Корт ушёл из Утегата два дня назад. Ему надо было подумать. Когда он оставлял за спиной бурлящий муравейник подземного города, ругат чувствовал себя премерзко. Хотя ощущение спокойствия и понимания своего пути, снизошедшее на него во время Утегатола, никуда не делось.
Это были два разных Корта и два разных чувства. Одно, плававшее на поверхности, постоянно зудело и не давало уснуть по ночам. Чувство предательства, которое он совершил по отношению к одному из самых дорогих ему людей. Снова. Неужели это его крест — предавать тех, кого он любит из-за зыбкого и ненадёжного «это правильно»? Но что в этом правильного — заставлять страдать человека, который беззаветно доверился тебе?
Корт не мог думать обо всём этом, не мог думать о Юте без боли и злости, застилающих взор. Каждая мысль кровоточила. С каждым биением сердца края раны расходились всё сильнее. Это было слишком больно, слишком несправедливо, слишком неправильно.
Потому Корт делал всё, чтобы не думать.
Был и другой Корт и другое чувство. Оно покоилось где-то очень глубоко внутри и выскальзывало на поверхность проблесковым маячком надежды. Это чувство угнездилось на самом дне его существа и привносило покой в мятущиеся мысли. Давало направление. Напоминало о том, что у него есть цель.
Корт знал, что должен делать. Он не знал — как. Потому и отправился в пустыню. Ему надо было подумать. А может, наоборот, оставить мысли и переживания в Утегате и отдаться первобытным инстинктам.
На этот раз всё было иначе. Леда была предупреждена, и каждый вечер Утагиру носил ей записки от Корта. Он не стал уходить далеко, готовый в любой момент вернуться, если в Утегате что-то изменится. Он был нужен людям, которые, вопреки всему, всё же решили связать с ним свои судьбы. И они были нужны Корту.
Поэтому он кружил вокруг города на расстоянии нескольких тар. Достаточно далеко, чтобы не встречаться с людьми. Достаточно близко, чтобы быстро вернуться в случае необходимости.
Наступил Час Скорпиона. Вечер, по лиатрасским меркам где-то около восьми. Это был один из самых жарких часов в сутках. Время, когда оба светила Нибелии поднимаются в зенит.
Обычно в эти часы Корт устраивал себе лежанку под барханом. Рыл небольшую ямку, растягивал хилт на подпорках и ложился спать. Когда Таурис снова спускался с небесного помоста, Корт сворачивал лагерь и шёл дальше.
Но теперь у ругата не было необходимости идти вперёд. Поэтому он решил разбить более основательный лагерь и остаться в одном месте на несколько дней. Утагиру промышлял где-то охотой. О его передвижениях говорили облачка песчаной пыли, поднимавшиеся вдалеке то здесь, то там.
Корт вырыл себе основательную яму, вокруг которой теперь высились груды песка почти в человеческий рост. Он закончил растягивать полог из куска заранее приготовленной ткани и смахнул со лба пот. Таурис почти достиг пика небосвода, и Аттрим спешил присоединиться к Старшему Брату с другого конца неба.
В любой другой раз Корт завалился бы спать на несколько самых жарких часов. Но сегодня это было необязательно, да и спать всё равно не хотелось. Корт уселся в своём ложе и сделал скупой глоток воды. Он не был в пустыне с тех пор, как они с Ютой вернулись из Лиатраса. Вытеснив мысль о девушке подальше на задворки сознания, он стал думать о том, что произошло на Стене во время его сражения с Лэнсом.
То чувство слияния с чем-то огромным и непостижимым до сих пор преследовало Корта. Но с тех пор ни разу не повторилось. Тогда он был ранен и близок к гибели. Но что-то (или кто-то?) придало ему сил. Неужели это Руг тогда явил Корту свой истинный облик? Или же это была просто галлюцинация в лишённом кислорода мозгу? Корт должен был узнать ответ.
