Отсчёты сменялись один другим. Время стремительно неслось вперёд, сокращая период, за который мне необходимо обучить новобранцев перед отправкой на фронт. Сомнения в их подготовке меня не посещали, но вот страх оказался вполне реальным. Даже если не придётся непосредственно с ними бок о бок отстреливать Анухе, всё равно окажусь под ударом. Буду во фланге или поддержке, да хоть в транспорте с командованием — я вновь окунусь в битву. Юноши справятся, а вот престарелый мужчина может попросту запнуться об камень и от этого выйти из строя. Не жалею себя, нет, лишь страшусь погибнуть как-нибудь глупо. Больше шанс, что меня растопчут голодные до войны молодые рядовые, нежели какой-нибудь особо смелый самец гусеницы откусит мою башку.
Каменное расписание — тренировка — уроки биологии — стрельбище — тренировка. Как кольцо всё это зажимает сон, приём пищи проскальзывает между пунктами. Пока они отлажены, я и не замечаю, как старею каждую минуту. Атмосфера знакома, статус инструктора добавляет уверенности, но телу на это плевать. Шаги медленнее, я не поспеваю за новобранцами, которые уже через месяц станут настоящими рядовыми. Голова болит беспрестанно, кашель не усилился, однако крови стало больше. Вязкие багровые комки каждый раз приходится незаметно сплёвывать или проглатывать. Мерзкая жижа вызывает изжогу, бередя уставший донельзя желудок. Он больше не может правильно переваривать БЖУ, от чего я постоянно срусь. До слёз порой больно, и туалет весь в кровавых подтёках непереваренной, уже свернувшейся крови.
Из всех дыр сочусь, слабея на глазах. Уверен, все это видят. Некоторые знают наверняка, только скрывают свою осведомлённость. От этого ещё более гнусно, это словно делает меня лжецом. Не могу справляться в одиночку, поэтому постоянно пишу Пим, даже если та не отвечает развёрнуто на каждое сообщение. В тот раз она всё-таки ответила. Сухой огрызок, она злилась скорее на Совет, чем на меня, но именно мне пришлось читать наполненные гневом слова. Всё-таки она любила своего мужа сильнее, чем ненавидела войну. Ужас перед началом оживлённых боевых действий стараюсь не сливать на неё, хотя порой выходит иначе, и она откровенно просит не перекидывать чувство вины за всё происходящее на её плечи. А я не хотел, просто мне страшно.
За показателями Рэфа, Габа и Оре я следил отдельно, порой отсылая всё главнокомандующему. Рекомендуя их оставить как претендентов на командиров батальонами, я рисковал крайне сильно, и почему-то всё равно был уверен в своей правоте. Ручаться за практически незнакомых юношей мне приходится впервые, но когда-то я так же впервые в руки взял автомат и вступил в войну против плотоядных насекомых Плутона. Вышло, вроде, даже успешно. Да простит мне Троебожие, если вру.
Сегодня пообещали первый выходной за всё время моего нахождения на «Вар». Отгул не только мне и команде инструкторов, но и составу новобранцев. Занятия спортом по желанию, урок биологии так же на статусе факультатива. Стоило ожидать, что юноши сбегутся на стрельбище и с самого утра займут все линии. Инструкторам пришлось ограничить время, чтоб сохранить часть боезапаса. Да, он возобновляемый, тем не менее переходить границу тоже не стоит, согласен.
Я гулял по опустевшей базе. Звуки выстрелов досюда практически не доходили. Солнце высоко в небе, сквозь полимерный потолок прорезаются его тёплые лучи. Впервые за долгое время я ощутил себя в какой-то мере свободным. Обязательства вступят в силу только завтра, а сегодня волен делать, что хочу. Из всего списка я выбрал в первую очередь сон. Проспал завтрак, встал только к обеду. Да и то потому что глаза отказались смыкаться вновь. Вечером созовут на фильм в столовой. Огромный экран вместо пропаганды покажет кино о первых стычках с Анухе. Он пропитан наивной любовью с Совету, но в нём есть хоть какой-то сюжет, не копирующий один в один реальные события. Тот из немногих, кого когда-то пропустила цензура, и он стал обязательным к просмотру новобранцами на каждой базе. Гляну его ещё раз, не повредит. Восполню пробелы в памяти. Уверен, он понравится мне так же, как и многие годы назад.
