ну и десяток семей забрали, ткачей, которые на этих станках работали. Почти добровольцы. Брехт с ними переговорил и пообещал дома быстро построить под Ригой и хорошей зарплатой обеспечить, и кроме прочего доплачивать за обучение молодых рижан. Слёзы и вопли были, когда людей на повозки со скарбом усаживали, но без надрыва, так для порядка.
После Тильзита опять не к Кёнигсбергу направились. Этот кусок Пруссии похож на запятую, в этот отросток и двинулись. Первым на пути будет городок Инстербург.
Событие девятнадцатое
Пинта пота сберегает галлон крови.
Генерал Джордж Паттон
Там всего один дневной переход между городками. В хорошую погоду. А погода и до того хорошей не была и не собирались герцогу Бирону подарков дарить. Она только хуже с каждым днем становилась. Почему зимой армии не воюют толком в Европе, а сидят на зимних квартирах, как бы перемирие заключив? Да просто всё — Европа, особенно Северная, всю осень и часть зимы — это чуть не ежедневные дожди. Ружья в такую погоду заставить стрелять не просто, ещё сложнее на слабосильных лошадках того времени тащить к месту боёв пушки и припасы на телегах по грязи. И раньше не сильно хорошо было с этим до массового применения пороха. Тетива намокала. Но это было не столь критично, а вот сырой порох на полке гореть не желал.
По колено в грязи к концу второго дня добрались до Инстербурга. (Сейчас город Черняховск Калининградской области). Подошли с северо-востока и на этот раз остановились километрах в двух, ещё один золотой выстрел и без пороха можно остаться. Брехт же, взяв с собой Ивана Салтыкова и Багратиона с его снайперами, проехал дальше. И чем ближе приближались к посаду, тем хуже вели себя кони, а потом и до людей дошёл запах. Ветер был юго-западный и как раз, получалось, от города.
Пахло ужасно. Брехт запах знал, в прошлой жизни в Дербенте сталкивался с таким, даже пришлось подальше от города распространителей переселить. Кожевенники воздух портили. Со стен по ним не палили пока, и Иван Яковлевич решил осмотреть производство. Ничего нового для себя не увидел, чаны и ручной тяжёлый труд. Никакой механизации. Поразила не механизация, а количество рабочих этим занимающихся. Прямо целый квартал кожевенников. Ну, прибирать к рукам Пруссию он пока не собирался, а кто мешает ему прибрать к рукам пруссаков. Переселить их в Курляндию, пусть работают на благо новой Родины. Впереди война на Кавказе и в Молдавии, и в Крыму с Азовом. Быстро не получится. Нужно обувать армию, много кожи нужно. Будет у товарищей полно работы.
Пока рассуждал так Брехт, осматривая производство и разговаривая с мастера, прибыл гонец от Салтыкова старшего. Из города вышла делегация с ключами. Хотят сдать город без боя. И в этом была огромная заслуга Багратиона. Он предложил тех полковников из Мемеля заслать сначала в город, пусть поделятся опытом войны с лейб-гвардией. Те поделились и Городской Совет с комендантом гарнизона решили, что если война не объявлена официально, и Россия не воюет с Пруссией, то и зачем им жизни класть. Потом Государи помирятся, а с них за разрушенный город спросит Фридрих Вильгельм.
Переночевали офицеры в замке. Холодно и сыро. И даже огромные камины, зажжённые, где только можно, не сильно согрели, только дым от них.
Утром Брехт оставил Ивана Салтыкова с ротой преображенцев эвакуировать в Митаву кожевенников, а остальные полки двинул к следующему городку, уже теперь по направлению к Кёнигсбергу. Название носил он серьёзное Грос — Егерьсдорф. Название известное. Именно под этим городком русские в Семилетнюю войну побили пруссаков. Сейчас, если немцы решат воевать, то побьют их на три десятка лет раньше. Городишко совсем маленький, даже не крепость в центре, а донжон простой и стены нет. Как и гарнизона. Зато нашёлся небольшой заводик по производству пищалей. Скорее даже мастерская. Хозяин и восемь работников. Чтобы традиции не менять Брехт и этих решил в Россию переселить. Дал команду теперь Густаву Бирону выделить два взвода солдатиков и до Митавы народ проводить. Опять начал корпус у него расползаться во все стороны. Не дай бог сейчас Фридрих Вильгельм бросит бесперспективное занятие по осаде Данцига и ломанётся сюда в Восточную Пруссию.
Накаркал.
Прибыл разъезд из-под Кёнигсберга. К городу с запада длиннющей змеёй подходят прусские войска. Десятки тысяч пеших и конных, ещё и с артиллерией.
Событие двадцатое
Командир — как дорожный указатель: показывает всем, куда идти, но сам туда не идет.
