Сергей Александрович, честно говоря, думал, что после слов Вождя все закрутится – завертится, но нет. Скоро ведь только кошки котятся, а все остальное имеет тенденцию к медленным темпам. Тем более в Западе идут свои собственные события, местным политикам плевать, что какие-то русские хотят к ним присоединиться.
В общем, практически месяц великий князь работал, так сказать, по своему профилю. Сначала его с имеющими сотрудницами прикрепили к мероприятиям, осуществляющим по его же плану. Ох и материл же он себя мысленно за этот бюрократический документ. Сделал так вот легкомысленно, ан нет, СССР ХХ века – это вам не бесшабашная демократическая Россия XXI столетия. Здесь все добротно прикреплено и смастерено, здесь существует добротныйчиновничий аппарат, всегда работающий по плану, в том числе и по этому плану, нафантазируемого вами, товарищ великий князь Сергей Александрович, как это ни странно, для кое-кого страшно не звучало. А для самых ленивых или тупых существовала в 1920-х РКИ, которая потом поэтапно трансформировалась в министерство Госконтроля.
И далеко не надо было ходить – будущий нарком (министр) будущего Госконтроля (сама структура еще не существовала) был уже при Комитете. Л.З. Мехлис, прошу любить и жаловать. Место его работы пока не существовало, но характер – колючий, методичный и донельзя рабочий, – к сожалению, уже наличествовал. И, более того, Мехлис – один из высокопоставленных клевретов И.В. Сталина – мог все: жестко проработать, приказать, наконец, просто донести.
Ему в помощь (а может, наоборот, в помощь ему) был поставлен в Комитет на высокий пост заместителя председателя М.М. Литвинов. Когда попаданец завизировал у Вождя эту фамилию, он и не думал, что тот окажется в его Всеславянском Комитете. Все же историческая личность, нарком иностранных дел, преемник другой легендарной личности Г.В. Чичерина, и тут попадает в несуществующую в прошлой реальности структуру управления!
Уже потом, когда эмоции немного утихнут, попаданец потихоньку начал понимать, что это в другой, до слез родной реальности Всеславянский Комитет был инородным административным органом. В этой же реальности, достраиваемой силами самого попаданца, Комитет оказался вполне родным, а исторические личности, ничуть не колеблясь, занимали свои, положенные им кабинеты.
- Не сомневайтесь, товарищ великий князь Сергей Александрович, - серьезно говорил М.М. Литвинов и только глаза у него смеялись от несуразной, в общем-то, для большевиков ситуации, - я, честно говоря, боялся, что буду падать с поста наркома НКИД до самого конца, хоть до каторги в Вилюе, хоть вообще до расстрельной площадки. НКИД – это не НКВД, здесь каждого первого наркома не расстреливают. Но мне бы сделали исключение, очень уж зол был на меня Хозяин.
«С таким-то языком и с такой-то беспечностью как вы только, Максим Максимович, и уцелели в это страшное время. Или только оно для жителей XXI века страшное и ужасное, а для современников так ничего, рабочая обстановка», - подумал попаданец. Для бывшего же сталинского наркома, плавающего среди репрессий и доносительства, он только предостерегающе показал на свое ухо, – мол, здесь подслушивают, и показал крест на своем же языке, имея в виду, что надо молчать. Всем собеседникам, естественно, а как еще иначе.
А так во Всеславянском Комитете его председатель почувствовал небывалую плотность:
- по дипломатическим вопросам и по международной обстановке заместителем был М.М. Литвинов;
- по общеполитическим (а также культурным, литературным и проч.) вопросам заместителем с приставкой первый стал Л.З. Мехлис;
- по административно-хозяйственной части (и по секретной сфере, это не афишировалось, но все, кто должен был знать – знали) заместителем являлся Г.Н. Королев;
- еще одним ответственным чиновником с приставкой заместитель по финансовой части оказался старший бухгалтер с такой впечатляющей фамилией Мойша Абрамович Шнеерзон.
