Сердце Ребекки учащенно забилось от этой приятной похвалы, прозвучавшей из уст ее героя, но, прежде чем она сумела найти слова, чтобы поблагодарить его, к ней подошли мистер и миссис Кобб, до этого скромно ожидавшие в уголке своей очереди, и она представила их мистеру Ладду.
- Где, где тетя Джейн? - воскликнула она, держа одной рукой за руку тетю Сару, а другой дядю Джерри.
- Мне жаль, милочка, но у нас плохие новости для тебя.
- Тете Миранде хуже? Ей хуже, я по вашим глазам вижу. - И Ребекка побледнела.
- Вчера утром, когда она помогала Джейн укладывать вещи для поездки сюда, у нее случился второй удар. Джейн просила не говорить тебе ничего, пока церемония не кончится, и мы обещали сохранить все в тайне до этой минуты.
- Я поеду домой прямо сейчас с вами, тетя Сара. Я должна только сбегать и предупредить мисс Максвелл: я собиралась завтра ехать вместе с ней в Брансуик. Бедная тетя Миранда! А мне было так весело, я была такой счастливой весь день. Только очень хотелось увидеть маму и тетю Джейн.
- Нет худого в том, чтобы быть веселой, милочка. Этого и Джейн хотела - чтобы ты веселилась. А Миранде уже лучше, и она снова может говорить - Джейн только что прислала письмо с известием. Я собираюсь сегодня ночью дежурить у постели Миранды, так что ты можешь не спешить. Останься здесь и хорошенько выспись, а завтра спокойно соберешь вещи.
- Я упакую твой чемодан, Бекки, дорогая, и позабочусь обо всех вещах в нашей комнате, - сказала Эмма-Джейн, которая подошла к собеседникам и услышала печальные новости.
Они присели в сторонке на одну из боковых скамей, где к ним присоединились Ханна с мужем и Джон. Время от времени кто-нибудь из задержавшихся в церкви знакомых подходил, чтобы поздравить Ребекку и спросить, почему она спряталась в углу. То и дело ее окликали одноклассники, напоминая, чтобы она не опоздала на пикник, или умоляя прийти пораньше на вечеринку, которая должна была состояться в этот день. Все происходящее казалось Ребекке не совсем реальным. И в самый разгар счастливых волнений последних двух дней, когда приводящие в смущение почести сыпались на нее одна за другой, и среди восхитительных восторгов этого утра ее не покидало ощущение того, что счастье мимолетно и что бремя, борьба, тревога скоро снова замаячат на ее горизонте. Ей вдруг страстно захотелось убежать в леса вместе с дорогим Джоном, ставшим таким мужественным и красивым, и у него найти утешение и поддержку.
Тем временем Адам Ладд и мистер Кобб вели оживленный разговор.
- В Бостоне таких девушек, должно быть, хоть пруд пруди? - спросил дядя Джерри, кивнув головой в сторону Ребекки.
- Может быть, - улыбнулся Адам, понимая чувства старика, - да только мне не довелось встретить ни одной.
- У меня зрение плоховато, поэтому, наверное, она показалась мне красивее всех девушек на сцене.
- У меня зрение отличное, - ответил Адам, - но и мне так показалось.
- Что вы думаете о ее голосе? Есть в нем что-нибудь особенное?
- В сравнении с ним все другие звучат слабо и кажутся тонкими.
- Ну, рад слышать ваше мнение, ведь вы повидали свет. А то мать говорит, что я глупости болтаю насчет Ребекки и болтал их с самого начала. Мать ругает меня, будто балую девочку, но я замечаю, что сама она, мать, ненамного от меня отстает, когда дело доходит до того, чтобы баловать. Хе-хе! Как подумаю, что все эти родители проехали столько миль, чтобы поглядеть, как их детки будут получать дипломы, а когда добрались сюда, так увидели их рядом с Ребеккой и сравнили... До свидания, мистер Ладд. Загляните к нам как-нибудь, когда будете в Риверборо.
- Непременно, - сказал Адам, сердечно пожимая руку старику, - может быть, даже завтра, если я повезу Ребекку домой, как я собираюсь ей предложить. Насколько серьезно состояние мисс Сойер?
- Доктор, похоже, сам не знает. Но, так или иначе, она парализована и больше не сможет выходить из дома, бедная! Хорошо, что хоть говорить она может; это будет утешением для нее.
Адам вышел из церкви и, пробираясь сквозь толпу, столкнулся с мисс Максвелл, которая переходила от одной группы приезжих к другой, приветствуя гостей семинарии. Зная, что ее глубоко интересуют планы и будущее Ребекки, он отвел ее в сторону, чтобы сказать, что на следующий день девочке придется уехать из Уэйрхема в Риверборо.