Константин Мелихан
Иван Яковлевич с собой на войнушку Фридриха Левенвольде прихватил. Любая война заканчивается мирными переговорами и профессиональный дипломат для этой цели необходим, тем более что все три брата Левенвольде лично знакомы с королём Пруссии, а Фридриха можно даже его другом назвать.
— Граф, — напутствовал дипломата Иван Яковлевич, — ты постарайся донести до этого товарища, что если он сейчас вступит в битву со мной, и чем чёрт не шутит, даже победит, то победа будет пирровой. На границе практически с его Бранденбургом находится тридцатитысячная русская армия. Стоит мне отправить им гонца, и они плюнут на Францию и Австрию и ударят на Берлин. А сюда подойдут полки из Риги и Санкт-Петербурга. Не надо скрывать — они хуже подготовлены, чем лейб-гвардия, но они свяжут его, не дадут отойти от Кёнигсберга, а я за это время соберу казаков и полки с юга России и мы тогда просто раздавим его тут. И в это же время флот будет ровнять Кёнигсберг с землёй. В результате вся Пруссия будет оккупирована, а Берлин и все города западного кусочка его малюсенького королевства будут ограблены, всё ценное будет вывезено в Россию. Затем мы отдадим Его Величеству часть Бранденбурга, остальное присоединив, скажем, к Брауншвейгу или к Мекленбургу, или сделав отдельным герцогством. А Восточную Пруссию присоединим к Курляндии.
— Ваше Высочество, разве так ведут переговоры… — начал было Левенвольде.
— Остынь, Фридрих, ничего этого я делать не собираюсь. Но Фридриху Вильгельму знать этого не надо. А вот испугается и в штаны наделает — это пусть.
— Но Пруссия после этого навсегда станет нашим врагом, — отшатнулся граф.
— Это же замечательно. Мы будем точно знать, что нам под прикрытием какого-нибудь нейтралитета не ударят в спину. Пруссия всегда была и всегда будет нашим врагом. Ещё Александр Невский пятьсот лет назад с ними воевал. А, да, ты ему предложи орден Александра Невского в случае замирения. И напомни, кто такой Александр Невский.
— Это же прямое оскорбление. Он после этого не пойдёт на мир. — Левенвольде затряс головой.
— Ничего, услышит со стороны Балтики канонаду с кораблей и передумает.
— Иван Яковлевич, но ведь так не ведутся переговоры. Переговоры — это не ультиматум, а именно переговоры. Должны быть взаимные уступки.
— Данциг не отдадим ни при каких условиях. Мы превратим в руины всю Пруссию и лишим его королевства, но Данциг он не получит.
— Боюсь тогда моя поездка ничем хорошим не кончится…
— Да и чёрт с ним… Стой. А ведь может быть и от этих переговоров польза. Ты ему скажи, что в следующем году небольшой наш экспедиционный корпус будет воевать на Кавказе, и мы можем взять с собой пару его полков, чтобы они, воюя бок о бок с нами, научились воевать.
— Иван Яковлевич, для короля это будет опять оскорбление! — вновь схватился за голову граф.
— Тьфу на вас. Вот и делай добрые дела. Про лекарства от Порфирии его ещё раз напомни. Всё, Фридрих, езжай. Озвучь всё что я предложил. Не захочет, как хочет, тогда будет битва под Кёнигсбергом, и пусть потом не говорит, что ему не предлагали вернуться к статус-кво. Следующие условия будут гораздо жёстче. Мемель и все земли по правому берегу Немана отойдут Курляндии.
Когда дипломат отбыл, Брехт достал карту и задумался. Пугать Фридриха Вильгельма было легко, а вот осуществить пугалки будет совсем не просто. Начать стоит с того, что подойти по морю и обстрелять город практически невозможно. Конечно, Кёнигсберг — это морской порт. Вот только там город от моря отделяет коса, такая же, как Куршская. Не помнил Иван Яковлевич, как она называется, но в ней есть небольшой проход, по которому мимо батарей береговых и проходят корабли, попадая в так называемый Вислинский залив. Довольно мелкий. Порт, насколько он помнил, углубили не так давно, но не имея лоцмана или карты фарватера, там легко можно посадить корабли на песчаные мели, снять с которых потом их будет очень не просто. Да, батареи можно обстрелять со стороны моря и полностью их подавить, а только потом входить в пролив, но два десятка больших кораблей с глубокой посадкой в порт просто не войдут, и тогда береговые батареи самого Кёнигсберга получат преимущество. Терять корабли не хотелось. Франция явно должна придумать ответку, да и Швеция зубы точит. Так что обстрелять сам город, скорее всего, не получится, остаётся только подойти его лейб-гвардейским корпусом по суше. А там тридцатитысячная армия Фридрих Вильгельма. Злая. И чего делать?
