Квест а, б,в, г… - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7

Глава 7

Глава-параграф №7. О немецком следе и страшной мести

Колуны выглядели недурно. Опытная д’Обиньи тщательно измерила оба оружия, сочла практически равными, остальное решил жребий. Бро выпал топор с новым надежным клином, что двоечник счел добрым предзнаменованием. Хотя какая, в сущности, разница — поручик, конечно, конченый чурбан, но вряд ли рубка затянется.

Вообще было не по себе. Когда Бронислав Волков был еще не князем, а рядовым учащимся школы №192, дуэли ему казались жуткой и устаревшей глупостью. В конце концов, цивилизация доросла до прогрессивного и относительно гуманного уровня судебных исков и подсылки киллеров, уж какие тут поединки? Да и были ли они в истории, тоже казалось большим вопросом. Фейки, они и в доиндустриальную эпоху вполне процветали. Сейчас же прилив решимости (пусть сейчас уж порядком разбавленный страхом) не уходил. Даже непонятно: за Бро ли кто-то решил однозначно и бесповоротно — к барьеру! Или это сам двоечник оскорбился вот прямо донельзя? В любом случае, гад и тролль этот поручик Пещерин, сейчас мы его укоротим на злоязыкую голову.

Топорище, грубоватое, но длинное, легло в ладони и окончательно успокоило двоечника. Бро преисполнился уверенности — за спиной честь дам и бригады, терять лицо князь Волков не имеет права!

— Господа, не желаете ли примириться? — робко провозгласил Шишигов. — Прошу вас, господа, право, просто погорячились, с кем не бывает… Худой мир лучше добрых увечий.

— Готов ли кто-то принести извинения? Нет? Сходитесь, господа! — довольно живо завершила процедуру кодекса д’Обиньи, явно не рассчитывающая на мирный исход ссоры и уже подзамерзшая.

Действительно, за полночь мороз ощутимо крепчал. Бро двинулся к барьеру, с некоторым опозданием намечая план боя. Впрочем, пустое — в деле разберемся, и не такой упорный сухостой нам валить приходилось.

Поручик Пещерин сбросил с плеч шинель и крепче взялся за колун. Офицер был бледен, красив, как нераскрашенный анимационный принц. Вот принцы так топоры и держат — с глубочайшим инстинктивным отвращением. Щас мы тебя. Как верно сказано в какой-то классике, «окропим снег красненьким». Кажется, это у Достоевского было, там парень с топором тоже хаживал. А дальше «сверкнул колун и раз и два, и покатилась голова». Не, наверное, не Достоевский…

Бро призвал себя к хладнокровию. Безрассудно атаковать врага просечный опыт не позволит, да и не срубить колуном голову. Смять и размозжить череп, это пожалуйста. Но будет ли это уместно? Все-таки благородное общество, приличия, в гостях как-никак…

Поскрипывал снег под сапогами, сходились дуэлянты. Затаили дыхание взволнованные секунданты. Более во дворе никого не было, но за спиной замерла усадьба, смотрела всеми окнами, включая мезонинные.

«Барьер» в данном случае изображала бороздка в снегу, прочерченная решительным каблучком главной специалистки по дуэлям. Оно и к лучшему — Бро смутно представлял, как выглядят официальные барьеры при дуэлях на топорах, да и при иных разновидностях поединков.

Лицо поручика исказилось, вены на висках напряглись, усики встали торчком, мускулы под сорочкой белее снега напряженно двинулись. Сверху будет бить, видел, как мужики дрова колют, принимает за основной колунно-фехтовальный прием…

Офицерский колун, взмывший высоко к мертвому серебру луны, хищно устремился к голове князя Волкова. Мгновенно надвинувшийся высокий поручик затмил собой половину звездного неба. Да, в скорости офицерику не откажешь. Бро сделал вид, что собирается парировать, перекинул колун на левую руку, но упал опять же на левое колено, ныряя под удар и вскидывая конец топорища навстречу противнику. Пещерин пытался довернуть оружие, но в его руке была отнюдь не сабля или шпага — тут инерция ого какая… Острие колуна вошло в утоптанный снег, а самого приседающего поручика встретил удар княжеского топорища…

Вообще Бро целил обидчику в зубы, в смысле в челюсть. Но Пещерин был быстрым классическим фехтовальщиком и зубами с топором изловчился разминуться. Поручик своим лбом березовый торец топорища выцелил…

Стук разнесся отчетливо и громко — словно встретились две хорошие, плотные древесины — береза с дубом. Сила встречных ударов закономерно возросла. Поручик на миг замер в неестественной позе неловкого полупоклона, затем безмолвно рухнул на снег.

За спиной князя Волкова глухо ахнула зрительница-усадьба.