Он скинул хилт на песок и выбрался из-под полога. Босиком, лишь в одних холщовых штанах, Корт вытащил из ножен свой боевой нож и встал в стойку.
«Сосредоточение настоящего мастера выражается в чистоте броска». Этому учил всех новичков Мастер Боя Утегата, старый Нараторн. И только те, кто в совершенстве осваивал «слепой бросок», могли перейти на следующую ступень. На памяти Нараторна такое было только единожды.
Корт тренировал «слепой бросок» уже много лет. Сам Мастер признавал, что Корт давно овладел им в совершенстве. Но что-то мешало ему двинуться дальше. Техника «живой мишени» не давалась. Это была следующая ступень после «слепого броска», но разница между ними была принципиальна.
Суть «слепого броска» заключалась в том, чтобы с закрытыми глазами из любого положения попадать в одну точку. Смысл «живой мишени» был в том, чтобы с закрытыми глазами из любого положения поражать движущуюся цель. Для этого было мало пространственной ориентации и идеального ощущения своего тела. Для этого надо было чувствовать весь мир вокруг.
Нараторн говорил, что у Корта давно есть все необходимые навыки для освоения новой техники. Ему мешает только он сам. Разум Корта постоянно находится в движении и застилает внутренний взор. «Твои глаза видят, но ты слеп. Твои уши слышат, но ты глух. Твой внутренний взор обращён только на самого себя. Успокой свой разум и сможешь увидеть мир вокруг».
Корт проделал дыхательную практику и принялся слушать.
Солнца палили нещадно. Пот непрерывными ручьями лил по телу. Там, где пробегали липкие струйки, кожа зудела и чесалась. Неприкрытая голова Корта накалилась, как горшок в солнечной печи. Плечи обжигало так, словно на кожу лили раскалённое масло.
Корт понимал, что такими темпами добьётся лишь того, что потеряет сознание. И перепуганному Утагиру снова придётся укрывать его своим телом и плача лизать лицо, пока Корт не вернётся из небытия. Надо накрыть голову и спрятаться в тени. Но Корт продолжал стоять.
Спустя ещё некоторое время мир вокруг начал расползаться, как куски старой ткани. Корта мутило. Перед глазами плавали красные и бурые круги, застилая пустыню. Скользкий от пота нож так и норовил выскользнуть из руки. И Корт направил остатки воли и сознания на то, чтобы удержать его в пальцах. Это было глупо. Земля под ногами закачалась. Пустыня кувыркнулась несколько раз, вызвав очередной приступ тошноты, и Корт упал. Мир погрузился в спасительную темноту.
Как бывает, когда человек находится на грани сознания, Корт не знал ни кто он, ни где он. Он даже не знал, кто такой «он». Рациональные категории распались на причудливые и бессмысленные образы. Ему казалось, что он парит в открытом космосе. Но тот космос не был чёрным и пустынным.
Он был бесконечно ярким и цветным. Он состоял из таких цветов, каких не мог увидеть человеческий глаз. Каких, возможно, вообще не существовало во Вселенной. И Корт или то, чем он был, подумал, что находится в какой-то другой, параллельной Вселенной. А перенесли его туда боги, которые на самом деле были существами из иного измерения.
Сознание возвращалось урывками. Сначала он ощутил шершавый песок под пальцами, горячий и мягкий. Если бы захотел, Корт мог бы прикоснуться к каждой песчинке. Не только к тем, что были на поверхности, но и ко всей толще песка, что покрывал каменную мантию планеты. Корт думал, что мог бы пересчитать их все, но это было бы таким долгим и нудным занятием, что он невольно улыбнулся этой глупой мысли.
Потом вернулось обоняние. Песок пах солнцем и солью, дикими травами, что когда-то росли на нём, и сухой кожей песчаных змей и ящериц. Ещё Корт ощущал запахи шерсти и пота от своего хилта, еле уловимый запах рук Леды, исходивший от старого куска ткани, служившего Корту подстилкой. Запахи дома и пустыни смешивались и переплетались, создавая непередаваемый флёр, лёгкой бахромой наброшенный на мир.
