Музыканты, услышав гул накатывающейся из города громадной толпы, поднялись с колен и, утирая слезы, поспешили убраться подальше. Долгие годы они шли опять извилистым путем странствующих труверов, комедиантов и менестрелей — из одного королевства в другое, — пели баллады и представляли святых и чертей, волшебников и рыцарей, мерзли в зимнюю стужу и изнывали от жары знойным летом, пока не заметили однажды, что, совершив полный круг, снова очутились в окрестностях Драконвиля, услышали шум морского прибоя и увидели острые пики пустынных Черных скал.
Среди зеленых полей возвышался богатый и великолепный храм.
Они расспросили встречных богомольцев и с радостью услышали, что это храм «Святого победителя Дракона». Глубоко растроганные, они решили обязательно войти.
Конечно, храм вовсе не место для комедиантов, которых святая церковь и хоронить-то на христианском кладбище не позволяет! Поэтому Ртутти уселся за кустами — сторожить сумки, а Трувер и Жонглер, сложив на землю арфу и дудочки, следом за другими богомольцами вошли в ограду.
— Вы всё увидите, идите за мной, — сказал монах, встретивший их у входа. — Наш храм воздвигнут в память великого Чуда — вот на этом месте святой поразил ужасного Дракона и избавил страну от неслыханных бедствий!
Трувер и Жонглер, обрадованные до глубины души, переглянулись и потихоньку пошептали друг другу:
— Да… Место то самое.
— Вот тут это и было…
— Если вам хочется пожертвовать святому в память его подвига — вот кружка!
— Да, хочется! — сказали Трувер и Жонглер и поспешили опустить в кружку все монетки, какие у них были — большие и маленькие, очень стыдясь, что все они медные и серебряные и ни одной нет золотой.
— Теперь следуйте за мной дальше, — сказал монах богомольцам. Они прошли под низкими сводами и вышли в помещение, где в сумраке жарко теплились огоньки восковых свечей.
Все упали на колени перед прекрасной иконой, написанной золотом и яркими красками.
— Это изображение прославленного победителя дракона, святого Георга, свершающего свой чудесный подвиг!
Трувер и Жонглер молча рассматривали картину, где изображен был худенький и томный юноша с кроткой улыбкой и девичьими нежными руками. Сидя на белом коне, он вонзал тоненькую тростнику копьеца в глотку похожему на большого зеленого червя дракону, покорно подставившему разинутую пасть.
Прекрасна была эта картина, написанная самым лучшим художником, который хотя и не видел ни рыцаря, ни дракона, но зато хорошо знал, каким должен быть святой.
Монах, указывая пальцем, объяснял картинки, написанные прямо на стене:
— Это вот житие святого Георга. Тут он с негодованием и отвращением отвергает от себя все соблазны: буйные игры, питие вина и игру в кости…
А тут вы видите, как сам Епископ благословляет святого Георга на подвиг!.. Пойдемте к выходу, братья, вы всё видели, меня ждут другие…
Трувер и Жонглер с опущенными головами, со свинцовыми сердцами плелись последними.
У выхода они все-таки набрались смелости и спросили тихонько:
— А в ваших местах, святой брат, не слышал ли кто-нибудь о рыцаре… о храбром воине по прозванию Рыцарь Зевающей Собаки? Хотя настоящее его имя было Бертран?
С равнодушным удивлением пожал плечами монах:
— Бертран? Он был чем-нибудь знаменит?.. Нет, здесь никто не слыхал ни о Бертране, ни тем более о… Как вы его еще назвали?.. Я уверен, ни у одного христианского рыцаря не может быть такой непристойной языческой клички!