— Наповал! — вскрикнул Шишигов и сам рухнул без чувств.

— Вот это удар! Тысяча чертей! Князь — да вы мастер! — возликовала д’Обиньи и устремилась на помощь пострадавшему. Понятно, не поручику, а его секунданту.

Бро зачерпнул снега, утер разгоряченное лицо. Затем потыкал соперника в живот концом топорища. Это было жутковато и весьма неприятно — мертвецов двоечник не очень любил, к тому же умывание снегом оставило на лице стойкий лошадиный запах. Экология, чтоб этому тропу…

Диагностика топорищем подсказала: соперник жив и дышит. Собственно, о втором можно было судить по струйке пара изо рта, а вот слабый стон подтвердил факт жизнедеятельности.

Из дверей усадьбы выбегали лакеи, дамы и прочие мирные обыватели. Бро вспомнил о текущих проблемах, присмотрелся, — нет, жутковатой красотки-хозяйки не было, ее дряхлого супруга, естественно, тоже. Хоть это хорошо.

Князя Волкова принялись хватать за руки, щеки, ахать, вскрикивать и кутать в шубу. Слова были полны ужаса, но судя по всему, большинство дам дуэли страшно восхищают. Ну да, классика же. Графиня-двоечница тоже счастливо сверкала глазами, хотя руками победителя не хватала — встала в сторонке. Понятно, «мы выше грубой суетности мужских разборок».

Безмолвные лакеи уволокли в дом бесчувственного поручика. Местные помещицы суетились, требуя немедля принести бальзамы, соли, полотно для повязки. А что там перевязывать, голова же не треснула. На лоб лед шмякнуть, да пусть отдыхает, гад, отлеживается.

— Греться, господа, немедля греться! — призвала Ольга.

— Ja, ja, es ist kalt-холёд, — грациозно передергивала плечиками под мехами Луиза-Фредерика.

Бро перехватил столь выразительный взгляд очаровательной немки и тут же догадался, что упустил что-то важное. Это дуэль в чисто русском стиле на маркграфиню такое впечатление произвела, яркая повесть о кенгуру или что иное? О себе князь Волков был неплохого мнения, но трезво понимал, что до уровня высокопоставленной мекленбурской аристократки не дотягивает.

Дуэльный адреналин еще бурлил в крови, Бро не особо понимал что делает, с ходу бахнул поднесенную стопку чего-то крепкого. Ой, мама, я случайно.

— Ничего-ничего, mon cher, это в качестве лекарства, — успокоила чуткая д’Обиньи. — Присядьте у камина, переведите дух. Это была незаурядная дуэль! Образцово топорная! Останется в истории. Каков каналья Пещерин — прославится таки теперь!

Гости разошлись, князь Волков смотрел в огонь камина, пытался собраться с мыслями. Черт, запросто могли убить. Поручик не шутил — натуральный пафосный дворянин, такому пристукнуть человека — все равно что воды глотнуть. Кстати, что за настойка такая была — с одной рюмки повело? И вообще все странно. Хорошо хоть хозяйка дома не показалась. Жутковатая особа. Противоречивая. Неужели в классике такие тоже обитали? Да нет, наверное, случайная, внепрограммная. А вот маркграфиня, это да. Очень! Но ведь могут быть политические осложнения.

Бро спохватился, извлек из кармана переданную служанкой-снегурочкой записку:

'Ваша сиветлость! Мне нужда ваш помощи. Прошу о встрече-конфиденциаль. Вы есть мой надежд."

Подписано было просто: Л-Ф-Мкл.

«Что ж, что-то проясняется» — с некоторой печалью подумал Бро. «Даже благородные дамы мечтают о миграционной визе. За центральное отопление и лифты на что угодно готовы. Да что у нас там в эпохе такого особо хорошего?»

Тут князь Волков осознал, что отчасти неправ — в нормальном мире оставалось много хорошего. Как минимум, как раз отопление — тут вон — сидишь у камина, а чуть голову повернул, пар изо рта идет. Совершенно не протапливаются эти знаменитые барские усадьбы. Или это в конкретном полковничьем доме такие проблемы?

Бро решительно встал. Нужно идти. Дама ждет, мерзнет, надеется. Тут дело чести. В конце концов, она самостоятельная и вдовая особа, не особенно ее скомпрометируем ночным свиданием. Да и вообще случай такого знакомства далеко не в каждом учебном задании попадается. До сих пор в экзаменационных билетах маркграфини вообще не фигурировали.