— Иван, — Брехт позвал подполковника Салтыкова. — Бери пару десятков человек и поезжай за Левенвольде. Всё там обшарьте, но добудьте точные данные сколько у пруссаков пехотинцев, сколько кавалерии, сколько артиллерии, и что за пушки у них? Какие калибры? Ну, да чего мне тебя учить. Сам всё знаешь. И про языков не забудьте, и офицеры нужны, и солдаты, и не только про количество войск у них спрашивайте, но и про настроения в войске. Горят ли пламенным гневом, или ропщут? Боятся ли русских пушек?
— Всё понятно, Ваше Высочество. А если получится, диверсию им не устроить⁈ Ну, там фургон с порохом подпалить. У нас ведь есть этот фальконет длинноствольный. С тысячи шагов бьёт.
— Это не фальконет. Я тут со специалистами пообщался немецкими. Одни говорят, что кулеврина, но эти неуверенно как-то, а вот один бомбардир точно определи — это шарфентина. Ещё он её обозвал четверть шланга. Ну, после войны в музее пусть историки определяют. Сейчас не столь важно. Пока не надо. Хотелось бы миром разойтись. Но мысль твоя мне нравится. Если Левенвольде ни с чем вернётся, то первый выстрел в этой войнушке произведёшь ты из своего фальконета.
— Из шланга.
— Иди уже…
Глава 8
Событие двадцать первое
Только о двух вещах мы будем жалеть на смертном одре — что мало любили и мало путешествовали.
Марк Твен
Карлу Бирону с его корпусом предстоял совсем не близкий и довольно сложный путь более чем в тысячу вёрст. Из Кракова ему нужно было добраться по горам до силезского Каттовица. Оттуда до небольшого городка Острава, где их будет ждать караван с продовольствием и фуражом, посланный имперцами. Далее корпус пойдёт в богемский Ольмюц и оттуда на юго-запад на Брюнн (Брно). Там русские полки должны встать на двухдневный отдых и пополнить вновь запасы провизии и фуража, но не в армейском магазине, а самостоятельно, закупив продукты и фураж у местного населения.
Следующая остановка будет в Праге, и вот там уже русский корпус ждёт опять армейский магазин, подготовленный для него цесарцами. Из Праги путь лежал на Пильзен, а оттуда уже по территории Баварии до Нюрнберга, где опять планировалась двухдневная остановка для пополнения припасов перед последним броском на запад. Там корпус должен соединиться с корпусом генерал-аншефа Ласси, который сейчас двигался чуть севернее, через Саксонию с заходом в Дрезден.
После объединения двух русских корпусов останется последний кусочек пути по территории Баварии через Ансбах к городку Ладенбург на берегу Рейна, где австрийские войска сдерживали желающих перейти Рейн французов.
Из Риги перед самым отбытием корпуса из Праги прибыл для усиления, как было написано в сопроводительном письме, отряд казаков в пару сотен человек, который сопровождал генерал-майора Ивана Бахметева. Человек сей был знаком Карлу Яковлевичу только по слухам. И слухи эти говорили, что сего «товарища», как выражается брат, нужно опасаться. При Петре он возглавлял несколько контор, которые учиняли следствие над вошедшими в немилость царедворцами. В числе прочих назывался и «Вышний суд», который занимался делом камергера Виллима Монса, коий и приговорил того к смерти путём отсечения головы. Однако сведя знакомство с Бахметевым Карл понял, что наоборот — повезло ему, что этот «товарищ» отправлен ему в помощь. В походе много чего случается. Есть всегда дезертиры, есть те, кто не прочь отстать на время от войска и заняться грабежом и насилием. И тут Иван Иванович проявил себя во всей красе. Его казаки вылови десяток дезертиров и разбойников и повесили их на виду у всего корпуса. Не сразу это народ вразумило, случались ещё рецидивы, но все случаи практически Бахметевым выявлялись, а казаки, рыская позади движущего неспешно корпуса, практически всех с помощью местного населения выявили и продолжили вздёргивать при общем утреннем построении. Так что дисциплина в корпусе по мере продвижения к Баварии не ухудшалось, а наоборот. Народ понял, что вольницы не будет. За разбой и дезертирство ответ один — верёвка.
В Праге Его Римско-Цесарское Величество порадовало русское войско, кроме продуктов, изрядно поизносившимся за весеннюю компанию полкам, было пожаловано и обмундирование: 6449 драгунских синих, 1874 пехотных зеленых кафтанов, 7429 камзолов, 7207 епанчей, 8000 шляп, 13470 штанов-кюлотов и нижних портов.
И теперь русские полки почти по форме от местных не отличались. При этом надо было видеть с какой неохотой солдаты снимали удобную свою новую форму, пусть и драную, и влезали в австрийскую. К хорошему быстро привыкаешь. Самое смешное, что к офицерской форме полагались и парики.