АСЯ
Что делает нас людьми?
Что отличает нас от машин, запрограммированных четко следовать установленному алгоритму?
Слабости. Пристрастия. Привычки. Зависимость.
Любовь. Ненависть. Скорбь. Радость. Восторг.
Чувства. Они выводят из равновесия. Прямые противоположности балансу и покою.
Машины лишены свободы выбора. Их командный спектр ограничен.
В отличие от людей. В отличие от нас: неидеальных, склонных к ошибкам и заблуждениям, подверженных бесконечным сомнениям и самокопанию… Каждый из нас — флакончик с панацеей и ядом. Вольность исцеляет нас и губит.
Неприязнь к себе звучала в голове громче взрывов атомных бомб.
Стыд царапал стенки сознания в ярком контрасте с похотью, убаюкивающей на плавных волнах.
Сожаление за неспособность противостоять собственным грязным желаниям пульсировало в висках, теряясь в приливах оргазма. Мои стоны глушили вкус вины, ощущавшейся на кончике языка горечью.
Все вышло из-под контроля.
Я цеплялась за крупицы здравомыслия, чтобы не допустить продолжения.
Боссы не выпускали меня из порочного круга. Окружающий мир утратил значимость, когда их руки и языки возвышали меня до небес, доставляя неописуемое блаженство, растекавшееся негой от макушки до пят. Я из последних сил держала язык за зубами, чтобы не начать умолять их о большем.
Позволила бы я себе стать участницей чего-то подобного, если бы имела регулярного полового партнера? Если бы моя интимная жизнь не покрылась толстым слоем пыли?
Или дело исключительно в моей распущенности? В душевной греховности, забетонированной глубоко под поверхностью нравственности?
На протяжении всей своей жизни я безупречно отыгрывала роль «приличной девушки».
До недавних пор.
До знакомства с Беловой.
До того, как я согласилась участвовать в ее афере.
До того, как встретила трех коварных мужчин… и очутилась с ними в душевой спортзала, где наши обнаженные тела терлись друг о друга.
Теперь я себя едва узнавала.
Каждая клеточка моего естества отказывалась подчиняться ничтожным клочкам благоразумности, застрявшей в горле крошечным пульсирующим комочком. Сейчас мне было хорошо… по правде говоря, я никогда в жизни не чувствовала себя столь желанной!
С особой чуткостью и страстью меня доводили до новых пиков оргазма три сексуальных жеребца с совершенными телами. Действуя слаженно, сыновья Аполлона открывали для меня неизведанные стороны наслаждения. Находили и стимулировали эрогенные зоны, о которых я не подозревала до сегодняшнего дня.
Они знали мое тело лучше, чем кто-либо, и искусно использовали навыки, доводя до такого состояния, что в какой-то момент я забыла собственное имя…
Я теряла свою сущность, находясь во власти их пальцев и языков.
Они не настаивали на том, чтобы покончить с оральными ласками и перейти к следующему шагу.
Боссов это устраивало? Двое из них уж точно привыкли отнимать, а не дарить.
Мне становилось недостаточно. Мой сексуальный аппетит лишь усиливался. Они раздразнивали мое либидо, пробуждая ненасытного монстра.
Я изнывала от жажды почувствовать в себе крепкий член. Смаковать ощущение наполненности горячей, скользкой от влаги мужской плоти. Я скучала по глубоким, ритмичным толчкам. Тосковала по драйву, мощи, страсти.
— Пожалуйста!.. — не выдержав, надрывно всхлипнула.
Пусть стыд сожрет меня с потрохами, но позже… немного позже…
А сейчас…
Сейчас…
Еще чуть-чуть безумия…
— Пожалуйста? — с насмешливой ноткой в хриплом от возбуждения голосе переспросил Эмиль и смял в своих ручищах мои ягодицы. Розовая и сочная головка его огромного, жилистого пениса упиралась мне в пупок. — Хочешь получить его? — он с гордостью кивнул на свое достоинство.
От вожделения у меня несло крышу…
Некрасов, покрывавший поцелуями мою шею и лопатки, качнул тазом, вжимаясь членом в мой зад.
Зимин, распустив мои волосы и зарывшись в них пальцами, осыпал ласками мои груди. От звука его рычания по коже мчался табун мурашек.
Каждый из них был великолепен ниже пояса. Словно над их туловищами проделал кропотливую работу самый великий скульптор всех времен и народов.
Багиров выводил языком круги вокруг мочки моего уха.
— Думаешь, справишься с нами? — мятным дыханием он коснулся щеки, приближаясь к губам.
— Сможешь принять в себя всех… — окутывал вкрадчивым шепотом Борис, — одновременно?
БАРС
Верно, детка, сможешь ли?
Сумеет ли белочка отважиться и расширить пределы храбрости?
Превратится ли робкая овечка в роковую распутницу?
Я понятия не имел. Невозможно было предугадать поведение Малиновской. Это меня в ней и влекло. Ее двойственность. Взглянешь на подобную мышку и подумаешь, будто тотчас прочтешь невзрачную мордашку, как раскрытую книгу.