Приставка эта у него была не случайно, это означало, что данный чиновник замыкал на себе все финансовые вопросы в рамках Комитета. И никто другой, даже другой еврей с наименованием первый, не осмеливался бы лезть. Председатель, разумеется, в это список не входил, но он и не собирался пачкаться с деньгами. Единственно, что он посоветовал, читай, приказал, сменить еврейское имя на русский псевдоним. Все так делают и главный бухгалтер Комитета не должен быть исключением. Сказано – сделано, и Мойша Абрамович Шнеерзон волшебным образом превратился в Михаила Александровича Шинельникова. Правда, сугубо еврейскую физиономию и такой же специфический говор изменить было невозможно, но ведь их и не засовывали в каждую официальную бумагу. Шинельников только подписывался русской фамилией. Зато финансовая база Комитета с этого момента стала обязательно прочной, не подкопаешься.
Ну и председатетелем всей этой ботяги, как его сугубо про себя, узнает И.В. Сталин, беды не оберешься, называл организацию попаданец, был, как уже неоднократно отмечалось, великий князь Сергей Александрович. Секретарь Комитета – великая княгиня Мария Федоровна Романова, в девичестве Алена Михайловна Кормилицына.
Подписывая этот приказ, председатель сей организации, во-первых, даже не предполагал расширять сферу полномочий жены, простодушно думая, что секретарь председателя Комитета и секретарь самого Комитета одно и то же. Во-вторых, он, надо сказать, очень боялся, резко негативную реакцию бывшего сержанта госбезопасности и настоящей советской женщины.
Как к этому можно относится? Все-таки мужчины, извините за выражение, пусть даже являются попаданцами и членами ВКП (б), но остаются простаками и лохами, которых любая женщина обделает в два счета.
Во-вторых (начнем с этого), его жена, и не думая ворчать и ерепенится, в ближайшие же дни сделала копию с приказа и проштемпелевала всевозможными печатями. Сергей Александрович только заверил эту официальную бумаженцию. После этого вскоре Мария Федоровна сделала и гордо показала серпастый и молокастый паспорт с дикой строкой «гражданка СССР – великая княгиня Мария Федоровна Романова». Все, вопрос был снят, как в советском ЗАГСе, так и по голове наивного попаданца Сергея Логиновича.
Во-первых, ему быстро показали (своя же любимая и самая родная женщина показала), что объективная реальность легко изменяется субъективными мероприятиями женщины, если ей это не мешает. Он даже начал ворчать, что этот чинуша (мифический великий князь Сергей Александрович, которого нигде не видно, но который везде оставляет свои письменные запреты и приказы) ему уже надоел. Жена его, секретарь Комитета, только красиво и молча болтала ресничками. Ведь оба знали, о ком идет речь и оба не хотели менять порядки.
Но, в общем-то, быт и повседневная работа в особняке Комитета ему стали нравится. Снизу его подпирал мощный слой, скажем так языком будущего XXI века, руководящих менеджеров, сверху прикрывало высокое звание великого князя и, в конечно итоге, покровительство самого Могучего и Ужасного Вождя И.В. Сталина.
В конце концов, чиновники, а через него и все советское общество привыкли, что есть в СССР советский граф А.Н. Толстый, великолепный писатель, который хвалит сам Мудрый и Гениальный Вождь и Учитель И.В. Сталин. Значит, вполне может быть и советский великий князь Романов. Раньше они были сатрапами и угнетателями, сегодня представитель это семьи обычный ответственный советский работник.
И ничего, что, в принципе, положение великих князей за некоторым исключением не изменилось. Форма стала другая и людям этого хватало. Благо ведь они сами (которые старые) генетически привыкли, что им должен пествовать и руководить помазанник божий в короне и в регалиях. А те, кто помоложе, пусть и славословили советский строй и современные институты, но в немалой степени видели, как объективную реальность, прежнюю императорскую семью.