Дальше был слух. Корт слышал биение подземных источников и шуршание ящериц в своих норах. Ветер сдувал верхушки барханов и, будто шепча, песчинки скатывались вниз. Где-то вдалеке топали лапы Утагиру.
Последним вернулось зрение. Корт увидел неспешное перемещение песка и лёгкое движение воздуха. Увидел жар, поднимающийся от раскалённой земли и прохладу тени под пологом. Он видел, как из норы глубоко под землёй на поверхность выбралась маленькая бурая ящерка. Она повела головой с широко посаженными глазами и лизнула языком песок. Ящерка выбрала направление на северо-восток и резво побежала, шурша лапками по песку и оставляя за собой небольшой зигзаг следа.
Корт приподнялся на локте и метнул нож.
Затем он открыл глаза.
Корт поднялся и отряхнул штаны. Лёгкий ветерок уже забросал его горстями песка. Корт выбрал направление и зашагал прочь от своего убежища.
В двадцати шагах на песке он нашёл игольчатую ящерицу, пронзённую ножом. В этот момент Корт понял, что должен делать.
Спустя три дня после ухода, он вернулся домой.
***
Корт клялся себе, что этот раз точно будет последним. И что в этот раз он не проиграет. Глубоко вздохнув, он откинул уже знакомый полог.
На этот раз Гвирн был не один. Он и ещё трое атлургов что-то горячо обсуждали, собравшись вокруг стола. Как много раз делал и Корт со своими людьми. От воспоминаний в груди кольнуло. При виде Корта атлурги резко замолчали.
— Корт. Вот так сюрприз, — холодно отчеканил Гвирн. — Вот уж кого точно не ожидал увидеть. Теперь-то.
Мужчины заулыбались. Один закашлял в кулак, скрывая смешок.
— Гвирн. У меня есть к тебе предложение. Я хочу заключить сделку. Поверь, тебе понравится, — на этот раз мягко улыбнулся Корт. Он склонил голову набок в ожидании.
Гвирн мгновенно оценил его настрой и принял решение.
— Все. Выйдете. Мне с Кортом надо поговорить.
***
Не прошло и недели с прошлого Утегатола, как собрался новый. Обычно народ собирался на сход не чаще нескольких раз в год. Но в последние месяцы ничто не было обычным. Как и сейчас. Никто не знал, в чём причина, но все знали, что этот Утегатол собрали Гвирн с Кортом. Вместе. Это обещало быть чем-то особенным. Поэтому весь город растревоженным ульем снова гудел под сводами Зала Кутх.
На этот раз под Помостом Кангов не было ни Совета, ни глашатая. Перед народом бок-о-бок стояли двое.
Корт заговорил первым.
— Я знаю, что вы удивлены. И что я потерял ваше доверие. Но я всё же выступлю ещё раз, потому что то, что я скажу, изменит судьбу Утегата. Мы с Гвирном собрали сегодняшний Утегатол, потому что пришли к согласию относительно того, что будет лучше для народа.
Корт выдержал паузу. Нашёл взглядом Леду. Она стояла, заломив руки, как всегда, впереди, чтобы он мог её видеть. Леда не знала, что он хочет сказать. Как и никто другой. И у этого была причина.
— Сегодня я, Корт — изгой, ругат и атлург — отрекаюсь от борьбы за власть. Я всецело признаю Гвирна Кангом над собой и над народом.
Корт замолчал. В Зале царила ледяная тишина. Заговорил Гвирн.
— С выходом Корта из борьбы у меня не остаётся других соперников. А потому, если народ и Совет дадут согласие, я стану следующим Кангом Утегата.