Коридор был ледяным и вымершим. Поистине странен этот дом — все в нем пропадает и рассасывается, одна стужа остается. Стараясь ступать потише, князь Волков крался по скрипучему паркету. Злосчастная рюмка алкоголя и предчувствия — как дурные, так и самые согревающие — кружили голову. Бро вынул пистолет — осмотрел. Да черт его, карманную каналью, знает — два ствола, два курка, довольно миниатюрный. Надо думать, заряжен. В любом случае, дополнительных патронов, зарядов и картечин двоечнику в этом странном задании не выдали.

Вот покои маркграфини — тускло горят свечи у двери, пустота. Бро осторожно поскребся в бело-лакированную, чуть облупленную дверь. Преграда тут же распахнулась.

— Князь! Наконец-то, о main Gott! — шепотом вскричала маркграфиня, весьма обольстительно и безысходно ломая руки.

Вот красиво тогда говорили: «ломая руки» и «в неглиже». Бро как-то не до конца понимал истинного смысла выражений — но вот руки увидел и проникся. С неглиже было сложнее — в данных погодных условиях наряд дамы дополнялся шубой, но несомненно это оно — усиленное неглиже. Ух!

— Ваше Мекленбургское сиятельство… — начал князь Волков, уже несколько утеряв заготовленную мысль.

— Князь, я ни в чем вас не обязывать, — Луиза-Фредерика интимно схватила двоечника за руку. — Ночь, одинокий фрау, es ist hundekalt. Ви — привлекательн, я — чертовски красива, чего зря Zeit терять?

Вот она — классическая немецкая практичность. Как можно отказать такой женщине⁈

Руки князя обвили тонкий, шелково-атласный, в лентах и бантах, стан дамы — под шубой он был такой упоительно теплый, беззащитный, упругий и чертовски сексапильный. Столько достоинств — и вот же они.

В порывистом поцелуе и верхней одежде рухнули на постель, не размыкая объятий, заерзали, спешно заползая под пуховые одеяла…

Ах, эти непроглядные мраки середины трещащей морозом, покалывающей снегом и льдом, январской русской зимы! Хлад и тьма на долгие версты кругом, только под одеялами и теплится жизнь. Славна ночь, если укрыться с головой, если сбежать в те оазисы любви и неги.

Жарко Бро стало почти сразу. Конечно, частично виновата неснятая одежда и сапоги, но суть эффекта совершенно в ином. О немках принято считать: холодноваты и просты в любви, как комлевые бревна 1-го сорта (в хорошем смысле этой древозаготовительной классификации). Ложь и наговоры! Истинная мекленбургская благородная фрау — это… ого, что это за фрау!

Временами Бро не сдерживался и выл в перину и мех шубы, пытаясь заглушить свои восторги. Луиза-Фредерика оказалась опытна в любви, технична и страстна, как… Скромность в воспитании и полная занятость всех чувств и тела не позволяла двоечнику привести достойное сравнение. Он старался соответствовать уровню дамы. И получалось!

…На миг откинули необъятную и неуклюжую верхнюю перину. Холод показался чудесен, маркграфиня пылала лицом, локоны рассыпавшейся прически серебрились заоконным инеем. Богиня! Бро пытался вернуть на место закатившиеся от блаженства глаза и полюбоваться, но не очень получалось.

— Замерзнем, mein lieber! — шепнула красавица, вновь впиваясь поцелуем в губы потрясенного любовника. — Arbeiten, vorwarts!

Бро с величайшей готовностью нырнул в горячие пучины перин и возбуждений. Простыни, подушки, меха шубы, банты чулок и рубашек, обжигающая плоть, требовательные руки-ноги-пальцы-ресницы, разгоряченные упругие возвышенности и чарующие впадины кружились вихрем бесподобной карусели.

— О, das ist fantastisch!

«Они и правда так стонут⁈ — изумился Бро, отвечая на томные вскрики делом. 'Вот отчего бы мне иностранные языки не сдавать? Что толку от этой заумной литературы и тропов, когда и так все понятно?»

Еще бы, Луиза-Фредерика умела доходчиво объяснять, да и проверять немедленно выполненное задание, о, еще как умела! У Бро мелькнула догадка о причинах нынешнего вдовствующего состояния партнерши, но тут покойному маркграфу стоило только позавидовать — уйти из жизни столь славным обессиленным образом дано лишь редким счастливцам. Какая благородная смерть!

…— Noch nicht! Schneller! — требовала-стонала дама. — И сюда, ну же!

Да пребудет вечно живо и здорово наше Минпросвещения и люди, призвавшие ЕГЭ в нашу реальность! Чудесные мгновения, воистину — зачет!

Ах, эти губы, руки и ритмы! Бро не понимал как сдерживается, но сдерживался, ему и помогали. Не надо нам утра и перерывов!

Но тактические перерывы все же требовались. Двоечник распечатал третий 'Супер-Тюрекс".