- Я не перенесу такого удара! - воскликнула мисс Максвелл, садясь на скамью и вонзая в дерн свой зонтик. - Похоже, что Ребекка никогда не получит передышки. У меня было так много замыслов: я хотела провести с ней следующий месяц, чтобы подготовить ее к новой должности, а теперь она опять вернется к рутинной домашней работе и будет ухаживать за больной и сердитой старой теткой.
- Если бы не эта сердитая старая тетка, Ребекка так и осталась бы на Солнечном Ручье, и с точки зрения преимуществ образования, да и вообще преимуществ любого рода, это было бы равносильно тому, чтобы навсегда похоронить ее в лесной глуши, - возразил Адам.
- Вы правы. Я была раздражена, когда сказала это. Я надеялась, что более легкий и счастливый день забрезжит для моего чуда и жемчужины.
- Нашего чуда и жемчужины, - поправил Адам.
- О да! - засмеялась она. - Я все время забываю о ваших претензиях на то, что это именно вы первым открыли Ребекку.
- И все же я верю, что ее ждут более счастливые дни, - продолжил Адам. - Пока это должно оставаться в секрете, но уже решено, что ферма миссис Рэндл будет куплена новой железной дорогой и на участке у Солнечного Ручья построят станцию. Миссис Рэндл получит шесть тысяч долларов, что, хотя и не состояние, все же даст ей триста или четыреста долларов годового дохода, если она позволит мне вложить эти деньги в дело. Закладная на землю будет выкуплена, Ребекка сможет заработать себе на жизнь, и, как я полагаю, матери следует способствовать образованию старшего мальчика. Он прекрасный, целеустремленный юноша. Его нужно забрать с фермы и отправить учиться.
- Мы могли бы создать Агентство Покровительства Рэндлам с ограниченной ответственностью, - задумчиво пробормотала мисс Максвелл. - Признаюсь, я хочу, чтобы Ребекка добилась успеха в своей профессии.
- Я - нет, - сказал Адам не задумываясь.
- Конечно, вы не хотите. Мужчины не заинтересованы в том, чтобы женщины имели профессию. Но я знаю Ребекку лучше, чем вы.
- Вы лучше понимаете ее ум, но отнюдь не ее сердце. Сейчас вы смотрите на нее как на чудо-ребенка, я думаю о ней скорее как о жемчужине.
- Ну, - вздохнула мисс Максвелл, тонко улыбнувшись, - чудо или жемчужина, но даже если Агентство Покровительства Рэндлам начнет тянуть ее в противоположных направлениях, она все равно не перестанет следовать за своим святым.
- Это меня устраивает, - сказал Адам серьезно.
- Особенно если святой будет манить в вашем направлении. - И мисс Максвелл, подняв глаза, с вызовом улыбнулась.
Ребекка увидела тетю Миранду лишь спустя несколько дней после того, как вернулась в кирпичный дом. В комнату к Миранде заходила только Джейн, так как больная упорно отказывалась допустить к себе кого бы то ни было, пока ее лицо не приобретет обычный вид. Но дверь спальни всегда была приоткрыта, и Джейн казалось, что сестре приятно слышать легкие, быстрые шаги Ребекки. Сознание Миранды было теперь совершенно ясным, и, если не считать почти полной обездвиженности, она большую часть времени не испытывала никаких страданий и с нервной настороженностью следила за всем, что происходило в доме и за его пределами.
- Собрали ли паданцы в саду для яблочного пюре? Хорошо ли уродился картофель на холмах? Цвела ли уже кукуруза? Скосили ли верхние луга? Вывесили ли везде липкую бумагу от мух? Есть ли муравьи в молочне? Предлагали ли дрова? Прислал ли банк купоны?
Бедная Миранда Сойер! Даже у той великой черты, что разделяет жизнь и смерть, когда тело, пораженное болезнью, более не подчинялось ее железной воле, она оставалась все той же: никакие неземные видения не проносились в ее уме, ничего не было в нем, кроме мелких тревог и низменных забот. Не сразу может душа заговорить с Богом, как бы ни был Он близко. Хотя духовное сознание быстро постигает те истины, в которых нуждается, но если небесному языку так никогда и не научиться, бедной душе приходится пользоваться словами и выражениями, на которых она выросла и которыми пользовалась изо дня в день. Бедная мисс Миранда! Узница в тюремных стенах собственной натуры, слепая перед лицом откровения, ибо никогда не пользовалась духовным зрением, глухая к ангельским голосам, ибо никогда не пользовалась духовным слухом.
