Алое сердце черной горы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 23

Глава XXIII

Первые равенские воины вошли в зловещие туннели, и почти сразу же оттуда раздались пушечные разрывы и беспорядочная стрельба. Из немногочисленных сквозных щелей над плоскогорьем начали неспешно исходить густые клубы дыма. К нестройному хору стрелкового оружия скоро добавился оркестр металлического скрежета и задушенного кашля. Видимо, дым от горения алого угля не успевал покидать ратные теснины и накапливался едким туманом, облака которого вынуждены были вдыхать солдаты обеих сторон.

Пока в ущельях солдаты выясняли, кто из них способен долее продержаться без воздуха, перед входом были организованы баррикады из телег. Промеж незамысловатых укреплений плотными рядами встали пикинеры, обратив острия своих пик в сторону спуска. Пехота изготовилась ко встрече в скором времени с поблескивающими тяжелым металлом всадниками врага.

Артемир не отказался от идеи засыпать конницу противника горящими дальнобойными снарядами, потому выставил на вершине спуска разведчиков с указанием подать сигнал о приближении противника на оговоренное расстояние. Ожидая этого сигнала, в тылу баррикад, сразу за застрельщиками, выстроились батареи деревянных «сот», несложные сочленения которых умельцы успели вырезать достаточно много. Заряженные горючим маслом, в сотах в нетерпении засиделись сами «осы», связанные воедино узлом из фитилей, готовые обрушить свой «яд» на тех, кому не повезет встать на пути их «жал» со взрывателем Мария. Сразу за батареями плотной толпой сгрудились заложники, испуганно и безуспешно ограждаясь от окружающего их антуража войны. Артемир оставил их под присмотром лишь доблестной Монны, ибо знал, что бежать им отсюда некуда. Да и то, Артемир назначил Монну старшей по когорте заложников лишь оттого, что сама она глупо, но чистосердечно, рвалась в бой на стороне приора, и ее нужно было срочно отвлечь хоть какой-нибудь ответственностью в тылу. Сам же Артемир и остальные генералы заняли позиции недалеко от входов, окруженные своей конной гвардией и остальной кавалерией. В командовании наступлением внутри ущелий не было необходимости, потому генералы отдали управление там командирам отрядов и ограничились наблюдением за предстоящим боем с конем врага.

— Я обязан на это взглянуть! — не выдержав жадного напора любопытства, сорвался со своего места Артемир, под топот копыт своего коня прокричав недоумевающему Датокилу. — Пока я буду на вершине склона, прими здесь мое командование!

Не дожидаясь возражений, Артемир миновал батареи «ос», все линии баррикад и фаланги пикинеров, бойцы которых суетливо и почтительно расступились, предоставив своему приору удобную брешь для проезда. Оказавшись перед оборонительным фронтом, Артемир въехал на вершину спуска перед ущельями и, представ перед удивившимся такой компании разведчиком-сигнальщиком, увидел боевые порядки вражеской конницы в отдалении, находясь сокрытым от ее взоров высокими кустарниками.

Широченным фронтом, занимая весь тракт и его далеко простирающиеся травянистые обочины, сотрясали всадники в доспехах застонавшую от такой тяжести фортерезскую землю. Большую часть составляли воины Саргии, гордо несущие на себе ее цвета, но по флангам кровавую саргийскую аль омрачали темные фортерезцы, вышедшие на союз с протектором в своем национальном облачении, представленным черной стеганкой-комбинезоном с капюшоном.

Никогда доселе не видавший таких скоплений конников, Артемир струхнул, но остался на своем месте, прекрасно зная, что он еще в безопасности. Но вот нужный момент настал, и приор отослал разведчика к войскам с долгожданной командой «Огонь!». Как только фигура разведчика поглотилась спуском, Артемир с нетерпением оглянулся назад в ожидании увидеть залп. Застав его в самом расцвете, приор с готовностью прикрыл уши от пронзительного свиста, окатившего обслугу пусковых установок дымом. Вверх устремились, одна за другой, «осы». Преисполненные презрением ко всему приземленному, они неуклонно набирали высоту, небрежно застилая своими трассерами небеса. Но вот их запал иссяк и, разочарованные недостижимостью своих высоких идеалов, снаряды потухли, продолжая полет под собственными весом и скоростью.

