Марина задумалась.
— Возможно, стану. Мне уже сейчас тяжко от твоего решения. Если бы был иной способ победить Варвару…
Облик Духа города изменился, ненастоящая Инга превратилась в ненастоящего Ярослава. Он печально улыбался.
— Я не знаю иного способа, Марина. Поверь, я не хочу умирать. Мне страшно. Я был хранителем города с самого его основания, когда здесь стояло всего несколько деревянных домов. Я видел, как город разрастался, и я радовался каждому новому зданию. Радовался новому рождённому человеку. И помогал по мере своих сил. У меня была прекрасная жизнь, и я мечтал увидеть, каким это место будет через сто лет, двести… Но я этого не увижу.
Марина посмотрела на него виновато.
— У меня ощущение, что именно я вынуждаю тебя делать такой выбор. Получается, от моего выбора зависит твой. Паршиво всё это как-то. Если… — она осеклась и поправилась: — Когда мы победим Варвару, мне уже не будет казаться это абсолютной справедливостью. Слишком уж высока цена такой победы.
— Да, цена высока. Но что поделать? Возможно, я был рождён для того, чтобы однажды пожертвовать собой.
— Мне жаль, что всё так получается, — поникла Марина.
— Давай не будем грустить, — улыбнулся Дух города, снова приняв облик Инги. — Нам сейчас нужен боевой настрой. А грустить будешь потом, когда все беды останутся позади. Итак, ты готова к моей жертве?
Марина молчала, чувствуя себя мерзко. Она просто не могла из себя выдавить «да».
— Ты готова к моей жертве⁈ — Дух города повторил вопрос, повысив голос. — Отвечай! Ты обязана быть сейчас решительной!
— Да, я готова! — выдохнула Марина. На её глазах блеснули слёзы.
— Хорошо.
Дух города опять стал бесплотным, излучающим сияние. Его силуэт смазался, уменьшился и превратился в яркую сферу, которая тут же ринулась к Марине и буквально растворилась в ней. Искристое пространство уступило место обычному миру. Однако чудеса продолжались. Марина всей своей сутью ощутила, как то, что стало её частью, начало притягивать жар весеннего солнца, тепло пробуждающихся после зимы деревьев. Эта энергия копилась в каждой клетке тела, заполняла сознание.
«Во мне теперь огонь! — с мистическим страхом подумала Марина. — Огонь!»
Она испытывала боль, ей казалось, что сейчас вспыхнет, сгорит и превратится в пепел. Завыла, сквозь стиснутые зубы, упала на колени. Сквозь красную колышущуюся пелену увидела, как Семён спешит к ней на помощь, и выкрикнула:
— Не подходи! Умоляю, не подходи!
Он застыл, а потом отпрянул, прикрывшись руками, потому что на него накатила горячая воздушная волна. Снег на эстраде растаял и теперь от мокрых гнилых досок исходил пар. Вороны сорвались с ветвей и закружились над парком, возмущённо каркая.
«Во мне огонь! Во мне огонь!» — колотилось в голове Марины. Она ненавидела сейчас Духа города, за то, что тот не предупредил, что так будет.
Жар начал стихать, концентрируясь и усмиряясь где-то в области груди. Стало легче дышать.
— Марина, ты как? — Семён всё ещё прикрывался руками, словно ожидая новую волну горячего воздуха.
Она поднялась, прислушалась к своим ощущениям. Вроде бы было всё в порядке, если не считать, что в ней поселился огонь.
— Нормально, — проговорила осипшим голосом. — Кажется, нормально.
— Что это вообще, нахрен, было⁈
Марина спустилась с эстрады, сделала глубокий вдох и произнесла на выдохе:
— Он теперь здесь, — приложила ладонь к груди. — Дух города… он теперь со мной. Полностью со мной.
Семён покачал головой.
— Я ничерта не понимаю. Там на сцене… мне показалось, что ты умираешь.
— Мне тоже так показалось. Думала, сгорю. Но огонь теперь во мне.