НОТ-СОУ-СМАРТ неприятно загудел на предплечье. Предчувствие подсказало, что это плохие новости, поэтому я не сразу поднял экран к своему лицу. Последние секунды спокойствия вот-вот улетучатся, так пусть они хотя бы останутся в том виде, в котором я постарался их сохранить — тишина военной базы, восстановленные силы, отсутствие мешков под глазами и никакой ломоты в спине.
Ошибки не было, меня вызвал к себе Жол. Его приказ с пометкой срочно, однако я не стал спешить. Вдыхая умиротворение, я мерно вышагивал к рубке главнокомандующего, про себя смеясь. Ступеньки приятно звякали под подошвой сапог. Забавно, раньше этого не слышал, ведь шум вокруг был слишком громким. Первый этаж, второй, и вот передо мной дверь со вставками органического матового стекла. Знакомые до тошноты, и неизменный силуэт мелькает по ту сторону. Я вдохнул и выдохнул, расправил китель, натянул ремень повыше и размялся, чтоб пояснице стало проще. Думаю, впереди несколько минут неподвижного стояния и выслушивание не самой ожидаемой информации. Варианты есть, но думать о них не очень хочется, пусть уж лучше они прозвучат из чужих уст.
Двери открылись, Жол словно в статую превратился. Изучает экран, там сводка самых актуальных новостей. Звук приглушён, голоса знакомы. Это дикторы с экранов, расположенных в каждой квартире Города. Их тембры не забудешь даже при желании. В этот раз говорят что-то о незначительных потерях и в целом успешном течении войны. Надеюсь, в этот раз не врут, ведь сейчас это касается лично меня.
Жол предложил занять место на стуле за его спиной, а у меня от волнения колени перестали гнуться. Я попробовал прижать задницу, да не вышло. Остался как есть, тоже застывший в ожидании непонятно чего. Голова командующего практически не двигалась. Уверен, его глаза скакали туда-сюда, выискивая самую полезную для нас информацию. Вижу, как экран всё время обновляет карту. То самое кольцо окружения стало явно у́же с моего прошло визита, однако количество точек, обозначающих гусениц, точно не уменьшилось. Плохо, это значит, что Совет заставит меня лично и обученных мною новобранцев зачистить набитый под завязку насекомыми улей. Каким бы ни был маленьким или большим — он кишит Анухе, и в дело вступает не только уровень готовности рядовых, но и их количество. Гусеница от личинки до взрослого самца вырастает за несколько месяцев, пока человеку до зрелости необходимы как минимум лет пятнадцать. Если учесть, что Пим точно не соврала о пустоте Города, то дела стремятся к статусу "отвратительно". Я обучаю новый и последний призыв. Война закончится в любом случае, каким бы ни был итог. На всё остальное — воля Троебожия.
— У нас две недели.
Жол как всегда начал речь внезапно, не оборачиваясь ко мне. Прилип к экрану, словно боится изменения положения даже одной точки.
— Сократил Совет?
— Да.
Вопросы излишни. То, что напрашивалось раньше, теперь выстрелило. Руководство форсирует события, этого стоило ожидать. Не знаю даже, скажется ли отсутствие дополнительных недель на окончательном уровне подготовки? Судя по среднему показателю, новобранцы готовы, впрочем, это лишь цифры. Если вспомнить, что мы все просто люди, то этого мало. Я на базе провёл полгода, прежде чем отправился на войну, а этим ребятам достались крохи — всего полтора месяца сжатого курса, пусть и от этого крайне насыщенного.
— Кто сообщит новобранцам? — этот момент показался крайне важным для уточнения. У меня по спине прокатилась капля пота при мысли, что подобное объявление придётся делать самому.
— После кинопоказа я свяжусь с ними или выступлю с трибуны. Как пойдёт, а пока я на постоянной связи с Советом.