Не только Артемир и его равенцы с открытыми ртами следили за дерзновенным полетом шумных «ос», но и всадники, против которых усилия этих снарядов и были направлены. Увидев такое чудо впервые, конники резко повставали, нарушив прямую линию фронта, в мгновение обросшую неровностями и складками. Поняв, что это оружие, и что оно обращено против них, встревоженные рыцари предприняли хаотичную попытку рассредоточиться, но не успели. Первые снаряды упали перед всадниками, остальные — вглубь верхового строя. Подорванные взрыватели подожгли заряды алого угля и масла, разбрызгивающего свои раскаленные капли вокруг.

Убежденные в том, что ни одно современное оружие не способно поразить их на таком расстоянии, сарги и фортерезцы не были готовы к обстрелу. Объятые нетушимым огнем, всадники пытались сорвать с себя доспехи, разворачивали паникующих коней, те врезались друг в друга и создавали свалку. Неуверенные фортерезцы вообще развернулись и дали деру, оставляя после себя лишь клубы пыли. Более дисциплинированные сарги старались помочь своим пылающим соратникам и остановить сумятицу, восстановить устойчивость строя, но новые разрывы выплескивали пламя и на них. Наконец, последняя «оса» отдала свой яд, но боевой дух противника не был отравлен окончательно.

— Вот же стойкие люди, эти сарги… — пробормотал со смесью восхищения и досады Артемир, наблюдая, как после тяжелых потерь в силе и воле восстанавливается боевой порядок потрепанной конницы. Поняв, что пора вернуться под защиту своих войск, Артемир спешно развернул коня и поскакал вниз по склону.

— Изготовьтесь к приему верховых гостей! — прокричал приор передовым пикинерам, достигнув их фаланги. — Но не будьте чересчур настойчивы с угощением, они уже отобедали сполна жареным мясом!

Ответив на черную шутку Артемира довольным гоготаньем, равенцы взъярились, готовые дать отпор врагу.

— Оружие показало поразительные результаты, как я и ожидал. — Артемир вернулся к Датокилу, встретившему приора вопросительным взглядом. — Потери их ужасны, фортерезцы бежали сразу, но сарги удержались.

— Чего и стоило ожидать от саргов. — вздохнул Датокил. — Не думал же ты, что они все разбегутся, как ящерицы от хищного взгляда сыча?

— Едва ли ожидал, но мечтал уж точно. — усмехнулся Артемир. — Есть ли успех в ущельях?

— Успех — есть, победа — нет. — лаконично отрапортовал заскучавший Датокил. — Будь эти плоские каменные великаны хоть чуть меньше, можно было бы залезть на них, и расстрелять саргов сверху…

— Да, я думал об этом… — мечтательно задрал голову Артемир, прищурено смотря на полуденную Звезду, озорно выглядывающую из плоскогорной вершины. — Но у нас даже веревок такой длины нет…

Не успел Артемир представить, как его ловкие бойцы карабкаются по отвесным скалам, словно горные козлы, реальность, верхом на которой прискакали сарги, вернула его внимание. Первые ряды всадников, показавшиеся на вершине склона, остановились. Артемира даже посетила шальная мысль, что их напугал уровень готовности равенцев к их атаке. Эта глупость тут же выветрилась, когда он увидел формирование ударных конных клиньев, каждый из которых приходился напротив бреши в баррикадах, занятой пикинерами.