Гвирн поднял руки. И, словно это была команда, атлурги разразились возгласами одобрения. После нескольких минут хаотических криков, один за другим в воздух начали взмывать кулаки. Очень скоро вся масса людей хором скандировала одно слово, вскинув вверх руки и топая ногами:
— Канг! Канг! Канг!
Это звучало, словно призыв к бою. Корта проняла дрожь. Да и Гвирна, несмотря на невозмутимый вид, должно быть, пробирал озноб. Стать предводителем такой силы — это могло стать мечтой и делом всей жизни. Сейчас Корт наконец-то понял это. За обладание такой мощью можно было убивать и умирать.
Спустя несколько минут Гвирн снова поднял руки. Атлурги затихли. После грохота сотен ног, казалось, зал до сих пор дрожит. В голове стоял гул.
— Братья! — крикнул Гвирн. — Пусть церемония назначения Кангом ещё не проведена, но ваша реакция означает для меня, что вы меня уже избрали. И потому, в качестве следующего Канга Утегата, я хочу озвучить своё первое решение. Вы позволите мне это сделать?
— Да!
— Говори!
— Ты наш Канг!
— Хорошо. — Гвирн улыбнулся одними уголками губ. — Тогда вот моё слово. В качестве жеста примирения, принимая капитуляцию Корта, я разрешаю ему собрать отряд добровольцев, если таковые найдутся, и отправиться в Город-за-Стеной.
Также я даю согласие на то, чтобы Корт привёл оттуда людей и поселил их в горах. С тем условием, что они будут сами обеспечивать себя едой и водой. Не будут брать воду из источников и охотиться в горах. В остальном народу нет до этого дела.
Также, в качестве услуги лично Корту, памятуя о его заслугах перед народом, я разрешаю ему разместить людей в Утегате на первое время. Но не более нескольких десятков человек и сроком не более чем на несколько месяцев. Опять же, при условии, что они будут обеспечивать себя всем сами. Сейчас население Утегата невелико, и у нас есть свободные лурды.
После того, как эти люди разместятся в Красных Горах, Корт сможет привести ещё людей. Конечно, всё это не бесплатно. После того, как изгои устроятся на новом месте, они будут выплачивать нам дань в виде воды и продовольствия. Я считаю такое соглашение разумным. Надеюсь, вы примете это.
***
— У меня не было иного выбора. Простите.
Корт, Леда, Уги и Дар собрались за столом у Корта дома.
— Это спорное утверждение. Если бы ты посоветовался с нами перед тем, как принимать решение, возможно, мы бы что-то придумали.
Уги был мрачен. Ни он, ни Дар не одобрили того, что Корт сделал. Леда стояла у Корта за спиной и молча держала его за руку.
— Я знал, что вы ни за что не согласитесь с моим решением. Простите, что подвёл. Мне не быть Кангом. Я с самого начала сомневался, что справлюсь с этой задачей. И я не справился. Но, возможно, это и к лучшему. Я думаю, это не мой путь.
Согласитесь ли вы и дальше идти рядом со мной, уже совсем другой дорогой, или пойдёте своим путём — это ваше решение. Но даже если я останусь один, я сделаю то, что должен.
— Ты не останешься один, — мягко подала голос Леда и вышла из-за спины Корта.
Она выглядела печальной, но её взгляд был по-прежнему твёрд. Она всегда будет на стороне Корта и последует за ним, куда бы он ни шёл.
— Я пойду с тобой в Город-за-Стеной. — Леда гордо вскинула голову и посмотрела на сидящих мужчин. — Уги, Дар, вам решать, что вы будете делать дальше.
Нам больше не бороться вместе за власть в Утегате. Но я считаю, что город и его жители по-прежнему находятся в опасности. И сейчас, возможно, даже в большей, чем когда-либо.
Гвирн делает то же, что делал Турраг. Замалчивает проблемы. Преуменьшает масштаб бедствия. Да, мы не смогли переиграть его на его поле. Но это не значит, что мы не можем сражаться другими способами.