Разумеется, была и враждебная сторона общества, но, к удивлению попаданца, его немалая часть. Все-таки, «Большой Террор» ударил как раз по идейным. Это, наверное, потому, что, - полагал Сергей Логинович, - они составляли немалую часть новых привилегированных слоев, а именно по ним и ударили репрессии. Итого по трем частям советского общества – т.н. правые, левые и неопределившийся, самыми ослабленными оказались левые, а остальные, пообчесанные внешне, так и остались царскими обывателями. Они спокойно приняли и режим личной власти И.В. Сталина, переформировавшийся сначала в партийную диктатуру, а потом уже и в обычную беспартийную. В этом ряду великий князь здесь оказался как привычный консолидированный патрон в советскую обойму.
В этом Сергей Александрович убедился, когда был сначала на собрании советских писателей, потом на открытом парадном собрании, посвященном 20-летии Великой Отечественной Социалистической Революции, и, наконец, ха-ха, в православной часовни, открытой в закрытом порядке в главном особняке Комитета.
На собрание советских писателей великий князь поначалу не хотел приходить. Достаточно было, что мероприятие это проводил Всеславянский Комитет, и даже председатель являлся первый заместитель Л.З. Мехлис. Однако пунктуальная секретарь М.Ф. Романова указала своему начальству, а также по совместительству мужу, что мероприятие это проходит по первой графе, и даже Вождь, если и не явится, то обязательно посмотрит на итоговые отчеты в периодической печати, в первую очередь в «Правде». (Л.З. Мехлис был в ту пору ее главным редактором). И он, по крайней мере, будет удивлен и даже разозлен такой безалаберностью великого князя.
Разговор был в парадном кабинете, практически на 100% прослушиваемом, и возражать жене было нельзя, если ты хотел сохранить добрые отношения с И.В. Сталиным. Он только показал глазами, мол, ночью он будет беспощадным к некоторым подчиненным. И пошел, конечно, а куда он еще денется? Секретарь его, как девчонка, похихикивая, пошла следом. Должность такая же!
Но собрание даже оказалось интереснее, чем он думал. Частично, конечно, из-за присутствия самого великого князя, но не только. Ему тоже было любопытно увидеть и услышать таких писателей, как В. Вишневский, М. Шолохов, К. Симонов, А. Фадеев А. Толстой и так далее. Писателей было где-то с сотню, что уже указывало на масштабы мероприятия. Впрочем, об этом же говорил и статус председателя – Л.З. Мехлис, как главный редактор «Правды», член ЦК ВКП (б) и приближенный к И.В. Сталину человек был широко известен и это еще скромно сказано.
Сюда не надо было сгонять советских граждан по ротации, наоборот, приглашение на это собрание указывало на статус литератора. Только не надо эпитетов. Если верить наших филологов, у нас каждый писатель или поэт или крупный, или видный, или хотя бы возвышенный. Попаданец Сергей Логинович считал, что к 30-м годам XXI века таковых у нас в стране было человек пять, не более. Это не значит, что он не любил творчество, но бряцать наградами и эпитетами из-за гордости литераторов… зачем?
Сидя в парадном президиуме и глядя на многих известных писателей и поэтов и встречаясь со многими любопытными взглядами. Как же, живой великий князь, это же надо увидеть! Сергей Александрович одновременно слушал председателя собрания Л.З. Мехлиса, выковывающего, по сути, общее направление темпа и курса всех выступлений.
И ведь как говорил! Можнопо-разному относиться к этому политику, особенно с высоты XXI века, но оратор он был выдающийся. Кратко, звучно, информативно, он не только информировал присутствующих о текущем партийном курсе, но и ставил перед ними задачами. При чем Мехлис не был профессиональным писателем или поэтом, понимал это и не пытался подстраиваться. Он выступал, прежде всего, как партийный и государственный деятель, а они, соответственно, виделись им, как работники идеологического фронта.
И ведь никто из собравшихся здесь и не возражали. А не согласившиеся, если и были против, то благоразумно молчали. А их бы много – три-четыре человека из более сотни. Это для либералов, если они есть. Для остальных же надо указать, что пришедшие сюда люди были обычными современниками своей исторической эпохи. Ждать диссидентов не имеет смысл, это другой исторический период. Причину можете найти сами.