Я принялся уходить, отчего-то решив, что свободен. Приказа не было, я его придумал, и всё равно не остановился. Когда Жол снова заговорил, у меня чуть обморок не случился. Как же я устал от своей слабости и страха, до этого думающий, что мне всё по силам.
— И спасибо вам, Нис, что достойно обучили новый призыв. Я так же доложусь Совету, что база «Вар» предоставит обществу лучшие отряды рядовых за всё время. Вот теперь — вольно.
И только сейчас я подумал, что это был сарказм. Правда ли я вложил огромные силы в воспитание новобранцев? По сути я лишь передал знания от предыдущих поколений рядовых, не переработав их ни в коей мере. Старые методы тренировок, стрелковые учения вёл не я, урок биологии был единственным в моём исполнении. Схемы обучения оставались практически неизменными ещё со времён войны на Марсе. Я только передавал итоговые отчёты главнокомандующему, а их он уже отправлял в Совет, сохранял моё имя как подпись. Каков мой вклад? Если подумать, то его для меня придумало общество, я же палец о палец для этого не ударил.
Я попросил инструкторов закончить с занятиями на стрельбище и сопроводить новобранцев в столовую для просмотра кино. И традиция, и напутствие, и более тонкий урок пропаганды. Не так бросается в глаза, да и смысл имеет более художественный. Хорошее это дело — фильм с любовью к родине, который не брызжет тебе этим в лицо. Механизм искусства наконец-то до этого дорос, я искренне рад.
Огромная организованная толпа новобранцев, стеная о закончившихся стрельбах, заполнила столовую. Экран уже подготовили, обратный отсчёт начался с «10», когда все заняли места. Кому-то пришлось стоять, однако никто не жаловался. Я увидел такую сплочённость, которую раньше не замечал, которую не припомню даже во время своей службы. Лишённые индивидуальных страхов и волнений, будущие рядовые не отличались друг от друга вообще ничем, и даже лица стали чем-то похожи. Здесь теперь одни мужчины, носящие почётное звание рядовых Пурпурной армии, пусть и не получившие его официально с разрешения Совета.
Фильм начался со слегка затянувшейся сцены. Там виды Плутона постепенно заполнялись городским ландшафтом. Нам показали воздвижение Первых ярусов, растущих с огромной скоростью. Тетр накрыл великолепие, от чего Город загорелся фиолетовым, над ним показался флаг человечества Плутона. Кто-то из новобранцев даже захлопал в ладоши, некоторые к ним присоединились. План сменился на ближний, толпы горожан сновали от завода к домам и наоборот. Плотный поток тел будто сливался в красивые узоры. Нам твердили, что это отличительная черта фильмов прошлых эпох — обязательный символизм, отсылающий к Совету или Троебожию. Как минимум один пункт должен быть выполнен, иначе фильм не пропускался к показам или вообще удалялся с любого носителя. Такое в итоге сохранялось только в голове создателя, если в его творении не мелькнула ни одна отсылка к правящей ветви. В положительном ключе, само собой.
Следующая сцена показала нам главного героя, и вот я замечаю то, что не замечал раньше. Глаза его сразу были усталыми, пустыми, словно он знал, что его ждёт впереди, а именно — героическая, но смерть во имя всего общества. Помню последнюю сцену, где он в обессилевших руках сжимает флаг Пурпурной армии, развевающийся над последней убитой гусеницей. Победа, которая с экранов до сих пор не перекочевала в реальность. Она уже на пороге, осталось только встретить её с распростёртыми объятиями усталых воинов.
У героя была жена, был сын, который ещё ходил в школу, когда начался новый призыв. Хронометраж фильма летел быстрее моей настоящей жизни, отражённой будто на каждом кадре. Я не чувствовал себя участником кино, скорее это оно было пародией на то, что произошло со мной и мне подобными. Слишком прилизано, слишком много романтики. Опять же стоит помнить, что фильм сделан специально для новобранцев, а не для тех, кто еле вытащил своё тело с полей битвы. Если б не осудили, я бы свалил с показа, чтоб не терзать себя гнусными неправильными мыслями. Был бы тут Просветитель, я бы уже оказался за пределами стен базы, пытаясь найти убежище и хоть немного воды.
