Нервы Семёна сдали. Он остановил машину, вышел, выволок Мамонта наружу, вдарил по морде.
— Достал ты меня, сука! Если ещё хоть слово от тебя сегодня услышу, грохну к херам!
Мамонт обиженно засопел, но во взгляде было обещание припомнить этот удар.
— Грохну! — повторил Семён. — Ты понял меня⁈
— Угу.
Они снова сели в машину, поехали. Мамонт косился на Семёна, играл желваками, но за всю дорогу до города больше ни слова не произнёс.
* * *
Ярослава достало уже это безделье. Да, вчера вырубили десяток мразей, но этого мало, ему хотелось действовать, рисковать, что-то менять. От остальных и то больше проку, чем от него. Прячется в этом долбаном коттедже, ждёт чего-то. Неровен час так и крыша поедет, депрессуха начнётся.
Они с Вадиком сидели в гостиной. Мальчишка пил чай с печеньем, а Ярослав расхаживал туда-сюда, не находя себе места.
— Ты опять ночью кричал, — как бы невзначай сказал Вадик.
Ярослав поморщился.
— Хрень всякая снилась.
— И мне снится всякое. И то, что было в детдоме, и пожар. Нехорошие сны, — Вадик отложил недоеденное печенье — пропал аппетит.
Ярослав тряхнул головой.
— Всё, больше не могу тут торчать! Тошно, хоть вой!
— А что нам ещё делать-то? Нонна сказала сидеть дома, значит надо сидеть.
— Нонна, Нонна, — передразнил Ярослав. — Слишком уж она осторожничает, а меня всё это уже достало, — он вынул из внутреннего кармана джинсовой куртки фляжку, сделал нервный глоток и повторил: — Достало! Рядом с детдомом, как ты рассказывал, постоянно мрази пасутся.
— Да, так и есть. Никогда не забуду, как во время тихого часа или по ночам щупальца в форточки пролезали и шевелились под потолком как водоросли. Страшно было. А форточки нельзя было закрывать, свежий воздух и всё такое. Тогда тепло ещё было…
Ярослав прошёл в прихожую, обулся, надел камуфлированную куртку поверх джинсовой. В дверном проёме показался Вадик.
— Ты куда собрался?
— К детдому. Вырублю парочку другую мразей, хоть какая-то польза.
— Но Нонна…
— К чёрту Нонну! — глаза Ярослава злобно блеснули. Он осёкся, сообразив, что ведёт себя как истеричка и сменил тон на более мягкий. — Нонна ничего не узнает. Я туда и обратно. Через лес пойду, не засвечусь.
— Я с тобой, — решительно заявил Вадик и тут же принялся одеваться.
Ярослав тяжело вздохнул. Брать с собой пацана — паршивая затея, но спорить и тем более ругаться с ним не хотелось. К тому же малец имеет полное право мстить мразям за то, что они творили в детдоме. А он, Ярослав, присмотрит за ним. Возможно, это безответственно, так наверняка сказала бы Нонна, но… к чертям собачьим все эти правила нормального мира. Мир сошёл с ума, по нему бродят монстры, а значит и правила нужно менять.
— Лады, — выдавил Ярослав. — Шокер не забудь прихватить.
* * *
Путь по тропинке через лес занял минут сорок. На шоссе поймали попутку, добрались до южной окраины города. Ещё десяток минут — и были на месте. Вадик закусил губу, увидев здание, где прошли три года его жизни. Ветхое, давно требующее ремонта, окружённое убогим забором, с которого спала вся краска. В этом месте даже деревья выглядели какими-то больными, усталыми. Казалось, власти города специально подыскали для интерната самую унылую территорию, чтобы отправлять сюда с глаз долой никому не нужных детей, будто индейцев в резервацию. Рядом с будкой расхаживал охранник, вид у него был сонный, помятый. Две женщины в белых халатах куда-то тащили здоровенный бак с красной надписью «отходы». Вороны с пронзительным граем вспорхнули с крыши и чёрными кляксами заметались в хмуром пространстве, словно дополняя всеобщую картину осеннего увядания.
— Натяни капюшон на глаза, — сказал Ярослав. — Ещё не хватало, чтобы тебя узнали.
Вадик послушался. Они вдоль забора обошли здание. Вот и мрази. Три старухи и прыщавая девчонка лет семнадцати. У всех были одинаковые чёрные зонты — трости. Старухи стояли возле кустов — серые, неприметные, скучные. А девчонка расположилась на скамейке рядом с тонкими берёзами, выстроившимися в ряд точно щуплые солдаты, неспособные защитить даже самих себя. Четыре эфемерных щупальца тянулись за ограду, на территорию, где под присмотром молодой воспитательницы играли дети, и поочерёдно присасывались то к одному ребёнку, то к другому, понемногу выкачивая жизненную силу из каждого.
