Отец долго не решался произнести это слово, но оно не произвело на мальчика никакого впечатления. И отец удивленно смотрел на сына, словно дожидался, когда наконец слово "умер" дойдет до его сознания. Но мальчик как ни в чем не бывало барабанил пальцами по стеклу. Потом сказал:
- Все вернулись, и дедушка вернется... попозже. Правда?
- Ничего ты не понимаешь.
- Понимаю, понимаю... Он без бороды, но патроны у него были.
- Сейчас салют начнется. Смотри.
Вдалеке громыхнули орудия, и тяжелый раскат донесся не до слуха, а ударил прямо в грудь. И сразу по темному небу с треском покатились разноцветные шаровые молнии. И в их коротком сиянии стремительно пронеслись призрачные стаи вспуганных голубей.
- Кто это стреляет? - спросил мальчик.
- Солдаты.
- Которые вернулись?
- Разные.
- А почему звенят стекла?
- Это бьют пушки.
- С войны?
- Из пригорода.
- Нет, они бьют с войны, - стоял на своем мальчик. - Я точно знаю. И та белая ракета тоже с войны. Ты был на войне?
- Нет, - ответил отец. - Я же был маленьким, как ты.
- Вот ты и не знаешь, что пушки бьют с войны. Закрой глаза, лучше будет слышно. Бум! Бум! Это дедушка бьет с войны.
- Пусть будет по-твоему, - тихо сказал отец.
Но мальчик не слушал его слов.
- Дедушка потому и не вернулся, чтобы бить из пушки, когда салют. Правда?
- Правда.
В комнате было темно. И только огни ракет на несколько мгновений освещали отца и сына то зеленым, то красным, то желтым светом. Над городом гремел салют. Но отец не следил за восходом ракет. Он смотрел на маленькую фигурку, прижавшуюся к стеклу, на сплющенный нос и на широко раскрытые глаза. И отцу казалось, что глаза сына видят то, что он, взрослый человек, никогда не сможет увидеть: они видят войну, видят распаленные лица солдат и дедушку, который не вернулся с войны, чтобы бить из пушек, когда салют.