Новобранцы слились в общем крике, когда главный герой чуть ли не в одиночку зачистил улей. Нарисованные гусеницы падали от его выстрелов, каждый раз настигавших свою цель. И это тоже неправда. Каким бы ты ни был идеальным воином, эффективность твоей стрельбы не поднимется выше 75 %, всё остальное — работа товарищей по оружию. Нельзя присваивать себе заслуги целого батальона, а человек на экране это сделал. Не словами, нет, но его лицо полнилось завышенном самомнением, чтоб укутать смотрящих на него новобранцев в ложную надежду. Неужели я когда-то любил этот фильм? Или стоило мне вернуться на войну, как он тут же опротивел? Не знаю, что именно изменилось, а мне мерзко, и уйти всё ещё нельзя.
Сцены рефлексии главного героя я не слушал специально, уставившись в экран своего НОТ-СОУ-СМАРТ. Сухая переписка с Пим помогла отвлечься. Расширенная версия битвы прошла более-менее сносно. Вот флаг в руках погибшего рядового, и гимн играет, пока титры начинают ползти снизу. Несколько пометок огромными буквами, что фильм создан с поддержкой Совета и с его наставлениями. Если подумать и поверить, так будто Совет и снял фильм, лично следя за всеми аспектами процесса. А Троебожие наблюдало со стороны да брызгало на режиссёра благословенными жидкостями.
Общий свет был приглушен, чтоб экран было отчётливее видно, сейчас же прежний уровень вернули, и глаза начало резать от яркости вокруг. Я прикрылся рукой, от этого не сразу заметил, как Жол поднялся к трибунам, единолично ожидая, пока на спортивной площадке соберутся разгорячённые новобранцы в приступе любви к родине. Их кровь кипит, жажда битвы рвётся через каждую пору в коже. Пропаганда схватила их за члены и теперь не отпустит, пока сам новобранец будет сжимать автомат.
Инструкторы, тоже уставшие от очередного показа, из последних сил руководили новобранцами. Скоро с них снимут эту ответственность. Уверен, они с большей охотой возьмутся за отстрел реальных гусениц, чем просидят на базе ещё пару недель.
Площадка заполнялась, сохранившие порядок батальоны выстроились перед своим главнокомандующим. Он готов произнести самые спелые новости, завернув их в речь очередной порции пропаганды. Смысл мне не понятен до конца, ведь все ребята прямо сейчас хоть с голыми руками готовы наброситься на любую Анухе, встреченную на поверхности Плутона. Объявление о сокращении обучения они, уверен, воспримут как хорошее стечение обстоятельств. Фильм для этого и был показан в обязательном порядке.
— Приветствую вас, рядовые! — трюк с моментальным повышением в звании сработает как никогда сильно, чтоб пышущие гормонами юноши воодушевились по самые яйца. — Я получил приказ Совета. Через две недели вы отправитесь на войну, чтоб положить конец противостоянию людей и гусениц.
Вступительная часть как по методичке взывала к самым абстрактным чувствам. Несколько слов благодарности и личное обращение. Что ещё нужно молодым ребятам, готовым ехать на фронт? Воспитываемые долгие годы в давлении и муштре, каждое слово они воспринимают как уважение и личное наставление. Лишь по эту сторону обучения я понял такую, казалось бы, очевидную уловку.
— Четыре месяца назад, — Жол продолжил, повысив громкость и напор в голосе, — Анухе вновь вступили на тропу войны, уничтожив несколько блокпостов вокруг последнего улья, который мы считали практически опустевшим. Всё человечество верило, что с гусеницами мы нашли общий язык, что мы положили конец любым распрям, но насекомые так и остались насекомыми. Они не проявили жалости, они забыли о том, как мы пощадили их и прекратили любые карательные операции, сохранив в покое главную матку. И вот как нам отплатили — множество ребят погибло, не сумевших отразить внезапное и массированное нападение.
Гул молодых голосов поддержал главнокомандующего, этот же гул быстро перерос в освистание воображаемых гусениц.