— Ах, истинное magie! — восхищалась маркграфиня, любуясь при лунно-звездном свете сочетанием незаурядного достижения прогрессивного латексного производства и собственной близости. — Позволь я помочь?

Да кто бы запрещал такой талантливой и догадливой даме⁈ Бро застонал в щенячьем восторге, пара вновь нырнула в уютные недра перин и шуб. Впрочем, очень скоро стало невыносимо жарко, прекрасная маркграфиня пинками ног отбросила пуховую завесу. Бро, оказавшийся в данный момент сверху, видел запрокинутую голову партнерши, спутанную, но все равно элегантную гриву локонов, убеждался, что даме весьма и весьма хорошо, и сам пребывал в восторге. Луиза-Фредерика глянула сквозь несравненно длинные ресницы. Она явно хотела задать ключевой вопрос.

— Потом, а? Ну, пожалуйста! — взмолился Бро, пытаясь быть убедительным в каждом ритмичном и глубоком движении.

— Конечно, потом, mein baby. Ужель я не понимать? — маркграфиня запустила пальчики в волосы двоечника, одновременно повыше поднимая ноги, и эти дивные конечности в сползших чулках не оставались неподвижны.

Все прекрасное когда-то заканчивается. Бро — пусть уже и не совсем двоечник в любовном отношении — чувствовал близость границ своих возможностей, но тысяча чертей, как же это было чудесно. Любовники вновь оказались в непроницаемой африканской тьме перин, и умелые губы Луизы-Фредерики успевали везде — князь глухо повизгивал…

Стало холодно. Вот вообще, будто мигом на снег выкинули и сейчас колун в руки сунут. По спине повело чистым льдом, будто и не было на князе просторной сорочки. Кажется, одеяла, прикрывающие активно греющуюся пару, исчезли. Маркграфиня вздрогнула и выглянула из-под мужского плеча. Глаза ее распахнулись, наполнились почти детским ужасом. Луиза-Фредерика завизжала:

— … ля! Какого… Твою… гнида черная!… уйди, дьяволова уродка!

У постели стояла хозяйка дома. Глаза ее сияли… сияли ярко, но нехорошо, нездорово, как некачественные светодиоды в поддельных азиатских фонариках.

«Опять дверь не заперли» — с величайшей досадой осознал Бро.

Юная полковничиха тянула с ложа любви последнюю защиту — но маркграфиня намертво вцепилась в свою шубку.

— Пошла вон, ведьма-жаба. Сгинь, тварюга! Сгинь! Моя шуба, чертовка чертова!

— А ты мое взять вздумала, — неслышно, но очевидно шевельнулись чувственные, но выглядевшие совершенно мертвыми губы хозяйки дома.

«Ревнует» — с досадой подумал двоечник.

Полковничиха была, как здесь водится, опять же в неглиже — короткой рубашечке, белой, с воздушными полупрозрачными кружевными вставками, абсолютно не скрывающими достоинства молодой фигуры. Весьма красива. Но абсолютно непривлекательна.

…— Сгинь, морочная старуха! — визжала маркграфиня, отчаянно сражаясь за шубку. — Пошла прочь, колода гнилая!

— Действительно, сударыня, положение хозяйки дома еще не дает вам права… — попытался призвать к голосу разума князь Волков.

Полковничиха бросила шубу и потянула к нему руки — скрюченные пальцы алчно шевелились, готовя острые когти.

— Мой! Всё отдашь! — все так же безмолвно пригрозила хозяйка дома.

«Нет, не ревнует. Свое у нее на уме, чисто ведьминское», — понял Бро.

Спасшая шубу Луиза-Фредерика стремительно сунула руку под подушку, выхватила оттуда небольшой пистолет, взвела курок:

— А ну, хапни, карга тупая!

Теперь вот ведьма завизжала — опять неслышно, но уши так и резало:

— Не смей! Прокляну!

Ее волосы встали дыбом, окаймив лицо широким черным ореолом, руки необъяснимо вытянулись втрое, почти добрались жуткими когтями до живота немки, но маркграфиня успела спустить курок…

Ведьму-полковничиху отшвырнуло от постели, когти вспороли перину, во лбу ужасной красавицы появилось небольшое отверстие, по белому гладкому челу потянулась черная струйка крови. Юное лицо мгновенно исказилось, пошло морщинами, нос обвис, щеки ввалились, зубы выпятились и стали желтыми, волосы тотчас поседели и начали клочьями осыпаться на пол. Ниже — на зону неглиже вообще невозможно было смотреть. Бро понял, что весьма и весьма нескоро сможет завести интимные отношения с брюнетками подобного типа.

