— Да-а, не имеет! — Ртутти со злости ущипнул Жонглера. — Очень даже имеет. Он ведь, черт, волшебный, а не какой-нибудь!
— А может быть, легенда говорит правду — Дракона можно растрогать музыкой? Я попробую ему спеть?.. Ах, нет, нет! В моей песне… в той, что нас заставили петь эти отчаянные буковки. Там до того хорошо высмеяны ослы, которые верят в кающихся драконов!..
— Ну! Где тут Дракон? — вдруг услышали они зычный окрик и увидели самого Рыцаря Зевающей Собаки на коне и в полном вооружении. Он подъехал и дружески помахал музыкантам. — Не видали тут Дракона?
— Не видали! И дай бог не увидеть! — плаксиво пискнул Ртутти. — Только и надеемся, что он нас тоже не увидит.
Рыцарь улыбнулся, оглядывая троих струхнувших товарищей.
— Снаряжение у вас, друзья, не подходящее, верно, да и не ваше это дело — поединки. Но все равно — я вам очень благодарен. Я у вас в долгу. Всю жизнь я колотил кого попало и как-то не задумывался над драконами. Я думал — они волшебные, и с ними ничего не поделаешь, а когда ты высмеял Дракона, а ты отрубил ему головы — я вдруг поверил, что ведь и верно его можно убить. И теперь я его убью!
— Или он тебя! — простонал Ртутти.
— Уж это как водится на поединках! — согласился Рыцарь.
— О, Рыцарь! — со стыдом сказал Трувер. — Ты говоришь, я убил Дракона. Но ведь он был холщовый, с обручами от винных бочек. Ты будешь нас проклинать, когда встретишься с живым ужасным Драконом.
— Не беда! Я уже поверил, этого мне достаточно. Я буду вас вспоминать, когда встречусь с Драконом. И даже буду все время бормотать про себя твою песню «Победитель Дракона», — петь мне лучше не стоит — голос-то у меня не годится для тонких звуков!
— Ты ее, значит, запомнил? — удивился Трувер.
— Никогда не мог удержать в голове даже двух строчек Библии подряд!.. Запомнил? Не знаю. Она у меня как будто сидит под шлемом… Точно туда набилось полным-полно… каких-то голосков, что ли?.. Ну, словом, они поют у меня под шлемом… а мне это чертовски нравится.
— Это они! — шепнул Ртутти, и Трувер кивнул в ответ:
— Конечно, они… Я сам испытал.
Снова раздался клекочущий драконий рев, так близко, что конь шарахнулся и заплясал под Рыцарем, и тут все увидели Дракона. Он вылез из теснины Черных скал, оставляя за собой осклизлый след, и стоял теперь на, краю вытоптанного и исцарапанного когтями поля, с шумом втягивая ноздрями воздух, задрав кверху зубастые зеленые морды, приподнимаясь на кривых передних лапах.
Обомлевшие от страха музыканты с изумлением увидели, каким торжеством просияло грубое, загорелое лицо Рыцаря, окаймленное лохматой, всклокоченной бородой.
Он наклонился и ласково похлопал рукой в железной перчатке рослого, толстоногого, широкоспинного коня:
— Маленького ослика напугали? Чего это ты? Да ведь это же всего-навсего Дракон!
Звякнуло опускаемое решетчатое забрало, и медленно наклонилось вперед длинное копье.
— Ну, вперед! Посмотри сюда, чертова ящерица! — Рыцарь Зевающей Собаки толкнул длинными шпорами копя, взвилась поднятая копытами пыль… а когда она рассеялась, все увидели, что Дракон исчез!
Черные скалы с рваными острыми краями поднимались по-прежнему в небо, морские волны мерно шумели, ударяясь о берег. Рыцарь, придерживая коня среди поля, в бешенстве осматривался по сторонам, музыканты растерянно моргали, разинув рты. Все было пусто и мирно вокруг. Каркали вороны на сухих кустах в расщелине скалы. Мирно вертелись крылья мельницы на пригорке.
— Он с ума сошел! — вдруг горестно вскрикнул Трувер. — Остановитесь, Рыцарь! Ведь это простая ветряная мельница!
Но Рыцарь очертя голову, шпоря коня, мчался прямо на мельницу.
Напрасно ему кричали вслед, умоляя остановиться и повернуть назад. У него под шлемом звучала совсем другая песня: «…не поворачивай назад, Рыцарь: дракон всегда дракон, какие бы обличия он ни принимал!»
И безрассудный Рыцарь налетел на мельницу и с неистовой силой ударил мечом! Перерубленное крыло… второе с хрустом рухнуло на землю… раздался неистовый клекочущий рёв, и мельница мгновенно исчезла, и на ее месте оказался Дракон с оскаленной пастью и отрубленными двумя головами, из которых лилась холодная, зеленая драконья кровь.
Рыцарь толкнул в последний раз коня вперед и вонзил толстое копье в раскрытую пасть самой большой третьей головы. Копье было длинное, но туловище Дракона было еще гораздо длиннее, и, хотя копье уходило все глубже в драконье нутро, оно никак не могло достать до сердца.