— Совет бросил резервы, чтоб подавить развёртывание армии Анухе, но потерпел поражение. Когда стало ясно, что очередной войны не избежать, был организован новый призыв, и вы стали его неотъемлемой частью. Именно вы прекратите существование гусениц на Плутоне и станете важнейшим фундаментом в развитии общества будущего!
Новобранцы остались на месте, но словно превратились в жидкость. Они прыгали и кричали. Несколько сотен голосов слились в один поток звука, заставившего меня зажать уши ладонями. Ноги подкосились, в глазах картинка сместилась. Пол под подошвами словно вибрирует, хотя это уставшая голова играется со мной. Меня тошнило от БЖУ и очередной бесполезной речи с трибун, которая с реальным положением дел вполне может не иметь прочной связи. Остаётся верить на слово, так и работают Города, подкреплённые культом Троебожия.
— Мы загнали гусениц в кольцо, которое с каждым Отсчётом сжимается, приближая наш с вами триумф. Война сконцентрировалась на небольшом участке, где нам придётся забраться в глубины планеты и уничтожить каждую кладку, которую встретим. Лично я готов положить свою жизнь на алтарь победы, чтоб освободить человечество от постоянного страха перед безмозглыми существами. Чтоб унизительная нужда воевать с насекомыми наконец-то пропала из списка наших проблем. Я сделаю всё, чтоб война поскорее закончилась. И мне нужна ваша помощь. Так скажите мне, вы готовы?
Жол общался словно с детьми, и тем не менее это сработало. В какой-то мере даже я ощутил тепло в животе, это любовь к родине. И неважно, какое лицо мне велит её защищать — главное, что своими руками я добуду победу ради следующих поколений и наконец-то запишу себя в историю. Это повод для гордости, который будет греть меня ещё очень долгое время…
***
Наземный транспорт катил нас на первую линию кольца вокруг последней кладки Анухе. Огромные колёса в труху размалывали фиолетовые камни на поверхности Плутона, приятный хруст добирался до моих ушей. Я ехал с рядовыми, только позавчера получившими это звание. Церемония награждения прошла скромно, лишь повторное появление Просветителя как-то сгладило сухость торжества. Он провёл дополнительные обряды и прочитал несколько набожных лекций в напутствие. Зачем он сделал это, если его всё равно прикрепили к нам и отправили на фронт — непонятно. Он теперь уполномочен хоть каждый Отсчёт вещать о правильности веры в Тробожие и чести погибнуть во славу культа.
Молодые ребята заметно волновались, крепко сжимая перила на своих сидениях. Командование следовало за нами небольшой линией, пока основной конвой стремительно приближался к точке боевых действий. Кого-то начало тошнить, а мне так страшно, что желудок застыл, не желая толкать утреннюю порцию БЖУ ни в одну из сторон. Приободрить бы остальных, да сам трясусь, не в силах унять своё же тело. Речь Жола растворилась слишком быстро, вдохновение от фильма ещё быстрее. Вот и вышло, что батальоны рядовых во главе со своим ментором потеют от ужаса перед войной. Один уже был там, другие для этого жили — а итог один. Все бледные, заранее мёртвые.
«До точки сброса двадцать минут»
Громкая связь заставила вздрогнуть без исключения каждого рядового. Уверен, в других машинах произошло то же самое. Юноши только представлять могли этот Отсчёт, и вот он наступил. Всегда кажется, что слишком рано, даже если ждал этого момента как ничто другое. Я связал несколько боевых групп в одну сеть, администраторами поставил инструкторов, которые теперь являются помощниками главнокомандующего.
«Я буду рядом с вами, не переживайте. Действуем по прежним инструкциям, которые вы уже наизусть знаете. Удачи всем!»
Жалкий огрызок поддержки, но больше из себя выдавить не смог, иначе выйдет вместе с желчью изо рта. И без того скулы сводит, глаза слезятся. Кажется, и губа потряхивается, благо сейчас не нужно ни перед кем держать слово, можно просто отправить сообщение и закрыть переписку. Остальное на себя возьмут помощники Жола.