Если вы верите Корту так же, как я, то поймёте, что всё, что он говорил о пророчестве, правда. А значит, мы должны отправиться в Город-за-Стеной. Потому что, вероятно, это наш единственный шанс спасти народ от гибели.
После некоторого молчания заговорил Дар:
— Слушай, если бы мы изначально поставили на тебя, а не на Корта, у нас было бы гораздо больше шансов выиграть.
Мужчины переглянулись, а потом разразились хохотом.
— Я смотрю, вы веселитесь.
Никто не заметил, как в дом вошёл атлург. И это было удивительно, учитывая его комплекцию и рост. Мало кто в Утегате мог встать вровень с Кортом. Но этот человек всегда был одним из немногих, кто смотрел Корту в глаза прямо.
Хохот мигом прервался. Атлурги напряглись.
На бесшумно проскользнувшем за полог мужчине была грязная рубаха, залатанная на рукавах. Цвет штанов был трудно определим. Одна штанина была разорвана снизу, как будто её пожевал саграл. Немытые волосы, скатавшиеся в тонкие верёвки, падали на глаза.
Леда судорожно вздохнула. Корт встал.
— Нагир. — Корт выступил чуть вперёд, наполовину загородив девушку. Но предпринимать ничего не стал. — Чем обязаны?
Тяжёлый взгляд тёмных, как стоячая вода, глаз обвёл присутствующих. Остановился на Леде.
— Хочу присоединиться к твоему отряду.
Корт опешил. Он знал, что Нагир никогда не сделал бы такого по собственной воле. Никогда не сделал ничего, чтобы помочь Корту. Никогда бы добровольно не встал на его сторону.
— Не скажешь причину?
— Отчего же, скажу. — Нагир недобро уставился на Корта. — Из-за своей одержимости ты потерял контроль над ситуацией. Потерял одобрение народа и полностью проиграл Гвирну. И теперь, — желваки тяжело заходили под его тёмной кожей, — Леде придётся идти с тобой, потому что больше никто не захочет. Я хочу быть рядом, чтобы защитить её.
— Кто сказал, что мне нужна чья-то защита? — Леда выскочила вперёд, грациозная и злая, как дикая кошка. — В любом случае, для этого у меня есть муж.
Отчего-то её высокие скулы рдели.
Корт поймал себя на том, что испытывает чувство гордости и восхищения при взгляде на Леду. Ни одна девушка в мире не сравнится с девушкой-атлургом. Ей не нужна ничья помощь. Она сама постоит за себя. И за своего мужа. И за своих детей. Она будет сражаться с врагами наравне с мужчинами и скорее умрёт, чем проиграет.
И всё же это долг мужчины — ограждать и защищать. И если Корт не сможет отговорить её пойти с ним, — а в этом он сомневался, — то страховка с двух сторон лучше, чем с одной. Корт принял решение почти мгновенно.
— Я не смогу доверять тебе. Но ты это и так знаешь. А потому мои условия: ты должен беспрекословно подчиняться моим приказам. И ещё, за тобой всегда будет кто-то присматривать.
— Корт! — воскликнула Леда возмущённо.
Ругат лишь бросил в её сторону короткий взгляд.
— Если согласен, добро пожаловать. — Корт с ухмылкой смотрел в глаза своему заклятому врагу.
— Согласен, — только и ответил Нагир. Он снова посмотрел на Леду. — Как будете готовы выдвигаться, дайте знать.
— Корт, Руг тебя забери, что на тебя нашло?! Почему ты согласился?! Это же Нагир! — вспылила Леда, как только полог за ушедшим атлургом перестал колыхаться.
— Именно поэтому, Леда. Потому что это Нагир.
***
Юта сидела напротив Гвирна за кухонным столом и теребила край рукава. Гвирн мягко улыбался ей и подолгу не отводил взгляд искристо-янтарных глаз. Юта смущалась и принималась поправлять выбившиеся из причёски пряди.