— Вырубим тварей и сразу же сваливаем, — заявил Ярослав. — Старух со спины обойдём. Ты вырубаешь вон ту, в берете, а я остальных.
— Может, я лучше прыщавую вырублю?
— Делай, как я сказал! — разозлился Ярослав. — Будешь спорить, никуда потом тебя с собой не возьму, усёк?
— Усёк, — обиженно пробубнил Вадик. Он вынул из спортивной сумки электрошокер. Корпус удобно лёг в ладонь.
— Двинули, — сказал Ярослав и, озираясь, направился к старухам. Вадик засеменил следом.
Мрази их не замечали, продолжая вытягивать жизненную силу из детей. Охранник зевнул, вынул сигареты и закурил. Вороны каркали истерично, словно им угрожала опасность. До старух осталось всего десяток метров. Ярослав, чувствуя что-то вроде охотничьего азарта, рассудил, что расправа над тварями займёт секунд тридцать, не больше. Ему хотелось, чтобы монстров было больше, хотелось настоящей битвы. Ну да ладно, пока и эти сойдут. Подушечка пальца легла на кнопку, ещё секунда и… Он вдруг захрипел, в голове помутилось, мир стал расплывчатым, словно в мгновение ока погрузился в грязную воду. Приступ! Опять. После травмы головы с ним такое поначалу часто случалось, а в последнее время приступы не происходили ни разу.
Старухи втянули в глотки щупальца, одновременно развернулись. Девушка встала со скамейке и, не проявляя ни единой эмоции, двинулась к старухам.
— Ярослав! — перепугался Вадик. — Эй, что с тобой⁈
Тот не в состоянии был ответить. Он рухнул на колени, выронил шокер, обхватил голову руками. Ему казалось, что в мозг вонзили раскалённый прут, для него сейчас не существовало ничего, кроме адской боли.
Вадик бросил взгляд на старух, на прыщавую. Мрази раззявили рты, щупальца, закручиваясь штопорами, потянулись к Ярославу, а тот завалился на бок, выдавливая хрипы сквозь стиснутые зубы и вытаращив глаза, которые видели в данный момент лишь мельтешение тёмных и красных пятен. Вадик принялся его трясти, ощущая, как нарастает паника.
— Приди в себя! Ну же! Пожалуйста!
Щупальце вцепилось в шею Ярослава, будто пиявка присосалась. Затем второе, третье. Прыщавая устремила «хобот» к Вадику. Он выкрикнул визгливо:
— Отвалите, твари!
И в каком-то безумном порыве бросился к старухам, нажав на кнопку шокера. Но, не успел сделать и пары шагов, как кто-то обхватил его шею рукой, стиснул ладонью запястье, да так сильно, что пальцы непроизвольно разжались и оружие упало на землю. Вадик задёргался, будто рыба пойманная на крючок, в голове мелькнула мысль, что это всё, конец. Человек, который его схватил, с отвращением глянул на Ярослава. Так порой закоренелые трезвенники смотрят на конченных алкашей. Бывший спецназовец действительно выглядел упившимся вусмерть, неприглядную картину дополняла выпавшая из кармана фляжка. Старухи как по команде сделали вид, что удивленны и возмущены происходящим, они стали похожи на куриц, чей безмятежный покой нарушил похититель яиц. Вадика потащили в сторону проходной, шансов вырваться не было никаких. Глаза заволокло слезами и сквозь их пелену он видел, как ворочается на земле Ярослав, а к трём щупальцам присоединилось четвёртое.
— Очнись, — выдавил Вадик, вложив в это слово всё свой отчаяние, будто ману в волшебное заклинание.
— Замолчи, — сказал тот, кто его волок.
Вадик сразу же узнал этот голос с акцентом. Дамир Марсович, дворник. В сознании возник образ сухопарого пожилого мужчины со смуглым лицом, покрытым следами от оспин. Так вот кто его схватил! Дамир Маркович и раньше всегда появлялся как-то неожиданно, казалось, он незаметно подкрадывался и — вот он, тут как тут. Дети считали его очень странным.
— Отпустите! — Вадику было трудно кричать с зажатой рукой шеей и крик получился сиплым, жалобным.
Дворник втащил его за проходную.