Неслышный визг ведьмы истязал уши. Подбитая жуткая полковничиха кружилась на месте, развевались остатки седых лохм и рубашечки, раскинутые руки с когтями длиной со стамеску раздували ледяной вихрь, вздымающий с пола и ложа перья, клочья волос и яркие упаковки «Супер-Тюрексов». Вихрь засвистел по спальне, сковывая замерших от ужаса любовников. Маркграфиня выронила разряженный пистолет и бессильно всхлипнула.

Вот этот всхлип чудесной, опытной во всех отношениях (даже в русском сквернословии) женщины избавил Бро от оцепенения. Двоечник соскочил с постели, подхватил стоящий рядом сундучок — элегантный, как и все в арсенале стильной маркграфини, окованный красивыми ремнями и бляхами, да к тому же и весьма увесистый — и швырнул в ведьму. Сундучок звякнул и неслабо двинул дряхловатую полковничиху — ту снесло и закинуло меж двух кресел.

Наступила звенящая тишина. В окно угрожающе заглядывал перевернутый месяц, беззвучно оседала на пол злая метель из перинных перьев и остального.

— Погребцом⁈ Но как? — пролепетала Луиза-Фредерика. — Ах, он же с серебряными гвоздями и внутри полно серебра. Броня, ты нас спас!

— Пустое, дорогая, я бы за тебя и рояль метнул, — заверил Бро, с тревогой прислушиваясь. — Боюсь, нам еще придется поискать серьезные инструменты воздействия на колдунов.

В доме раздавались панические крики — весьма многочисленные. Донесся звон и грохот, похоже, где-то начали крушить мебель.

Маркграфиня мигом слетела с постели, нашарила среди сброшенных перин и перьев туфельку.

— Броня, ради всего святого, где вторая туфля⁈ Нам сейчас так задницу надерут…

Князь Волков, не задавая вопросов, отыскал туфельку, подал и принялся отряхивать свой сюртук. Луиза-Фредерика мгновенно обулась, подтянула чулочки и накинула шубу — судя по всему, у нее был солидный опыт экстренных эвакуационных сборов.

Подскочила, чмокнула в губы:

— Броня, это было чудесно. Досадно, что нас прервали самым бессовестным образом. Но сейчас нужно спасаться.

— Уже понял. Какие конкретные предложения? Я с подобными ситуациями, — князь указал на древние пятки, торчащие между креслами, — весьма слабо знаком. Но я определенно должен разбудить графиню.

— Не глупи, — Луиза-Фредерика указала в сторону воплей. — Во-первых, там уже все проснулись. Во-вторых, на кой бес тебе эта невоспитанная девчонка?

— В некотором роде я за нее ответственен, — объяснил Бро. — И потом, вместе будет легче отбиваться. Графиня не робкого десятка.

— Какое отбиваться⁈ — ужаснулась не совсем настоящая немка. — Даст бог, к конюшне успеем прошмыгнуть. Колдун же бушует.

— А колдуна нельзя погребцом остановить? — на всякий случай уточнил Бро, ободренный решением давней загадки насчет вышеозначенного таинственного предмета и внезапно открывшимися замечательными магическими свойствами артефакта.

— Поставцом? Вряд ли, шибко могуч он, кобель старый, колдун и полковник Бурсов, — прошептала Луиза-Фредерика. — Но на конюшню сейчас бечь бессмысленно — у старика власть над лошадьми. Эх, зря пропадем. Напрасно я сюда сунулась, ведь чуяла, что погано выйдет.

Сокрушаясь, маркграфиня поспешно перезарядила пистолетик, сунула за подвязку короткий стилет. Бро тоже не терял зря времени: застегнул брюки и поднял погребец. С ним было как-то надежнее. Кстати, ведьма выглядела абсолютно мертвой. И с виду так уж лет двести, как смертушка с ней случилась.

— Готов? — вопросила Луиза-Фредерика, напрочь избавившаяся от эффектного немецкого акцента. — Будем выходить, а то тут-то ничего не высидим.

— Это верно. Держись-ка за моей спиной, — пробормотал Бро, решивший, что раз из постели вылезли и ситуация категорически изменилась, руководство придется брать мужчине. Маркграфиня, кстати, не возражала, ей явно было жутковато.

«Понятно, такая же маркграфиня, как я князь. Но природный аристократизм имеется — вон, даже в дрожи очаровательна».

Держа наготове погребец, Бро потянул дверь. Гм, закрыто.

— Ключ-то поверни, я же замкнула, — прошептала Луиза-Фредерика.

— А? — князь кивнул в сторону жутких, торчащих из-за кресел ног хозяйки дома.

— Так ведьма, что ей двери да замки. Открывай, не томи, — заныла маркграфиня.

Когда красивую женщину мучает страх и дурные предчувствия, смотреть на это поистине больно.