Я открыл чат с Пим. Последнее время мы с ней мало общались. Она обо всём была в курсе, только чем ближе оказывался сегодняшний Отсчёт, тем она становилась холоднее, колючее. Вела себя так, словно это я виноват в нападении гусениц, и одному мне закрывать этот вопрос. Лишь бы не пуститься в ненужные извинения и оправдания. Я так близок попросить у неё прощения за то, что Совет вновь отправил меня на войну.
«Мы скоро высадимся. Всё решится в течение пары ближайших часов. Мне пообещали дополнительную защиту как приближённому к руководству. Надеюсь на удачный исход. Ты там как?»
Её привычка тут же читать новые сообщения начала меня убивать. Затянувшееся время на ответ заставляет скукожиться, вжаться внутрь себя. Она знает, как это отражается на мне, но бессилие перед ситуацией толкает мою дорогую Пим на злобу. Не могу её осуждать, однако самому гнусно всё равно.
«В Городе праздник объявили. Будет днём «Последнего наступления». С одобрения культа проведут ход по главным улицам с плакатами главных членов Совета. Церкви забиты, протолкнуться негде. Нас туда согнали насильно»
Пим словно запнулась на полуслове. Представляю, как у неё спёрло дыхание и слёзы выступили в уголках глаз. Еле концентрируется на экране, не зная, что точно хочет сказать и что желает услышать. Да и сам понятия не имею, как держать связь. Я снова на фронте, снова делаю то, что скажут, и мысли мне больше не принадлежат.
«Люблю тебя»
Отправил, но не смог закрыть чат. Отметка о прочтении есть, ответ печатают на той стороне.
«Удачи тебе»
Я отодвинул от себя НОТ-СОУ-СМАРТ. Больше сказать нечего, и не стоит даже вымучивать.
Рядовые вокруг пришли в себя. Скорость движения уменьшилась, мы практически на месте. Всё чешется в предвкушении. Отлично же знаю, что главное — начать, а остальное пойдёт по накатанной. Одна гусеница, три, восемь. Они будут умирать, счёт им совершенно утратит смысл. Главное, чтоб их было меньше, и со временем количество насекомых должно превратиться в круглый ноль. Тогда Совет даст мне свободу, тогда Троебожие примет в свои высшие миры, тогда я смогу выдохнуть спокойно.
«Высадка по готовности. Направление движения присланы на ваши НОТ-СОУ-СМАРТ. Срочные корректирующие приказы отправлю помощникам, у них будет вся необходимая информация. Строго следуйте указаниям, и уже к вечеру мы очистим поверхность этого сектора от всех гусениц»
Жол отправил копию каждому рядовому, что вышел с территории «Вар». Все на минутку прилипли к своим экранам на запястье, кто-то на всякий случай проверил экипировку и автоматы. Нам всем выдали новые FD27, самые передовые модели на Плутоне. И это несмотря на то, что каждое оружие техники проверили ещё на базе, лишь бы ни одна осечка не погубила чью-нибудь молодую жизнь.
Шины прекратили вращение, с этим и хруст почвы пропал. Транспорт встал, как и моё сердце. Я даже задержал дыхание, когда створки массивного перевозчика рядовых открылись навстречу разгорающемуся бою. Выскочив за ребятами, я буквально врос в землю, до боли сжав рукоять автомата. Бомбардиры и Снайперы загоняли под землю полчища гусениц. Воздушный транспорт поливал огнём небольшие группы самцов Анухе, которых по отдельности не разберёшь в этой мешанине трупов насекомых и людей. Всё слилось в кроваво-слизистое болото, растекающееся по пыльной коже планеты.
Свой отряд я пометил фиолетовым, сорок имён, среди них Габ, Оре и Рэф. Помощники командующего так же разобрали себе по батальону, руководство остальной массивной частью взял на себя сам Жол. Он направил несколько подразделений окружать выход из улья, некоторых послал помогать Снайперам. Кто-то остался в поддержке, кого-то тут же подарили смерти… ребята кричали, погибающие от клешней разъярённых гусениц. Я машинально отворачивался, стараясь не терять из виду свой отряд. Юноши прижались поближе к друг другу, в глазах у каждого отражается битва, а за ней — пустое стекло без проблеска души, о которой так старается позаботиться Троебожие.