Напрасно и Дракон старался перекусить копье, — древко было железное — спасибо догадливым оружейникам! Дракон лязгал зубами и лез вперед, стараясь достать до Рыцаря, а Рыцарь бесстрашно напирал на копье даже тогда, когда его рука по самый локоть… потом по плечо оказалась в пасти. Драконьи зубы мяли, жевали, сдавливали железный налокотник. Рыцарь знал, что его рука еще не откушена, только по тому, как твердо держалось копье.
Наконец Дракон медленно повалился на бок, и Рыцарь, не отпуская его, упал вместе с ним, они лежали, в упор глядя с ненавистью друг другу в глаза, и Дракон когтями рвал и царапал Рыцаря, а тот молча только давил на копье, оно уже придвинулось острием к самому сердцу чудовища, но никак не могло протолкнуться еще на три пальца вперед.
Оба обессилели от борьбы и долго лежали не двигаясь, и Дракон своими волшебными, ядовитыми гадючьими глазами впивался в глаза Рыцаря, внушая ему страх, и ждал момента, когда тот опустит наконец глаза. Но маленькие серые глазки Рыцаря, всегда так дерзко и весело выглядывавшие на свет из складок толстых крепких щек, никак не хотели опускаться. Кровь струйками текла из углов рта на растрепанную бороду Рыцаря, и ему казалось, что он уже целый год лежит на боку и смотрит не отрываясь в ненавистную болотную зелень глаз чешуйчатого людоеда. Никто не знает, как это произошло. Может быть, под шлемом Рыцаря тоненькие голоса уж очень бодро пели свою боевую песню?.. Неизвестно. Но Рыцарь вдруг с презрением плюнул в зубастую морду и так насмешливо, бесстрашно усмехнулся, что даже Дракон не выдержал — рванулся со всей силы вперед, и тут-то наконец острие копья достало и распороло драконье зеленое сердце.
В покои Епископа с воплем ворвался и грохнулся на колени обезумевший от волнения толстый монах.
— Великое чудо!.. Все погибло! О-о-о! Наш добрый покровитель!..
— Заткнись, дурак! — хватая его за шиворот, прикрикнул Епископ. — Докладывай толком. Дракон уже скушал нечестивого рыцаря?
— Ужасное чудо, он его не скушал! Он сам… скончался! Что с нами теперь будет!
— Где это ты услышал, негодяй! И как смеешь повторять вслух?!
Трясясь всем телом, монах всхлипывал от страха и невнятно выкликал:
— Пастух… Весь народ… Ворота берут!.. Народ прискакал!.. Пастушонки взбесились!
Все было правдой в его словах, только слегка перепутанной: действительно, в город прискакал на неоседланном коне пастушок. Без шапки, с развевающимися волосами, он промчался по улицам, вопя: «Дракона убили! Сдох! Сдох! Сдох!»
Пастушонка еле поймали и стащили на землю на главной площади и стали окунать головой в фонтан. Но каждый раз, когда его вытаскивали из воды, он продолжал, как безумный, кричать: «Сдох! Сдох! Сдох!..»
Тут кто-то узнал пастушонка — он стерег табуны в лугах невдалеке от Черных скал.
И тогда народ вдруг поверил и действительно вроде как обезумел: выбил ворота, которые стража напрасно пыталась запереть, и толпами повалил, хлынув в открытое поле. Молодые и здоровые мчались во весь дух впереди, дряхлые старики и старушки хромали и ковыляли сзади, прямо к Черным скалам, взглянуть на Дракона.
Пожалуй, если бы Дракон был жив, увидев такую кучу народа, он давно поджал бы свой длинный хвост и убрался куда-нибудь в более спокойное место!
Но Дракон был мертв. Мертв, как раздавленный колесом червяк. Как обыкновенная дохлая ящерица. Как сорок тысяч дохлых драконов, перед которыми люди посмели не опустить в страхе глаза…
Пастухи и крестьяне из ближней деревни, сбежавшиеся на соседние холмы, видели конец сражения. Когда все утихло, они, шаг за шагом, робко стали подходить все ближе и видели, как два странствующих комедианта и карлик оттащили тяжелое, израненное, изорванное тело Рыцаря в сторонку от зеленой лужи драконьей крови. Они подняли ему забрало, отстегнули шлем, упали вокруг него на колени и заплакали, видя, что гаснет дыхание его жизни. Трувер поднес ему к губам фляжку:
— Это хорошее вино. Хочешь глотнуть?
— В первый раз… в жизни… нет, — медленно проговорил Рыцарь, пробуя усмехнуться.
— Ты хочешь что-нибудь сказать? Людям?.. Как говорят перед смертью великие герои? — дрожащим голосом спрашивал Трувер. — Мы будем всю жизнь об этом петь и рассказывать!
Рыцарь долго молчал, собирался с дыханием.
— Только поверить… что можешь его убить… Это не самое трудное… Самое трудное узнать Дракона… ведь он здорово умеет прикидываться…
— Ах! — воскликнул Ртутти, в отчаянии ломая маленькие ручонки. — Бедный Рыцарь, ты умираешь, и нет около тебя никого, кроме нас, жалких комедиантов, жонглеров… Тебе ведь нужно исповедаться в своих грехах, а священника-то и нету!