- Сынок! - окликала его мать.
Ленька вздрагивал, как человек, застигнутый врасплох.
- Сходил бы ты к Татьяне Андреевне, сынок. Повинился бы ей по-хорошему.
- Не в чем мне виниться, - сурово отвечал Ленька и, чтоб прекратить разговор, выходил из избы.
"Выгонит он нас", - тревожно думал Егорка, шагая по улице с соседскими ребятами Степой и Митрошей. Митроша был рослый и крепкий. Степа - тонкий и длинный. Егорка - приземистый и круглолицый. Все трое были неразлучными друзьями и всюду являлись вместе. Зная наперечет семьи фронтовиков, они заходили к ним как свои люди и деловито принимались за работу: кололи дрова, носили воду, перебирали вместе с хозяйками проросшую картошку и, уходя, говорили:
- Если что надо, гукните в школу, мы сразу и придем!
С первого дня войны Митроша, Степа и Егорка вывешивали в колхозной избе-читальне сводки. Переписывали они их крупными печатными буквами и заканчивали всегда одними и теми же словами: "Да здравствует непобедимая Красная Армия!"
Все село знало и любило этих ребят, и везде чувствовали они себя желанными гостями, но сегодня, идя к Леньке, Егорка хмурился и молчал кажется, ни за что не пошел бы он к Чистяковым, если б не Татьяна Андреевна.
Ленька был дома. Он сидел за столом, а мать стояла у печи и, глядя на огонь, вспоминала последнее письмо отца. Было оно писано чужой рукой и послано из какого-то госпиталя. Отец ни на что не жаловался и только короткой припиской сообщал, что малость вышел из строя и лежит в госпитале.
Дверь с шумом хлопнула, и в избу ввалилось трое ребят. Ленька поднял голову и увидел Егорку. Егорка снял шапку и оглянулся по сторонам.
- Мы к тебе, тетя Поля! - улыбаясь, сказал он и поправил за поясом топор. - Вишь, ребята по работе соскучились! Не помочь ли чего по мелочи? Здорово, хозяин! - кивнул он растерявшемуся Леньке.
Пелагея поставила ухват и заволновалась:
- Ишь ты... Скажи пожалуйста... Да кто же это вас прислал-то?
- Мы сами по себе! - весело сказал Егорка.
- Сами сознательные! - буркнул от двери Митроша, подпирая головой притолоку.
Тонконосый длинный Степа вытащил записную книжку и важно сказал:
- Ну, в чем тут нужда? Говори, тетя Поля! Я заявление могу от тебя написать! И сам в район его отнесу!
- Что ты, что ты! - замахала руками Пелагея. - Зачем людей зря тревожить? Время военное. Не мы одни!
Митроша потянулся и потер варежкой нос.
- К делу! Спрашивай, Егорка!
- Чего спрашивать? Сперва снег с крыши скинем - больно много снегу этой зимой... А там, глядишь, и еще какая работенка найдется. - Егорка дружески кивнул Леньке. - Пошли во двор! Лопаты давай!
- Вот-вот... - заторопилась вдруг Пелагея. - Когда б вы мне сарайчик починили: поросенок у меня там в дырку выскакивает. Вот кабы починили - не набегаюсь я за ним...
Ленька бросил на мать сердитый взгляд, надел тулуп и вышел из избы. Сердце его кипело обидой на мать, на ребят, на Егорку. Больше всего на Егорку, державшего себя как ни в чем не бывало. Он не знал, что Егорка, выполняя мудреное задание Татьяны Андреевны, чувствует себя неуверенно и старательно прячет эту неуверенность. Оба исподтишка следили друг за другом. Ленька с ненавистью смотрел, как Егорка, весело насвистывая, подошел к сарайчику, вытащил старые тряпки, которыми Пелагея затыкала большую дыру в стене, шлепнул по носу выглянувшего оттуда поросенка и сказал:
- Хрюшка-то у вас небось по всему двору бегает?
- Выскакивает, выскакивает! - снова подтвердила Пелагея.
Егорка вытащил из сарая доску, повертел ее в руках, примерил и стал обтесывать.
- Гвозди есть?
Ленька пошел в кладовку. Железная крыша трещала под Митрошиными сапогами, по двору сновала длинная фигура Степы, от сарайчика доносились веселое посвистывание и стук топора. Сердце у Леньки сжималось от стыда и обиды, что на его дворе хозяйничают непрошеные гости, тогда как ему, Леньке, ничего бы не стоило сделать все это самому. Он долго копался в ящике с гвоздями и горько повторял:
- Приедет отец - все расскажу!
Митроша вытащил из-под снега промерзшие бревна.
- На починку они тебе не пойдут, - постукав топором по гнилому стволу, сказал он Леньке. - Давай матери на дрова изрубим!
Стиснув зубы, Ленька в сердцах схватил топор и всадил его в бревно. Митроша молча вытащил топор и бросил его на крыльцо.
- Пилу давай!
Окончив работу, мальчики полезли на крышу и потом долго топтались на дворе, отряхивая с валенок и полушубков снег.
- Да, тяжело тебе... Такая семья не шутка, - протянул Егорка, поглядывая на Леньку.
В горле у Леньки заклокотало от злости, и, захлебываясь словами, он хрипло забормотал:
- Моя семья! И никому до нее дела нет! Я большак! Отец меня сам назначил! Сам я и справлюсь здесь!
Он задохнулся и обвел взглядом ребят.
- Справишься так справишься! - безразлично сказал Митроша, хлопая мокрыми варежками. - Пошли, что ли!
Степа косо поглядел на Леньку, обидчиво дернул носом, спрятал в карман записную книжку и шагнул за Митрошей.
- А за помощь... спасибо! - бросил им вслед Ленька.
Егорка облокотился на перила крыльца.
- Ступайте! Я приду потом, - кивнул он ребятам.
Ленька вызывающе посмотрел на него.
- Это ты правильно сделал, - сказал вдруг Егорка.
- Чего? - удивился Ленька.
- Я и сам не люблю, когда мне помогают, - не отвечая на его вопрос, задумчиво сказал Егорка. Он прищурился и помотал головой. - Смерть не люблю!
- А ко мне пришел? - с упреком спросил Ленька.
- Я пришел... - замялся Егорка и посмотрел на Леньку. - Ты вот все... на охоту ходишь.