— Двигаемся за мной! — я крикнул в канал связи, получив заранее точные указания от Жола. Нам следовало подобраться к входу в жёлоб и закрыть его с одной стороны, чтоб ни единая гусеница ни забралась под землю, ни выбралась из неё.
Под ногами хлюпала кровь и слизь убитых гусениц. Второй жидкости намного больше, однако внутренностей своих сограждан я совершенно не желал видеть. Что-то пошло явно не по плану, и такое количество смертей — отличное тому подтверждение. Взрывы не стихали, выстрелы забивали уши. Я пригибался, чуть ли не коленями припадая к Плутону. Он дрожал вместе с нами, постоянно вибрировал от огненных всполохов и копошащихся в нём насекомых. Мы с отрядом бежали ровно над грунтовой полостью, которая сплошь забита ещё живыми Анухе, и никому не известно, куда они в данный момент направляются.
— Десять человек — возьмите левее! — я разбивал отряд на маленькие группы, чтоб занять более обширную территорию. Так делали ещё в моё время, лишь бы ни сантиметра больше не досталось блядским гусеницам. — Двадцать — приблизиться ко входу в улей и принять положение сидя, вести огонь по каждой твари, что попадётся на глаза. Ещё десять идут за мной.
Я не спрашивал, все ли поняли приказ. Времени на эти любезности у нас точно нет. Пришлось возглавить клин нападения. Мы оставили позади Снайперов, Бомбардиров, воздушный транспорт сконцентрировался на другой местности, где добивали уже сдавшихся гусениц. Они бегали по кругу и визжали как самки. Снова рядовые выгрызают для человечества победу. Я стреляю на ходу, успевая между очередями давать указания по точным целям. Стараясь предугадать появление и движение насекомых, я превентивно уничтожал каждую отдельную особь. Их вязкая кровь лоскутами летала в воздухе, поднимая знакомый запах и вместе с ним смертельную опасность. Теперь эти рядовые тоже помечены, а там только судьбе решать, кто выживет.
Вход в улей прямо перед глазами, наглухо закрыт копошащимися гусеницами. Они скребут лапками по сводам глубокого жёлоба, верещат, сбиваются в отвратительные склизкие кучки. Уже заметил, как они выросли в размерах по сравнению с минувшими временами. Ошибки быть не может, Анухе точно стали больше, и это вполне может оказаться не единственным отличием от предыдущих поколений насекомых.
— Внимательнее! Проверяйте, точно ли убита Анухе. Производите как минимум один контрольный выстрел в участок между головой и горбом на спине.
А всё резко снизилось в полезности. Выстрелы по точкам, по которым я лично учил бить, практически ни к чему не приводили. Насекомые обзавелись прочными хитиновыми пластинками в том месте, где раньше была оголённая нежная плоть. Я постоянно сверялся со сводками в НОТ-СОУ-СМАРТ, лишь бы ни одно имя не пропало из списка живых. Огонь мои ребята вели беспрестанно, сопровождая каждый всполох выкриками в сторону гусениц. Их количество словно и не уменьшалось, но эта информация известна только Жолу, как главному руководителю операции. Я не стал допытывать и Сканировщиков, отдав всё внимание насекомым. Анухе закрыли своими телами вход, больше ничего не оставалось сделать, как взорвать их мясной заслон.
— Запрашиваю поддержку Бомбардиров. Нам нужно освободить проход, иначе в жёлоб не забраться и не провести дальнейшую зачистку.
Я связался с главнокомандующим, генералы вообще меня проигнорировали бы, а слово Жола имеет некоторый вес.
— Понял, отправляю запрос.
— Принято.
Несколько минут в прежней боевой агонии, и свистящий снаряд угодил прямо в огромную слипшуюся тушу нескольких десятков Анухе. Их части разлетелись во все стороны, липким дождём покрыв каждого, кто оказался в радиусе пятидесяти метров вокруг входа в улей. Я отвернулся, закрыл рот и лицо, словно это могло помочь защититься от болезни, которая уже вгрызлась в мои лёгкие и драла их изо всех сил. Я дождался, пока шум в ушах чуть поутихнет, когда картинки перед глазами сойдутся в одну, когда большой палец перестанет так стараться переломить рукоять автомата.