— О чём ты?
— Лучше не спрашивай, Семён, — Марина посмотрела на него доверительно. — Я сама всё это не очень понимаю. Знаю лишь, что теперь во мне огонь и нам нужно спешить, потому что чувствую, как он рвётся из меня. Дух города его сдерживает, но надолго его не хватит. Нам надо в экопосёлок, немедленно. Я вооружена. И я готова.
Семён хмыкнул.
— Гляжу на тебя и… мне не по себе. Честно скажу, ты меня пугаешь.
— Мне от самой себя страшно, — призналась Марина. — Я как будто уже и не человек. И у меня одно желание: чтобы всё это скорее закончилось.
— Тогда не будем терять времени, — кивнул Семён.
Они двинулись в путь. У выхода из парка Марина остановилась, зачерпнула ладонью со скамейки горстку снега. Сказала мысленно: «Гори!» И снег мгновенно растаял, вода закапала сквозь пальцы.
— Твою ж мать! — Семён схватился за голову. И было неясно, он то ли восхитился, то ли ужаснулся. — Твои глаза… в них промелькнуло пламя. Я видел.
Марина посмотрела по сторонам. Ей мерещилось, что всё вокруг объято огнём.
— Да, в моих глазах пламя.
«Спасибо, — обратилась она к Духу города. — Обещаю, твоя жертва не будет напрасной».
Глава двадцать четвертая
Было тяжко. Марина самой себе казалась бомбой со сломанным часовым механизмом, которая может взорваться, стоит лишь немного расслабиться. Такого внутреннего напряжения она никогда ещё не испытывала. Её иногда бросало в жар и в такие моменты приходилось останавливаться, чтобы усилием воли унять рвущийся из груди огонь.
Семён предлагал вызвать такси, однако Марина отказалась, боялась что в машине не удержит в себе пламя и тогда — всё, конец. Идти пешком всё же было легче, свежий воздух и прохлада хоть немного, но помогали. Одна беда, в таком состоянии внутренний локатор не работал и вероятность, что можно в любой момент столкнуться с монстрами, возросла. На этот случай Семён держал в кармане куртки электрошокер. На собственное пострадавшее осенью зрение он не надеялся, а потому посоветовал Марине внимательно поглядывать по сторонам.
Она так и делала. Но это не оберегло от того, что они на окраине города столкнулись с мразью. Из подъезда вышла старуха с зонтом, посмотрела на Семёна и, судя по её гневному взгляду, она его узнала. Затем устремила взор на Марину и в её глазах вспыхнул даже не страх, а настоящий ужас. Старуха выронила зонт, тяжело задышала, прижалась к двери и заскулила точно перепуганная собачонка.
Марина и Семён вместо пожилой женщины видели дрожащую жалкую тварь, кожа которой стала серой. Монстр с трудом держался на ногах.
— Она тебя испугалась, — опешил Семён, сжимая в кармане рукоятку шокера. — Моё зрение не настолько испортилось, чтобы я этого не заметил. Она что-то в тебе разглядела.
Марина подошла к старухе, вытянула руку, чувствуя, что могла бы без малейших усилий уничтожить эту тварь. Но убивать её не хотелось, да и смысла в этом не было. Семён рассказывал, что мрази сейчас не отнимают у людей энергию, а всего лишь доживают свои дни. Неделя-другая — и их не станет, вымрут и выглядеть это будет естественно. Кому какое дело до умершей старухи? Или до наркомана? И плевать, что по статистике смертей многовато, что весной в Светинске старуха с косой собирает большую жатву, чем в других городах. Всякое случается. Вряд ли кто-то из «не видящих» усмотрит в этом что-то сверхъестественное. Спишут на отсталую медицину и успокоятся.
Старуха опустилась на асфальт, подняла зонт раскрыла его и спряталась за ним точно за щитом. Так ребёнок прячется под одеялом от ночных страхов.
— Не будем задерживаться, — поторопил Семён. В его глазах промелькнула жалость и он отвёл взгляд от твари.