Она не была на свидании со старшей школы. Не то чтобы ей никто не нравился, или она совсем не проводила времени с парнями. Просто Юта рано поняла, что у неё в жизни другая страсть, и что ей она хочет посвящать всё своё время. После школы она поступила на заочное отделение факультета журналистики и уже работала на полную ставку в одном «жёлтом» журнале. С тех пор до дня убийства мэра её жизнь не останавливалась ни на минуту. И в этом бешеном круговороте просто не было времени на мужчин.
Поэтому Юта краснела и бледнела под пристальным взглядом Гвирна. Она не знала, о чём говорить, и даже облила своё красивое белое платье очень вкусным и очень редким супом из черепахи. Гвирн не обратил на это внимания. Весь вечер он был очарователен и галантен, и от этого Юта нервничала ещё больше.
После Утегатола, на котором Корт ясно дал понять, что их странные отношения окончены, она проплакала неделю. Но с того же самого вечера возле неё всё чаще начал появляться Гвирн. Они снова стали проводить вместе много времени. Их отношения принимали всё более романтический характер.
Юта не была против. Ей просто нужна была компания. И внимание красивого мужчины тоже не бывает лишним, когда у тебя депрессия из-за разбитого сердца. Поначалу в глубине души её скребло гаденькое ощущение, что она предаёт кого-то. То ли Корта, то ли себя — она не могла понять. Но со временем Юте удалось подавить это чувство. В конце концов, Корт был тем, кто принял решение. И, наверное даже, оно было правильным.
После случившегося Юта постаралась сосредоточиться на приготовлениях к новому походу в Лиатрас. Она записалась в отряд через Уги, как будто была рядовым атлургом. И вчера друг Корта сообщил ей, что через пару дней они готовы выдвинуться. Гвирн зашёл к Юте тем же вечером. Конечно, он знал о том, что скоро группа Корта уходит. И помпезно-официально пригласил Юту на свидание.
Девушка долго крутилась перед «каменным зеркалом», сооружая на голове целый лабиринт из косичек. И даже одолжила у одной знакомой праздничное платье.
И вот Юта сидела за столом, полным изысканных и редких блюд, и теребила мамин кулон, в полуха слушая вкрадчивый голос Гвирна.
Как-то незаметно он оказался совсем рядом и взял её руку в свою. Это заставило Юту очнуться и посмотреть мужчине в глаза.
— Юта, я знаю, что не смогу отговорить тебя от нового похода. Я понимаю, как это важно для тебя — узнать о своём прошлом, о своей матери. Поверь, я хотел бы пойти с тобой, чтобы помочь разрешить все загадки, — Гвирн вздохнул, — но новые обязанности не позволяют мне покидать Утегат, особенно в такое время.
Это было что-то новое. Юта удивлённо и недоверчиво воззрилась на Гвирна. Он легко рассмеялся.
— Вижу, ты удивлена. — Гвирн нежно поправил прядь выбившихся из её причёски волос. — Но разве ты не знаешь, как дорога мне?
Гвирн чуть отстранился. Взгляд его тёплых глаз стал серьёзным.
— Я пригласил тебя на свидание не только для того, чтобы попрощаться перед уходом. У меня есть к тебе важный разговор.
В этот момент из обычного, простого в общении юноши Гвирн превратился в Канга.
— Я хочу взять с тебя обещание. — Гвирн немного помолчал, а потом решительно посмотрел на Юту. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Юта оцепенела. Кажется, Гвирн понял, что его заявление прозвучало слишком резко. Он виновато улыбнулся, вновь превращаясь из Канга в обычного человека.
— Конечно, я не жду от тебя ответа прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах и о моих намерениях. — Немного подумав, Гвирн продолжил: — Я также знаю, что ты испытываешь чувства к Корту.