Рядовые встали со своих мест. Сегодня они увидели, как всего один взрыв может резко сместить расклад сил на весах. Они боялись торжествовать, их горделивые позы всё-таки выдавали неопытность, повышенное чувство значимости. Они словно не знают, что эти полчаса битвы — всего лишь песчинка в целой пустыне войны. Дальше станет тяжелее, там будет только больше смерти. Поэтому пришлось собрать отряд вокруг себя. Повезло, и пока что все живы. Их лица заляпаны слизью, они улыбаются сквозь едкую плёнку. Забыли, что эти жидкости превратят их лёгкие в решето?
— Далее будет проходить стандартная зачистка. — Последнее слово разбудило в них настоящих рядовых. Они вспомнили, зачем вообще существует это подразделение войск. — Следуем указаниям Совета, двигаемся медленнее. Под землёй непроглядная тьма, а ходы гусениц могут быть не только горизонтальными. Всем всё ясно?
— Так точно!
Крик рядовых раздался так громко, что эхо вернулось ко мне с обратной стороны дырявой сопки. Вокруг жёлоба концентрировались войска, подкатил наземный транспорт, пока воздух на время опустел и перестал так настырно жужжать над головой. Подоспели другие отряды во главе с помощниками Жола. Сам главнокомандующий отправился на следующую точку, где срочно потребовалась сухопутная поддержка. Несколько махин, гружёных рядовыми, устремились в сторону Солнца, сегодня намеренно палящего с удвоенной силой.
— Приказ Жола един для всех! — я взял слово, ощутив вполне реальный душевный подъём. Успешные минуты битвы не действуют иначе. Внутри у тебя так и так рванёт бомба. — Я веду отряд внутрь, со мной ещё два батальона следуют для прикрытия. Остальные сторожат вход. Сегодня мы откусим себе этот участок и больше не вернём!
Их возгласы согласия приободряют, от чего я первым побежал ко входу. Устал быстрее остальных, и юноши обогнали меня, встав у густой тьмы, спрятавшейся под сводом пещеры. Мы включили фонарики. Я с тяжёлым дыханием ступил в темноту, сапоги увязли во внутренностях гусениц. Отвратительное чавканье здесь чувствовалось громче выстрелов снаружи. Мы замедлялись с каждым шагом, нервно освещая своды каменной кишки. Звуки могли раздаваться далеко от нас, но здесь они трещали словно у самого уха. От этого челюсти сводит, перед глазами темнеет так, что фонари уже не помогут. Не справившись со страхом, я чуть сбавил темп, слился со своим отрядом. Связь с поверхностью ухудшалась, тут началась та самая зачистка, о которой мы мечтали. Кажется, именно это слово я вспоминал, когда спокойно жил себе в Городе.
Скрежет лапок насекомых я узнаю среди тысяч иных звуков, только этот гам окружил нас со всех сторон. Мы погрузились метров на тридцать от поверхности, судя по барахлящим датчикам, а пройденное расстояние составило практически километр. Свод сужался, превратившись в узкий проход, где нам пришлось чуть ли не строго друг за другом следовать в нутро улья. Свет наших фонариков превратился в жалкие точки на влажном камне, стрёкот гусениц усиливался. Он проникал под кожу, шевелил изнутри волосы, скручивал в узел пищевод. Шаг, ещё шаг, и вот застучали мандибулы.
Несколько человек передо мной за мгновение превратились в мясную кашу. Нас встретил огромный самец Анухе, и я не узнал в нём тех гусениц, с которыми когда-то воевал. Его челюсти похожи на жернова, длинные клыки торчат в стороны, покрытые сухожилиями моих подопечных. Кровь хлещет по стенкам, а рядовые даже крикнуть не успевают, колоссальное насекомое раздирает их на части. Мелькая в кружка́х трясущегося света, Анухе убивал юношу за юношей, тем самым подбираясь ко мне. Он стонал, явно наслаждаясь нашим вкусом. Тут-то я и понял, что фатально проебался…