— Огонь! — на крики равенских батарейных командиров отзывчиво ответили грохотом обычные пушки, занявшие место «осиных ульев». Ядра лихо ворвались в гущу саргийского строя, разметав ряды, на которые пришелся удар, но их место тут же заняли сзади стоящие. Не став дожидаться продолжения артиллерйиского обстрела, тяжелые клинья с воинственным воплем ринулись вниз, выставив вперед пики. Неся в своем оглушительном крике боль от потерь и ненависть пред врагом, им удалось даже обратить в бегство нескольких златнокоммунных ополченцев.

В целом же, умудренные предыдущей встречей с саргийским конем, равенские пикинеры встретили удар внушительного противника достойно: фаланги прогнулись, но не лопнули, хотя почти все первые пики с треском переломились прямо вдоль древесных волокон от страшного напора. Прорвать клиньями оборону равенцев саргам с ходу не удалось. Побросав ударные пики, всадники схватились за свои мечи. Началась рубка. На помощь равенским пикинерам подоспели стрелки: ружья вблизи хорошо пробивали доспехи и убивали всадников, арбалеты справлялись не хуже. Лучникам же приходилось довольствоваться лишь убийством коней, защищенных слабее, нежели их хозяева. Всадники, прижатые к баррикадам, вообще представляли из себя цель абсолютно безобидную: застрельщики поражали их с беззаботной улыбкой на лице. Часть всадников осталась на склоне и его вершине, и по ним продолжила работать артиллерия. Эффективность такого огня была низкой, но равенские пушкари не жалели ядер, радуясь, даже если ядро убивало одного-двух всадников.

— Что ж, пока держимся… — тревожно прошептал Артемир, прекрасно понимая, что под таким яростным напором его пехота долго не устоит. Осмотрев всю линию обороны, он выкрикнул Датокилу, отделенному от него гвардейским отрядом, свои беспокойства. — Или ущелья пробьются в ближайшие минуты, или сарги растопчут нас своими конями!

— Я отправил Хрграра с гвардией внутрь. — лениво ответил Датокил, от замкнутости противником со всех сторон увязший в тревожной апатии. — С его пристрастием к саргам успех должен сам прыгнуть к нам в объятия, убоявшись его ужасной рожи.

— Приор! Сарги прорываются! Что нам теперь делать?! — уши Артемира прорезал вопль одного из пехотных капитанов, прибежавших с первой линии. Недоуменно посмотрев туда, куда указывал блестящий от пота и задыхающийся от усталости командир, Артемир охнул: всадники, прижатые к баррикадам, воспользовались кучей трупов своих соратников, как приступом, и переваливались через прежде неприступную для них преграду один за другим. Некоторые уже вовсю шинковали беззащитных стрелков, утративших строй и рассеянных. Другие зашли к пикинерам в тыл, создав угрозу немедленного уничтожения.

Осознав нависшую над его пехотой катастрофу, Артемир похолодел. Схватив в единственную руку стремена, он сорвался с места и поскакал к ломающейся линии обороны, увлекая за собой конную гвардию.

— Отступайте! Отступайте к следующему рубежу! — перекрикивая залпы оружейного огня, лязг металла и стоны раненых и умирающих, командовал Артемир своим бойцам. Заслышав приказ, солдаты начали планомерно отходить, прикрываемые огнем ружей стрелков и пистолей гвардейцев. В большинстве случаев коллапса удалось избежать, но правый фланг, за который отвечала Третья Армия, был сильно скомкан. Стремительно вклинившиеся между ним и отрядами Второй Армии сарги смяли пикинеров и раскидали стрелков очень быстро. Передовые смельчаки даже добрались до пушек и смогли заткнуть запальные отверстия нескольких из них гвоздями, лишив возможности вести огонь. Салатор заметил крах своего фронта и уже бился с противником во главе своей конницы, остановив молниеносное продвижение верхового врага. Артемир, горячо желая помочь своему отважному товарищу, призвал всю свою конницу для устранения отсечения и прорыва к отрядам Салатора. Всадники Равении и Саргии сошлись в ближнем бою. Конница Второй Армии также вступила в бой, и, мало-помалу, прорвавшегося противника остановили.