В этот момент Юте захотелось вскочить и горячо возразить Гвирну. Она была готова сгореть со стыда. Но всё, что Юта смогла сделать после того, как набрала полную грудь воздуха, — это несколько раз открыть и закрыть рот. Гвирн озвучил очевидное, и спорить с этим не было смысла.
Гвирн молча наблюдал за реакцией Юты. Он продолжил, когда убедился, что она ничего не скажет:
— Для меня это не является проблемой. Я понимаю, что вопрос чувств сложен. К сожалению, они не всегда находятся в нашей власти. Но я готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы завоевать твоё сердце. Я только хочу, чтобы ты подумала над моими словами. И, может быть, когда ты вернёшься, ты согласишься строить со мной отношения.
Гвирн замолчал. Он выжидательно смотрел на Юту.
Внутри девушки бушевала буря. Эмоции стремительно сменяли друг друга: от непонимания и удивления — к смятению и замешательству. Ей казалось, она с трудом понимает, что Гвирн говорит.
Но другая её часть, наоборот, всё прекрасно осознавала и даже, кажется, была к этому готова. В конце концов, Гвирн никогда не скрывал своей симпатии. Однажды они даже почти поцеловались. И если учесть то, что теперь Гвирн является Кангом, то понятно, что это не просто игра. Его выбор серьёзен и обдуман. Хотя Юта и не могла взять в толк, почему она привлекла его, но сам по себе этот факт был совершенно очевиден. Атлурги не ходят вокруг да около. Они делают свой выбор раз и навсегда.
От этой мысли Юту прошиб озноб. Да, раз и навсегда. И это касается не только Гвирна, но и Корта. Он выбрал Леду, и он уже не изменит свой выбор. Наверное, именно это он и хотел сказать ей в тот вечер. Что им не быть вместе. Никогда.
К горлу подступил ком, и Юта с огромным трудом заставила себя сглотнуть его. Сейчас не время раскисать. Она посмотрела на красивого молодого человека напротив. Галантного и доброго. Того, кто всегда поддерживал её, несмотря ни на что. Того, кто столького добился в своём возрасте и всё же не потерял человечности и мягкости. В конце концов, того, кто всегда был ей симпатичен.
Юта медленно протянула руку и сжала длинные изящные пальцы Гвирна.
— Я согласна строить с тобой отношения, когда вернусь.
Она подалась вперёд. Её лицо приблизилось к лицу Гвирна. Юноша прикрыл глаза и коснулся губами её губ.
Гвирн целовал её мягко и осторожно. Его губы, в отличие от жёстких и сухих губ Корта, были мягкими и пухлыми. Их вкус был пряным и сладким. Кожа Корта вблизи пахла солнцем и чёрным перцем. А Гвирна — пряными травами и цветами.
Не было сумасшедшего напора, с которым прижимал её к себе Корт, словно хотел сломить её волю, сделать своей, заключить внутрь своего тела. Пальцы Корта сжимали её стальными тисками, комкали одежду и впивались в тело. В то время как руки Гвирна были ласковыми и нежными. Будто боялись лишний раз прикоснуться, отпугнуть. Как будто он касался крыльев бабочки — едва ощутимо, чтобы не поранить или не сломать.
Юта постаралась забыться в этом поцелуе. И хоть он не принёс облегчения, но оказался приятным. Юта подумала, что когда вернётся, то будет не против повторить.
***
Юта плыла по коридору, словно во сне. Мир вокруг казался каким-то невесомым, почти игрушечным. Всё вокруг было словно окутано лёгким туманом. Или туман был у неё в голове? Юта испытывала почти физическую лёгкость.
Умом она понимала, что всё это — лишь действие гормонов. Эндорфинов, адреналина или чего там ещё. Но мир не казался таким же, как полчаса назад. Это ещё не была влюбленность. Юта вообще не была уверена, что сможет когда-либо снова влюбиться. Но сейчас она думала, что стоит немного постараться, и она сможет приблизиться к этому — увидеть на горизонте или даже дотянуться рукой.