— Прорвемся — заверил Бро. — Ты только не волнуйся. Колдун один, и похоже, занят в том крыле дома.

— А слуги? — Луиза-Фредерика вновь всхлипнула. — Эх, влезли мы… Открывай.

Бро взялся за ключ, но в этот момент по ту сторону двери застучали тяжелые шаги, что-то задело стену, посыпалась штукатурка. Затопали еще сильнее, прямо за дверью.

— Не открывай! — зашипела маркграфиня.

Ах, женщины, непременно у них противоречия и неопределенность желаний. Но отпирать сейчас действительно как-то неразумно.

Снаружи подпрыгнули, заскрипел паркет, что-то треснуло…

— Каналья! Мало тебе, тысяча чертей тебе в зад, salaud толстожопый⁈

— Свои! — ободрил Бро перепуганную недавнюю немку и распахнул дверь.

Разъяренная д’Обиньи колола шпагой одного из господских слуг — здоровенный детина сам нанизывался грудью на острую сталь, но все равно пытался встать, тянул к фехтовальщице загребущие толстые лапы. Бро немедля огрел представителя колдовского лакейского сословия погребцом по крупной голове. Великан обмяк и покорно сполз со славного французского клинка.

— Bravo! — восхитилась фехтовальщица. — Этих каналий даже посеребренная шпага почти не берет! Быдло и курвы! Mon cher, если вы с фрау маркграфиней закончили, имею честь всучить тебе топор. Без солидной мужской силы и топора мы в эту ночь едва ли уцелеем!

«Закончили», как же. Прямо рок недобрый. Эти проклятые учебные задания доведут до нехороших привычек и сексуальной фрустрации.

Бро принял колун из изящной руки в красной фехтовальной перчатке, стало легче. С топором и погребцом шансы отбиться заметно возросли.

— Где наши?

— У буфетной. Но там дверь хилая, полное merde! — пояснила фехтовальщица. — Нужно пробиваться на второй этаж, служаночка говорила — там господские двери весьма недурны, толстые, дубовые.

— Тогда не будем медлить!

У буфетной оказалось людно: дворня, словно обезумев, пыталась взломать двери. Явно не в себе прислуга, тупо напирала, пытаясь вломиться, волосы всклокочены, глаза пустые, одеты как попало, кто в валенках, кто босой. Даже не кричат и матерятся, а невнятно рычат и мычат. Довела народ эпоха рабства и мракобесия!

Удар с тыла оказался разителен — Бро разил и сшибал безумцев на пол, шпага д’Обиньи сверкала как молния. Маркграфиня прикрывала тыл, визжа и пиная упавших слуг, но сохраняла трезвость мысли — именно ее меткий выстрел уложил особо упорного плешивого конюха. Поредевшая толпа прислуги разбежалась, хрипя и пачкая паркет черными кровавыми пятнами.

Кулак д’Обиньи заколотил в дверь:

— Это мы! Открывайте живее!

За покосившейся дверью заскрипела раздвигаемая баррикада. Бро помог, навалившись плечом. Гарнизон буфетной был не в лучшей форме: девушки всхлипывали, несчастного Шишигова пошатывало от пережитого волнения и близкой опасности. Да, не все герои классики безукоризненно мужественны и геройски воинственны.

— Уходим! — призвала д’Обиньи, вполне логично принявшая на себя обязанности главнокомандующей. — Малыш пробивается, девицы и мсье Шишиго в середине колонны, я прикрываю тыл. Князь, ты готов?

— Вполне, — Бро крутанул топором. Работать колуном в паре со щитом-погребцом было не совсем привычно, но оба оружия оказались действенны, да и выбирать не приходилось.

— Может, здесь отсидимся? — предположила Ольга, как-то странно озираясь. — Идти прямо в логово колдуна опасно.

— Поговори мне еще, детка. Сейчас никаких споров! — д’Обиньи ободряюще потрепала подругу-рецидивистку по бледной гладкой щеке. — Мы прорвемся!

— Прорвемся, это хорошо. Но дальше-то? — справедливо спросила Васко, как оказалось, не потерявшая определенного двоечного трезвомыслия даже в этом крайне запутанном и непростом задании. — Как можно колдуна победить? Серебро, святая вода, огнеметы-водометы?

— Никак не победить, сильный он очень, — хором сообщили Луиза-Фредерика и Ольга. — Только разве что до утра продержаться, до рассвета. Утром сила волшебства ослабнет, деру дадим.

— Тем более нам нужен надежный бастион. К лестнице! — француженка взмахом шпаги указала направление. — В атаку! Никакой паники и слабодушия не допущу! Только занойте, я вам, канальям, по нежным жопам так надаю, что колдун покажется милым пасторальным альфонсом! Ваша светлость, mon cher, к вам это не относится — ваш боевой дух я знаю.