Не решаясь лично вступать в бой без необходимости, Артемир скакал по тылам своих конников, следя за схваткой и вовремя перекидывая силы в прогибающиеся строи. Хоть сарги и были остановлены, отбросить их назад сил не хватало, зато пехота Третьей Армии уже была сломлена и беспорядочно отступала. Остановились пехотинцы, лишь достигнув всадников противника, которые отделяли их от Салатора. Осознав полное окружение и отчленение от остального войска, бойцы вновь крепко схватились за оружие и начали яростно пробиваться к своему генералу. Но было уже поздно. Кольцо окружения всадников стискивалось все плотнее, организация окруженных становилась все жиже и тусклее. Некоторые бросили оружие и попытались сдаться, за что были наказаны смертью, принесенной беспощадным врагом.

Видя безнадежность салаторской пехоты, Артемир в исступлении приказал нескольким своим стрелковым полкам перетянуться с более-менее крепкой левофланговой обороны на поддержку правого фланга. Но даже этого оказалось мало, ибо сарги, почувствовав сокрушающую силу свою, перетягивали все больше и больше воинов именно туда, где эта сила наиболее действенна. Бедный заголовский генерал уже в поте лица бился с врагом, ибо его гвардия таяла с каждой минутой, и он все ближе и ближе отходил к горе, лишенный защиты. Замаячила опасность и для солдат в ущелье. Но, по изменчивой воле случая, спасительная новость пришла именно оттуда.

— Артемир, Хрграр выбил саргов из нашего русла в ущелье! — Датокил лично прискакал к приору, чтобы сообщить долгожданное известие. — На той стороне плоскогорья, оказывается, почти нет саргов! Громила с легкостью прорвал их оборону и уже зашел им в тыл. Оставшиеся ущелья будут нашими в считанные минуты.

Не сдержав улыбки облегчения, Артемир с глубоким придыханием простонал в ответ:

— Слава Хрграру! Теперь мы можем отступить туда, где от всадников не будет ни толики угрозы.

Скомандовав адъютанту передать всем командирам приказ планомерно отступать в освобожденные коридоры спасения, Артемир отошел к Коригану для совместного контроля за организацией отхода. Салатор еще не был отрезан от своего ущелья, потому приор был за него умеренно покоен.

Отступление началось с вывода с поля боя заложников, за сохранность которых пекся Артемир. Потом сквозь горные проемы просочились орудийные расчеты со своими пушками и боезапасом. Пришлось, правда, бросить то оружие, что уже отошло к саргийским всадникам в качестве трофеев. Более всего переживали солдаты за провизию, которая почти целиком досталась на хозяйство врагу, но ежесекундное балансирование на весах жизни и смерти не предусматривало перегрузку качающихся чаш излишествами, потому про свои животы пока пришлось забыть. Наконец, в ущелья начали отходить всадники и пехота, надежная оборона которых позволила сохранить порядок и избежать ненужных потерь при отступлении.

— Пехоту с пиками выставить на входах в ущелья, ружья им в поддержку! — Артемир на ходу раздавал указания, и его голос громовым хором отражался от стен неширокого коридора, прекрасно услышанный всеми. Оперативно отреагировав на приказ приора, уцелевшие пикинеры выставили надежный заслон, через который пробиться всадникам не было никакой возможности. Прикрытые неприступной щетиной длинных копий, стрелки с ружьями отстреливали вошедших в раж саргов, безуспешно силившихся продолжить наступление. Тем временем Артемир преодолел извилистое ущелье, заваленное телами жертв кровавой теснины, и вышел на другой стороне. Хрграр не встретил его, продавливаясь через зажатых с двух сторон саргов в ущелье со стороны Салатора.

Оглядев открывшиеся взгляду просторы, Артемир не увидел ничего, за что можно было бы зацепиться глазу: сразу на выходе из ущелий дорога под довольно большим углом уходила вниз, зажатая по бокам последними стражами горной Фортерезии — густыми хвойными лесами, в покоях которых не было ни тревог войны, ни сладостного увещевания мира. Лишь мертвенный покой безразличия зеленых игольчатых стариков, неподвижных от отсутствия любых воздушных дуновений и лениво довольных этим.