Тёмная фигура выплыла перед ней словно из ниоткуда. Юта почти влетела в неё, неприятно выдернутая из своего сказочного сна. Мощная аура вдруг захлестнула её. Юта задохнулась. Вместе с привычным ощущением силы и жара, исходящих от этого человека, в нос ударили запахи нагретого песка и пустынных трав.
Ощущения, которые она уже начала забывать, подхватили Юту, смели и одним рывком выбросили в голую степь реальности. От неожиданности и собственных чувств, ударивших в грудь тараном, Юта непроизвольно шагнула назад. Как будто собиралась развернуться и убежать.
Корт стоял посередине коридора в нерешительности. Поведение Юты явно застало его врасплох. Его чёрные брови хмурились, а выражение лица было нечитаемым. Но даже, несмотря на то, что Корт молчал, от ощущения его близкого присутствия, ореола силы, всегда окружающего его, жара, исходящего от его тела, Юте казалось, что она готова упасть в обморок.
На мгновенье лицо Корта дрогнуло. Словно рябь на воде, по нему прошла мучительная судорога. В глазах мелькнуло то выражение, какое Юта видела всего однажды. В тот момент, когда их вытащили из-под завалов Зала Свитков, и их тела, прижатые друг к другу на протяжении многих часов, разделили.
Это длилось какую-то долю секунды. Затем Корт опустил голову и, буркнув «Извини», протиснулся мимо неё. Юта снова осталась одна. Только призраком Корта вился в коридоре запах пустыни.
Юта не помнила, как дошла до своего лурда. Осветительные окошки в доме были прикрыты, и на пороге её встретила пурпурная тьма. На автомате Юта стала раздеваться. На землю полетело белое платье, серёжки и браслеты. Юта подошла к зеркалу, чтобы распустить волосы.
Отполированный до блеска камень с готовностью показал ей милое курносое личико. Во тьме кожа казалась неестественно белоснежной. Чёрные, подкрашенные ресницы бросали на скулы пушистые тени. Красиво очерченные, тронутые красным пигментом губы алели, словно лепестки роз.
В темноте отражение казалось прекрасным. Эти высокие скулы, искрящиеся глаза, тонкая шея. Юта возненавидела их. Она вцепилась в тяжёлый отполированный камень и скинула на пол.
Он не разбился вдребезги, как случилось бы с обычным зеркалом. Он раскололся ровно на две части. Так же, как её сердце.
***
Гвирн стоял, склонив голову, крепко сцепив руки за спиной. Старик, сидевший за столом перед миской с ёккой, смотрел на сына строго.
— Ну, как всё прошло? — спросил Холден.
— Хорошо. Она согласилась. Думаю, когда они вернутся, я сделаю её своей женой. Тогда пророчество сбудется.
Старик нахмурил брови, то ли в недовольстве, то ли просто припоминая.
— Повтори-ка, что именно там написано?
— Тот, кто женится на девушке, спустившейся с небес, проведёт народ через тёмное время. То есть, конечно же, станет Кангом.
— Тьфу, — сплюнул с отвращением старик, — ещё один изгой. Ты и так уже Канг, зачем тебе девчонка? — проворчал Холден, однако, особо не настаивая.
— Да, сейчас я Канг, но и этот слабак, Турраг, тоже был Кангом. И тоже думал, что ничто этого не изменит. Ещё рано сбрасывать Корта со счетов. Кто знает, что может случиться, когда он вернётся из похода? Я должен удостовериться, что не только люди, но и боги на моей стороне.
Старик медленно кивнул. Его лицо казалось бесстрастным, но Гвирн понял, что Холден доволен ответом. Гвирн не посмел улыбнуться в присутствии отца, но его сердце ликовало. Наконец-то! Наконец-то его старания вознаграждены. Годы послушания воле богов и упорной работы приносят свои плоды. Всё шло просто прекрасно. И обещало стать ещё лучше.