Пришло утро, когда она наконец попросила позвать Ребекку. Дверь в затемненную комнату больной отворилась, и на фоне солнечного света появилась Ребекка с букетиком душистого горошка в руках. Бледное, с заострившимися чертами лицо Миранды в обрамлении ночного чепца казалось изможденным, а неподвижное тело под покрывалом вызывало жалость и сострадание.
- Входи, - сказала она. - Я еще не умерла. И будь добра, не замусоривай постель этими цветами.
- О нет! Я поставлю их в стеклянный кувшин, - сказала Ребекка и отвернулась к умывальнику, пытаясь овладеть голосом и удержать слезы, наполнившие глаза.
- Дай мне взглянуть на тебя. Подойди ближе! Какое на тебе платье? - спросила тетка слабым, надтреснутым голосом.
- Голубое, ситцевое.
- Твое кашемировое не выцвело?
- Нет, тетя Миранда.
- Ты держишь его в темном шкафу, вывернутым наизнанку, как я тебе говорила?
- Всегда.
- Твоя мать варила варенье?
- Она не написала.
- Она всегда умела писать письма так, чтобы ничего в них не сказать. Что сломал Марк, с тех пор как я заболела?
- Совсем ничего, тетя.
- Что это с ним? Неужели обленился? Каким растет Джон?
- Он будет лучшим из всех нас.
- Надеюсь, ты не стала делать все в кухне кое-как, оттого что меня там нет. Ты обдаешь кипятком кофейник и ставишь его вверх дном на подоконник?
- Да, тетя Миранда.
- Только и слышу, что "да", и от тебя, и от Джейн, - простонала тетка, пытаясь подвинуть свое оцепенелое тело, - но все время, пока я лежу здесь, я знаю, что дела идут не так, как мне хочется.
Последовала долгая пауза. Ребекка присела у постели и робко коснулась теткиной руки, глядя на исхудалое лицо и закрытые глаза. Сердце ее переполняли нежность и жалость.
- Мне ужасно стыдно, Ребекка, что ты была на выпускной церемонии в марлевом платье, но я ничего не могла поделать. Когда-нибудь ты услышишь о причине и узнаешь, что я пыталась сделать для тебя. Боюсь, ты была всеобщим посмешищем.
- Нет, - ответила Ребекка. - Многие говорили, что наши платья были самыми красивыми. Марля выглядела как мягкое кружево. Не тревожьтесь ни о чем. Вот я, совсем взрослая и образованная - третья в классе из двадцати двух учеников, тетя Миранда, - и мне уже предложены хорошие должности. Взгляните на меня! Высокая, сильная, молодая, готовая вступить в жизнь и показать, что сделали для меня вы и тетя Джейн. Если вы хотите, чтобы я оставалась поблизости, я поступлю на место помощника учителя в Эджвуде. Тогда я смогу быть здесь по вечерам и в воскресенье и буду помогать вам. А если вы чувствуете, что поправляетесь, то я поеду в Огасту, так как там на сто долларов больше и к тому же можно учиться дальше.
- Послушай меня, - сказала Миранда дрожащим голосом, - выбирай лучшее место и не думай о моей болезни. Я хотела бы прожить столько, чтобы умереть, зная, что ты выкупила эту закладную. Но думаю, не доживу.
Она замолчала, утомленная, так как уже давно не говорила так много. Ребекка тихонько вышла из комнаты, чтобы поплакать в одиночестве и задуматься: неужели старость должна быть такой мрачной, такой суровой, неужели, даже медленно спускаясь в долину смерти, она остается такой же неуемной и никогда не смягчается?
Дни проходили, и Миранда становилась все сильнее и крепче. Ее воля казалась несгибаемой, и вскоре ее уже можно было подвозить к окну в кресле на колесиках. Ее главным желанием было достичь такого улучшения своего состояния, чтобы доктор мог заходить не чаще чем раз в неделю, и тем самым уменьшить счет, который из-за ежедневных визитов возрастал до такой пугающей суммы, что мысль о ней преследовала Миранду днем и ночью.
Понемногу надежда возвращалась в юное сердце Ребекки. Тетя Джейн накрахмалила для нее воротнички и лиловое муслиновое платье, с тем чтобы, как только доктор объявит, что Миранда на пути к выздоровлению, Ребекка могла отправиться в Брансуик к мисс Максвелл. Все самое прекрасное должно было произойти там, в Брансуике, если только ей удастся приехать туда к августу, - все, чего может пожелать душа и представить воображение, ибо ей предстояло быть единственной гостьей мисс Максвелл и сидеть за столом с университетскими профессорами и другими великими людьми.