Служаночка-снегурочка затрепетала — похоже, ее жутко пугал непонятный «пасторальный альфонс».

— Это просто троп, сравнение, типа «любовник-деревенщина», — успокоил Бро напуганную малообразованную красавицу. — Просто пройдем и запремся, понятно?

Чудесная простушка закивала, а вот на Павла Петровича не подействовало, тот застонал:

— Господи, за что⁈ За что⁈ Я же просто по делам ехал, исключительно случайно. Господа, мне нехорошо. Помилосердствуйте, я сейчас чувств лишусь.

Опытная француженка успокоила малодушного господина самым надежным образом: схватила за округлый подбородок и влепила краткий, но жаркий поцелуй.

— Мужайтесь, сударь, я в вас верю! Вперед!

Отряд двинулся вперед. Бро возглавлял атакующую колонну и, как ни странно, чувствовал себя вполне уверенно. В конце концов, тут просека не такая уж длинная, прорубимся. Да и надеются на князя дамы, собственно, и приободрившийся Павел Петрович хоть и вооружился канделябром, но больше возлагает надежды на опытного столичного дуэлянта. Прикрывала тылы движения француженка, за спиной у нее почему-то оказался рюкзак двоечника — судя по виду, отнюдь не пустой.

Первая схватка произошла у дверей на кухню: оттуда вывалились агрессивной полудюжиной бабищи в салопах и платках, потянулись выцарапывать глаза, но широкие удары и толчки погребца отбросили необученного противника обратно к печам и котлам. Ничего страшного, только физиономии теток смущали — проблесков разума вообще не наблюдалось. Вылитые зомби, только без трупных пятен. Ну, хоть это хорошо.

Уже у лестницы из боковой двери выпрыгнуло нечто на четвереньках и попыталось укусить Ольгу за лодыжку. Дамы с визгом напинали агрессору — оказалось, озверевшая кухонная девка. Вот довел колдун дворню, вообще идентифицировать людей невозможно.

На первых ступенях Бро приостановился, поставил громоздкий погребец и прислушался. Шум доносился с левого крыла усадьбы, и, вроде бы, со двора. Где колдун — эта главная ударная сила противника — вот ключевой вопрос.

— Там он! — прошептали быстро соображающие Ольга и Луиза-Фредерика.

К сожалению, указывали они в разные стороны.

В левой стороне дома кто-то истошно завизжал и тут же захлебнулся, смолк.

— Ой, мне дурно! — залепетал Павел Петрович, пытаясь сесть прямо на пол.

— Барин, барин, держитесь же! — заскулила снегурочка, прикусывая зубками конец своей чудной косы и пытаясь удержать на ногах квелого гостя.

— Постойте! — внезапно взмолилась Васко. — Понимаю, сейчас не время лезть и каркать, я неопытная. Все верно — нужно держаться. Но наверх же колдун уж точно наведается.

— Что предлагаешь? — д’Обиньи сердито рассекла воздух клинком. — Там удобнее держать оборону, вот и все диспозиция.

— Понятно, но ведь есть какие-то специальные анти-магические меры? Заклятья, колья, магическая черта…

— Для заклятий нужно уметь колдовать, а у нас иные таланты… — напомнила Ольга.

— Колья помогают от упырей и крововсосов, не к ночи они будут помянуты, — прошептала бывшая немка. — А что за магическая черта? Слыхал кто-то точно про этот способ?

— Ну, мелом очерчивают, — показала нечто окружное двоечница. — Колдуны и ведьмы черту перейти не могут.

— Волшебный мел, magique? — удивилась француженка.

— Нет, вроде бы обычный, я точно не помню, — у Васко тряслись губы.

— Надо бы попробовать на всякий случай, — сказал Бро и глянул на сказочную служаночку. — Мелки тут есть где-то?

— Так в ломберне, у столов. Только разве поможет мелок-то… — залепетала девушка.

— Где эта ломбердня и что это такое? — уточнил двоечник.

— В карты гости изволят играть, рисуют на столе-то. Тамочки это, — красавица показала дрогнувшим пальцем в сторону левого крыла. Судя по звуку, там как раз опрокинули шкаф… довольно большой.

— Схожу, — сухо молвил князь Волков. — Мадемуазель д’Обиньи, извольте увести тылы.

— Ах, вы истинный hero! — восхитилась француженка и скомандовала. — Оло, вперед! Остальные, держать строй! Пошли.

Ольга Штайн, проворчав непечатное, забрала у окончательно потерявшего боеспособность Павла Петровича канделябр и возглавила отход группы. Девушки и покачивающийся Шишигов покрались вверх по ковровым ступеням.