От отвлеченного созерцания лесных массивов Артемира оторвал подошедший Хрграр, весь забрызганный кровью, но, как и ожидалось, невредимый. Он смотрел на Артемира немым своим глазом, полным тревоги. Артемир сразу понял, что он принес дурную весть, но не способен передать ее. Переведя взгляд на речеспособного спутника громилы, приор вопросительно поднял брови. Ожидая спроса, равенец с готовностью доложил:

— Мы побили сарга во всех трех ущельях, но в последнем не смогли встретить генерала Салатора. Видать, он не смог до нас пробиться и находится в окружении по ту сторону.

От слов «по ту сторону» в голове Артемира возник образ, вызвавший пробег мурашек по смуглой коже приора.

— Что ж, мы в относительной безопасности. — к Артемиру подошел Датокил, а следом и Кориган. Они еще не знали о ситуации с Салатором. — Оставим в ущельях заслон с остатками обозов, а сами соберем фураж в Саргии?

— Салатор не смог пробиться и все еще там. — вместо ответа сообщил Артемир, мрачно угостив тяжелым взглядом товарищей.

— Что ж, ему следовало быть менее нерасторопным при отступлении. — цинично посетовал Датокил, всплеснув руками.

— И что же, ты предлагаешь бросить его там умирать? — поразившись безразличием товарища, спросил Артемир.

— А что нам остается? — не стушевавшись от морально неудобного вопроса приора, холодно ответил рассудительный Датокил. — Мы не сможем прорваться из ущелий обратно, дабы спасти Салатора.

Несколько раз открыв и закрыв рот, Артемир не смог достойно парировать заявление Датокила, отчего разозлился и стукнул кулаком своему коню по спине. Бедное животное испуганно дернулось, не поняв, чем заслужило подобную грубость своего седока.

— Датокил прав, мы не сможем помочь Салатору. — кратко отрезал Кориган, склонил голову в покорности судьбе.

Лишенный возможной поддержки генерала Второй Армии, Артемир признал поражение. Едва мелькнувшая, как пуля, мысль провести голосование в войсках, угасла также быстро, как выстрел: уставших и едва избежавших верной гибели солдат было неблагодарно ставить перед подобным выбором.

— Перед нами открывается незащищенная граница Саргии. — раздраженно постарался вытянуть Артемира из тяжкого задумья Датокил. — Едва ли сарги планировали допустить нас до нее, а потому нам нужно действовать быстро, пока они не заткнули зияющую брешь. Что же ты медлишь?

— Мы останемся до тех пор, пока они не уйдут. — решительно заявил Артемир тоном, не терпящим возражений.

— Мы потратим время, которое отберут у нас сарги. — без оглядки на тон Артемира прошипел Датокил, злобно стрельнув глазами в приора. — А если они разделят твой настрой и не уйдут? Мы же умрем с голоду.

— Они уйдут. — уверенно протянул Артемир, бросив косой взгляд в сторону ущелья, словно пытаясь просверлить его насквозь и поразить сглазом враждебного сарга. — Они несут потери, а ответить не могут — пехоты и пушек при них нет. Рано, или поздно, но они вернутся в Фортерезию.

— Что ж, воля твоя, приор. — с ложным смирением в озлобленном голосе прошептал несогласный Датокил, развернулся и отошел к войскам, ожидающим приказа. Кориган последовал его примеру, вернувшись к своей Второй Армии. Артемир же искал успокоения в компании Монны, которая кляла предательство фортерезцев всей той скромной бранью, которую только знала…

* * *

Артемир не зря поощрил в себе доверие к собственной интуиции. Всадники саргов, хоть и продолжили попытки прорвать ущелья, но абсолютно безуспешно, и постепенно их стремление сошло на нет. Поняв, что они просто теряют своих воинов зазря, к наступлению ночи они отошли, преодолев подъем и скрывшись в землях Фортерезии. Артемир выслал им вослед разведчиков, и они подтвердили истинность отступления врага. Вернулись они в крайне дурном расположении духа, и Артемир в страхе догадывался, что так сильно удручило его бойцов.