Наконец наступил день, когда несколько простеньких платьев были упакованы в старый сундучок, обитый некрашеной кожей, вместе с ее любимым коралловым ожерельем, марлевым выпускным платьем, значком семинарии, кружевной пелериной тети Джейн и совершенно новой шляпой. Шляпа была из белого лыка с венком из дешевых белых розочек и зеленых листиков и стоила от двух до трех долларов - беспрецедентная сумма в жизни Ребекки. Эту шляпу она примеряла каждый вечер перед тем, как лечь спать. Даже в сочетании с ночной рубашкой этот головной убор ослеплял своим великолепием, но если надеть его с марлевым платьем, то - Ребекка ясно это чувствовала - даже достопочтенные профессора обратят на него внимание. И право же, можно не сомневаться, что ни один профессорский взор, которому выпал бы счастливый случай встретить эти сверкающие из-под гирлянды белых розочек черные глаза, никогда не перестал бы устремляться в них со вниманием!
И затем, когда все уже было готово и Эбайджа Флэг стоял у дверей, чтобы нести вниз чемодан, пришла телеграмма от Ханны: "Срочно приезжай, с мамой несчастье".
Менее чем через час Ребекка отправилась на Солнечный Ручей. Сердце ее замирало от страха при мысли о том, что может ожидать ее в конце путешествия. Смерть матери, во всяком случае, ее там не ждала, но то, с чем пришлось столкнуться, поначалу показалось лишь немногим легче. Когда мать стояла на стоге сена, наблюдая за какими-то работами на скотном дворе, у нее начался один из ее приступов головокружения, она оступилась и упала. Правое колено было сломано, спина повреждена и растянута, но мать была в сознании и непосредственной угрозы ее жизни не было - так написала Ребекка, когда улучила минуту, чтобы сообщить подробности тете Джейн.
- Не знаю, почему это так, - ворчала Миранда, которая в тот день была не в состоянии сесть, - но с детства я не могла слечь в постель без того, чтобы Орилия тоже не заболела. Не знаю, как она могла упасть, хотя это не слишком подходящее место для женщины - стог сена. Но если бы не это, так что-нибудь другое все равно непременно случилось бы. Орилия уродилась неудачницей. Теперь она, вероятно, будет хромой, и Ребекке придется сидеть на ферме и ухаживать за ней, вместо того чтобы зарабатывать хорошие деньги где-нибудь в другом месте.
- Ее первейший долг - долг по отношению к матери, - сказала Джейн. - Я надеюсь, она всегда будет об этом помнить.
- Никто не помнит ничего, что ему следует помнить, в семнадцать лет, - ответила Миранда. - Теперь, когда я опять окрепла, я хочу обсудить с тобой кое-что, Джейн, - то, что у меня на уме и день, и ночь. Мы уже говорили об этом прежде, но теперь нужно решить все окончательно. Хочешь ли ты, когда я умру, взять Орилию с детьми сюда, в кирпичный дом? Их целая куча - Орилия, Дженни и Фанни, но Марка я брать не хочу. Его может взять Ханна. Я не желаю, чтобы большой мальчишка вытаптывал ковры и ломал мебель, хотя я знаю, что, когда буду мертва, не смогу помешать тебе, если ты решишь иначе.
- Я не хотела бы идти против твоей воли, Миранда, особенно в том, что касается расходования твоих денег, - сказала Джейн.
- Не говори Ребекке, что я завещала ей кирпичный дом. Она не получит его, пока я жива, а я не хочу спешить со смертью и не желаю, чтобы меня торопили те, кто собирается извлечь из этого выгоду. И чтобы меня благодарили, тоже не хочу. Я думаю, она будет пользоваться парадной лестницей так же часто, как и задней, и, вероятно, будет держать воду в кухне, но, может быть, когда я уже несколько лет буду мертвой, мне станет все равно. Она так высоко тебя ценит, что, я думаю, захочет, чтобы ты жила здесь всю жизнь, но на всякий случай я упомянула об этом в завещании. Я не желаю, чтобы какой-нибудь шалопай, за которого Ребекка выскочит замуж, выкинул тебя за дверь.
Наступила долгая пауза. Джейн молча вязала, время от времени бросая взгляд на худую фигуру, неподвижно лежащую на подушках, и вытирая слезы. Вдруг Миранда сказала медленно и невнятно:
- Пожалуй, можешь взять и Марка. Я думаю, бывают и ручные мальчики, так же как и дикие. Нет ни капли смысла в том, чтобы заводить так много детей, но это ужасный риск - раскалывать семьи и отдавать ребятишек на воспитание куда-то на сторону. Никогда из них ничего хорошего не выйдет, а все будут помнить, что их мать была Сойер. Ну а теперь, если ты занавесишь окно, я попытаюсь уснуть.