Да, вот и сколотился отряд. У французской мадемуазель и Штайн, похоже, вполне налаженные отношения и полное взаимопонимание. Охота за двоечниками сплотила.

Бро набрал полную грудь воздуха, равномерно выдохнул. Нужно идти за этими проклятыми мелками. Очень вовремя Васко про мел вспомнила, прям вообще… молодец. С другой стороны, вдруг мелок поможет? Вроде бы классика, доводилось слышать что-то этакое.

Держа колун наготове, князь Волков крался по коридору. Вот что хорошо в княжеском положении — обувь приличная, не жмет, не топает, прямо как кроссовки эти заказные сапоги.

За соседней дверью кто-то застонал, потом забулькал. То ли отпаивается водой от нервной встряски, то ли кровью исходит.

Заглядывать Бро не стал. Наша цель — ломберные столы и мел.

В дальних комнатах громыхнула и захрустела разносимая мебель, донесся жуткий знакомый голос. Колдун… опять на духоту жалуется.

Хозяина дома Бро отлично помнил, и это ничуть не улучшало настроения. Жуткий старик, и это даже когда зловещую магию не проявлял. Может, ну его к черту, тот мел? Смешно — взрослые, опытные, относительно образованные люди и в мел верим. Ну что за предрассудки?

Вот она — игровая комната или как ее правильно называют. Пара опрокинутых стульев, рассыпанные карты и шахматные фигуры, почему-то на ковре скомканное полотенце валяется. Столик — квадратный, обитый сукном, нелепо сдвинут к двери. Свечи — половина оплыла и погасла — свет дрожит, бросает нервные тени на этот разгром. Да, сквозит, и вообще жутко. Но как выглядит здешний мел и нафига он тут вообще?

Мелок Бро нашел, хотя пришлось ползать по полу. Пешки норовили впиться в колени, во дворе безумно выли — то ли собаки окончательно сдурели, то ли люди. За стеной тяжко ходили и крушили мебель. Князь Волков проклял все, особенно систему образования и конкретно изобретателей ЕГЭ. Да кто вообще на вопросы по таким отборным ужасам обязан отвечать⁈ Специально самое жуткое в программу отбирают, извращенцы.

Мелок нашелся — оказалось, он спрятан в весьма тонко сделанном, наверное, даже позолоченном, футляре-оправе. Но что ж такой крошечный⁈

В коридоре раздались шаги — медлительные, неотвратимые, заставляющие дубовые плашки паркета жалобно взвизгивать. Бро сунул мелок в карман сюртука и двумя руками вцепился в колун. Сейчас хозяин-полковник сюда завернет, а мощности у древнего старика как в двух терминаторах. Да и вообще колун против колдуна… несерьезно.

Шарк…скрип! Шарк… скрип! шарк… да как эти жуткие шаги описать можно? Они неописуемы и полны жути до полного обписывания. Князь Волков понял, что мыслит какими-то литературными тропами, видимо, вообще в школьную программу не входящими. Нужно взять себя в руки и не забыть про погребец — ударный щит все-таки. Сейчас…

Шаги миновали приоткрытую дверь. Бро попытался вздохнуть… оказалось, на эту ужасную минуту предчувствий и прощаний с жизнью вообще забыл, как дышать нужно. Да, колдуна ждать это вам не в штос перекидываться.

Дивясь литературным словам, внезапно всплывающим в памяти, князь на четвереньках подкрался к двери и осторожно выглянул. Колдун, удалившийся почти до лестницы, тут же замер, его огромная согбенная фигура начала поворачиваться, раскинутые руки зацепили панели стены, из-под когтей посыпалась содранная стружка.

Бро мгновенно спрятался, замер, прижав к груди едва ли спасительный, но успокаивающий колун. Мгновение жуткой тишины, потом разнесся мертвый вздох колдуна-полковника:

— Душно мне! Где она⁈ Где они⁈

Шарк…скрип, шарк…скрип…

Удаляется. Дальше пошел, даже не на второй этаж, а в сторону гостевых спален. Бро стало стыдно — на какое-то мгновение вообще забыл, что девушки наверху практически беззащитны. Это все магия, от нее так пробирает, что только и думаешь, как в штаны не наделать. И с жизнью бесконечно прощаешься, прощаешься…

В конце коридора что-то рухнуло. Князь Волков выглянул одним глазом… колдуна не было видно. В комнаты зашел. А ведь сейчас он супругу найдет. Она, конечно, была столетнего возраста, или даже постарше, но мало ли… может, он к ней испытывал искреннюю привязанность и теперь расстроится?

Бро с оружием наготове пронесся к лестнице, стараясь ступать беззвучно. Проскочил жуткие следы от когтей на стене. Теперь вверх, да поживее…