Л.З. Мехлис поначалу обрисовал общую политическую и экономическую обстановку. Попаданец и так это знал. В политической сфере по-прежнему доминирует вредительство. С подачи И.В. Сталина истерия вокруг этого начнет снижаться где-то около конца 1938 года, то есть еще год по прошлой реальности. В экономической сфере вся явственнее слышится военная проблематика.
А в связи с этим оратор все более шел к международному положению. Испания, Германский и Итальянский фашизм, совсем немного Французский и Английский странные нейтралитеты. Правильно, И.В. Сталин тоже так акцентировал. Пока главный – Германский фашизм, наиболее агрессивный – Итальянский фашизм, а страны Антанты могут быть и в некотором роде союзники. Это где-то года полтора, если смотреть на прошлую реальность – лето (август) 1939 года. В этой же реальности может и раньше. Попаданец, как и всякий мичуринец считал, что нам не надо ждать милостей от природы.
Это, конечно, шутка, ну а если серьезно, то ему, попаданцу, сам бог велел корректировать исторические процессы. И в частности, когда помогать сближению национал-социалистической Германии и социалистического Советского Союза, а когда, наоборот, раздвигать курсы двух государств. Ведь гитлеровская Германия в конце 1930-х годов это наш стратегический враг и попаданец тут знает четко и бескомпромиссно.
О, Мехлис закончил говорить, теперь его очередь. Лев Захарович совсем немного коснулся, как русского патриотизма, так и привлечения к СССР дворянства, а в перспективе – белоэмигрантских слоев. Это его задача, как они и договаривались.
Сменил оратора на трибуне. Великого князя – коммуниста встретили бурно, в немалой части даже стоя. Л.З. Мехлис выразил мимикой на лице недовольство – так обычно встречали только Вождя. Но Сергей Александрович это обговорил с И.В. Сталиным этот момент и Хозяин дал добро. Тем более, он не дурак и постелил соломку – падать, если будет надо, окажется мягко.
Демонстративно похлопал вместе со всеми минут пять бурных оваций, потом прекратил их одной поднятой рукой и сказал:
- Товарищи, ваши аплодисменты, я считаю, относятся к нашей родной большевистской партии и великому Вождю ВКП (б) и СССР!
Еще этап неистовых оваций. Что же тут поделать, это время открытых эмоций, когда мужчины публично целовались, когда ораторов бурно встречали. Этого не надо стыдится, это наша реальная история.
А вот сейчас ему надо говорить, также сжато, по делу, но красиво. Писатели и поэты – глашатаи этого времени. Народ сможет повернуть свое массовое сознание, скорее, не от постановлений и резолюций съездов и ЦК, а от литературных произведений, художественных фильмов, популярных песен.
А вот для этого он и должен открыто и понятно говорить. Собственно, ничего радикально нового он не выдал, все уже было сказано и прописано в речах Вождя. Но он привел к этим тезисам сильные факты, как исторические события, так и уже созданных работ. Жена с двумя помощницами специально посмотрели в библиотеке какие есть книги, фильмы, песни, а какие исторические темы еще не раскрыты. При чем попаданец даже видел авторов будущих романов. Не успели написать, так мы поможем!
Товарищи, - говорил он в частности, - прошли годы в прошлом, когда страна разделялась в ходе гражданского весьма кровавого противопоставления. Теперь под мудрым руководством нашей коммунистической партии, гениального видения великого Сталина наша история, наше общество вновь соединилось в единое целое. Наших воинов будут вести воедино князья Кутузов и Суворов, дворяне Ушаков и Нахимов, бравые командиры Чапаев и Щорс. Мы едины и вы это должны показать.
Попаданец видел – меньшинство не поняло и впало в отчаяние, но большинство, как чистые писатели, так и партийные функционеры от литературы соотнесли предыдущие речи Вождя, сегодняшние выступления Л.З. Мехлиса и великого князя (!) Сергея Александровича и что почувствовали.
Ничего, товарищи, партия вас не оставит, будут еще митинги и обучающие методические собрания. Пора поворачивать на новый генеральный курс ВКП (б) и И.В. Сталина!