Но Ася рушила мои стереотипы.
Очередная попытка вывести ее на чистую воду зашла «немного» дальше, чем планировалось изначально. Мы с Эмилем последовали за Малиновской в зал, чтобы припугнуть… и попали под чары ее невыносимого нрава! Я-то уж точно. Если бы эта женщина приказала мне опуститься перед ней на колени и вылизывать пятки — я бы так и сделал. Выполнил все, о чем бы она ни попросила, если это поможет мне приблизиться к разгадке ее непредсказуемого сердца.
Она показывала невероятную стойкость тогда, когда от нее ждали горьких слез и упадка моральных сил. Она вызывала интерес моего мозга и, чего греха таить, моего члена.
Далеко не каждой девушке удается стать предметом моих мыслей, пробраться так глубоко под черепную коробку, что не вытащишь, пока не переворошишь извилины до последней.
Мы разогрели Асю до предела. Она плавилась под нашими ладонями, мягко скользившими по красивому, женскому телу.
Зависли на грани.
Оставалось лишь качнуться вперед и рухнуть всем вместе в пучины чертовой преисподней.
Я был готов.
Проклятье, меня трясло от гремучей смеси дикого возбуждения, адреналина и азарта! Я удерживал самоконтроль за плотно стиснутыми зубами. Я мечтал об освобождении и буйстве! Жажда хаоса истязала изнутри.
Обладать, обладать, обладать ею!
Доставить такое наслаждение, которое она будет смаковать на смертном одре, вспоминая меня, как лучшего любовника в своей долгой и скучной жизни. Я готов был вложить всего себя в то, чтобы занять центральное место в ее мировоззрении. Здесь и сейчас. Затмить своих друзей. Быть первым, кто наполнит ее собой, кто сорвет ее сладкий стон.
Она просила и звала Зимина… Хотела, чтобы ее касался только он.
Нас к себе подпускать не собиралась.
Меня…
Глупышка.
От моих поцелуев у нее подкашивались и дрожали ножки. От моего языка она кончила дважды.
Если бы мне не рвало башню от страсти, я бы бросил в сторону белочки парочку комментариев, полных сарказма.
Детская ревность к Демьяну и собственничество уступали эротике, которую излучала Ася, позволяя трем мужчинам дарить ей ласки. От нее за версту несло бешеным сексом! Все в этой рыженькой бестии, вплоть до крошечных изъянов кожи и отсутствии косметики, будоражило.
Уткнувшись носом в волосы Малиновской, я опустил руку ниже ее задницы и нащупал средним пальцем половые губки. Погрузился в тугую дырочку до средней фаланги и прошипел ругательство, когда она напрягла мышцы, сжимая меня.
Твою ж…
Больше…
Не могу…
Терпеть…
Я резко высунул из нее палец, положил ладонь на поясницу девушки, заставляя прогнуться. Ася уткнулась щекой в грудь Эмиля. Судорожно выдохнув на шикарный вид ее оттопыренной, сочной попки, взялся за член и направил его к розовому, крошечному отверстию между нежных складок.
Прижался набухшей головкой к горячей плоти и нагнулся, чтобы прошипеть ей на ухо:
— Не сдерживайся, когда будешь кричать мое имя, детка.
И толкнулся в нее.
Явственно ощущая каждый миллиметр, успел засунуть до уздечки и едва не кончить от тесноты.
Кайф оборвал рывок Зимина в сторону.
— Эй… ЭЙ!
Я поднял голову и посмотрел в том направлении, куда помчался Демьян, на ходу поднимая с пола сырые боксеры (кстати, труселя Эмиля) и рванув к шкафчикам.
Прищурившись, увидел наведенный на меня объектив камеры.
Крыса, притаившаяся в конце ряда шкафчиков, пронюхала, что запахло жареным, и подорвалась с места, спасая свой зад. Журналистская негодяйская рожа вытянулась от шока и паники, когда недо-фотограф поторопился свалить безнаказанным и запнулся о собственную ногу. Парень в толстовке и джинсах плюхнулся на жопу и, как ужаленный в то же место, попятился назад.
— Бл*дь! — ругнулся Багиров, отпихивая от себя Асю, и помчался за Демьяном, сверкая голым задом. — ЛОВИ ЕГО! ЛОВИ! — орал он Зимину.
Я прижал к себе девушку, глядя в отдаляющиеся спины друзей.
Судя по грохоту, раздавшемуся в другом конце раздевалки, парни поймали ублюдка, занимавшегося незаконной съемкой.
Откуда, черт подери, он появился?!
Ася, прикрывая интимные места, подорвалась поднимать с пола свою одежду. Лихорадочно напяливая на себя трусики и с топом, наткнулась на мой требовательный неотрывный взгляд.
— Ты подослала его сюда? — спросил я ровным тоном, впиваясь немигающими глазами в перепуганное лицо Малиновской все глубже и болезненнее.
— Что? — услышав мой вопрос, она изумилась.
Неужели обставила нас?
Знала, что мы придем за ней, и позволила нам соблазнить себя, чтобы запечатлеть результат на камеру?