— Ох, Артакан, дай мне сил… — дрожащим голосом прошептал Артемир, миновав разоренные повозки с провизией и взобравшись на вершину спуска, ведущего к полю прошедшей битвы и входам в ущелья.

Сразу за изгибом вершины его взгляду открылась ужасающая картина того, что сделали сарги с поверженной Третьей Армией. По обеим сторонам дороги, уходящей вглубь горной страны, докуда только может достать глаз человеческий, лежали изувеченные трупы равенцев и союзных добровольцев. Почти каждого, даже самого незначительного солдата по-своему искалечили: кому-то выжгли глаза, кого-то лишили гениталий, кому-то вспороли живот и вырезали внутренности… Жестокость пыток и казней поражала до самых основ взбудораженное воображение Артемира и всех, кто решился присоединиться к нему в осмотре окрестностей, многих вывернуло наизнанку.

Нашли и Салатора… Тело заголовского генерала лежало обезглавленное в траве. С него сняли все доспехи, дабы удобство кромсания плоти не было ничем ограничено. Его голова показательно была нанизана рядом на копье и обращена лицом к тракту. Некогда красивое и задорное равенское лицо было иссушенным и покрыто грязью, уже мутнеющие глаза закатились, не желая смотреть на мир, жестокость обитателей которого лишала жизней других с таким непревзойденным усердием…

Артемир, подавляя в себе мешанину из тошноты, великой скорби и всепотопляющего чувства вины, бережно снял голову Салатора и положил ее рядом с телом.

— От Третьей Армии мало что осталось, но распускать ее, предавая забвению, не хочу… — тихо проговорил Артемир рядом стоящему Датокилу. — Возглавишь выживших…

Безмолвно кивнув, Датокил принял ответственность над десятком обескровленных отрядов, оставшихся от Третьей Армии. Тех же воинов, что не пережили сражение, было решено ритуально сжечь, чем и занялись выжившие, собирая тела и складывая на месте будущего погоста. Никто не воздержался от акта уважения к своим павшим товарищам, даже Артемир. Он наравне со всеми носил почивших в веках воинов, но, узнав очередного убитого, пожалел об этом всей неудержимой силой своего равенского нутра. Этим убитым была бедная Алила, приписанная приором к армии Салатора. Совершенно подкошенный очередным ударом черствой судьбы, Артемир не удержал слез, и мертвая девушка начала расплываться и подрагивать в глазах равенца. Увы, эти, хоть и иллюзорные, но движения — единственное проявление жизни, которое можно получить от нее теперь.

Мало того, что Алила была убита, но то, как она провела последние мгновения своей жизни, заставило разрывающееся сердце Артемира пожалеть, что она не погибла в бою. Судя по источавшей некогда кровь ране в груди, сарги пленили юную красавицу без серьезного сопротивления. Пленители глумливо усладились прелестями девичьей молодости, что было заметно даже невнимательному взгляду. Враги не стали увечить Алилу из преклонения перед ее красотой, но чистоту этой красоты со всей возможной низостью попрали, под конец остановив навсегда чуткое биение некогда любящего сердца.

Рассматривая грязные дорожки на мертвом лице красавицы, оставленные потоками слез на пыли прошедшего боя, неподвижный Артемир вдруг понял, что мир, на самом-то деле, прост и состоит из всего двух частей. Одна его часть желает ему жизни и победы. Другая — поражения и смерти. Нерешительных он с готовностью приписал ко вторым. Совершенно неважно, что из этого добро, а что — зло. И, по собственной ли воле, или же из страха и принуждения, Фортерезия примкнула к вполне определенной стороне, и за это Артемир неистово желает ее жестоко наказать.